Дмитрий Градинар
Первый день весны

Вначале мне всё показалось каким-то смелым экспериментом, не более. Но, зная Сергея Чекмаева, я понимал, что плохое дело он точно не предложит. И, конечно же, согласился на участие в Модели вот этого моего скромного опуса, который вы теперь можете прочесть. По секрету скажу, от рассказа отказались все известные мне на тот момент издатели. Но когда я услышал это чудо, этот мини-спектакль… Знаете, я почувствовал себя едва ли не Шекспиром, ну, или в крайнем случае, Островским. Не тем, что как закалялась сталь, а другим, драматургом. И мне показалось, будто по моей пьесе поставлен спектакль. Потому что другому кудеснику – Владу Коппу, удалось разыграть эту драму так, как если бы на сцене играла сразу дюжина актеров.

А потом я понял – как это замечательно, что кто-то умеет вот так вот, мастерски, талантливо, волшебно, проделать с рассказом писателя чудо перерождения. Я слушал свой рассказ в дальней дороге, я видел, как эмоции проступают у других слушателей.

Музыкальные инсталляции в «Модели для Сборки» на высоте. Заменяют собой антураж живой сцены и декорации живого театра. Ну а Влад Копп… Словами тут не скажешь, это нужно слушать. В общем, эксперимент обернулся настоящей удачей для тех, кто попал в число счастливчиков, приглянувшихся этой замечательной команде!

Всем – хорошей фантастики и солнечного настроения!

Огромная собака искала весну, удивленно раздвигая носом слипшиеся комья снега, но не находила ее.

Ллойд Маккалкин не менее удивленно смотрел на свою гордость – суку мастино по кличке Лузи, и ни черта не мог понять, дрожа от холода после ночной попойки в компании с Мэтьюзом, Кони и Николсоном. Обычно псы, содержащиеся в квартирах, с огромным удовольствием выбегают утром, а также по вечерам и вообще в любое время суток на улицу, чтобы порезвиться. К тому же для больших собак это просто жизненная необходимость, иначе они рискуют заполучить кучу болячек. Лузи никогда не составляла исключения. Разве что сегодня…

Быстро справив собачью нужду, псина прижалась к ногам Ллойда, настороженно озираясь по сторонам.

«Похоже, она определила источник своего беспокойства», – решил недоумевающий хозяин в тот момент, когда собака, запрокинув голову, завыла…

После этого воя, продолжавшегося чуть меньше минуты, Ллойд вынужден был признать, что ничего подобного в жизни своей не слышал, разве что в сериалах про оборотней.

Больше всего звук напоминал обреченный гудок ржавого паровоза, отправляющегося на переплавку. Но Лузи исполнился только год и перед выходом на прогулку ей достались все объедки с кухонного стола, – колбаски, сыр, огрызки ветчины, полуобглоданные кости, чипсы и куча всего того, что остается обычно после затяжных мужских разговоров. Поэтому смело можно было надеяться, что поводов отправляться в собачий рай у Лузи было не так уж много. Примерно столько же, как у рыбы, живущей в полноводной реке, пострадать от жажды.

Ллойду всё это совсем перестало нравиться, когда после затяжной песни Лузи сперва глухо зарычала, оскалив внушительные белые клыки, а после залаяла прямо в зенит. Не укрылся от взгляда Ллойда и тот факт, что хвост собака поджала под себя.

«Может быть, именно сейчас с неба падает какой-нибудь Монстро или заходит на посадку эскадра инопланетных вампиров?»

Но на землю медленно опускались лишь хлопья серого снега. Такие обычные и миролюбивые, какими они и должны быть на окраине города.

Улица была пустынна и напоминала продрогшие пейзажи натуралистов. Те обитатели дома, которые, возможно, были разбужены лаем мастино, должно быть, не менее обыденно проклинали предков Маккалкина, даровавших своему отпрыску любовь к чудовищам.

Электронные «Сейко» на руке Ллойда показывали 1 марта, 6.00 утра. После того, как он уронил их в гараже пару недель назад, часы перестали показывать год и день недели.

Оторванный лист календаря валялся возле подъезда, примерзнув к куску бетона, а в сером неподвижном воздухе повис тонкий запах приближающегося утра.

Противоречивое время прозрений, похмелья и неопределенности… Время, когда спят любовь и гангстеры… Шесть утра. Первый день весны!

Вокруг не было ничего такого, что указывало бы на опасность, – только непроснувшаяся улица и падающий снег. Но, тем не менее, Лузи ведь что-то же чувствовала!

На всякий случай Ллойд подобрал валявшуюся на тротуаре палку, но вскоре отбросил ее, так как собака, продолжая поджимать хвост, затрусила к лестнице, порыкивая то и дело на съежившееся небо.

Ллойд посмотрел вверх. Крупинки редкого снега упали ему на лицо – стало еще холоднее.

Но никакого страха он не испытывал. И, войдя в квартиру, установил будильник на десять часов: ведь к приезду супруги нужно было прибрать на кухне и обязательно – в гостиной, где всё еще валялась разбросанная по дивану карточная колода, немой укор и свидетельство покерной баталии.

Перед тем как уснуть, он выпил стакан теплого пива. Мэтьюз и Николсон обычно пользовались этим методом облегчения похмелья. А потом пригрозил Лузи, сказав, что если она поведет себя еще хоть раз подобным трусливым образом, то он отведет ее к собачьему психиатру. Естественно, Лузи поверила, увидев в руке хозяина старые подтяжки, которыми ее пугали в щенячьем возрасте.

Хотя, если честно, Ллойд не был до конца уверен в существовании собачьих психиатров. Собачьи няньки, собачьи парикмахеры, собачьи тренеры, воспитатели, массажисты… Все есть, а в собачьей психиатрии пока присутствовал огромный пробел, не заполненный еще ни одним предприимчивым умником.

– Эй, псина! Чао! Я ложусь спать, советую тебе сделать то же самое.

Лузи не последовала его совету.

Термометр за окном показывал минус пять градусов по Цельсию… В общем-то, ничего странного. Правда?

8.30 утра

Телефон на полке в прихожей поднял Ллойда на ноги первым же звонком.

Звонила Тина, которая находилась у своей матери в соседнем поселке, за тридцать миль от супруга.

– Ллойд! Не находишь это странным? – Она любила задавать вопросы с середины, чем часто заставала мужа врасплох. И ничего уже с этим не поделать. Очень многим знакомо такое состояние, которое можно обозначить фразой «Так уж сложилось».

– Что ты имеешь в виду, дорогая?

Нужно ли уточнять, что в слове «дорогая» было столько же нежности, сколько ее может быть в стакане с микстурой!

– Как?! Ты ничего не замечаешь вокруг себя, дорогой? Ну и хорош же ты! – В этом случае обращение «дорогой» вполне могла бы заменить чашка уксуса. – Ты опять хочешь ссоры? Вчера в вечерней информационной программе шлюшка из метеорологического центра бесстыже говорила об ощутимом потеплении на первое марта. А какая сейчас погода на улице?

Ллойд знал, что шлюшками-дрянью-вертихвостками жена обычно называла всех женщин, которые посмели быть хоть чуть-чуть красивее ее самой. Из всех слов Тины он понял только одно, – она чем-то опять недовольна. Однако на всякий случай взглянул в окно, где всё, впрочем, было в порядке.

– Да вроде бы погода нормальная. Снег почти прекратился… – неуверенно протянул он.

– Кончай надо мной издеваться! Ты отлично знаешь, о чем я говорю! – телефонная трубка на мгновенье приняла образ Перста Указующего. – Посмотри на термометр, неужели ты ничего не чувствуешь?

– Минутку, Тина! – Ллойду пришлось медленно сосчитать до пяти, чтоб хоть что-нибудь ответить. – Во-первых, я даже не догадываюсь, о чем ты. Во-вторых, я не бегаю каждую минуту на кухню, чтоб узнавать температуру, мне это просто не интересно. В-третьих, я еще элементарно сплю, а под одеялом мне довольно тепло и уютно. Ну а в-четвертых…

– А в-четвертых, ты немедленно пройдешь к термометру и посмотришь, что он показывает. И вовсе незачем делать из меня дурочку! Я просто звоню по телефону, просто задаю тебе вопрос, а ты начинаешь…

Ллойд аккуратно опустил трубку на пол, и, пока паркет выслушивал дальнейшую речь Тины, направился на кухню.

За окном термометр показывал минус пятнадцать. Ллойд ощутил, что замерзли ноги.

– …ты неисправим. Последние пять лет от тебя только и…

– Минус пятнадцать! – сказал он резко, словно поставил точку.

Жена сразу же сменила тему, перейдя от зачтения обвинительного текста к судебному следствию.

– И какие выводы ты для себя делаешь?

Ллойд оторопел, так как никаких выводов из мелочей делать не собирался. К сожалению, это случалось между ними всё чаще и чаще. Помните: «Так уж случилось». Но жизнь сделала из него отличного адвоката для единственного клиента – себя самого.

– Я не делаю никаких выводов. В январе температура опускалась в нашем штате ниже двадцати. И, что весьма прискорбно, явления природы пока не подвластны никому. Даже тебе, дорогая! – естественно, он не смог удержаться от того, чтобы вставить шпильку в ответ.

– И этот человек продолжает утверждать, что он меня любит! – воскликнула Тина и положила трубку.

После сумбурного диалога с женой Ллойд выкурил сигарету, прикрыл плотнее окно, а также балконную дверь, а затем лег спать дальше…

9.20

Вначале ему снилось, что он летит на каком-то огромном самолете над ночной Европой, и через иллюминаторы виднелись огни больших городов. Затем оказалось, что это не самолет, а океанский лайнер, плывущий по черной водной глади, в которой мерцают, отражаясь, звезды.

Неожиданно раздался удар, отчего корабль качнулся, и Ллойд вылетел на палубу, а затем – после второго удара – кувыркнулся через борт.

Обычно люди просыпаются от ощущения падения во сне. Но Маккалкину повезло просуществовать в ирреальном ночном мире несколько дольше…

Слетев с палубы, откуда уже доносились звуки паники, он ударился о жесткий, будто бы мраморный, лед. И уже оттуда, снизу, наблюдал, как лайнер, четыре дымящиеся трубы которого придавали ему сходство с «Титаником», погружается в пучину.

Тысяча криков утонули вместе с кораблем, и во сне Ллойда посетило ощущение, будто под воду ушла вся земная суша. И только он один, чудом уцелевший, остался на льдине. Потом он почувствовал жуткий холод и щемящее одиночество.

И лишь тогда Ллойд проснулся…

Первым делом он побежал на кухню. И сразу же посмотрел на термометр.

На улице было минус двадцать пять, отчего у Ллойда заныли зубы.

Теперь уже ему пришлось набирать номер Тины и недоумевать по поводу погоды. Ведь он отчетливо вспомнил, как во вчерашних новостях миловидная темнокожая девушка с ослепительной улыбкой обещала потепление. А в мыслях ему пришлось согласиться, что Тина была права. Возможно потому, что обладала женской интуицией.

– Алло! Алло! Тина? Миссис Рэйчел? Здравствуйте… Что? Сейчас подойдет? Хорошо, я подожду… Алло, Тина? Я не вполне понимаю, что происходит, но только хочу сказать… Да, да, конечно, я был не прав… Нет. Да. Ну, послушай же!

Но сначала слушать пришлось ему, и только потом, после чистосердечного раскаяния и повинной речи он обрел право задавать вопросы.

– Тина! Как же ты поедешь с Джимми в такой холод?

– Как-как… Он еще спрашивает! А для чего мы купили мне машину?

«Мы» – это было громко сказано. Ллойду пришлось ограничивать себя во всем почти полтора года, чтобы выплатить кредит за второй «Опель».

– Тина! В твоей машине плохо работает отопление. Вы же замерзнете! – Через пять минут Ллойд понял, что зря вспомнил об этом – по рассуждениям жены, только он один и был виноват во всех автомобильных неисправностях.

– До дома не более получаса езды. Думаю, мы не успеем превратиться в ледышки.

– Тина, может быть, вам стоит дождаться солнца? И к обеду, когда потеплеет…

– СОЛНЦА?!! – Ллойд чуть не выронил трубку от ее выкрика. – Да ты посмотри на…

– Я уже смотрел на термометр.

– Не перебивай! Я хотела сказать: посмотри на небо!

Ллойд, ощущая всё более возрастающее недоумение, отправился на балкон. Но на полпути пришлось вернуться и, чертыхаясь, поискать под диваном теплые тапки.

То, что он увидел, оказалось для него полной неожиданностью. На небе – ни тучки, но всё вокруг было серым-серым и немножко сиреневым, как при пасмурном вечере. Кроме этого, само небо показалось на секунду Ллойду перевернутым колодцем, в который можно было падать, падать, падать… Бесконечно!

От внезапного приступа агорафобии закружилась голова, и он был вынужден ретироваться в коридор. А солнце попросту отсутствовало там, где ему полагалось быть…

– Ну, как тебе всё это нравится? – торжествующе спросила жена.

– Никак. Вернее, так же, как и тебе – совсем не нравится. Может быть, затмение?

– Не будь дураком, Ллойд! О предстоящем солнечном затмении в новостях начинают трубить за пару-тройку месяцев до того, как оно случается.

Тина опять оказалась права. При этом Ллойд почувствовал раздражение.

– Ну и черт с ним!

– С чем?

– Да со всем этим! Я забочусь только о том, чтоб вы с Джимми благополучно добрались до дома, – Ллойд дошел с телефоном в руках до кухни, где красный столбик сполз вниз еще на три деления. – Тина! Продолжает холодать! Если ты решила поехать, то выезжай прямо сейчас.

– Я выеду, когда закончу все свои дела. И потом: мне нужно привести себя в порядок.

«Привести себя в порядок» – это не меньше часа, проведенного перед зеркалом с косметичкой.

– Какие еще дела? И зачем тебе прихорашиваться, если ты едешь домой, а не на банкет к подружкам? – увидев, что стало холоднее еще на один градус, Ллойд почти кричал.

Однако Тина была непрошибаема, словно линкор «Айова».

– Я жарю гренки! И только после того, как закончу это делать и накрашусь, мы сразу же выезжаем.

– Тина! Ты в своем уме? Какие гренки? И, черт побери, зачем тебе все-таки нужно краситься и возиться с бижутерией?

– Ты не женщина, дорогой, и тебе этого не понять никогда.

– Тина…

– Всё. Я бегу на кухню – кажется, там что-то пригорает.

На этом разговор был закончен. Ллойд, поражаясь женскому упрямству, сел на пол…

Но через пять секунд вскочил, потому что пол оказался слишком холодным.

10.00

Закутавшись в одеяло, Ллойд сидел на кровати и смотрел телевизор. Лузи так же перебралась на кровать, что обычно категорически запрещалось.

Показывали очередную версию истории о крестных отцах мафии, но Ллойда абсолютно не интересовал сюжет – он ждал блока информационных передач, который начинался в десять часов. Сегодня новости почему-то задерживались.

Температура за окном упала до минус тридцати пяти, да и в погоде произошли кое-какие изменения. Теперь над городом проплывали жирные тучи, снизу казавшиеся фиолетовыми и ужасно твердыми, как глыбы. Голые ветви деревьев пришли в движение, безветрие сменилось порывистым дыханием холодного воздуха. Ллойд пробовал связаться с Мэтьюзом и Николсоном, но никто не поднимал трубку. Была суббота, и, по-видимому, из соседей никто не высовывал носа на улицу. Даже шума машин – и того Ллойд не слышал.

Наконец начались новости. Начались прямо с информации о погоде.

– Доброе утро! – обратился к телезрителям комментатор в черном костюме.

– К чертям с-собачьим оно доброе! – отстучав зубами, машинально ответил Ллойд.

– Вероятно, мало кто из нас мог ожидать такого каприза природы, как резкое похолодание в первый день весны…

Улыбка диктора казалась такой естественной и теплой, что Ллойд даже расслабился, ожидая исчерпывающей информации и скорого наступления тепла.

Но тут вдруг совсем неожиданно на экране мелькнули пальцы диктора. Ллойд напрягся, потому что эти пальцы дрожали (может быть, от холода в студии?), а ожидаемых фраз вроде «арктический циклон, внезапно прорвавшийся на территорию континента, быстро-быстро направляется к эскимосам» – не последовало. Были лишь какие-то пространные суждения, из которых Ллойд понял три вещи.

Во-первых, похолодание было глобальным и охватывало все материки. Во-вторых, науке ни черта не известно о подобных катаклизмах. А в-третьих… Диктор ни словом не обмолвился об отсутствии солнца на небе.

10.45

Звонила Тина. Сказала, что у матери в доме ужасно холодно, а также что мать сильно напугана и боится оставаться одна. Как и диктор, она тоже кое о чем решила умолчать. О том, что ей самой очень страшно. Но это было понятным и без слов.

На улице было минус пятьдесят, а в комнате около нуля.

«Долго ли это может продолжаться?» – думал Ллойд. Он надел теплый спортивный костюм для бега прямо на пижаму и натянул две пары шерстяных носков.

11.00

Опять звонила Тина. По всему было видно, что ей сейчас не до маникюра и губной помады «Мэри Кей», потому что на улице завывал ветер, а с неба посыпалась ледяная крупа.

– Ллойд! Так мы выезжаем? – Тина не утверждала, а спрашивала. Даже не так. Она молила об ответе!

Но что он мог посоветовать? Ведь при таком развитии событий через полчаса уже будет около минус шестидесяти, и двигатель мог элементарно не завестись, а то и заглохнуть по дороге…

– Тина, – наконец-то решился Маккалкин. – Послушай меня. Мы все сейчас почти что в западне. И ты не можешь так рисковать. Я знаю, в доме у твоей матери есть камин. Разожгите огонь и постарайтесь натаскать побольше поленьев, которые лежат в сарае. Я вырубил прошлой осенью целую рощу, должно же было что-нибудь остаться.

– Ллойд… – Тина начала плакать. – Неужели мы будем сидеть вот так – две женщины и один ребенок – перед камином и ждать неизвестно чего. А что будет дальше – когда закончатся поленья?

Ллойд бессильно прислонил голову к стене и закрыл глаза.

– Дальше… Дальше – нам должны помочь.

– Помочь?! Кто? Неужели ты не понимаешь, что происходит?! Это же… это же конец света! Последний Ледниковый Период! Мы вымрем как динозавры!! Помнишь, мы смотрели передачу… И там говорили, что никому не понятно, отчего так сразу всё вымерло? Кажется, теперь мы получим ответ. Никто не поможет, нет!

– Тина, не рыдай. Мне сейчас не легче. Но должно же государство позаботиться о своих гражданах? У них есть полиция, служба чрезвычайных ситуаций, армия наконец! – Ллойд сам с трудом верил в то, что говорил. Но большего ничего не мог сказать, и, видимо, Тина это поняла, потому что бросила трубку.

Тем временем по телевизору губернатор штата давал полезные советы.

Их было много, и все они выглядели бестолковыми: о том, что всем гражданам необходимо надеть теплые вещи и находиться группами в небольших помещениях. О том, что тот, кто располагает каминами или печным отоплением, должен принять соседей, так как подача электроэнергии скоро может прекратиться. Также он сказал, что федеральные службы занимаются расконсервацией бомбоубежищ. Ллойд был уверен на триста процентов, что бомбоубежища давно уже превратились в склады чьего-нибудь барахла, или в цеха по подпольному изготовлению спиртного, сигарет и наркотиков, или в китайские швейные мастерские, где для всего мира делают одежду от Валентино, Ламбретта и Дольче Габанна.

Но к вечеру губернатор обещал организовать эвакуацию населения.

Затем картинка вдруг исчезла с экрана, и сквозь сполохи помех раздался истеричный голос: «Говорит студия Свободных Истинно Верующих Христиан! У вас есть последний шанс – покайтесь Господу перед судным днем, ибо он настал и гнев Божий…»

Всё как и положено в плохом кино о конце света. Разве что в фильмах конец света всегда отменяется.

Ллойд выключил телевизор и стал искать в шкафу теплые вещи, машинально откладывая три стопки – для себя, Тины и для Джимми. На балконе, высоко тренькнув, лопнуло оконное стекло, не приспособленное для такой температуры.

«Боже, что же с нами будет? Возьми мою душу, но сохрани Джимми!» – Насчет Тины Ллойд еще не решил. Возможно, и, скорее всего, она сама делала сейчас то же самое, пытаясь выпросить у Господа жизнь своего сына ценой собственной…

11.45

Ожидание неизвестного было страшнее всего. Ллойд давно уже оделся во всё теплое, словно для пешей прогулки по Гренландии, но всё равно ощущал мороз незащищенным лицом. То, что убежища смогут принять людей только к вечеру, – совсем не утешало, наоборот.

А еще давило небо – ужасно низкое, словно пасть склонившегося чудовища. Оно теперь не казалось перевернутым колодцем. Теперь Ллойд ощущал себя сидящим на дне бездоннейшей из пропастей. И горизонт, который отодвинулся на огромное расстояние, стал ее неприступными стенами.

По улице проехал автомобиль медицинской службы. Кому-то уже понадобилась неотложная помощь.

В ту же секунду Ллойд встрепенулся.

«Автомобиль! Он движется!» – Сразу же после этой мысли его застывшие даже в перчатках руки стали лихорадочно шарить по полкам. Он искал ключи от гаража.

11.45 (в другом месте)

Тина обгрызла себе все ногти на пальцах, прежде чем приняла решение.

– Мама! Нам нужно ехать к Ллойду. Твой поселок настолько мал, что его даже нет на карте, а в нашем Кинг-Сити имеется муниципальный совет и наверняка убежища с запасом тепла и продовольствия на случай ядерной зимы. Это, похоже, единственный выход.

Миссис Рэйчел – семидесятипятилетняя вдова, мать Тины, ничего не захотела ответить, беззвучно повторяя слова молитвы.

Беспокоиться о своей судьбе она не могла. Но у нее были дочь и внук, а за окном, словно немой страж Армагеддона, стоял холод. И ей казалось, что он жадно ест сейчас снаружи дым из каминной трубы, терпеливо заглатывая его и подбираясь понемногу к самому пламени. А когда погаснет огонь, он съест и ее, и Тину, и Джимми. И всех-всех-всех.

– Мама, очнись! У нас мало времени. Возьми с собой ценности и деньги, мы сейчас выезжаем.

Оцепенение у пожилой женщины прошло, и она грустно улыбнулась…

– Не стоит брать с собой того, что уже никогда не пригодится. Я не поеду. Лучше уж возьми побольше одеял и сухого горючего.

Тина чуть не упала в обморок от таких слов. Но в это время снаружи постучали в дверь.

– Миссис Рэйчел! Откройте, это Джоуи…

Через порог в дом вошел сосед, глаза которого слезились от мороза, а на усах застыли ледышки.

– Здравствуйте. Я пришел к вам потому, что не хочу замерзать в одиночестве. Моя жена с детьми сейчас отдыхает на лыжном курорте, и я даже не могу позвонить ей, а мой камин абсолютно не дает тепла. Я так и не успел прочистить дымоход…

– Отлично, мистер Джоуи! Вы поможете мне вывести машину.

– Что? Неужели вы собираетесь куда-то ехать?

– Да. И я думаю, что сделать это нам нужно как можно скорее, – Тина помялась секунду, а затем устало добавила: – Уверяю вас, сейчас это единственный выход…

12.00

Ллойд яростно чертыхался во весь голос. Следом за ним по коридору ходила, как приблудная, Лузи. Сука выла тоскливо и безнадежно.

– Заткнись, дура!! – заорал он, даже не пытаясь взять себя в руки.

Ключ от гаража определенно остался у Кони или у Николсона. И тот и другой жили на противоположной стороне города. А проникнуть в гараж без ключа невозможно – фирма «Статис Сервис», чьей эмблемой являлся пояс целомудрия на талии средневековой девственницы, гарантировала неприступность своих замков и хитрых запоров.

Зазвонил телефон. Ллойд сначала быстро двинулся к нему, но затем передумал. «Если это Тина, что я смогу ей сказать?»

В конце концов, он всё же поднял трубку.

Звонил Мэтьюз:

– Ллойд! Похоже дела дрянь, приятель! Ты как?

– Пока жив. Но вот Тина…

– Что с ней случилось?

– Пока, я надеюсь, ничего, но она находится у матери, и я ничем не могу ей помочь.

– А чем бы ты смог ей помочь, если бы она оказалась рядом? – Мэтьюз был холостяком. И никакого сострадания в его голосе не чувствовалось. Одна лишь безнадежность.

– Я не знаю, Мэт. Но должен же быть, черт возьми, какой-нибудь выход. Авиарейс в Африку, например.

– В Африку? Ты что, новостей не слышал? Да там уже всем крышка, замерзли негры, пальмы и даже мухи цеце. А у местных жителей не оказалось на такой случай теплой одежды! Смешно, правда?

– Очень. Но мой сын – не муха цеце, да и мы не в джунглях, а в цивилизованном мире…

– Похоже, этому миру приходит конец.

– Но это невозможно! И я не могу просто так сидеть и ждать, пока не превращусь в мороженую треску!

– И что же ты собираешься делать?

– А ты?

На какое-то время Мэтьюз умолк, а затем Ллойд услышал его смех.

– Ллойд, дружище! Я выпил полторы бутылки виски. Хотя при этом совсем не опьянел, всё равно чувствую себя отлично! Присоединяйся, а?

Мэтьюз вновь засмеялся. Ллойд повесил трубку, думая о друге уже как о трупе.

Термометр показывал минус шестьдесят пять, и столбик не опускался ниже потому, что дальше заканчивалась шкала.

13.00

Он позвонил Тине, но трубку никто не поднял.

На какое-то время Ллойд успокоился. «Если они выехали, то скоро он их увидит. Но если они не появятся через полчаса…»

О дальнейшем думать не хотелось. Ужасно разболелась голова.

Лузи зарылась в одеяло и наконец-то перестала скулить. На балконе лопнуло еще одно стекло, и комната стала быстро остывать. Газ уже отключили, а по телевизору мелькали старые-престарые хроники про искусство выживания в условиях Севера.

«Бред!» – решил про себя Ллойд.

13.30

Разлетелись стекла на кухне.

Ллойд постоянно мерил шагами квартиру и даже попытался зайти к кому-нибудь из соседей по этажу, но ему никто не открывал. Почему – Ллойду было безразлично.

На улице ветер превратился в ураган и швырял через балкон и зияющую раму на кухне ледяные семечки.

Совсем замерзнув, Ллойд отодрал кусок паркета и поджег его. Сразу же завоняло горелым лаком. Но всё же это было тепло, и Маккалкин был готов взять огонь в руки – лишь бы согреть их.

14.00

Вновь зазвонил телефон.

На этот раз в трубке прозвучал незнакомый мужской голос:

– Мистер Маккалкин? Федеральная служба самообороны. Оставайтесь на месте и никуда не выходите из дома.

«Что вы, я только-только собрался совершить небольшую пешую прогулку – поискать в сквере подснежники…» – мысленно пробурчал Ллойд.

– К вашему кварталу через час подъедет колонна спецтранспорта. Услышав сигнал, спускайтесь вниз, если вы, конечно, способны передвигаться.

– А если не способен? – из сизых губ исходил один хриплый шепот.

– Тогда спасательный отряд взломает двери и вынесет вас на носилках.

– Мистер! Моя жена и сын находятся у тещи, это в…

– В каком квартале?

– В соседнем поселке. Нельзя ли узнать, поможет ли им кто-нибудь?

– Сожалею, но у меня предписание организовывать эвакуацию только вашего квартала. Имеется ли аналогичная служба в другом месте, мне неизвестно.

– Но, мистер… как же я могу уйти в убежище без них?! – голос Ллойда обрел неожиданную силу.

Федеральный служащий немного помолчал, а потом устало ответил:

– Я не могу вам лгать… Эвакуации подлежит население более или менее крупных городов. Жителям провинции останется полагаться лишь на себя и Господа Бога.

– Но как же так? Они замерзнут!!

– Никто не мог предполагать такую катастрофу. У нас едва хватает людей и средств, чтоб помочь городскому населению.

– И что же мне теперь делать? – Ллойд готов был заплакать, почувствовав, как безвозвратно исчезает всё, чем он жил. Его семья, Тина, которой он готов был простить сейчас абсолютно всё, и малыш Джимми… Для человечества это мелочь, но для человека – пусть рушится мир, но сохранится всё, рядом с чем он был счастлив. И несчастлив тоже.

– Решайте сами. А сейчас извините меня – мне надо сделать еще не меньше тысячи звонков.

Тут уже Ллойд не выдержал и зарыдал. Его слезы тут же превращались в жгучий лед на лице.

«Какая глупость! Позволить им ехать в такую круговерть! Если бы я сразу понял тревогу Тины и выехал за ними на чем угодно, мы бы вместе переждали этот час и вместе отправились в убежище, – думал он. – А потом жили бы долго и счастливо, когда холод уйдет».

– …Уйдет ли? – заботливо переспросил внутренний голос.

Головная боль стала просто нестерпимой.

Атмосферное давление – рука об руку с температурой шли к общему финишу.

14.40

– Трень. Трень. Бум-м!! – Ллойд открыл глаза и понял, что умудрился заснуть.

В квартире не осталось ни единого стекла. Горло обжигал сухой мороз, рук Маккалкин почти не чувствовал, а в зале валялся толстый обрубок дерева. За треснувшими рамами свирепствовал ураган, которому вторил разноголосый хор замерзающих кошек и собак. Снаружи было темно. А вперемешку с воздушной свистопляской начал падать крупный град.

Казалось, небо замерзло и лопнуло. И теперь осколки небесного свода барабанят по пропащей земле.

«Сон – это смерть!» – такая мысль заставила его встать на негнущиеся ноги и сделать несколько неуверенных шагов.

Часы на руке, скрытые толстым рукавом, как ни странно всё еще тикали. Сквозь заиндевевшее стекло Ллойд увидел, что до прибытия спасателей осталось полчаса.

«Тина не приехала. И уже, скорее всего, не приедет…» – Остатки паркета горели жиденьким сиреневым пламенем.

Ллойд заставил работать свое воображение на полную катушку, но видения не радовали. Наоборот. Он понимал, что если не выйдет через двадцать минут на улицу – всё. Он встретится со своей семьей уже в раю, а если доберется до эвакуационной колонны, то попадет поближе к аду, в подземное убежище, где сможет выжить.

Но если ему всё же доведется спуститься в убежище, а потом вновь подняться на отогретую солнцем поверхность, то он просто не сможет жить, зная, что где-то на полпути к городу медленно оттаивают трупы его жены и ребенка.

Телевизор не работал – в городе прекратилась подача энергии. Но чем отличается неоновый саван от безликого, темного покрывала вечного небытия?

Лузи медленно описывала круги под ногами, догадываясь, что если про нее забудут, то это уже навсегда. При этом она дрожала крупной дрожью. И, глядя на нее, Ллойд тоже задрожал всем телом, целуя собаку в ее вечно холодный нос.

14.55

Если бы Ллойд вышел из квартиры на секунду раньше, для него всё сложилось бы по-другому. Он просто не услышал бы телефонного звонка – такого громкого и неуместного среди безумного веселья распоясавшейся стихии.

Но на телефонной станции имелся свой резервный генератор, и Ллойд всё еще находился у порога, натягивая на собаку уже третий свитер. А поэтому он услышал… А затем поднял трубку, ожидая услышать несущиеся по телефонному кабелю голоса мертвецов.

«Мист…р Мак…ин! Вы сл… м…ня?» – звонил мужчина, и Ллойд почувствовал облегчение. Позвони сейчас Тина и скажи одну-единственную фразу: «Я умираю», – Ллойд бы сдался. И, возможно, последовал бы совету Мэтьюза напиться в стельку и отойти в мир иной с песней «Хэй, Джуд».

– Я слышу вас! Кто это? Кто со мной говорит? – Ему пришлось перекрикивать барабанную дробь ледяных капель и шум урагана.

– С вам… говор… Дж…уи.

Судя по выговору, человек на том конце провода выдавливал из себя слова, не разжимая губ.

– В…ша …пруга с сын… на м…шине.

Сердце Ллойда забилось с новой силой. Звонивший сообщил, что Тина выехала с ним, Джимми и своей матерью к городу. Но когда до города оставалось не более двух миль, появились сильные заносы, мотор заглох, и они не могут дальше двигаться.

Ллойд понял также, что мужчина по имени Джоуи нашел у края дороги телефон сервисной службы и таким образом сумел дозвониться.

Через минуту голос его пропал…

Но Ллойду было плевать. Сейчас он думал только о замерзающей семье, замурованной стихией в остывающем «Опеле» посреди безжизненной трассы.

Они были еще живы! И в какой-то мере это было хуже всего, потому что он уже похоронил их, а теперь должен был совершить в собственном сознании чудо воскрешения.

«Лузи!» – хотел позвать он, но не смог. Однако собака стала воспринимать его желания телепатически. И вскоре Ллойд вместе с мастино вышел на улицу. Где царил настоящий ледяной ад!

Там, на центральном бульваре, он увидел бродившие тени – замотанные во всевозможное тряпье с ног до головы жители ожидали прибытие машин федеральной службы.

Если бы Ллойд продолжал оставаться в неведении и продолжал думать, что Тина и малыш обречены, он стал бы одной из этих теней. Но безумная надежда гнала его к стоянке строительной техники, о которой он подумал именно в тот момент, когда в последний раз шагнул за порог своего жилища.

15.20

Он выбрал карьерный грейдер «Катерпиллер», кабина которого не гарантировала защиты от холода, но была достаточно просторной, а бензобаки имели автоматический подогрев. Об этом Ллойд знал еще с той поры своей жизни, которую именовал гордо «большой депрессией» – она включала в себя такие интереснейшие занятия, как переноску пианино, доставку газет… Также Ллойду пришлось побыть собачьей нянькой, продавцом в супермаркете и даже механиком гаража дорожных машин.

«Почему я не подумал об этом сразу?» – грызла Ллойда навязчивая мысль в то время, когда он, прогрев дизель, рывками поднимал нож грейдера на пять дюймов, чтоб расчищать себе путь.

Спустя пять минут «Катерпиллер», набирая скорость до доступных ему пятнадцати миль в час, пополз к выезду из города. Ллойд дергал рычаги обмороженными руками.

15.50

Он добрался до места через полчаса.

За придорожным кюветом, доверху засыпанным льдом, в свете прожекторов грейдера виднелся столбик телефона сервисной службы. В пяти шагах от него находился смерзшийся серый холмик, в который превратился мужчина по имени Джоуи.

«Опель» был забросан льдом по самую крышу. Когда Ллойд пробрался в салон, то смог лишь потрогать смерзшиеся ледяные глыбы – жену, тещу и сына… Осознав, наконец, свою потерю, Ллойд апатично сел на мраморные ноги Тины и погладил лицо Джимми, который в последний момент своей жизни почему-то улыбался.

Пока он вставал, прошло целых десять минут, каждая из которых показалась ему вечностью. С трудом доковыляв до грейдера, Маккалкин увидел, что глаза Лузи превратились в два жемчужных кристаллика, которые обязательно бы смогли сверкать в солнечном свете.

Но солнца не было. Ведь оно тоже замерзло и исчезло. Свод неба продолжал крошиться темными кусками льда, а за тысячи миль от этого места космическое дыхание навеки стирало город за городом – всю цивилизацию теплокровной планеты.

Язык Лузи, палкой торчащий из раскрытой пасти, был похож на кусок мороженой говядины в супермаркете. При любых других обстоятельствах Ллойда обязательно бы стошнило. Но не сейчас.

Сейчас у него имелись проблемы посерьезней…

16.10

Руки не повиновались, а ноги едва смогли затащить тело Ллойда в кабину. Но сил завести мотор уже не было…

16.10 (в другом месте)

Обещанная эвакуационная колонна так и не вышла подбирать людей, которые теперь быстро-быстро превращались в мертвецов на улицах Кинг-Сити под абсолютно черным уже сводом неба, погребающим тела разбитой на осколки атмосферой.

16.15

Уже засыпая, Ллойд почувствовал тепло.

Оно росло… Ширилось. Обжигало лицо и грудь. Неожиданно появившиеся мягкие речные волны качали и убаюкивали сознание.

Вот только меховую куртку почему-то было очень тяжело снять…

А река уносила его всё дальше и дальше, на ее берегах стояли миллионы людей, а среди них, конечно же, Тина, миссис Рэйчел и Джимми, который улыбался совсем как в том кошмарном сне, который когда-то снился Ллойду. Жуткий ужас про то, что все замерзли…

«Плыви, папа!» – услышал он голос сына. И все, стоящие на берегу реки, заулыбались, заметив Ллойда.

16.20

Всё дальше и дальше. От холода и непогоды. К покою и вечности…

В теплой бесцветной и невесомой воде отражалась луна, а контуры берегов были раскрашены игривыми радугами…

Сзади слышалось тихое повизгивание, – Лузи плыла, неуклюже перебирая лапами под прозрачными волнами. А догнав Ллойда, она стала облизывать его руки, отчего стало еще теплее…

«Плыви, папа!» – Взмах. Еще взмах. И еще… и еще… и еще…