Нет, не зря не удержался Айт! То слово, которое он повторил, было для него таким же ненавистным, как и сам Кейз-Ол.

…Среди Бушующего океана, в стороне от главных морских путей и линий воздушного сообщения, лежит крошечный островок Праздника, названный так одним из древних мореходов Пирейи в честь старинного праздника Двух Солнц.

Вряд ли можно найти еще где-то на планете такой неповторимо строгий вид, как на этом клочке суши. На острове нет ни одного источника, никогда не выпадают дожди, и только изредка жаждущее камни увлажняет роса. Росли на островке колючие мхи и гвианы — полурастения-полуживотные, которые питаются насекомыми, птичками, водорослями и рыбой, которую закидывает на огромную высоту прибой Бурного океана.

Когда-то это был один из самых красивых и наиболее оживленных уголков Пирейи. Восемнадцать тысяч лет назад, перед Великой катастрофой, которая перекроила лицо планеты, остров Праздника лежал в умеренной полосе и был одной из гор огромного континента. Именно здесь жило могучее племя рапануров, которое на то время по своему развитию стояли гораздо выше всех других народов Пирейи.

Теперь о рапанурах и их государстве напоминают только колоссальные фигуры из черного камня, что хмуро смотрят на океан с многочисленных террас островка.

Долго не могли разгадать тайну тех фигур. Казалось бы, зачем рапанурам, которые не знали даже самых простых машин, обтесывать эти гигантские каменные глыбы, да еще и перетаскать в самые труднодоступные места?

Оказалось, что рапануры таким образом «воевали» с океаном, который методично и неумолимо пожирал их землю. Вследствие тектонических процессов континент начал оседать. Вода затапливала поля и леса, разрушала селения, а рапануры, покорные жрецам, вместо того, чтобы защищаться от наступления моря дамбами или переселиться на другой континент, вытесывали каменных идолов. Наконец, от континента остался один небольшой остров, и тогда рапануры…

Но про этот период жизни древнего народа нам неизвестно ничего. Исследования прервались неожиданным, обидным образом: мистер Кейз-Ол купил этот островок и запретил кому-либо туда появляться.

Сначала это была только прихоть триллионера, однако после окончания Второй всепирейской войны, когда в Союз Коммунистических Государств соединились все страны Континентального полушария, — мистер Кейз-Ол решил позаботиться о надежном пристанище для себя. Остров Праздника с этой точки зрения был именно тем, что ему было нужно.

Купленная богачом каменная скала посреди океана была лишь воротами в другую, не признанную никем подземную страну. Один из монийских геологов, Стун-Ай, случайно узнал, что через весь островок тянутся прорытые островитянами коридоры и тоннели. Некоторые из них наклонно шли до дна океана на огромные расстояния, и вели к пещерам, где, если судить по данным микроскопического анализа, когда-то были огромные запасы пищи, одежды, сырья.

Видимо, рапанурские богачи очень долго готовились к страшному «концу света», надеясь пересидеть тут лихое время. Что-то помешало им осуществить свой замысел. Может, землетрясением завалило вход в катакомбы, а может, наступление моря был слишком стремительным. Во всяком случае, геолог Стун-Ай наталкивался на скелеты в кандалах в незаконченных штольнях. То, пожалуй, были останки рабов-строителей.

Стун-Ай сделал очень большое открытие. Именно он мог бы провозгласить на всю Пирейю, что история рапануров, наконец, выяснена до конца. Но его соблазнило богатство. Вместо того, чтобы опубликовать свое сообщение, Стун-Ай продал его Кейз-Олу.

Триллионер щедро вознаградил молодого ученого. Он дал ему чековую книжку на десять миллионов дайлеров, присвоил титул научного советника и упрятал Стун-Айя в открытый им подземный мир. Геолог стал главным инженером грандиозного строительства в глубинах острова Праздники.

Штольни и галереи, пробитые рабами восемнадцать тысяч лет назад, с честью выдержали экзамен. Однако мистер Кейз-Ол приказал укрепить свою будущую столицу еще сильнее. Бесчисленные мастера специальными машинами заливали расплавленной смесью камня и металла стены расширенных и спрямленных коридоров, пробивали новые туннели, расширяли и без того огромные залы, хранилища и пещеры. Вместе с тем заполнялись все отверстия и пустоты над подземным городом. Даже если бы остров Праздника вовсе был стерт с лица планеты, городу, который залегал под ним, не был бы причинен никакой ущерб. Вход в Уранию, как назвал этот город Кейз-Ол в честь всемогущего атома урана, лежал на океанском дне, и достичь его можно было только на подводной лодке.

Пусть вокруг острова Праздника с космическим грохотом взрываются атомные и водородные бомбы, пусть высохнут океаны и испарится с планеты воздух, пусть, в конце концов, сама Пирейя вырвется из плена обоих Солнц и полетит во Вселенную — Урания, а с ней и мистер Кейз-Ол, должны будут остаться невредимыми!

Все предусмотрено, все взвешенно. Урания будет иметь десятки тысяч тонн чистейшего ядерного горючего, важнейшие химические соединения будут помещены в цистерны такого размера, что в них свободно может плавать подводная лодка; будут установлены огромные холодильники, где при нужной температуре будут храниться миллиарды оплодотворенных зародышей всех существ, которые живут на планете, биоинкубаторы, в которых эти существа будут выращиваться. Доверху будут наполнены металлами и разнообразными полезными ископаемыми огромные тоннельные отсеки. Укомплектована крупнейшая в мире библиотека и создан фонд изысканных кинофильмов. Собраны картины, посуда, инструменты. Наконец, будут оборудованы многочисленные, почти полностью автоматизированные фабрики и заводы.

Все предусмотрено, все взвешенно. Определено наибольшая и наименьшая численность населения Урании, запланировано регулирование рождаемости и уничтожение «излишних». Круговорот веществ должен воспроизводиться в Урании почти полностью. Это позволит ее населению жить совершенно изолированно от внешнего мира в течение многих тысяч лет.

Строительство проводилось в строжайшей тайне. Поставщики разнообразного оборудования и сырья, не доезжая до цели несколько сотен миль, перегружали свой груз на подводные лодки, те сбрасывали его в герметичных контейнерах у выхода одного из тоннелей — где-то очень далеко от главного входа.

Никто, кроме Стун-Айя, не знал плана подземного города. Только он один остался из тех, кто начинал строительство. Все остальные, попадая в Уранию, были обречены на уничтожение. Раз в три-четыре года весь персонал строительства полностью заменялся. Это происходило потому, что в заранее определенный мистером Кейз-Олом день Стун-Ай пускал в вентиляционную систему вполне достаточное количество нервно-паралитического газа. Смерть наступала так быстро, что ни один из заключенных не успевал написать и слова, чтобы предупредить своих преемников об ужасной опасности.

Казалось, никто никогда не мог бы узнать о существовании подземной столицы мистера Кейз-Ола. Однако уже давно ходили неясные слухи о загадочном строительство в глубинах Бушующего океана. Наконец, на весь мир прогремело слово «Урания». Первым, кто это слово услышал и бросил его в мир, был никому не известный подросток, по имени Айт.

Оно прозвучало для него под тихий шелест старинных бумаг во сне про искателей сокровищ.

— …Урания! Это такая каторга, которую бы не придумал, наверное, сам дьявол! Смотри, я совсем седой…

Айту мешает это шептание. Он прислушивается. Кажется, где-то грохнул выстрел. Может, пираты уже напали на корабль?

— …Это ничего, милый, ничего! Главное, что ты жив! Но что же это я? Ты, наверное, голодный?

— Потом, потом, дорогая! Нельзя терять ни минуты. Разбуди Айта. Я боюсь, чтобы мальчик не испугался.

Кто испугается, он, Айт?!. Подросток хватается за пистолет… и чувствует в своей руке теплую руку матери.

— Тс-с-с!..

Айт вскакивает с кровати, моргает спросонья глазами и вдруг столбенеет: перед ним самый любимый в мире человек, образец мужества, ума, силы…

— Отец! — кричит он, забыв про предостережение. — Отец, ты жив?!

Это вопрос лишний, бессмысленный, потому что он видит: да, жив. Но попробуйте-ка понять все в один миг, когда прямо над отцом висит его портрет в траурной рамке, а в ушах звучат тоскливые слова из сообщения «Электротехнической компании» мистера Кейз-Ола: «…погиб при испытании новой аппаратуры». И именно сегодня надо идти получать жалкую пенсию за погибшего отца.

— Да, живой!.. — отец прижимает Айта к груди. — Мальчик, как же ты вырос! Я, пожалуй, и не узнал бы тебя!.. Два года назад ты…

Но мать перебивает:

— Довольно, довольно, нельзя медлить.

Поднимается суматоха — семья бросает свой дом навсегда, надо забрать самое ценное.

Для Айта самым ценным кажется чемоданчик с портативным магнитофоном. Ведь он сделан собственными руками!.. Он торопливо засовывает в свободные уголки катушки с пленкой. Они такие дорогие. На одной из этих пленок записан даже голос отца!.. Но пленка так и не попадает в чемоданчик, как не попадают в мамину сумочку чековая книжка на триста дайлеров, золотое кольцо и другая мелочь, на которую можно было бы худо-бедно прожить несколько месяцев.

А потом сумасшедшая гонка ночью на автомашине. Ослепительные огни Дайлерстоуна. Нищий Броклайн. Крошечная комнатка на четырнадцатом этаже грязного отеля. Отец, который, кусая губы, нервно что-то пишет, перечеркивает и снова пишет. И мать, ее тихий голос: «Не надо, милый! Это ничего не поможет! Все они продались Кейз-Олу».

Все это произошло в одну-единственную ночь. На рассвете отец прочитал ему написанное, и у Айта волосы зашевелились на голове. Если бы об Урании рассказал кто-то другой, а не самый дорогой в мире человек, Айт не поверил бы. Какой ужас!

А отец рассказывал торопливо, словно знал, что ему осталось жить несколько часов.

— …Можно было бы написать трагический роман о том, как погибали мои товарищи, чтобы дать мне возможность убежать… Я поклялся рассказать всему миру о тайне Кейз-Ола! Айт, дорогой, — все может случиться — запомни: надо уничтожить Кейз-Ола, этого бешеного пса! Я написал про самое главное. Орган Рабочей партии «Голос рабочего» — напечатает.

— Не надо, милый… — с тоскливой обреченностью повторяла мать. — Ну, хоть не подписывай своего имени!

— Нет, нет, дорогая!

Он все же не подписался. Но рукопись в редакцию понес сам. Айт больше не видел его.

Вечерние дайлерстоунские газеты, как всегда, сообщили о целом ряде происшествий. Покончил с собой неизвестный, выпрыгнувший из окна редакции газеты «Голос рабочего». Отравилась недоброкачественными консервами пожилая женщина в отеле «Комфорт». Полиция за различные преступления арестовала за день девятнадцать монийцев. Гангстеры убили четверых. И никто из читателей вечерних газет не знал, что в этом списке первыми были отец и мать Айта, и все те, кто хоть краешком глаза заглянул в опасную рукопись. Агенты Кейз-Ола оказались очень оперативными. Айт чудом остался жив. А впрочем, какое там чудо? Мать, видимо, знала, что ее ждет. Едва отец вышел, она послала Айта с вещами снять небольшую комнату где-то в противоположной части Дайлерстоуна. Она убедительно доказывала, что надо немедленно сменить квартиру, и Айт поверил ей… а потому и не увидел ее больше никогда.

День радости стал для Айта днем печали. В тот день кончилось его детство.

О, этот подросток хорошо напакостил Кейз-Олу! В течение многих месяцев каждое утро полицаи с проклятиями сдирали наклеенные на стенах наиболее оживленных улиц написанные еще неровным детским почерком листовки одинакового содержания — об Урании и о преступлениях, которые совершил Кейз-Ол против тысяч людей. В листовках приводились имена и цифры — ведь черновики отца и рукописи остались у Айта. «Миссис Ляйт, — писалось в одной из листовок, — Вейншин-стрит, 76. Ваш муж, инженер Ляйт, не погиб. Он работает электросварщиком в четырнадцатом туннеле Урании, передает вам это сообщение и умоляет спасти его. В доказательство того, что мы действительно говорим от его имени, приводим те ласкательные слова, которые известны только вам: "Мой цветочек". Миссис Ляйт, спасайте своего мужа».

Все, кто не похоронил своих умерших родных собственноручно, теперь надеялись встретиться с ними снова. На улицах Дайлерстоуна нередко происходили столкновения между женщинами и полицаями через эти листовки. Какие-то ушлые типы сумели использовать даже человеческое горе: они фотографировали Айтовы листовки, а затем продавали отпечатки за большие деньги.

Фотокопии попадали не только в руки мелких мошенников. Одна за другой они просачивались за границу, появлялись на страницах газет и в телевизионных передачах. Союз Коммунистических Государств в официальной ноте предложил правительству Монии выяснить статус острова Праздника и высказать свои соображения относительно сообщений в прессе. Перед Домом Конгрессов Монии и перед дворцом Кейз-Ола устраивались митинги.

И никто не мог бы даже предположить, что все это дело рук тихого, скромного и бедного подростка, слушателя подготовительных курсов Технологического колледжа — Айта, что жил в ночлежке.

Вскоре Айт исчерпал все факты и понял, что больше ничего сделать не может.

Острая тоска по отцу и матери уже прошла. Ненависть к Кейз-Олу осталась. Айт стал замкнут.

Нет, он был хорошим, веселым товарищем, который делился своими незначительными секретами и охотно слушал секреты других. Но о самом главном Айт не говорил никому. Он не хотел, чтобы кто-то даже случайно, неосторожным словом предал его, помешал бы осуществить мечту его жизни.

Ой, как хотелось Айту рассказать про все это Мэй! Горькие и печальные слова сами просились на язык. И если бы еще немного, если бы Мэй тоже была откровеннее, он не выдержал бы. Как хорошо, что этого не произошло! Мэй, видимо, не предала бы его, не побежала бы в полицию. Но даже сама мысль о том, что только ей одной, подлой, продажной, он раскрыл самые сокровенные тайники своего сердца, была бы невыносимой…

— Урания!.. — прошептал старик за плечами Кейз-Ола.