17

Четверг, 3 декабря, 23:02

В темноте ее повсюду окружали мертвецы; их сильное, но немое присутствие. Они все приближались и приближались, лишь крошечный свет удерживал их на расстоянии. Как только луч света переметнулся в другую сторону, расстояние до смерти уменьшилось. Она не могла светить сразу по всем направлениям. Она чувствовала гнилостное ледяное дыхание мертвецов у самого лица.

Надо взять себя в руки. Привести мысли в порядок. Успокоиться.

Молли Блум шла через кладбище. Единственное, что виднелось в темноте, – тусклый свет от ее фонарика. Могилы были довольно свежие, церковь – не маленькая. Когда луч света скользнул по фасаду вверх, оказалось, что церковь увенчана не заостренной башенкой, а обычной скошенной крышей. Грубая и сырая каменная кладка фасада. Когда Молли снова направила фонарик на могилы, старинная церквушка опять потонула в непролазной мгле.

Она на минуту остановилась. Перевела дыхание. Рассмотрела могилы. Из земли ты вышел и в землю войдешь. Жизнь. Короткий миг на земле, беспорядочное мерцание, которое вскоре угасает навсегда.

Но дать ей возможность погаснуть спокойно.

Она закрыла глаза; все равно ничего не видно.

Потом пошла дальше по маленькому кладбищу. Дошла до двери, которая, казалось, стояла тут со времен сотворения мира. По идее, учитывая процветающий ныне вандализм в кладбищенских церквях, дверь должна быть закрыта, заперта, заколочена. Но Молли поняла, что это не так. Схватилась за ледяную ручку, потянула на себя. Перед ней открылась тьма, однако не кромешная. Слабое мерцание виднелось над тем, что, скорее всего, называется хорами, справа, где возвышается кафедра.

Молли Блум медленно двинулась вперед. Она видела тусклый свет, но не понимала, откуда тот исходит. Контуры церковного убранства тонули в темноте по мере того, как она поднимала глаза. Больше ничего. Вдруг в пяти-шести скамейках от себя Молли заметила что-то слева, куда едва доставал свет от фонарика. Мужской, слегка поседевший затылок был еле различим и неподвижен. Блум замедлила шаг, она скорее ползла, чем шла. И тут ее окликнули.

Спокойный мужской голос произнес:

– Стоп. Заходи там.

Молли проскользнула между скамеек в следующем за мужчиной ряду. Тут ее снова остановили, в двух местах от него. Она присела, разглядывая затылок, оказавшийся практически прямо перед ней. Мужчина по-прежнему сидел неподвижно.

– Встреча в церкви? – спросила Молли Блум. – Ты серьезно?

– Я подумал, что тебе это необходимо, – произнес невозмутимый мужской голос.

– Как банально.

– Церковь. Умиротворение.

На секунду он обернулся, Молли успела уловить лишь взгляд, бесстрастный взгляд без лица.

– Милосердие, – добавил он и снова отвернулся. Что-то заставило Молли перевести взгляд на фигуру распятого Христа. Раскинутые руки, скрещенные ноги, кровь, вселенское страдание на лице. Терновый венок. Возможно, она действительно нуждается в милосердии.

Затылок сказал:

– Хэррестад – старейшая церковь в Швеции. Раннее Средневековье, практически эпоха викингов. Вон те балки под потолком датируются тысяча сто двенадцатым годом, это задолго до основания Стокгольма. Ранний романский стиль, гладкие известковые стены, лаконичность и полное отсутствие декора. Такова изначально и шведская душа: грубая и скупая. Верная долгу.

Блум откинулась на спинку и попыталась ощутить вокруг себя намоленную за девятьсот лет атмосферу. Но получалось не очень.

– Что тебе нужно? – спросила она.

– Что тебе нужно?

Внутри старой церкви снова воцарилась тишина. Действительно, чего ей, Молли, нужно? Наверное, извлечь хоть какую-то пользу из временных пластов, накопленных в этом чертовом здании, превратить его в машину времени. Чтобы переместиться в Соллентуну, в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. И услышать, как глава комиссии по опеке говорит:

«К сожалению, вы не подходите на роль приемных родителей».

Мужчина опять обернулся, и снова она увидела только взгляд. Кажется, на этот раз во нем сквозила теплота. Или ей просто хотелось так думать.

– Отцеубийство – это нелегко, – сказал он и отвернулся.

Молли закрыла глаза.

Август Стен. Не просто ее наставник. Гораздо больше, чем наставник.

Боль всколыхнулась в ней с новой силой. А когда немного улеглась, мужчина произнес:

– Эта церковь и есть ты, Молли Блум. Вмещаешь в себе множество эпох, различных ролей и масок. Внешне приукрашенная, но внутри непреклонная и несгибаемая. Верная долгу. – Мужчина глубоко вздохнул и продолжал: – Ты же знаешь, что это было необходимо, Молли. Им надо было увидеть труп, причем срочно, и мы успели. Все под контролем. Благодаря тебе мы успели. Тело продемонстрировано. Вовремя.

– Ты пришел только для того, чтобы сообщить мне это? – глухо произнесла Блум.

– Я пришел, чтобы проверить, как у тебя дела, – спокойно ответил мужчина. – Как я уже сказал, убить отца не так легко. Но раз ты выкарабкалась там, в глуши, на полях в окрестностях озера Вэттерн, значит, полагаю, с тобой все в порядке. С тобой все в порядке, Молли?

– Все нормально, – проворчала Блум.

– Как тебе удалось так быстро очнуться?

Молли Блум посмотрела на приглушенный свет. Он впервые колыхнулся – наверное, мужчина зажег одну или несколько свечей где-то за алтарем. Чтобы создать атмосферу?

Атмосферу?

– Что ты сказал? – прошептала она.

– Ты лежала в коме. В лучшем случае, ты должна была очнуться через месяц и постепенно возвращаться к жизни. Ходунки, реабилитация, подгибающиеся ноги. Накануне вечером твой лечащий врач сообщил, что твое состояние, к сожалению, остается стабильно тяжелым. Но вопреки всем прогнозам, ты не просто пришла в себя, но и смогла придумать хитроумный способ сбежать из закрытого, хорошо охраняемого отделения. Ты сама понимаешь, как это произошло? Что ты при этом чувствовала?

Блум снова перенеслась в больничную палату. Внезапное пробуждение. Как будто новая кровь потекла по жилам. Белые стены и потолок, в памяти ничего, один белый свет. Пульсирующая головная боль, дикая жажда, капельница, игла в руке, хирургический скотч. Дверь приоткрыта, в коридоре виднеется каталка, из-под простыни торчит голая белая нога. Попытки понять, что происходит. Придумать план действий. Оценить ситуацию в условиях полной потери памяти. Осознание того, что все это результат долгой профессиональной тренировки, больше напоминающей промывку мозгов. Выдернуть иглу, собраться с силами, несмотря на страшное головокружение, добраться до каталки, поменяться местами с трупом, посадить покойницу на унитаз. Через щелочку из-под простыни подглядеть в вахтенный журнал. В лифте случайно коснуться рукой чьего-то тела. Проехать на каталке по больничным коридорам. Попасть в морг, оказаться на другой каталке. Побыть мертвой среди мертвецов. Выждать момент. Вдали табличка с надписью «Запасный выход». Но каталка все время под наблюдением. Время работало против нее, как будто настойчиво твердило ей о том, что здесь ей и место. В мертвецкой. И тут вдруг оба медбрата исчезли, и она оказалась одна в коридоре. Почти голая, в легкой белой больничной сорочке. Она вышла на задний двор, нашла лестницу, поднялась, пошатываясь, направилась к автобусной остановке. Автобус номер три. Она шла медленно, стараясь сохранять трезвый и осознанный вид, насколько это было возможно в больничной одежде и босиком. После долгих просьб и уговоров водитель разрешил ей войти. Она прошла в конец автобуса, увидела в заднее окно женщину. Которая побежала за автобусом. Автобус отъехал, завернул, женщина почти догнала его. Она что-то кричала, но водитель спокойно поехал дальше.

В тот момент, когда Молли встретилась взглядом с этой женщиной, увидела ее карие глаза олененка, она вернулась к действительности. Когда поняла, что Ди гонится за ней.

На самом деле, вся эта цепочка воспоминаний возникла из желания вытеснить совсем другие воспоминания. О темном подвале.

Вечно эти чертовы подвалы.

Она вздрогнула и сказала:

– А разве не каждое пробуждение к жизни – своего рода чудо?

Мужчина пожал плечами и спокойно произнес:

– Конечно. Отсоединенные нервные окончания, которые каким-то волшебным образом снова соединяются в нужном порядке. Я понимаю, о чем ты. Но все-таки мне кажется, что все произошло слишком быстро.

– Спасибо, – мрачно ответила Молли.

Мужчина медленно кивнул. Затем произнес:

– Если ты уверена, что у тебя все хорошо, можем двигаться дальше. Я понимаю, что это было нелегко для тебя, Молли.

Она не ответила. Что на такое ответишь?

Легко? Нет, это было совсем не легко.

Она засмеялась. Эхо, отражаемое древними церковными стенами, совсем не было похоже на смех.

– Я спросил тебя, чего ты хочешь, – произнес мужчина спокойно. – Но я уже и сам знаю.

– Чтобы последние шесть недель оказались кошмарным сном, черт возьми.

– Хотеть и мечтать – это разные вещи.

– И что же ты, как тебе кажется, знаешь?

– Думаю, ты хочешь найти Сэма Бергера, – ответил мужчина.

Молли Блум помолчала. Ее взгляд соскользнул с полоски света в темноту. Она так долго сидела неподвижно, вглядываясь в мглу, что вздрогнула, обнаружив, что мужчина обернулся и рассматривает ее. Надо же, у него фингал под глазом. Взгляд строгий. Но в то же время теплый.

И это было так удивительно – теплота в его взгляде.

– Почему ты не найдешь его сам? – спросила она.

– А почему ты решила, что я его не нашел? – спросил он мягко.

– Почему же ты тогда его не поймал?

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Ты о чем?

– Если бы с тобой все было нормально, ты бы понимала, что я не могу никого поймать. У меня нет оперативных рук. Мне нужны конспиративные помощники. И тут лучше тебя мне никого не найти, Молли.

– Это был комплимент?

– Красота в глазах смотрящего, – сказал мужчина и снова отвернулся.

Церковь окружала ее со всех сторон, вся ее мрачная средневековая древность буквально душила Молли в объятьях. Молли глубоко вздохнула и спросила:

– Ты правда нашел его?