Экранчик погас. Как из далекого-далекого путешествия, возвращался Павел к действительности. Его мысли и порывы остались там, в ракете-почтальоне, которая мчалась сейчас в стратосфере над Пирейей, спасая каторжника БЦ-105.

Затаив дыхание, Павел снова нажал на кнопку под экранчиком…

…Над ним с грохотом, со свистом промчалось что-то большое, раскаленное докрасна.

Айт чувствовал, что куда-то падает, падает невыносимо долго. Ему было жарко и душно, к горлу подступала тошнота.

И вдруг, какая-то могучая сила дернула его за пояс, начала стискивать в скафандре, будто стремясь сокрушить позвонки. Железными тисками сжало виски. Горячим туманом затянуло глаза… Это автоматически раскрылся парашют, затормозилось движение и начала возвращаться сила тяжести.

Тело сразу стало неповоротливым, непослушным. Руки и ноги, казалось, налились свинцом.

«Правильно ли рассчитал траекторию инженер Проут? — озабоченно думал Айт. — Я не сгорел, это уже хорошо. Но где пройдет приземление?»

Ракета-почтальон, из которой его автоматически выбросило несколько минут назад, видимо, уже упала на планету и превратилась в куски искореженного металла — ясно, что инженер Проут предусмотрительно выключил посадочные автоматы. Если бы она сгорела в атмосфере или нырнула в море, тогда тоже бы не осталось никакого сомнения, что каторжник БЦ-105 погиб при попытке сбежать.

Раскрытый парашют значительно снижал скорость падения. Облачный полог еще скрывал поверхность планеты, но вот и она стала видна.

Внизу в темноте замелькали огни. Они то тянулись цепочками на длинные расстояния, то группировались в туманности. Освещенные автострады, которые с этой страшной вышины казались белыми ниточками, тянулись за горизонт — туда, где в небе полыхало зарево. И только слева от Айта царила темнота. Видимо, там было море, лес или пустыня.

«Да, это Мония — подумал Айт. — Нигде нет такой плотности населения, как у нас».

Парашют сносило ветром к какому-то селению. Встреча с кем-нибудь грозила неприятными последствиями, поэтому Айт потянул за стропы, ускоряя спуск. Через несколько минут его ноги коснулись грунта.

Организм еще не приноровился к возвращению силы тяжести. Каждое движение требовало большого физического напряжения. Но мешкать не следовало. Инженер быстро отстегнул лямки парашюта, сбросил шлем скафандра и лег, осматривая все вокруг.

Было темно и тихо, только невдалеке плескались волны прибоя. Оказывается, он чуть не угодил в море.

«Ну, друг Айт, вот ты и приземлился… — грустно думал инженер. — Вот ты и в родной стране… Родная страна! — он горько качнул головой. — Проклятая страна!»

Айт ползком передвинулся на несколько шагов в сторону и, устроившись в неглубокой впадине, включил приемник скафандра.

— …Мония — В — четыре… Мония — В — четыре — послышался из наушников монотонный басовитый голос, а в паузах — певучий женский:

— Мония — Бе — ноль… Мония — Бе — ноль…

Вся территория Монии, как и других стран планеты, была разбита на секторы, в пределах которых постоянно звучали остронаправленные радиосигналы соответствующих координатных станций. Нумерация параллелей и меридианов позволяла легко ориентироваться на поверхности Пирейи.

При свете крошечной лампочки внутреннего освещения скафандра Айт отыскал на захваченной с ракеты картографической ленте ту точку, где снизился.

Да, до столицы Монии совсем близко. Даже пешком можно дойти домой менее чем за сутки. Но спешить некуда и нечего. Нет уже того «дома». Нет и инженера Айта. Есть человек без имени, бывший каторжник БЦ-105, который чудом спасся от смерти, которая может настигнуть его в любой момент.

Инженер вздохнул и медленно свернул картографическую ленту. Она уже была не нужна.

Параллель В-4!.. Ох, как запомнилась Айту эта параллель!.. Кажется, совсем недавно они с Мэй заблудились на этой параллели во время путешествия к Синему водопаду, и тогда Айт с гордостью вытащил из кармана портативный навигатор собственной конструкции. Это было его первое выдающееся изобретение — электронно-вычислительная машина чрезвычайно малых размеров. Он приберегал прибор как приятный сюрприз для любимой. Достаточно нажать кнопку — и перед глазами предстанет максимально точный план местности, потому что электронная память устройства держит в себе весь атлас Монии, а луч автоматически рисует изображение местности на экранчике по сигналам координатных станций.

Мэй хлопала в ладоши. Она моментально забыла о своем страхе и требовала забраться как можно дальше в лес, умышленно заблудиться, чтобы убедиться в безупречной работе аппарата.

И они-таки заблудились во второй раз. Не потому, что навигатор испортился, нет! Просто быстро стемнело, и ночь застала их вдали от человеческого жилья.

Сладко дышала ночь. Бурлили соки в растениях, распирая упругие бутоны цветов. Плыл в воздухе страстный аромат. Свадебным пересвистом полнились чащи. Мириады светлячков вытанцовывали в лесу, наполняя его розовым сиянием.

Взявшись за руки, Айт и Мэй молча шли ночным лесом. Да и нужны ли были слова? За них говорила вековечная природа, которая сейчас, может, в миллиардный раз, не старясь, праздновала свою юность.

Перед рассветом они остановились на поляне, покрытой мягким цветущим мхом. Мэй устала и по-детски прижалась к Айту. Она так и уснула у него на груди.

А на следующий день…

Айт резко оборвал воспоминания: он поклялся никогда не вспоминать о том, что было потом. Не вспоминать, пока не отомстит за растоптанное счастье, за оскверненные мечты. Мэй больше нет для него. Нет и прошлого. Есть только безрадостное сегодняшнее, тоскливая бесперспективность и — где-то в конце нее — яркая последняя вспышка.

Айт взглянул на часы. Семьдесят второй час. До рассвета еще далеко, но все равно следует убираться прочь от берега.

Он запихнул в расщелину прибрежных скал парашют и скафандр, вытряхнул из карманов всякие мелочи, которые могли выдать беглеца, и старательно завалил тайник камнями.

Прихвостни мистера Кейз-Ола были вполне уверены, что сбежать с искусственного спутника невозможно, а поэтому даже не озаботились переодевать каторжан в клетчатую одежду заключенных. На Айте был комбинезон стандартного пошива — обычная одежда, которая никому не будет мозолить глаз.

В уголке левого нагрудного кармана комбинезона была зашита монета стоимостью в один дайлер — «на счастье». Для монийца деньги — все. Потакая суеверным вкусам покупателей, в одежду еще на конвейере зашивали мелкие монеты. Этот дайлер сейчас был для Айта действительно счастливой находкой, ибо в Монии человек без денег — почти преступник, которого могут немедленно упрятать в тюрьму.

Еще раз оглянувшись вокруг, инженер осторожно зашагал в направлении Дайлерстоуна. Он вскарабкался на прибрежные скалы и оказался на плато, которое тянулось, насколько хватало взора.

Это была голая, каменистая пустыня. Лишь иногда Айт натыкался на единичные густые и низкие кусты, и тогда длинные липкие пряди хватали его за ноги. Они сразу же присасывались к ботинкам и тормозили ход.

«Оказывается, здесь растут гвианы… — обеспокоено подумал инженер. — Надо быть внимательным!»

Эти растения пустынь иногда пожирают животных, а некоторые из гигантских форм были опасны даже для человека: ядовитый сок парализовал нервные центры и приводил к тяжелому заболеванию.

Можно было свернуть направо, направиться к мерцающим огням селения. Наверное, там есть хорошая дорога. Но не стоит попадаться кому-либо на глаза ночью. Самый трудный путь был для Айта одновременно и самым безопасным.

Когда большая стрелка часов достигла девяносто шестой деления, Айт решил передохнуть. Несколько глотков оуе из предусмотрительно захваченной в ракете фляжки вернули ему силу, однако он не торопился, ожидая рассвета.

Каменистое плато осталось позади. Впереди простиралась Долина Двух Солнц, одно из лучших мест Пирейи, где никогда не бывает зимы, а мягкий климат способствует развитию самых изнеженных растений.

Сейчас, в этот предрассветный час, долина спала. Только на горизонте полыхали огни Дайлерстоуна — огромного города, столицы Монии.

До Дайлерстоуна было еще далеко. Айт видел только сигнальные фонари на вершинах телевизионных башен и рекламу на верхних этажах небоскребов. А бесчисленные огни, которые сияли внизу, озаряли небо.

— Дайлерстоун… — шепотом произнес Айт.

Это был город его юности, город надежд, которые блеснули и погасли.

Айт отвернулся, однако сразу же взглянул в сторону Дайлерстоуна снова: над заревом появилось небольшое колечко. Оно медленно плыло по небосводу над Пирейей.

— «Звезда Кейз-Ола»! — пораженно воскликнул Айт. — Так вот ты какая! — Он сел, потом лег на спину, провожая глазами искусственный спутник.

Еще несколько часов назад он был там, возле искусственного спутника, задыхался, сходил с ума от мыслей о собственном бессилии, о неизбежности глупой, бессмысленной смерти. Если бы была возможность, он разбил бы на атомы ту ненавистную «Звезду» — вместе с надзирателями, вместе с собой, только чтобы уничтожить навсегда самую страшную в мире каторгу. А вот сейчас, даже когда легкие еще не пришли в себя после кислородного голодания, «Звезда Кейз-Ола» вызвала не ненависть, а восхищение.

Казалось бы, надо радоваться, что вырвался оттуда. И только чувства капризны, не приобретешь власти над ними.

И действительно: разве виноват металл, что из него выковали цепи? Что бы там ни было, а обитаемый искусственный спутник Пирейи — грандиозное, величественное сооружение, о котором мечтали несколько поколений ученых всей планеты. Если бы «Звезду Кейз-Ола» не превратили в каторгу, Айт считал бы за честь поработать там не только инженером, но и чернорабочим… пусть хоть с тремя баллонами кислорода на сутки! Ведь это просто невероятно! Невероятно! В небе Пирейи, которая никогда не знала естественного спутника-луны, появилась рукотворная звезда, гораздо ярче всех других звезд!

О «Звезде Кейз-Ола» Айт почему-то вспоминает не с отвращением, а с грустью. Он, Айт, собственноручно варил первые листы того огромного тороида, который кажется отсюда маленьким перстеньком. Как жаль, что искусственный спутник носит имя самого ненавистного в мире человека.

«Звезда Кейз-Ола» поднялась почти в зенит. Навстречу ей с востока быстро бежало багровое сияние. Сотый час — нулевой час. Именно в этот момент искусственный спутник проходит над Дайлерстоуном — мистер Кейз-Ол позаботился даже о том, чтобы начало дня связывали с его именем. Только нет, сгинет триллионер, забудут о нем, а искусственный спутник будет вращаться вечно, и назовут его люди Светлой утренней зарей!

Утро набегало быстро, неслышно. Сотни раз встречал Айт восход Солнц. Он любил просыпаться на рассвете, потому что в это время работалось лучше всего.

Этой порой года, весной, первым всходило Розовое Солнце. Оно только раскрашивало небосклон нежными красками теплых цветов, прицепляло каждому предмету густую тень — прогоняло прочь мрак ночи, словно предвещая появление своего блестящего собрата.

Голубое Солнце появлялось в ослепительной пышной короне. О, на него не глянешь простым глазом — ослепнешь навеки! Недаром же древние пирейцы поклонялись Голубому Солнцу, считая его грозным богом, который не позволяет даже взглянуть на себя. И именно Голубое Солнце давало Пирейе жизни.

Блаженно жмурясь, Айт лежал на спине на полянке среди кустарника, всем телом впитывая ласкающие солнечные лучи. Как долго он был лишен их — целых четыреста семнадцать дней, чуть ли не год!.. Так бы лежать и лежать, забыв про все на свете! Да только что же — под лежачий камень вода не течет!

Айт выглянул из кустарника на автостраду. Время трогаться: на Дайлерстоун уже движется бесконечный поток велосипедов, мотоциклов, автомашин. Даже когда полиция ищет беглеца, перехватить его в таком потоке людей будет нелегко.

Айт отправился в путь, когда оба Солнц поднялись уже высоко. Он шел быстрой энергичной походкой занятого человека, который с материнским молоком всосал в себя непоколебимое убеждение, что время — деньги, а минута задержки — потерянный дайлер. Пусть каждый видит, что это идет не лайдак, а человек при деле!

А на самом деле он шел как пьяный. После четырехсот семнадцати дней пребывания в бесшумном, мрачном мире в глаза било буйство красок, в уши врывался звуковой шум, нос жадно перехватывал симфонию запахов. Никогда до сих пор Айт не думал, что так вкусно могут пахнуть бензиновые выхлопы и как радует глаз пестрота одеяний. Раньше он и предположить бы не мог, что от самого созерцания движущихся предметов может приятно кружиться голова, а ходьба дает ни с чем не сравнимое чувство наслаждения. Отвыкшие от силы тяжести мышцы уже болят, и все же просят: еще… еще…

На него действительно никто не обращал внимания. Долина Двух Солнц жила своей напряженной суетливой жизнью. Ковырялись на крошечных участках фермеры, спешили на предприятия рабочие.

Айт уже хотел остановить какую-то из автомашин, но потом передумал: случайная авария или малейшее нарушение правил движения со стороны шофера — и полиция появится неожиданно. Нет, лучше уж поехать электричкой.

Почва в Долине Двух Солнц был такой дорогой, что железные дороги или углублялись в нее, или карабкались по железобетонным опорам под облака.

Айт предпочел бы промчаться к Дайлерстоуна в аэровагоне. Но первой на автостраде встретилась глубинная станция подземки. Айт двинулся туда вместе с толпой и бросил в щель контроллера-автомата свой единственный дайлер.

«Кейз-Ол» — было выбито на автомате. Айт машинально прочитал надпись, раздраженно шмыгнул носом. Состояние счастливого опьянения как рукой сняло.

«Кейз-Ол» — фосфоресцировало на каждой плите грязного тоннеля.

«Кейз-Ол!!!», «Кейз-Ол!!!», «Кейз-Ол!!!» — кричали, захлебывались рекламные щиты на станциях, репродукторы в тоннелях, разносчики товаров в вагонах.

Нефть Кейз-Ола, сталь Кейз-Ола, уголь Кейз-Ола, уран Кейз-Ола — этого было достаточно, чтобы захватить в свои руки всю Монию. Попадая в объятия мистера Кейз-Ола при рождении, каждый мониец не вырывался из них даже после смерти, потому, начиная с пеленок и кончая урнами для праха и автоматическими магнитофонами-поминальниками — все имело марку Кейз-Ола или одной из его дочерних фирм.

— Лотерея миллионеров! Лотерея миллионеров! — орал, проходя вагоном, уставший мужчина в форме компании Кейз-Ола. — Абсолютно надежный шанс обеспечить себя на всю жизнь! Всего только один дайлер, один дайлер!.. Коммунисты, гангстеры, бродяги, пьяницы — кто выиграет, тому прощается все!.. Спешите купить билет в рай — цена один дайлер!

То была знаменитая Лотерея миллионеров мистера Кейз-Ола. Первого дня каждого месяца один из монийцев, которому выпадал счастливый выигрыш, получал миллион дайлеров. Новоиспеченному миллионеру прощалось все: убийства и преступления, даже принадлежность к членам запрещенной и преследуемой политической партии.

О, это была хитрая игра! Монийцы жили как в лихорадке: даже нищий за один дайлер может стать миллионером! Счастливца сфотографируют в самых разнообразных позах, сообщат его точный адрес, покажут по телевидению — обмана нет. Сегодня выиграл он, но в следующий раз можешь выиграть и ты. Шансы одинаковы для всех!

Это была хитрая игра, потому что она манила монийцев призраком счастливого случая, держала в состоянии непрекращающейся жажды денег.

— Те, кто скрываются от полиции, те, кто собираются совершить преступление, покупайте освобождение от бывших и будущих грехов! Только один дайлер! Один дайлер!

Айт машинально сунул руку в карман комбинезона… и густо покраснел. Нет, не потому, что денег не было. Проклятые привычки — они так укореняются!

В детстве Айт урывал от желудка дайлер, чтобы купить лотерейный билет, и, как праздника, ждал тиражного сообщения. Юноша Айт уже скептически улыбался, но билеты покупал, ибо все-таки надеялся на счастливый случай. Тратил несколько дайлеров на лотерею и инженер Айт. Действительно, хоть и очень мизерная, но возможность выигрыша все-таки была. Но бывший каторжник БЦ-105 уже не возьмет из рук мистера Кейз-Ола ничего, даже спасения от смерти!

Худой, пожилой мониец, что сидел рядом Айта, истолковал его движение по-своему:

— Вот так всегда… самый богатый человек Монии предлагает тебе ежемесячно: отдай один дайлер и возьми миллион!.. Сунешься в карман — а там не хватает какой-нибудь мелочи, чтобы купить этот выигрышный билет… — Он пошарил в кармане и вздохнул: — великий человек мистер Кейз-Ол! Щедрый!

Айта как ножом пырнули в грудь:

«Большой?! Щедрый?! Бедное, забитое существо, ты даже не подозреваешь, что после каждого тиража Кейз-Ол кладет себе в карман несколько миллионов дайлеров чистой прибыли!..»

— Могучий человек!.. — тоскливо вел свое старик. — Что мы против него? Насекомые!.. Захочет — осчастливит. Захочет — раздавит…

«Нет, не насекомые! — хотелось воскликнуть Айту. — Кейз-Ол — один на свете, но и инженер Айт существует! И ты еще узнаешь обо мне, когда, как насекомое будет раздавлен Кейз-Ола! Это сделаю я. Я!»

Видимо, в тысячный повторял Айт этот монолог, что стал уже клятвой, стимулом к борьбе. Но если до сих пор в его словах звучала холодная решимость, неумолимая непримиримость, то сейчас в них прозвучала только жалкая дерзость. И он забеспокоился: что случилось? Неужели этот мужчина пробудил недоверие к собственным силам?

«Нет, как насекомое, будет раздавлен мистер Кейз-Ол!..» — хотелось крикнуть Айту. А в ушах невольно звучали тоскливые интонации голоса старого монийца.

Каким простым казалось все там, на «Звезде Кейз-Ола»: только бы освободиться, и тогда…

А произошла обычная вещь: там, на «Звезде Кейз-Ола» все казалось чрезвычайно простым — чтобы только освободиться, а тогда… тогда…

Ну, а что же тогда?.. Тебя послали на каторгу за первую же попытку отомстить Кейз-Олу. Ты бежал. Сидишь в вагоне подземки, тревожно оглядываясь вокруг, и нет у тебя даже ста дайлеров, чтобы купить хоть самый простой пистолет… Так как же ты раздавишь этого ненавистного Кейз-Ола, если даже увидеть его невозможно?

Айт вышел из вагона электрички и, не имея ни одной монеты, пошел пешком через весь Дайлерстоун в наиопаснейший район города — Броклайн.

Сообщников — нет. Надеяться на чью-то помощь не приходится. И становится жутко. Поэтому и звучат в ушах тоскливые интонации голоса старого монийца, и в угрозах в адрес Кейз-Ола звучит только жалкая дерзость.

Тоскливо было в Айта на душе, когда он подошел к мрачному, облупленному дома на Броклайн, 716.

— «Мастер Корк», — прочитал он на ржавой табличке у въезда во двор. — «Гараж».

Нет, этот мастер, пожалуй, вряд ли выкует ключ к дворцу мистера Кейз-Ола.