Книга: Сотник. Кузнечик
Назад: Глава 2. Ратнинцы
Дальше: Глава 4. Тёмные воды

Отступление 2

Питер, закрытая лаборатория Конец лета 20ХХ года

Максим Леонидович открыл дверь в лабораторию, вошёл и остановился, взглянув на своего пациента. В глубине комнаты, возле самого окна, в инвалидном кресле сидел черноволосый мальчишка, ну, никак не выглядевший на свои девятнадцать лет. Максимум, шестнадцать, и то, если будет очень стараться, изображая из себя взрослого. Парнишка взрослого, впрочем, не изображал, а сидел у окна, внимательно разглядывая предмет, который держал в руках. Профессор закрыл за собой дверь, замок тихо щелкнул. Юноша обернулся, строгие серые глаза внимательно посмотрели на гостя, и лицо, заострённое болезнью, внезапно осветилось улыбкой, как будто лампочку кто внутри включил. Он тронул ручку джойстика и кресло послушно развернулось.

– Вот, возьмите, дядя Максим, – паренёк протянул профессору предмет, который только что рассматривал.

Максим Леонидович неторопливо подошёл, забрал вещь и опустился в стоящее рядом кресло. Кортик был хорош. Строгий, без обилия позолоты, присущей современным декоративным клинкам, он выглядел богато, но совершенно определённо создавался как оружие. Ножны, обтянутые тонкой тиснёной кожей, были украшены стилизованным под древнюю Русь орнаментом, слегка оттенённым золотой проволокой. Такая же проволока еле заметно поблёскивала на рукояти и тем же орнаментом спускалась до середины лезвия из узорчатой стали. Профессор повертел кортик в руках и щелкнул по лезвию, которое отозвалось еле слышным звоном. Максим Леонидович улыбнулся: в семье старого башкира прилагательного «дрянная» применительно к существительному «сталь» не признавали.

– Русь?

– Эклектика, – отмахнулся мальчишка. – Всякого наворочено. Если вы про древнюю Русь, так тогда таких не было.

– Спасибо Дим, щедрый подарок, – профессор ещё раз взглянул на клинок. – Сам делал? Не жалко?

– Ну, типа сам, – Димка пожал плечами. – Только отец всё равно над душой стоял, да и дед курировал. Это мой первый клинок, я его для себя хранил, на память. А теперь он мне вроде не нужен. Вот, решил вам подарить.

– Эклектика, говоришь, – профессор внимательно посмотрел на племянника. – И словечки какие знаешь.

– Мама научила, – улыбнулся тот. – Это у неё любимая прическа такая.

– Вообще-то эклектика – это смешение в одном предмете совершенно разных времён и стилей, – профессор отложил кортик в сторону и взялся за свои очки. – Ваше поколение такой терминологией редко оперирует.

– А что такое время, дядь Максим? – Димка тут же воспользовался шансом перевести разговор на интересующую его тему.

– Не знаю, – неопределенно пожал плечами профессор. – Да и никто не знает.

– Ну, я слышал, что время – это четвёртое измерение. Во всяком случае, очень похоже. Только непонятно, почему мы можем двигаться по времени лишь вперёд.

– Хм… Если так рассматривать… – Максим Леонидович задумался. – Если хочешь понять что-то очень сложное, сведи к простому. Например, возьми какого-нибудь жучка, который живёт на плоскости. Тогда ты можешь представить наше третье измерение в различных для него вариантах. Вот, к примеру, видишь, на потолке паучок?

Димка глянул на жирнющего паука, примостившегося в углу, и кивнул.

– Это Коша, один из наших самых ценных сотрудников, – улыбнулся профессор. – Он помогает нам размышлять.

Димка хихикнул.

– Смотри, его мир – это плоскость. Он живёт на плоскости, двигается на плоскости, кормится на плоскости.

– Но он же может перебраться на стену? – возразил Димка.

– Может. Но это будет просто другая плоскость, а угол между ними – просто эффект кривизны пространства. А вот теперь представь, что паучок сорвался? Что будет?

– Ну, вниз полетит… Ага, – сообразил Димка, – он будет двигаться по третьему измерению только в одном направлении.

– Верно, и изменить это направление он может лишь в том случае, если имеет специальные органы – например, крылья или специальные приспособления.

– Ага, а поскольку органов у нас нет, то вы пытаетесь сделать приспособления.

– Тут всё сложно, Дим. Вот, к примеру, паук, который живёт на потолке, силу третьего измерения ощущает одним образом, который на стене – другим, который на подоконнике – третьим. У каждого из них своё ощущение пространства и сил, которые в нем действуют. У них разное понятие об устройстве Вселенной. Даже логика у них разная. Для одного прыжок – смерть, для другого – риск, для третьего – обычный способ охоты.

– Как там твои анализы? – после паузы спросил задумавшегося паренька профессор.

– Да как… – Димка поморщился от внезапно накатившей боли и поёрзал в кресле, пытаясь расслабиться. – Три месяца они мне обещают.

– Немного, – профессор спрятал очки в карман и посмотрел на племянника. – Значит, времени нам с тобой терять нельзя.

Глава 3. Тревога

Михайловская крепость. Край болота между Ратным и землями Журавля. Начало сентября 1125 года

Чья-то сильная рука встряхнула Кузнечика за плечо, выдёргивая из сна, как репку из грядки. Тимка чуть не подскочил на постели и ошалело захлопал глазами.

– Поднимайся, парень. Только быстро, – Макар прислушался к тревожным ударам в било, проникавшим через открытую дверь.

– А? Что? – не проснувшийся до конца Тимка попытался сообразить, где он сейчас находится. Казалось, вот только заснул в телеге, а тут на тебе – незнакомая изба откуда-то взялась, да и вообще, утро уже.

– Не знаю ещё, так просто тревогу не поднимают, – Макар поскреб бороду, раздумывая, что делать с мальцом. – Вот что. Я сейчас с дядькой Андреем в крепость отправлюсь, а ты тут тётке Верке помоги собраться. С ней в крепость и придёшь.

Мальчишка быстро оделся, поскакал на одной ноге, натягивая не вовремя заартачившийся сапог, и выскочил во двор. Макар, о чем-то коротко переговорив с воином, сидевшим в остановившейся у ворот телеге, которой почему-то правила совсем молодая баба, подсел к нему. Кивнул на Тимку стоявшей тут же Верке. Воин, видимо, как раз тот самый дядька Андрей, скользнул по мальцу ничего не выражающим взглядом и молча хлопнул по плечу женщину. Та переглянулась с Веркой, коротко улыбнулась Тимке и тронула поводья.

– Тима? Тимофей! – негромко окликнула мальчика Верка. – Пошли в дом. Я сейчас кое-что из вещей соберу да холопам скажу, что надо, а ты выноси узлы во двор, к нашей телеге. Холопы их сами уложат.

Собрать всё нужное оказалось делом не скорым. Обычно громогласная, хозяйка неожиданно тихо, вполголоса указывала помогавшей ей холопке, что и куда нужно упаковать, Кузнечик вместе с Митяем, её сыном, мальчонкой лет девяти, волокли тюк во двор, а там его подхватывал ражий детина, видимо, глава холопьего семейства, и аккуратно укладывал в телегу. Митяй сопел, пытаясь волочь немаленькие узлы, посверкивал на Тимку любопытным взглядом, но разговаривать не пытался. Разве что, получив от отца подзатыльник за уроненный на ногу тюк, старался держаться к Кузнечику поближе, окончательно признав его за старшего в нелёгком деле погрузки хозяйского добра. Впрочем, дожидаться окончания сборов Верка не стала. Убедилась только, что всё будет сделано, как следует, и велела холопам сидеть наготове – ждать, пока какой-то дед Семён скажет всем в крепость ехать. А сама вместе с Тимкой поспешила к крепостным воротам пешком. Впрочем, идти было недалеко – Тимка даже оглядеться толком не успел.

За воротами, по Тимкиным представлениям, происходило что-то вроде столпотворения. Впрочем, суеты особой не наблюдалось, просто казалось, что во дворе крепости собрались все её жители. После Веркиного «погодь тут» Кузнечик остановился и с любопытством начал присматриваться к колонне оружных отроков, что выстроилась перед воротами, держа под уздцы коней. Попытавшись разглядеть знакомых мальчишек, тех, что привели его с болота, он подошёл ближе, и это не осталось незамеченным.

– Стой! Кто таков? Что тут делаешь? – резкий окрик заставил Тимку попятиться назад. Занятые своими делами отроки оглянулись на окрик.

– А-а, Кузнечик. Оставь его, Дёмка! – откликнулся знакомый голос Кузьмы.

– Найдёныш твой? – тот, кого назвали Дёмкой, скривился. – Ну и разбирайся с ним. Нечего ему тут…

Кузьма снял шлем и властным движением передал его стоящему рядом отроку. Подошёл к Тимке, посмотрел в глаза. Мальчишка окончательно растерялся. Знакомого ему Кузьки, который заглядывал ему через плечо давеча вечером, не было. Был молодой воин. Командир, которого безоговорочно слушались закованные в броню отроки. Кузьма Лаврович.

– Ты, Тим, не стой тут, – Кузьма взял Тимку за плечо и потянул куда-то в сторону. – Не дело это – на пути конных стоять. Ты с кем пришёл?

– С тёткой Верой, – Тимка сглотнул. – А вы уходите?

Кузьма кивнул.

– Ляхи к Ратному идут. Вернёмся… – он задумался. – Не знаю, когда вернёмся. Ты, пока нас нет, за кузней присмотри. Просто чтоб порядок был.

В голосе Кузьмы не прозвучало просьбы, но и приказа тоже – приказы Тимка понимал хорошо. Скорее, там слышалось просто утверждение, что это должно быть сделано, и случись иначе – это будет неправильно.

Мальчишка кивнул.

– Ну и хорошо. А пока тётку Веру жди, где велено – раз уж ты при ней. Потом скажут, что делать, – Кузьма, не прощаясь, развернулся – Идём, Дём.

– А справится? – от уходящих отроков до Кузнечика донёсся голос Демьяна. – Там же у тебя целое хозяйство.

Кузьма пожал плечами.

– Должен.

Тимка закрутил головой, выглядывая в толпе Верку, но тут кто-то хлопнул его по плечу. Мальчик испуганно повернулся. Прямо перед ним стоял высокий воин, в котором Тимофей узнал дядьку Андрея, с которым утром уехал Макар. Ничего не выражающие глаза смотрели с застывшего, похожего на маску лица, а взгляд такой, что к земле давит. Тимка поёжился. Удовлетворившись осмотром, Андрей мотнул головой куда-то вбок, иди, мол, за мной, и направился в глубь крепости.

Тимка только тут заметил, что Андрей то ли ранен, то ли болен – воин шагал тяжело, опираясь на палку, да и держался скованно, хоть и прямо, словно ещё одна палка к спине привязана. Вероятно, поэтому утром и правил не сам, а бабу посадил. Зато и привёл он Тимку в знакомое место – к кухне, которую Кузнечик узнал сразу, несмотря на то, что вчера и позавчера был тут в темноте. Впрочем, ошибиться и так было трудно – витавший вокруг запах живо напомнил Тимофею, что последний раз он чего-то съел ещё у дядьки Аристарха. Живот согласно буркнул, типа старого добра брюхо не помнит, и начал подталкивать мальчишку к месту, где готовят такие вкусности, заставляя ускорить шаг. Возле входа собралось несколько баб, среди которых мальчик узнал и жену Макара. Верка, увидев Кузнечика, облегченно вздохнула. Подтолкнув Тимку к бабам, Андрей указал на него кнутовищем, а потом махнул им в сторону Говорухи.

– Твой? Забирай! – перевела жест стоящая среди баб молодая женщина, что правила утром телегой.

«Немой он, что ли?»

Тимка покосился на Андрея и тут же понял, что, похоже, и правда – немой. Да и поведение присутствующих, нисколько не удивившихся, что за Андрея говорит его женщина, подтверждало эту догадку.

– Так это, что ль, твой Тимка и есть? – хмыкнула между тем баба, что стояла в дверях кухни. – Говорила я тебе – никуда он у нас тут не денется.

– Тимофей! – Верка уперла руки в бока и от того опять стала напоминать бабищу, которой она ему представилась в первый раз. – Тебя где носит? Я ж сказала на месте стоять?

«Так, а вот тут я влип – сказано же было не уходить. Да и не прав я: оно и в самом деле – как потом найти? Так я вроде на чуть и отошёл, а тётка Вера искала? Некрасиво вышло. И как теперь выкрутиться? Врать-то неохота…»

Тимка виновато потупился.

– Мне Кузьма велел за кузней присмотреть, – мальчишка покосился на Андрея…

Тот, ничуть не изменив выражения своего лица, кивнул.

Верка что-то пробурчала ему в ответ, но тут же сменила гнев на милость и вздохнула:

– Голодный? Давай на кухню.

За столом, куда усадили Кузнечика, деловито и сосредоточенно трескали кашу давешние мальчишки со складов. Молча кивнув на Тимкино «здрасьте», они продолжили шустро работать ложками, всем своим видом намекая, что по сторонам клювами щелкать не стоит, кашу можно и не успеть, а следующая когда ещё будет. Тимка, глянув на такое дело, решил на всякий случай последовать молчаливому, но от этого не менее мудрому совету, и тоже взялся за еду.

Когда ложки уже заскребли по дну, на лавку возле их стола тяжело опустился Макар. Мальчишки, увидев его, попытались подскочить, отодвинув миски в сторону. Кузнечик недоумённо переводил взгляд с ребят на Макара, пытаясь сообразить, чего это те вдруг вскинулись и что делать ему. Увечный воин поморщился, вытягивая натруженную ногу, и махнул, сидите, мол. Мальчишки сели, не сводя глаз с наставника, но за ложки не взялись. Тимка тихохонько, чтоб не дай бог не клацнуть, положил свою в миску.

– Ляхи в Княжьем погосте. Говорят, побили там народу. Сейчас расползлись по округе. Каких-то видели по дороге к Ратному, – сообщил наставник полагающиеся им знать новости. – Младшая стража ушла в Ратное. Сюда дойти не должны, а в Ратном…. В Ратном всё может быть. Вы двое сейчас на склады. Филимон сказал, что к нам сюда детишек и баб отправят, так что готовьтесь. Илья ещё там подскажет, что делать. Теперь ты, – воин перевёл внимание на Кузнечика.

Тимка дёрнулся и вдруг понял, отчего мальчишки так резво попытались вскочить, когда Макар подошёл к столу.

– Сиди, – мотнул головой наставник. – После еды найдёшь наставника Филимона. Доложишься, я покажу как. Не опозорься, смотри, там ещё младшие девчонки будут. Делаешь всё, что наставник скажет. Всё понял? – Тимка кивнул. – И не подведи, я за тебя поручился. Так что пока доедай, а мне ещё с Веркой переговорить надобно.

Макар тяжело поднялся и, хромая сильнее обычного, отправился в глубь кухни. Мальчишки потянулись за ложками, но потом остановились.

– Захарий, – представился старший. – Захаром кличут. А это Родька.

– Тимофей. Тимка можно.

– Кузнечик, – подтвердил знание этого факта Захарий. – Ты, как время будет, к складам приходи, нам оттуда всё равно уходить нельзя. А у нас там харч припасён.



– Отрок Тимофей, говоришь, прибыл? – наставник Филимон, старый дед, сидевший на лавочке, выдерживал паузу, рассматривая Тимку, изо всех сил пытавшегося изобразить стойку смирно.

Девчонка, стоящая рядом с Елькой, скурносила рожицу и попыталась что-то шепнуть подружке на ухо, но получив от той чувствительный тычок локтем в бок, изумленно переводила глаза с Ельки на Тимку. Кузнечик, начавший уже было прикидывать, как среагировать на такое возмутительное девчачье поведение, решил всё же сосредоточиться на стойке смирно перед наставником, тем более, что и Макар предупреждал. Да и Филимон дед-то дед, но на доброго дедушку вовсе не похож – глаза вон какие строгие.

«Хм… И правда, помогает, – вспомнил он инструктаж Макара. – Стоишь себе, смотришь на наставника и делать ничего не надо. Здорово они это “смирно” придумали».

– Прибыл в распоряжение, стало быть… – наставник Филимон одобрительно кивнул, вероятно, оценив доклад. – Ну, значит так, отрок Тимофей. Где лесопилка, знаешь? Вон там, где колесо. Найди мастерового старшину Сучка и скажи ему, пусть ко мне подойдёт.

– Так точно! – Тимка, вспомнив объяснения Макара, сорвался с места в карьер.

* * *

Придорожный папоротник чуть шевельнулся, и перепел нахально известил окрестности о своём присутствии. Но, видимо, он был не одинок в этих зарослях, и его соперник тут же возразил нарушителю своих суверенных владений. Однако начавшиеся было трения между пернатыми на этом и закончились, а на смену им пришёл мерный скрип тележных колёс, которых, похоже, не смазывали ни разу с момента, как насадили на оси.

По давно не езженной дороге двигалась телега, запряжённая немолодой рыжей кобылой. Под мерный скрип колёс, жужжание слепней и ворчание бабы, расположившейся на телеге, возница почти спал, привычно мотаясь на ухабах и крякая на особо коварных ямах. Да и чего было не дремать, если ворчание попутчицы было монотонным, как скрип колёс, а кобыла и сама знала своё дело не хуже возчика и потому тянула телегу, словно понимала, зачем и куда хозяину надобно. Наверное, потому и остановилась шагов за полсотни до края болота, едва только почва стала более вязкой.

– Ну вот, умница! – похвалил кобылу возница и обернулся к своей спутнице. – Приехали вроде.

– Куда приехали-то? Чего мы сюда припёрлись? – баба, сидевшая на охапке сена, была не в том настроении, чтобы одобрить хоть что-нибудь. – Дома дел немеряно, а мы по лесу таскаемся! Нашёл время!

– Ну, Верунь, – возница в спор вступать не хотел, – усадьба у нас новая, землицу под новые огороды присмотреть надобно? Надобно. И для себя, и для крепости. Кормиться чем-то ведь надо.

– Огороды? Тут? На этой болотине? Ты мне скажи, где ты тут землицу рассмотрел? Болото, оно и есть болото, на нем только лешему поганки растить… Так на то он и леший! А нам чего? Да ещё именно сейчас!

Макар бросил короткий взгляд на кусты, где только что подавал голос перепел, и спрятал ухмылку в бороду.

– Верунь, коли место не стоящее, то кому, как не тебе, решать? Вот посмотрим сейчас вдоль болотины, и если ничего не глянется, так и поедем себе к ручью, что видели по дороге… – возница с трудом спустился на землю и принялся растирать негнущуюся ногу. – Стерв говорил, тут где-то, по краю болотины, откуда к нам гости шли, поляны были. Лес-то корчевать по-любому хлопотнее.

Баба, ворча, сползла с телеги и, оглядевшись, зашагала вдоль кромки болота, приминая траву не хуже лося.

– Веруня, погоди, – возница, взяв лук с передка телеги, двинулся было следом.

– Да сама я тут. А ты глянь по другую сторону, управимся быстрее.

– Тогда по сторонам тоже поглядывай. Может, где след свежий, – согласился возница и двинулся вдоль края болота в противоположном направлении.

Нагулявшись, оба вернулись к телеге, и возница, развернув её, взгромоздился на передок. Пока он этим занимался, баба высказала ему всё, что она думает о способности мыслить всех мужей вообще и его, Макара в частности, из чего он сделал вполне логичный вывод о непригодности здешних мест к какому-либо земледелию.

– А следов никаких не видала? – как ни в чём не бывало поинтересовался Макар у покусанной комарами, а потому донельзя злой женщины, совершенно не обращая внимания на её ворчание.

– Ага, мне ещё только по следам ходить! – опять было вскипела его жена, но вдруг задумалась и кинула на оставшуюся позади болотину озадаченный взгляд. – Хотя… вроде лось там прошёл. Из леса в болото, а потом обратно. Поутру ещё, похоже.

– Лось, говоришь? На болото и сразу обратно? Ну и леший с ним. Нам лось сейчас не с руки, – и Макар подстегнул поводьями кобылу. Та застучала копытами чаще, увозя телегу за поворот лесной дороги.



– Жёлудь! – у куста лещины появился крепко сбитый человек в пятнистой одёже, утыканной разной трухой и веточками, топорщившимися во все стороны, как всклокоченная шуба, и с таким же капюшоном на голове. – Видел, куда они двинулись от развилки?

Часть сучьев и зелёных ветвей отделилась от ствола и поползла вниз.

– Видел, – ответил маскировавшийся на дереве воин. – Откуда приехали, туда и возвращаются.

– Понятно… Где остальные?

– Да здесь они. Полоз сидит под кустом, вон там, за кочкой. Вощаник вон идёт, а Клещ и Валуник гостей провожают, на всякий случай.

К говорившим приближался парень в таком же странном одеянии, как и у старшого.

– Ну и дурные они все, в этом Ратном. Ещё б на каменную гряду пошли землю под огороды искать. На меня этот огородник разве что ногой не наступил, – съехидничал задиристый мальчишеский голос. – И всё одно не заметил!

– Ага, то-то он с больной ногой обратно вокруг кустов полез. Наверное, чтобы тебе, ротозею лопоухому, язык не оттоптать! Сколь раз говорил: не дури! Не кажи лихачество! Вернёмся – порот будешь! – упомянутый Жёлудем Полоз выбрался из-за своей кочки и, догнав паренька, отвесил звонкий подзатыльник.

Старшой, по прозвищу Кикиморник, чуть оперся на лук и хмуро поглядел на новика.

– Дождись Клеща, берите челнок, и там до своих чтоб не останавливались. Только не как лоси по подлеску, а тихо чтоб! Медведю всё про эти огороды и расскажешь, понял? – он почесал бороду. – Похоже, не так что-то там пошло. Или, наоборот, так. Но пусть уж тогда сам Медведь и решает.

– Ну так, взяли бы его с бабой и поговорили по душам! – снова подал голос обидевшийся то ли на свою глупость, то ли на подзатыльник Вощаник. – Вот и узнали бы, чего он тут высматривал…

Связка веников, которыми был обвешан Полоз, колыхнулась от его смеха.

– Ну да, он бы тебе рассказал. И показал. Да ещё добавил. Так, что ты бы и внукам поведал, коли бы дожил. Ты ещё возьми его.

– Да чего я, с калекой колченогим не сладил бы? Совсем уж меня за сопляка держите, дядька Полоз… – вконец обиделся молодой.

– Этот колченогий тебя враз на ремешки распустит и вокруг брюха узелком повяжет. А то и просто перестрелял бы нас, как тех перепелов, на подходе ещё. Ты хоть знаешь, кто это был? – не дождавшись ответа, он пояснил: – Макар это, из Еловичей который. Десятник в прошлом, а сейчас оружейным обозом в сотне ведает. Уразумел? На такое место дураков или слабаков не ставят, – добавил Полоз уже задумчиво. – Вот только в толк не возьму, чего он тут хотел? Не огороды же впрямь присматривал? И бабу свою пустил ходить без опаски – значит, понимал, что не резон нам себя обнаруживать.

Кикиморник опять озабоченно полез в бороду, прикидывая что-то про себя.

– Макар, похоже, приехал дать понять, что знают про нас в Ратном, – наконец проговорил он, качнув головой. – Или Гордей их не убедил, или ещё что, но говорить с нами они не отказываются. Иначе сотник других людей послал бы по наши головы. Стало быть, сам староста и придёт, больше некому. А коли так… Кстати… – оборвал он сам себя, – а кто тот лось, которого баба высмотрела, а? – Кикиморник строго взглянул на сразу поскучневшего Вощаника.

– Так Клещ поутру уток набил, вот я и полез достать… Пустая болтушка уже в горло не лезет. Кто ж знал, что баба эта припрётся, – похоже, парень уже предчувствовал порку, но отпираться не посмел.

– Вот и подумаете о том на пару, когда лозины своим задом полировать будете. И кто чем думал, и чем зудение в голове утоляется. Мы на базу, а ты, боец лихой да умелый, как Клещ вернётся, сразу через болото! Исполняй!

– Есть! – разом изменившимся голосом отчеканил Вощаник.

– Время, конечно есть… Ежели послал упредить, стало быть, понимает, что никто из болота по его свистку не вынырнет, значит, подождёт, пока тот, кто надо, сюда явится. А потом или сам пожалует, или пришлёт кого для разговора. Сам, наверное. Всё ж они с боярином нашим не друзья-приятели. Дело-то щекотливое… – рассуждая сам с собой, Кикиморник скрылся в подлеске.

* * *

Бегать Тимка умел. Считал, что умел. В слободе за короткое время, отпущенное подмастерьям на отдых, он успевал много: смотаться на конюшню к жеребятам, сбегать на луг покататься на лошадях, наведаться в ближний лес на предмет обнаружения гриба или какой-нибудь ягоды, обязательно собраться с мальчишками на старой кузне, испытать очередную конструкцию или проверить что-нибудь из идей, стопудово смотаться на флюгер – проверяли его мальчишки ежедневно, прикидывая, что к нему можно ещё присобачить, временами – отчитаться за проделанную ещё позавчера (да кто её помнит-то!) шалость, получить втык и ещё на речку успеть.

Но столько кругов вокруг селища, сколько Тимка намотал за полдня вокруг крепости, ему делать ещё не приходилось. Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Да ладно бы ещё, если б он знал, кого позвать и кого спросить! Новые лица, новые имена, новые люди. Здорово выручали новые знакомые – мальчишки со склада, которые подсказывали хотя бы, где и кого искать. Как выглядит мастер Сучок, он выяснил сразу (маленький, крикливый, плешь – что твоя задница, ругается всё время), да вот толку-то? На лесопилке у водяного колеса ему сказали, что он только что ушёл к Гаркуну (здоровый, русый, борода лопатой). Гаркун сказал, что Сучок ушёл к Шкрябке (здоровый такой, русый, борода лопатой). Шкрябка сказал, что старшина с Гвоздём пошли на кузню (Гвоздь, ну он здоровый такой, русый, с бородой). Кузня оказалась совершенно не та, а вовсе другая, и обнаружившийся там Гвоздь сообщил, что мастер Сучок ушёл ругаться с наставником Филимоном.

Филимон, впрочем, на конфуз не обратил ни малейшего внимания. Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Быстрая Елька первой сообразила обмениваться заданиями, чтоб, убежав в одну сторону, сразу сделать там все, что нужно. Филимон крякнул и улыбнулся. Дальше все команды отдавались Ельке. Курносая Любава – её подружка – научила Тимку держать себя на службе, умудрившись тонким девчачьим фальцетом рявкнуть на Швырка, племянника Сучка (сказано идти, значит, иди, хоть третий раз, хоть двадцатый!). Понимающие смысл службы складские мальчишки, вскрыв заначку про чёрный день, успевали сунуть яблоко или ещё какой харч, давая возможность не столько перекусить, сколько просто остановиться и перевести дух.

Где-то ближе к обеду Тимка, отправленный к крепостным воротам, запорный брус к которым охраняла донельзя важная богатырского сложения дева по имени Млава, наткнулся на только что въехавшую в крепость телегу, на которой прибыли Макар с Веркой. Сунулся было к ним, но Макар только бровь поднял: тебя за нами послали? Нет? Тогда бегом выполнять. Не подводи, ты обещал.

– Так точно, не подводить! – отчеканил Кузнечик и ускакал к парому передать очередное распоряжение.

После обеда новая команда – пойти на кузню Кузьмы, проверить, всё ли в порядке, сделать, что надо, и вернуться к наставнику Филимону. И опять: Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Если до обеда Тимка считал, что свалившаяся на него работа не из самых лёгких, то после того, как в крепость начали поступать бабы с детишками, которых отправили из Ратного, он понял: достававшиеся ему наказания, даже за шалости в особо крупных размерах, – ничто по сравнению с рядовыми буднями мальчика на побегушках при наставнике Филимоне.

Позови… Принеси… Скажи… Найди… Спроси… Ладно еще, что теперь с этими вопросами посыльных гоняли все, кому только в голову придёт, так к этому добавилось – Отведи… Покажи… Принеси… Достань… Найди… Приведи… Сделай…

С детишками было плохо. Уставшие, голодные, крикливые, поднимающие дружный вой, как только хотя бы один из них задаст тон, они просто сводили с ума. Ещё хуже было с беременными бабами – тем надо было всё и сразу, и совершенно не то, что они просили ещё миг назад.

Но хуже всего были девчонки. Вот те самые девчонки, из Елькиного десятка, которые, ни слова не говоря, ни даже намеком не пожаловавшись, устало мчались выполнять распоряжения наставника и просьбы баб. Звали… Приносили… Говорили… Искали… Спрашивали… А ещё – отводили, показывали, приносили, доставали, находили, приводили, делали… Тимка, обнаружив какую-нибудь девчушку, прислонившуюся к стенке, забирал у неё задание и бежал, просто кивнув на обратном пути – сделано. Складским тоже приходилось невесело: сидеть на складе не получалось, не заставишь беременную бабу лишний раз прийти и взять, что надо. Посыльные, начав чуть ориентироваться в ситуации, обменивались заданиями, вещами для доставки, вопросами.

Осунувшаяся Юлька бледной тенью рыскала между бабами и говорила, объясняла, успокаивала. Веденя, командир отроков, что сопровождали беженцев из Ратного, задрал было нос, но посмотрев, что творится вокруг, только головой мотнул: если что-то для нас, так ты не рыскай, ко мне беги, а со своими я сам разберусь. Да и вообще, если что – обращайся. Наставник Филимон кряхтел в бороду и гонял, гонял, гонял… Значит, можете. Надо. Очень надо.

Когда полумёртвый от усталости Тимка добрался наконец до кухни, все гонцы Филимона были уже там. В общей трапезной сегодня кормили гостей, так что пришлось мальчишкам есть вместе с бабами и девчонками, в пристройке. На столе стоял ставец с кашей, а рядом, в миске, дымилось одуряющим запахом какое-то мясо, заставив желудок стрельнуть острым голодом. Кузнечик, сообразив, что за еду никто не брался, поскольку дожидались его, смутился, на что, впрочем, внимания никто не обратил и не упрекнул его даже взглядом.

Народ загалдел, зацокал ложками, растаскивая кашу по тарелкам. Справедливая Елька тут же отгребла порцию и в Тимкину миску, а Любава скрупулёзно отмерила туда же полагающуюся ему порцию мяса.

На кухню заглянула Верка, по-хозяйски прищурилась на возню за столом, кивнула, отметив, что все, наконец, в сборе, и глянула в другую сторону.

– Плава! Плава! – известила она о замеченном беспорядке. – Савушке ложку забыли дать!

Только сейчас Тимка обратил внимание на другой угол кухни. У противоположной стены, почти скрываясь за облаком пара от плиты, стоял небольшой столик, за которым примостились девчонка примерно Тимкиного возраста и совсем мелкий мальчишка. Оба сидели тихенько, перепуганно поглядывая на лёгкую суету, царившую за Тимкиным столом.

– Ох, я счас! – Плава вынырнула из одной двери, бросила взгляд на Савушку и тут же нырнула в другую. – Сейчас поищу, ратнинские, почитай, всё выгребли, в трапезной, наверное.

Кузнечик подумал и достал из-за спины свою ложку, заткнутую за пояс. Из-за неё он и пришёл позже всех: в самый последний момент вспомнил, что она осталась в кузне, вот и пришлось сбегать.

– Вот, тётка Вера, дай ему, не надо искать.

– Во как! – удивилась Верка, разглядывая переданное ей «орудие употребления», как часто говаривал дед. – И не жалко?

– Ещё сделаю, – Тимка пожал плечами. Ну, не смотреть же, как этот мелкий глядит на чужую кашу голодными глазами.

И потом, чего жалеть, ложка как ложка. Поменьше только, потому и бегал за ней, чтоб в тутошней носом не тонуть. Ну, узор по краю, так что с того? Этот треклятый узор ему везде приходилось класть, а дед только посмеивался, наблюдая, как внук переводит дрова в щепу, пытаясь добиться от непокорного ножа плавной линии и ровного реза. Подумаешь, ложка! У них даже в нужнике во дворе окошко забрано резным наличником Тимкиной работы. Петухи, как живые, получились.

Сидевшая рядом Елька поджала губы. Верка хмыкнула и, вмиг превратившись в грозную бабищу, какой Кузнечик запомнил её с первой встречи, величаво направилась ко второму столу. Мальчишка, получив ложку, забыл даже кашу есть, только испуганно переводил взгляд с Тимки на Верку. Та придвинула ему миску.

– Ешь давай, – неожиданно мягко проговорила женщина, и, обернувшись, уже обычным громогласным голосом отшила пялившуюся на них остальную детвору. – А вы доедайте и выметайтесь отсюда! Неча тут место занимать.



Из кухни вывалились всей гурьбой и направились к терему. «На посиделки», – как сказала Елька. Сказала и тут же вздохнула:

– Только сейчас там нет никого… Ну так всё равно – мы будем. Как будто взаправду посиделки.

Остальные согласно закивали, а Тимка предпочёл довериться старожилам.

На гульбище было тихо и пустынно. Отроки, собиравшиеся здесь каждый вечер, как сообщили по дороге Тимке, сейчас уехали ляхов воевать, а вместо них несли службу девки из старших. Взрослым наставникам и подавно было не до этого. Так что всего одна ватага, сплотившаяся за день бесконечной беготни с поручениями, на этих самых «как будто взаправду посиделках» и оказалась.

Ярко светившая с неба луна прогоняла ползком пробиравшиеся в крепость сумерки. Идти никуда не хотелось. Вялая, усталая беседа, протекавшая после того, как все вместе и каждый по отдельности рассказали новенькому, то есть Кузнечику, всё, что знали про распорядок в крепости, снова оживилась, когда кто-то из детворы вспомнил, как Мишка, старший Елькин брат и самый главный в крепости, рассказывал по вечерам всякие истории. Одну из них даже вкратце пересказали Тимке, завершив её тяжёлым вздохом и словами:

– В общем, померли они там все. И Ромео помер, и Джульетта. А в городе ещё моровое поветрие было, так там вообще страсть что делалось. У нас в поветрие тоже много умерло.

Кузнечик почесал макушку и попытался вспомнить сказки, которые часто рассказывал ему отец. Самыми любимыми у маленького Тимки были весёлые истории про поросёнка Пятачка и его друга медвежонка Веню. Подумав, он решил начать с истории, как Веня и Пятачок воровали у пчел мед, для чего поросёнок сначала привязал медвежонка к воздушному шарику, а потом сам же дырявил его тупыми стрелами, чтоб тот смог спуститься. История вызвала неподдельный интерес и оживленную дискуссию о преимуществах стрельбы по пчёлам из самострелов против луков. Страсти потихоньку начинали разогреваться, когда самая маленькая девочка, робко выглядывая из-за спины старшей сестры, тихо спросила:

– А что такое воздушный шарик?

Спор мгновенно прекратился, и все вопросительно уставились на рассказчика.

– Ну, вот смотрите: горячий воздух и дым от костра всегда вверх поднимаются, – начал объяснять Тимка. – А если сделать большой и лёгкий шар, – он даже руками его в воздухе очертил, чтобы понятней было, – ну, из шёлка склеить или тоненькой коры берёзы, а потом в этот шар поймать дым и горячий воздух от костра… Или ещё свечку поставить, чтоб воздух внутри всегда горячим был, тогда он тоже вверх и полетит.

Ребятня в течение нескольких минут честно пыталась осознать, как в шарик можно поймать горячий воздух от костра.

– Брехня!.. – в конце концов вынес вердикт Захар, старший из складских мальчишек. – Не полетит.

– Полетит, – парировал Тимофей. – Сам видел!

– Не-а. Не полетит, – поддержал брата Родька. – Чтоб летать – крылья надо. И махать ими, вот так, – изобразил он трепыхание крылышек воробья.

Тимка уже было раскрыл рот, чтобы по возможности энергично отстоять свою точку зрения, да вспомнил, как дядька Журавль внушал им с Юркой после очередной проказы, затеянной по наущению Дамирова сына:

«Никогда не ведись на чужие подначки. Видишь, что подначивают, пытаются поймать и заставить сделать что-то – тем более не ведись. Наоборот, вычисли, чего он от тебя добивается, и поймай его. Сам подначивай, а на других – не ведись, иначе всегда бит будешь за чужую вину».

Тимка прищурил глаза и, наклонившись, протянул Захару руку:

– На что спорим, что сделаю так, что и полетит, и крыльями махать не будет?

Тому отказываться от спора было не с руки – сам ведь затеял: «не полетит, не полетит». Но Кузнечик говорил так уверенно, что мальчишку начали одолевать сомнения. Впрочем, отступать уже некуда – все присутствующие смотрели с любопытством, и отказ значил бы потерю лица. Кто ж в здравом уме на такое пойдёт? Поколебавшись, Захарий все-таки ударил Тимку по протянутой ладони, заключая договор.

– По рукам! Если не сделаешь, поможешь на складах прибраться, когда ратнинские съедут.

– Принято, – согласился с условием Тимка. – Если полетит, поможешь прибраться на кузне. Бычий пузырь на складе есть?

– И о чём тут у вас такой полезный спор? И не на щелбаны даже, а на уборку? – насмешливый голос боярыни заставил подпрыгнуть не ожидавшую этого детвору. Анна, появившаяся из терема в сопровождении Плавы и наставницы Арины, с усмешкой взирала на собравшихся на «посиделках» младших.

– А-а… А это мальчишки поспорили. Мам, я тебе потом расскажу, – нашлась быстрее всех опомнившаяся Елька.

– Да чего там спорить-то? Не полетит и всё, – махнул рукой Захар. Анна усмехнулась. Ишь, как смотрят. Хотят, чтоб взрослый рассудил? Нет уж, пусть сами разбираются.

– Вот не полетит, тогда и посмотрим, – отрезала Любава его попытку впутать в их спор кого не надо.

– Ладно, летуны… Вы спать собираетесь? – Анна строго посмотрела на притихших ребят. – Завтра кабы не тяжелее придётся. Утром бабоньки проснутся и всё, что сегодня забыли, наверняка вспомнят. Забегаетесь.

– Рада, идём со мной, ты сегодня с нами ночуешь, – Плава позвала дочь и, не ожидая её ответа, повернула к лестнице. Рада, кивнув на прощание, отправилась вслед за матерью.

– Еля, ты со мной? – Анна вопросительно подняла бровь. – Чего вам всем тесниться?

– Ну, ма-а-ам! Мне же нельзя, я же урядник. Ты же вот сама говорила! А как я буду урядником, если не все вместе?

– Со всеми, так со всеми, – Анна переглянулась с Ариной. – Ну, тогда уводи свой десяток.

Елька, обрадованная возможностью перетереть с подружками богатый на события день, вместо того чтобы сразу улечься спать с матерью, быстро поднялась, а за ней подхватились и остальные девчонки. Арина улыбнулась и тоже отправилась к выходу, уводя их с гульбища.

– А нам Тимка рассказывал, как медвежонок на дерево за мёдом лазил, а поросёнок по пчёлам из самострела стрелял, – донеслось до оставшихся сидеть мальчишек.

– А где ж это такое бывает, чтоб поросёнок стрелял?

– Вот-вот. Как свинья и стрелял. Хорошо хоть болты тупые, а всё равно знаешь, как больно? Он аж свалился!

После ухода Анны мальчишки остались одни.

– Хорошо, тихо, и не дёргает никто, – Захар блаженно вытянул ноги.

– А у вас всегда так?

– Как?

– Ну… – Тимка пошевелил в воздухе пальцами, подыскивая слово. – Громко. Бегают все, суетятся.

– Всегда. Тут всегда что-то бывает. Разница только, что сегодня тут ратнинские бестолково суетятся, а обычно суетятся строем.

– У нас тоже интересно было… – Тимка вздохнул, вспомнив слободских мальчишек. – Только мы суетились табунами. Деда всегда говорил: а теперь галопом – вперед.

– Скучаешь за своими?

– Скучаю… Только у вас тоже не скучно. Я думал, у вас строго все, держат в ежовых рукавицах, как у нас в Лешаковой слободе, через речку. Они там шагу лишнего без спросу сделать не могут.

– Мы тоже не можем, только всё одно как-то получается. Оно хоть и кажется, что порядок и строго, что не дыхнёшь лишний раз, всё равно непременно что-то происходит. В крепости всегда интересно. А строгость, она должна быть – в воинском деле без строгостей нельзя. Тут же при оружии все.

– Что, и девки?

– И девки. Их тоже учат. Наставница Арина знаешь, как из лука стреляет? Белке в глаз за полста шагов ка-ак влупит!

– А не покалечат друг дружку-то? Ну, в драке если, или ещё как?

– Так кто ж против своих оружие поднимет? – братья с искренним удивлением вытаращились на Тимку. – Да и казнят за это. Вона тут у нас давеча на ножах подрались двое.

– И чего?

– А ничего. Один другого зарезал, так потом его перед строем повесили.

– Как повесили? – Кузнечик аж дёрнулся от такого заявления.

– Как-как… За шею!

– До смерти?

– Угу. Только ногами подрыгал… – Захарий скривился. – Тятька говорил, иначе нельзя. Не тати же – воины. Как только воинского железа коснулся, так сразу всё строго, хоть ты отрок, хоть нет. Оружие – оно не разбирает.

– А вы чего тут расселись? Особое приглашение домой надо? – появившаяся Ульяна оглядела детей, задержав взгляд на новеньком. – Ладно, идите уже, – смягчилась она.

– Ну, до завтра, – махнул рукой Захарий. – Ты куда сейчас?

– Я на кузню, – ответил Тимофей. – У меня там всё лежит.

Оставшись один, Кузнечик задумался.

Вон как. Строго. О таких строгостях Тимка и в Лешаковой слободе не слыхал. Не казнили там учеников на горло. Да и в Мастеровой хворостиной за совсем уж невместное баловство отходить могли, но чтоб покалечить, а то и убить? Взрослых – да, Тимка про такое слыхал. Казнили за побег и за то, что недозволенное с собой хотели унести. Но, с другой стороны, чтоб отроки в драке друг друга резали, он тоже не слыхал. Но и девчонок при оружии он тоже не видал, даже в Лешачьей. Воины своих девчонок старались к рукоделию пристроить, потому Лешакова слобода рядом с Мастеровой и построена. Мастеровым – охрана, а воям – забота. И мальчишки между собой дружили.

А девчонки… Кто их знает, тоже, наверное, Тимка их делами никак не интересовался. И Славко Медвежонок, дядьки Медведя младший сын, закадычный друг и неизменный соратник по забавам, он только в школе – Славко. У себя за рекой он только Боеслав, и никак иначе. Всё очень строго. И тут, в крепости, а значит и там, в Лешачьей слободе. Интересно таки, а Славку тоже влетало за их выходки? Ну, когда случалось что-нибудь?

Тимка вдруг задумался. А может, он и был с ними как раз для того, чтоб не случалось? Сколько раз Славко их за руку хватал, сколько раз из передряг вытаскивал? Для Тимки эта мысль оказалась очень непривычна. Это у девчонок – стрельнул, попал в задницу, стало больно – и уже строго. У мальчишек всё иначе. Но тогда почему им в Мастеровой столько воли давали?

Как оказывается, всё стало сложно, после того как деда помер. Мир вдруг стал… не чужим, нет. Не чувствовал себя Тимка, по прозвищу Кузнечик, чужим в новом месте. Но мир оказался большим и непонятным. Разобраться бы…

Заметно посвежело. Мальчик посмотрел на небо. Луна, зябко поёживаясь, пыталась укутаться в облака и поглядывала на землю одним глазом: «Ну что, все разошлись? А то ведь закроюсь, в потёмках идти придётся».

Дома мальчишек, что собирались на лавочке перед воротами, разгонял дед. Сейчас никто не гнал, но и сидеть было без толку – остальных-то уже поразбирали, кого родители, кого наставники. Идти никуда не хотелось, прикорнуть бы прямо тут, на лавочке, но заглянувший с реки любопытный ветерок честно предупредил – ночью жарко не будет. Кузнечик поднялся и устало побрел к кузнице.

– Тима! Тимофей! Вот ты где! – Веркин голос заставил Тимку обернуться. – Вся обыскалась уже. Бегом домой давай, завтра опять вставать рано. Вещи твои с кузни я уже забрала, пока искала.

Любопытная луна высунула нос из-под одеяла, отчего на душе, казалось, посветлело. Тимка неожиданно для себя расплылся в улыбке и, несмотря на усталость, рысью припустил к Верке.

Назад: Глава 2. Ратнинцы
Дальше: Глава 4. Тёмные воды