О сложном многообразии бредовой работы
Описанные пять категорий не являются исчерпывающими, и, безусловно, можно предложить и новые типы. Так, мне показалось соблазнительным предложение добавить категорию «воображаемых друзей» – людей, которых якобы нанимают для того, чтобы очеловечить бесчеловечную корпоративную среду, но которые на самом деле в основном заставляют людей участвовать в выдуманных ими мудреных играх. Позднее мы еще поговорим об обязательном участии в семинарах по «креативности» и «осознанности», а также в благотворительных мероприятиях. У некоторых работников вся карьера основана на том, что они переодеваются в разные наряды или разрабатывают глупые игры, призванные наладить взаимопонимание в офисной среде, где все наверняка сильнее обрадуются, если их просто оставят в покое. Это можно считать разновидностью работы для галочки, но ее можно также рассматривать и как отдельный феномен.
Как видно из предыдущих примеров, иногда сложно определить, к какой именно категории относится очевидно бредовая работа. Зачастую она включает в себя элементы сразу из нескольких категорий. Галочник может одновременно быть и шестеркой или же стать ей, если изменятся внутренние правила организации. Шестерка может также часть времени быть костыльщиком или же стать им на постоянной основе, если возникнет проблема и начальник вместо того, чтобы разобраться с ней, решит, что легче просто перевести одного из своих бездельников-прислужников, чтобы тот ликвидировал ее последствия.
Возьмем, к примеру, Хлою, декана без административных полномочий. В каком-то смысле она тоже была шестеркой, поскольку начальство придумало ее должность в основном по символическим причинам. Но по отношению к своим подчиненным она также была надсмотрщиком. Поскольку Хлое и ее подчиненным по большому счету было нечем заняться, она проводила время в поисках проблем, которые они могли бы решить при помощи костылей. В итоге Хлоя осознала, что, даже будь у нее хоть какая-то власть, она бы всё равно в основном занималась работой для галочки.
Мне прислал историю человек, который работал в компании, продававшей товары по телефону по контракту с одной крупной IT-фирмой. (Предположим, это был Apple, – я не знаю, так ли это на самом деле: он не сообщил мне точное название.) Он должен был обзванивать корпорации и пытаться убедить их договориться о встрече с торговым представителем Apple. Проблема заключалась в том, что у всех фирм, которые они обзванивали, уже был постоянный торговый представитель Apple, часто работавший в том же офисе. Более того, они прекрасно знали об этом.
Джим: Я часто спрашивал у менеджера, как можно убедить предполагаемого клиента в необходимости встречи с торговым представителем нашего технологического гиганта, если торговый представитель того же самого гиганта уже сидит у них в офисе. Некоторые были растеряны не меньше меня, но более эффективные менеджеры терпеливо объясняли мне, что я упускаю суть: звонки с целью назначить встречу – это игра светских условностей.
Предполагаемые клиенты соглашаются на встречу не потому, что думают, будто это может помочь решить проблемы их бизнеса; они соглашаются из опасения, что отказаться будет невежливо.
Это, конечно, предельно бесполезно, но как именно классифицировать такой случай? Безусловно, агент по телефонным продажам Джим будет считаться головорезом. Но цель такого головореза – вовлечь людей в работу для галочки.
Еще одна неоднозначная многообразная категория – это громоотводы (flak catchers), которых можно рассматривать как сочетание шестерок и костыльщиков, но у них при этом есть и собственные уникальные характеристики. Громоотводы – это подчиненные, нанятые, чтобы принимать на себя поток жалоб, часто обоснованных. Однако они занимают эту должность именно потому, что у них нет никаких полномочий, чтобы что-то изменить по этим жалобам.
Конечно, громоотвод – это обычная для любой бюрократической структуры должность. Человека, чья работа – извиняться за то, что плотник не пришел, можно считать своего рода громоотводом, но если так, то его работа была удивительно непыльной. Ему приходилось разговаривать только с преподавателями университета и администраторами, которые вряд ли стали бы кричать, стучать по столу или явно злиться. В других случаях такая работа может быть действительно опасным занятием. Когда я впервые приехал в Соединенное Королевство в 2008 году, одной из первых поразивших меня вещей были повсеместные объявления в общественных местах, напоминавшие гражданам о том, что применять физическое насилие в отношении мелких государственных чиновников запрещено. (Я был поражен, ведь это и так должно быть очевидно. Но, видимо, нет.)
Иногда громоотводы прекрасно понимают, чем занимаются. Именно так обстояло дело с Натаниэлем, который записался на практику в колледже в Канаде. Ему поручили сидеть в регистрационном бюро и обзванивать людей, чтобы сообщить, что некоторые бланки были заполнены неправильно и им нужно заполнить их снова. («Поскольку все операторы на линии были студентами, это не давало клиентам возможности беситься слишком сильно. Когда кто-то начинал волноваться, ты первым делом говоришь: „Извини, мужик, я знаю, что это бред. Я сам студент“»). Порой ловцы брани выглядят трогательно невинными:
Тим: Летом я работаю в общежитии колледжа. Я уже три года на этой работе и всё равно совершенно не понимаю, какие у меня на самом деле обязанности.
Похоже, моя главная задача – физически находиться за стойкой регистрации. На это я трачу примерно семьдесят процентов своего времени. При этом я могу свободно «заниматься собственными проектами», что в основном означает валять дурака и делать резиновые мячики из ластиков, которые я нахожу в кабинетах. Если я не занят этим, то могу проверить офисную электронную почту (само собой, у меня нет никакой квалификации или административных полномочий, так что я могу только перенаправлять эти письма моему начальнику), перенести посылки, которые оставляют у двери, в специальное помещение, ответить на телефонные звонки (опять же, я ничего не знаю, и мой ответ редко может удовлетворить звонящего), найти упаковки из-под кетчупа 2005 года в ящиках стола или позвонить в техническую службу, чтобы сообщить, что жилец выбросил в измельчитель отходов три вилки и теперь из нее лезет гнилая еда.
Кроме того, люди часто орут на меня из-за того, в чем я очевидно не виноват. Например, из-за того, что они выбросили три вилки в измельчитель; или из-за того, что неподалеку идет строительство; или из-за того, что они не заплатили за проживание, а мне запрещено принимать тысячу четыреста долларов наличными и мой начальник не работает по выходным; или из-за того, что среди имеющихся каналов нет того, по которому они могли бы посмотреть шоу «Холостяк». Думаю, они просто отводят таким образом душу, ведь мне девятнадцать лет и очевидно, что я совершенно беспомощен.
За эту работу я получаю четырнадцать долларов в час.
На первый взгляд может показаться, что Тим просто шестерка, как та ненужная секретарша в голландском издательстве: за стойкой регистрации кто-то должен сидеть, иначе это выглядит плохо. Но на самом деле Тим, судя по всему, действительно делает важное дело для своего работодателя, а именно выступает в роли того, на кого могут поорать рассерженные студенты. Иначе зачем бы после трех лет работы начальство по-прежнему держало его в полном неведении? Основная причина, почему я не решаюсь назвать громоотводов еще одной категорией бредовой работы, заключается в том, что это реальная работа. Она, в отличие от работы человека, извиняющегося за то, что не пришел плотник, придумана не для того, чтобы восполнить структурный изъян. Тим занимает свою должность, потому что если вы соберете в одном месте много подростков, то у некоторых из них неизбежно будут происходить вспышки гнева из-за глупостей. Работодатель Тима предпочел бы, чтобы они направляли свое негодование не на него, а на кого-нибудь другого. Иначе говоря, у Тима дерьмовая работа, но вот бредовая ли она – это не совсем понятно.
