Глава двадцать седьмая

Падшие ангелы

Последний раз я разговаривал с Куртом на Рождество 1993 года, когда они с Кортни звонили мне домой, в Брайтон, в Англию.

– Ты единственный из всех наших друзей, о ком мы сегодня подумали, – объяснил Курт, помня об антирождественском спиче, который я держал перед ним и Ким Дил за две недели до того в Сиэтле. – Мы весь день ни с кем не разговаривали, кроме почтальона. Как ты? Все хандришь? С Рождеством, блин.

Я теперь рассказываю эту историю, но у меня такое ощущение, что, возможно, на самом деле последний раз я говорил с Куртом, когда позвонила Кортни и сказала: «Курт хочет тебя кое о чем спросить». Это прозвучало странно, потому что Курт редко говорил со мной по телефону. Полминуты прошло в ожесточенных спорах по ту сторону трубки, и Курт наконец-то ответил и промычал что-то по поводу того, что хорошо бы мне смотаться к его «доктору» в близлежащем городке, взять кое-что и перевезти в Сиэтл.

Я велел ему – очень вежливо, несомненно – идти на хрен.

– Что ты будешь делать на Новый год, Курт? – спрашивает Ким Дил.

– Нажраться в хлам и взрывать петарды, – отвечает солист «Nirvana». – Мы играем в Сан-Франциско и собираемся пригласить пиротехников с фейерверками. Разве не круто?

Я: Ты собираешься напиться? Ты же никогда не пьешь перед концертами.

– Хорошо, – признает он. – Напьюсь позже.

Я: А ты, Ким? Что ты обычно делаешь на Новый год?

– Накуриваюсь, – смеется она. – И выхожу на улицы. Да-а!

Курт интересуется, курю ли я траву. Я качаю головой.

– Нет? – изумленно продолжает он. – Неужели никогда не пробовал?

Я чувствую какое-то дежавю. То ли кассета вращается по кругу. То ли наконец сказывается недосып.

Я: Нет, ну конечно, курил.

Курта не устраивает ответ.

– У тебя не было периода в жизни, когда ты постоянно курил? – настаивает он.

Я: Нет. Но я как-то жил в сквоте. Знаешь, что это такое?

– Ты жил в каком-то месте без электричества?

Я: Да, что-то вроде того. У парня в соседней комнате тогда случился передоз.

– Но ведь нельзя перекурить травы! – смеется он.

Оба мы смотрим на Ким – она сидит на кровати между нами, покачиваясь в такт собственным грезам.

Я: Да, ты прав. Нельзя.

– Просто станешь… еще одним неспящим в Сиэтле.

Когда я приезжаю в город, чуть ли не первым делом я звоню домой Курту Кобейну; он ждет свою жену, которая должна прилететь из Атланты, где они пересводили новый альбом «Hole» с продюсером «R.E.M.» Скоттом Литтом. О чем можно говорить с человеком, которого не видел где-то шесть недель и чей стиль жизни настолько отличается от твоего собственного?

Мы обсуждаем: неприятности из-за недосыпа, который вызван разницей часовых поясов и/или алкоголем; свою усталость; как мы ненавидим Джеффа Амента из «Pearl Jam». Все это так по-американски! Курт только что вернулся из изнурительного турне «In Utero». Я летел 13 часов подряд, чтобы организовать это интервью для обложки рождественского «Мелоди мейкер».

– Ты все еще хочешь организовать это с Ким? – спрашивает певец, пока я усиленно стараюсь не заснуть.

Я: Да.

Так и есть.

– Тогда скажи мне когда. Сейчас мне надо поспать.

Взаимно.

Новогоднее шоу MTV – «Live and Loud» – очень интересно; в нем участвуют «Nirvana», рэп-команда «Cypress Hill», «Pearl Jam» и «The Breeders». Его записывали вживую на пирсе 48 в Сиэтле – холодном терминале со специфической акустикой. Подростки отстаивали восьмичасовую очередь под проливным дождем, чтобы засвидетельствовать анонсированное историческое воссоединение двух главных городских представителей гранжа – собственно говоря, тех групп, которые, выражаясь языком MTV, и определяли жанр.

Разрыв между «Nirvana» и «Pearl Jam» хорошо документирован. Говоря вкратце, он начался в те дни, когда Амент и Стоун Госсард играли в пользовавшейся дурной славой «Temple Of The Dog», а до того – в «Green River». Напряжение между группами росло и из-за их успехов и того, что их часто цитировали вместе в мировой прессе.

Это произошло, несмотря на очевидные различия групп. «Pearl Jam» всегда играла классический американский рок для радио. «Nirvana» же казалась чем-то более экстремальным и в то же время ломающим шаблоны. Положение не улучшилось от того, что успехи «Pearl Jam» стали восприниматься производными от достижений «Nirvana», или от того, что продажи нового альбома «Pearl Jam», «Vs», на порядок превзошли продажи «In Utero».

Мистер Кобейн неоднократно рассказывал прессе, что презирает «Pearl Jam». «Pearl Jam» пыталась опровергнуть все слухи о разрыве, возможно, из-за разницы в доверии к группам, а возможно, просто потому, что жизнь коротка.

Недавно всплыли слухи о восстановлении отношений между Эдди и Куртом, но все равно для MTV – несмотря на все огромные возможности корпорации – собрать вместе обе эти группы стало выдающимся достижением.

Единственная проблема оказалась в том, где же, черт побери, Эдди Веддер?

Присутствие (или отсутствие) Эдди Веддера – одна из важнейших проблем шоу. По поводу того, почему он не появился, ходили различные слухи. Возможно, дело просто в восстановлении старой вражды с «Nirvana», хотя появление Стоуна Госсарда и Джеффа Амента на одной сцене с «Cypress Hill», похоже, опровергает это предположение.

Госсард говорит фотографу «Мейкер» Стиву Галлику, что Эдди «очень болен» и голос у него «ужасный». И что теперь? Нельзя, однако, не вспомнить недавнюю драку Веддера в Новом Орлеане, которую широко осветила пресса, а также то, что в последнее время он запил, – не свидетельство ли это чего-то более серьезного?

Однако все прикладывали отчаянные усилия к тому, чтобы отсутствие Эдди ничего не испортило. Без сомнения, люди с MTV были в ярости, но фанатов это, похоже, не особенно обеспокоило. Да и почему бы? Пускали бесплатно, а «Nirvana» отыграла одно из лучших шоу в истории. Так что представители пьющего сиэтлского братства явно не очень расстроились.

На одной стороне Мэтт и Стив из «Mudhoney» и их менеджер Боб Уиттакер – человек, который однажды отвозил меня домой по тротуару на личном «кадиллаке» после особенно замечательной вечеринки. Братья из «The Screaming Trees» разговаривают с Кимом Тайилом из «Soundgarden». Крист Новоселич повсюду бродит с перевязанной головой – он серьезно поранился во время очередного апокалиптического выхода «Nirvana» на бис. Где-то здесь и его братец – такой же высокий и вообще точь-в-точь на Криста похожий; тут же и их сестра. Тут же приятель Курта Дилан из «Earth»; люди из «Sub Pop»; Скотт Литт; кто-то из «R.E.M.»; «Chili Peppers» в женских платьях, ирландских костюмах – ведут они себя как обычно, то есть как придурки. Вокруг бегает Эрик из «Hole», пытаясь заснять наиболее компрометирующие ситуации. Курт поет песню «Pearl Jam», «Jeremy», в маске Эдди Веддера.

Но вашего репортера все это не касается – у него болит голова от того, что он пытается поймать одновременно Курта и Ким. У Курта препятствиями служат жена и дочь, которых он не видел уже слишком долго, а Ким постоянно зависает с «Cypress Hill» – еще одна группа, известная пристрастием к траве. К тому же, несмотря на взаимное восхищение музыкантов, Курт и Ким едва знают друг друга.

Я: Что ты подумала о Курте, когда его встретила, Ким? (Дело было в Нью-Йорке на сведении EP «The Breeders» под названием «Safari» – как раз в то же время выходил и «Nevermind». «Nirvana» проводила концерт в центре города, и я, зная о его любви к «The Breeders», затащил его в студию.)

– О да! – смеется она. – Я все равно была не в курсе, кто он, собственно, такой.

– Ты не знала, что я из «Nirvana»? – недоверчиво спрашивает Курт.

– Я знала, что ты, кажется, оттуда, – объясняет она. – И еще кто-то оттуда. Но может быть, и не оттуда. Я никого не знала – только то, что ты [она указывает на меня] привел кого-то из группы «Nirvana».

Я: А что ты подумал о Ким, Курт? Ты ведь тогда от нее фанател, правда?

– Да, мне так нравился «Pod», что я был рад с тобой познакомиться, – рассказывает он Ким. – Потом, когда я попал на студию, ты вела себя очень снисходительно. Но в то же время так великодушно. Я в то время как раз волновался по поводу того, что становлюсь рок-звездой, и думал, что надо мной все смеются.

Я: Когда вы чуть больше узнали друг о друге, насколько изменилось ваше восприятие?

– Но мы друг с другом незнакомы, – восклицает Курт. – Отличный способ познакомиться. Привет, Ким!

– Привет, Курт!

– Я редко показываюсь на их выступлениях, потому что я охренительно ленивый, – поясняет он. – Я за время турне видел их раз шесть. Чувствую себя засранцем.

– Я-то смотрю их каждый вечер, – говорит мне Ким. – Наш автобус обычно уезжает в полночь, так что как раз успеваю. И это просто супер! «Nirvana» делает лучшие песни в мире, черт бы их взял! Черт бы взял – это я любя, как и с «Ramones».

Я: В ваших личностях есть какое-то сходство?

– Нет, – отвечает Курт. – Ким гораздо более дружелюбная, счастливая и позитивная. А я злобный тип. Мы противоположны.

Я: Ну да. Но в вас обоих есть черта, на которую мне указала Кортни: оба вы хорошо знаете цену своим вещам и не нуждаетесь в дополнительных доказательствах.

– Да, это круто, правда? – смеется Ким. – Так мы и думаем. Ты права, Кортни, черт возьми!

– У тебя разве нет вопросов о Рождестве? – спрашивает меня Курт, подходя к окну свого номера в «Фор сизонс», чтобы сплюнуть.

Я: Конечно есть. Вот, кстати, и первый из них. Ты ненавидишь Рождество?

– Нет, – отвечает Курт. – У меня о нем хорошие воспоминания. У нас в семье Рождество всегда было веселым – семья у меня очень большая. Все собирались вместе и хорошо отдыхали, по крайней мере до смерти моего дедушки. Обычно он был вдохновителем всех этих обрядов. Он напивался, надевал всякие дурацкие шапки и пел для всех.

Ким интересуется, сколько у Курта братьев и сестер.

– У меня, собственно, всего одна сестра, да еще одна сводная, – сообщает он. – Остальные – родственники по материнской линии. У мамы было семь братьев и сестер, и у всех родились дети.

Я: А ты не считаешь Рождество угнетающим, Ким?

– Вовсе нет! – бойко отвечает она. – Эверетт, ну же, поговори с нами. Ты так считаешь, правда?

Я: Да.

Курт спрашивает почему.

Я: Плохие воспоминания. Но ведь это не вы меня интервьюируете.

– А мы хотим, – смеется он. – Так ведь договаривались? Каждый по вопросу!

Я: Ну ладно. Ненавижу Рождество, потому что все чувства окружающих становятся преувеличенными. Если большинство времени ты одинок, как почти все люди, то Рождество тебя засасывает. А тебе это не нужно. Неудивительно, что кривая самоубийств во время праздников идет в гору.

– Да, действительно, – серьезно подтверждает Ким.

– Ужасно, что нельзя сделать добро всем одиноким людям, пусть это и покровительственное отношение, – бормочет Курт. – Но всегда кто-то остается без бесплатной еды, без подарка, даже без привета.

Я: К тому же Рождество преумножает те традиционные ценности, на которых построена западная цивилизация. А я не люблю эти ценности. Я считаю их лицемерными. Ничего хорошего в структуре семьи я точно не вижу.

– А я вижу, – возражает Курт, – если семья хорошая.

– Ты в это сам не веришь, Эверетт! – недоверчиво смеется Ким.

Я: Нет, верю. Прекрасно, если семья хорошая. Но пройдитесь по улицам, и вы уясните себе, что большинство семей несчастливы – матери шлепают детей, потому что устали с ними справляться, а отцы пренебрегают воспитанием. Большинство семей – это полный отстой. Большинство ныне живущих надо расстрелять. Дураки не должны воспроизводиться.

Следует неловкое молчание.

– Господи! – восклицает Курт. – Это ведь я тебе как-то говорил?

– А я-то думала, что я человеконенавистница! – охает Ким. – Слушай, да я рядом с тобой как Салли Филд [американская актриса]! Господи! Эверетт!

Я: Мне просто иногда все надоедает.

– Не вижу причин, по которым нужно притворяться, что любишь свою семью, – возражает Курт. – Вовсе не обязательно ехать на Рождество к родителям, если их не любишь.

Я: Но порой так и случается. В определенных случаях ты обязан.

– Я знаю, – отвечает он, помрачнев. – Так бывает со многими.

Нависает гнетущее молчание.

– Всем счастливого Рождества! – вдруг рычит Курт.

«Мелоди мейкер», 25 декабря 1993 года

Турне «In Utero» продолжилось в ноябре и декабре; четыре концерта во Флориде, Джорджии, Алабаме, Новом Орлеане, два шоу в Техасе…

23 ноября, когда группа оправлялась от «Unplugged», вышел саундтрек к мультфильму «Бивис и Баттхед», включавший песню «Nirvana» «I Hate Myself And I Want To Die» – Курту очень нравилось это шоу; он считал, что оно ближе к жизни, чем любая карикатура.

– Я ничего не понимал в деловой стороне «Nirvana», – говорит Кали. – Иногда Курт задавал мне вопросы типа «Нам предложили 60 000 долларов за песню для мультфильма „Бивис и Баттхед“. Мне не нравится эта идея, но почему? Как думаешь, идти на это?» Такие дискуссии возникали, когда его панковский идеализм вступал в противоречие с реальностью.

Мы любили «Бивиса и Баттхеда», – продолжает Кали. – Шоу было забавное. Мы смотрели их чаще, чем что-то иное. Когда мы в Атенсе, штат Джорджия, тусовались с Майклом Стайпом [29 ноября], было круче всего, когда мы обнаружили куклы Бивиса и Баттхеда. Уже через неделю они были везде.

Курт любил все те телешоу, которые тогда показывали: «Бивис и Баттхед», «Рен и Стимпи», «Женаты, с детьми», «Мистер Роджерс», «Роузэнн», «Мир Уэйна», «Симпсоны»…

– Мы смотрели премьеру спецвыпуска «Мира Уэйна», где они играли свои любимые новые клипы, в том числе «Heart-Shaped Box», – вспоминает далее Кали. – Особенно интересно стало на том месте, где Курт говорит: «Эй, подождите». Клип остановился, и Уэйн сказал: «Он ведь только что сказал: „Эй, Уэйн?!“» Курт со смеху чуть с дивана не упал. Уэйн продолжает: «Курт, приятель, вовсе не нужно для этого писать песню, просто позвони мне. Я с тобой всегда поговорю».

Бостонская группа «Come» 26 ноября присоединилась к турне в Джексонвилле, штат Флорида, сменив «Half Japanese» в качестве второй группы разогрева. В тот вечер на сцену полетело куда больше обуви.

Курт и Кали на пару дней остановились у Майкла Стайпа в Атенсе, после того как «Nirvana» провела концерт в Атланте, штат Джорджия.

– Мы привезли Фрэнсис, – вспоминает Кали. – Хорошее было время. Курту «R.E.M.» нравилась гораздо больше, чем ты думаешь. Ему нравился Майкл Стайп, и они хорошо ладили. Мы торчали у Стайпа дома и гуляли по Атенсу, а это отличный город – или был таким. Кажется, из Атланты до него построили шоссе, так что теперь до него доехать проще.

В Атенсе был музыкант по имени Вик Честнатт, который нравился Курту, его прославляли критики, однако он оставался неизвестным публике, – продолжает экс-нянь. – Майкл предложил: «Давайте-ка съездим к Вику Честнатту». Вик Честнатт встретил нас в инвалидном кресле. Он открывает дверь, а на пороге Майкл Стайп и Курт Кобейн. Он закричал: «Вау-вау, круто-круто», – и начал разъезжать кругами. Атенс оставил впечатление милого городка. Курт сказал, что хотел бы тут жить. Мы спали на полу второго дома Майкла Стайпа – в холодной хибаре без мебели. В те дни Майкл Стайп отснял тонну пленки, наверное. Кое-что он отослал Кортни, и фотографии, конечно, затерялись в куче дерьма у ее кровати, а в итоге их, видимо, сожгли.

3 декабря в Новом Орлеане «Shonen Knife» заменили «Come». Было заметно, что энтузиазма, отличавшего многие ранние концерты, поубавилось; «Nirvana» не общалась ни внутри группы, ни с аудиторией. «Кобейн самое большее, – писали в одном обзоре, – бросал быстрый взгляд на своих товарищей по группе, чтобы убедиться, что они готовы переключиться на следующую песню».

Шоу продолжались: Оклахома, Небраска, Миннесота… Курт иногда спрашивал зрителей, что они думают о новом альбоме «Pearl Jam», или совал себе в рот провод и притворялся пораженным током; или Крист так прыгал по сцене, что пропускал начало собственного соло; или случались проблемы с аккордеоном Криста на «Jesus Doesn’t Want Me For A Sunbeam»; или Курт приглашал на сцену какого-нибудь мальца, чтобы тот разбил гитару; или говорил посреди песни какому-нибудь пацану, чтобы тот перестал лапать девчонку… но одно шоу в целом мало отличалось от другого. Это были бизнес-мероприятия, хорошо смазанная машина турне, имевшая только одну цель – помочь лейблу в продвижении продукта. «Nirvana», безусловно, проводила эти концерты не удовольствия ради.

Как мудро сказала тетушка Курта Мари в интервью Джиллиан Дж. Гаар, «когда Курт стал знаменит, у него не осталось выхода. Наступили кошмары „вдохновения по расписанию“ и типовых концертов. Он словно бы стал карикатурой на себя самого. Успех Курта только увеличил мои подозрения по поводу того, как работает музыкальный бизнес. Я имею в виду, что артист становится товаром, как банка фасоли, просто продуктом продажи. А есть ли что-то более унижающее человеческий дух?»

Ну, например, очередное дельце с MTV?

Запись «Live And Loud» 13 декабря стала последним концертом, на котором я видел «Nirvana» в живом варианте. И это был не лучший концерт, хотя несколько испуганное выступление «Nirvana» выдавало сгустившуюся атмосферу.

– Я поехал на пирс 48, – вспоминает Чарлз Питерсон, – и я был в списке, но снимать мне не разрешалось. Я очень разозлился, потому что меня заставили вернуться и оставить фотоаппарат в машине. Я проделал две трети пути и подумал: «Это не „Nirvana“». Того гляди, во время выступления они еще и рекламные паузы делать будут. Меня бесили дурацкие фигуры ангелов на сцене.

Близкий друг «Nirvana» украл кошельки Криста и Шелли из раздевалки, чтобы купить героина. Я сел за столик и ждал целую вечность, снова накачиваясь алкоголем, и тут девушка, которая отшивала меня много лет, внезапно дала понять, что я ее, возможно, интересую. Но выяснить это мне не пришлось. «Nirvana», однако, была великолепна: хотя Курт отговорил меня выскакивать на сцену в маске Эдди Веддера, группа казалась просто чокнутой. Во время выхода на бис с «Endless, Nameless» одному из ангелов отрубили голову. Курт к тому же пригласил на сцену толпу парнишек, и с их помощью группа вдребезги разбила все инструменты и оборудование. Да, вдребезги и всё: усилители, мониторы, гитары, микрофонные стойки, части сцены – всё. Курт заходился яростью на «Serve The Servants» и «Rape Me», а на кавере песни Боуи казалось, что он пришелец из космоса. «Radio Friendly Unit Shifter» никогда еще не приходилась настолько к месту. Кто знает, насколько они поссорились с Кортни, когда она вернулась в тот же день ранее (к тому времени Курт был уверен, что его жена спит с Билли Корганом, особенно когда Билли предложил Кортни вместе поехать в отпуск), кто знает, какие наркотики он употребил, какие темные мысли его преследовали, но в тот раз все это воплотилось в яркое, мощное возрождение его прежней энергии, прежнего огня. Какой позор, что так произошло на съемках для MTV…

– Это было их последнее выступление, которое мне по-настоящему понравилось, – говорит Роб Кейдер. – Не как в старые добрые времена, но лучше, чем на аренах. Особенно по сравнению с последним турне, где они каждый вечер играли один и тот же набор песен. А ведь когда-то Курт отдавал каждую толику своей энергии. Но ко времени «In Utero» все это ушло. Это больше была не «Nirvana». Меня бы не удивило, если бы группа перестала существовать.

Когда дело дошло до фотосъемки для обложки «ММ», Галлик устроил временную пещеру Санты у автобуса группы, задрапировал Курта и Ким боа с перьями, которое принадлежало Кортни, и Ким с Куртом еле вытерпели положенные 24 снимка. Ким устала и разозлилась уже после четырех.

– Сейчас этих снимков ходит целая куча, – комментирует Чарлз Питерсон. – Хотя мне не нравится идея с боа и солнечными очками. Это отдает печалью. Я рад, что мои фотографии отвергли.

На следующий день после записи «Live And Loud» место второй группы разогрева заняли «Melvins», и турне продолжилось.

Салем, Орегон. Родина Тэда – Бойс, Айдахо. Огден, Юта. («В Юте было просто отстойно, – замечает Лори Голдстон. – Вонючие крестьяне. В зале попахивало говном, как на арене для родео».) Денвер, Колорадо. Сакраменто, Калифорния – там «The Breeders» наконец завершили свою часть гастролей, да и вся компания ушла на краткие рождественские каникулы. Когда турне возобновилось 29 декабря в Сан-Диего, главной группой разогрева стали кислотные техасские «Butthole Surfers» с Гибби Хейнсом, а открывала выступления группа с «AmRep» и «Chokebore». Эти две группы отыграли до конца гастролей.

На следующий вечер в Инглвуде, штат Калифорния, за сцену явился без приглашения известный отстойный гитарист Эдди Ван Хален и буквально на коленях пытался умолить Криста и Курта разрешить ему сыграть с «Nirvana» на бис. «Нет, нельзя, – резко сказал Курт. – У нас лишних гитар нет».

«Ну ладно, – закричал Эдди, показывая на Пэта Смира. – Тогда давайте я сыграю на гитаре мексикоса. Он же мексиканец? Или ниггер? Черный?»

Это было грубо и очень оскорбительно. Эдди взъелся не на того парня. Думаю, Курт считал само его присутствие в раздевалке «Nirvana» недопустимым, но Эдди как раз был одним из образцов для подражания для Пэта. Курту стало мерзко, и он ответил: «Знаешь что? Выходи на сцену после нашего биса и играй там один».

Тем временем Кортни буквально за дверью жаловалась Джону Сильве, что ее муж плохо обращается с Эдди Ван Халеном – с Эдди Ван Халеном!

– За сценой никакого праздничного настроения не было, – рассказывает режиссер Дэйв Марки. – Перед концертом все слонялись сами по себе. Эдди наслаждался собственным обществом и несколькими бутылками вина. Он напивался все больше и больше и становился все грубее и грубее. У меня с собой была камера, но я из жалости даже не стал ее включать. Потом он начал делать расистские замечания по поводу Пэта, и стало совсем неприятно. Все мы знаем, как это бывает, когда на вечеринке кто-то напьется и начнет ругать твоих друзей, и это выливается в драку – но это же был Эдди Ван Хален. Также он притворялся, что пришел к Кристу.

Во время разламывания гитар в конце выступления Курт стал играть на гитаре рукой одной из кукол. Потом он схватил дрель и начал сверлить дырки в инструменте, а потом с размаху разбил его. Тем временем Крист пел песню «The Kinks» «You Really Got Me».

– Я была в турне «In Utero» в продолжение всего его калифорнийского этапа, – говорит Джессика Хоппер. – Дела шли странно, потому что Кали не работал, и они с Рене постоянно были под кайфом. Меня это чертовски раздражало. Мы с Кали и Пэтом в лимузине поехали в Сан-Диего. «Chokebore» мне очень понравились. Помню, как Курт сказал, послушав запись «Chokebore», что такого звука он хотел бы добиться для следующей записи «Nirvana»: в то время у них были драматичные переходы с тихого звука на громкий, неустойчивая, ранящая музыка. Голос Троя напоминал хриплые кошачьи концерты.

Все турне было грандиозным провалом, – продолжает она. – Происходило множество стычек, в основном из-за наркотиков.

Дело в основном было в закрытости Курта, – добавляет она. – Между участниками группы начался разлад. Даже предыдущим летом чувствовалось больше духа товарищества. Курт большую часть времени проводил с Фрэнсис.

В канун Нового года «Nirvana» сыграла в «Coliseum Arena» в Окленде, Калифорния; вел шоу Бобкэт Голдтуэйт. Это было что-то вроде фестиваля панк-рока.

– В то время Восточная бухта была центром панков Америки, – объясняет Джессика. – «Maximumrocknroll» держал там магазин под названием «Эпицентр», где работал Мэтт Вобенсмит. Мы с Кали сходили туда и накупили кучу журналов и записей, и Кали сказал Мэтту, что может снабдить билетами и пропусками за сцену всех, кого только Мэтт захочет пригласить. В итоге пришли ребята из «Green Day», «Spitboy», «J Church» и «Monsula» [панк-группы из Окленда и Сан-Франциско]. «Green Day» только что подписали контракт с лейблом, и у них была легкая форма звездняка: «Вау, мы за сценой в „Coliseum“!» Человек тридцать панк-музыкантов молча сидели за столиками в зеленой комнате и смотрели на «Nirvana», и в полночь Бобкэт спустился с потолка в подгузниках, одетый младенцем Новым годом, и с потолка посыпались воздушные шары и прочее.

Наверное, этот концерт «Nirvana» был лучшим из тех, что я видела, – заканчивает Джессика. – Они были безумно хороши. Все эти панки с «настоящей панк-сцены» сходили с ума от счастья, что оказались там. То ли Курт, то ли Кали говорили, как важно было позвать всех этих идейных панк-рокеров, чтобы они потом рассказывали всем, какой замечательный был концерт, – хотя все билеты и до того были уже проданы. Думаю, меньше всего они ожидали, что встретят Новый год, попивая пиво за счет «Nirvana».

Последняя часть американского турне «In Utero» стартовала в Медфорде, Орегон, потом музыканты поехали в Спокан, Ванкувер, и наконец завершили гастроли двумя концертами в Сиэтле на Центральной арене 7 и 8 января.

Возвращение домой отмечалось шумно: на первом концерте Курт представил «Teen Spirit» как песню, которая «сделала Сиэтл самым популярным городом Америки».

– За сценой было весело, все-таки возвращение, – вспоминает Эрни Бейли (которому повезло оставить турне после «Unplugged»). – До концерта мы сидели дома у Криста, собираясь ехать в зал, когда к Курту подошла группа его родственников и предложила прокатиться. Он не хотел ввязываться в разговор о старых добрых деньках и вообще держался скованно, ведь столько всего изменилось со времени их последней встречи. Поэтому, когда мы с Кристом собирались выезжать, он подскочил к нам и попросился залезть на среднее сиденье старого пикапа Криста и уехал с нами.

Второй концерт в «Centre Arena» оказался последним, который группа провела в Штатах.