Четвертая книга

Когда внутренне господствующее начало верно природе, то его отношение ко всему происходящему таково, что оно всегда может легко приноровиться к возможному и данному. Ведь оно не испытывает любви к какой-нибудь определенной материи, а к предпочтительному стремится лишь условно, обращая в материал для себя все, что оказывается впереди. Оно подобно огню, овладевающему тем, что брошено в него: слабая лампада была бы потушена, а яркое пламя мгновенно охватывает попавшее в него, пожирает его и вздымается благодаря этому еще выше.

Стоики знали рецепт беспроигрышного ведения дел, при их подходе никогда невозможно было потерпеть полную неудачу – возможно, именно поэтому в те времена не нуждались в помощи психологов, чтобы избавиться от комплекса неудачника. Секрет же чрезвычайно прост, и его здесь излагает Марк Аврелий, пользуясь стоической терминологией: в любую деятельность, стремящуюся к какой-либо цели, стоики включают возможные препятствия. Небольшая оговорка о том, что цель будет достигнута, если ничто этому не воспрепятствует (условное стремление господствующего к предпочтительному) – и вот уже препятствие учтено. Таким образом, человек объявляет, что готов идти к цели лишь на определенных условиях, при этом имеется в виду, что категорически отвергаются условия, которые не будут этичны, а принимаются к действию лишь те, которые полностью согласуются с понятиями добродетелей. Получается, что помеха становится своеобразным испытанием для человека, выявляя добродетельность исходных посылок. То есть и препятствия могут оказаться благими, так как они помогают достичь добродетели («обращая в материал для себя все, что оказывается впереди» – в том числе и помехи). Следует заметить, что смысл жизни для последователя стоической философии состоит именно в поступках, мыслях и чувствах в соответствии с природой, то есть для них смыслом является путь разума, ведущий к добродетели.

Ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства.

Для стоиков философия является искусством жизни, именно это и имеет в виду Марк Аврелий.

Люди ищут для себя уединения поближе к простой сельской жизни, где-нибудь на берегу моря или в горах. Ты тоже мечтаешь о чем-нибудь подобном, между тем это явное недомыслие: ведь есть возможность в любое время уединиться в самом себе. Нигде человек не уединяется так спокойно и безмятежно, как в своей собственной душе. Особенно тот, у кого есть внутри нечто такое, во что стоит только пристально вглядеться, как сейчас же станет легче. Это облегчение, по-моему, не что иное, как душевная благоустроенность. Вот этому уединению ты и предавайся постоянно, таким образом обновляя себя.

Данную методику сейчас предлагают психологи, считая ее чуть ли не новационной – внутреннее спокойствие, внутренний мир, внутренняя свобода, счастье, ориентированное внутрь, а не зависящее от внешних факторов. Эта методика прекрасно работает, помогая человеку стать действительно счастливым и познать жизнь во всей ее полноте (как и обещали стоики, кстати сказать!). Ведь можно убежать от чего-то внешнего, но невозможно уйти от того, что находится внутри, и поэтому только оно и является причиной либо счастья человека, либо несчастья.

Пусть будут кратки и просты те доводы, которые, чуть только к ним прибегнешь, уже оказываются достаточными, чтобы устранить всякое раздражение, так что ты вернешься к своим делам уже без досады.

Ведь что тебе тягостно? Испорченность людей? Но если ты поразмыслишь над тем, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение входит в понятие справедливости, что люди заблуждаются лишь невольно, и сколько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, сражавшихся уже умерло и обратилось в прах, – тогда ты перестанешь огорчаться.

Или тебе тягостен твой удел во вселенной? Возобнови в памяти взаимоисключающие утверждения: «или Провидение, или атомы», вспомни все доказательства, уподобляющие мир Граду. Или тебя еще связывает твоя телесная сторона? И это – после того, как ты уже заметил, что мышление, отрешенное ото всего и познавшее свои собственные возможности, не зависит от «пневмы», движущейся то мягко, то резко? Вспомни и все прочее, что ты слышал и усвоил относительно страдания и наслаждения.

Страдание связывается с «резким» или «шероховатым» движением, а наслаждение – с «мягким» или «гладким». Подобной терминологией пользовались эпикурейцы – последователи Эпикура Самосского (около 341–271 гг. до н. э.), древнегреческого философа, основателя школы эпикуреизма – учения о счастливой жизни и безмятежности, и киренаики – последователи Аристиппа из Кириены (около 435–355 гг. до н. э., древнегреческого философа, ученика и друга Сократа, основавшего киренскую, или гедоническую, школу философии; в соответствии с его учением, удовольствие является смыслом жизни, а другие ценности – лишь средством для достижения удовольствия.

Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто бы хвалит себя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля – точка. Какой же уголок на ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя, да и каковы они сами? Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во-первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во-вторых, все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир – изменение, жизнь – убеждение.

Известна притча о кольце Соломона (иудейский царь, считавшийся образцом мудрости, жил в 1011–928 гг. до н. э., во время его правления в Иерусалиме был построен Храм, который являлся главной святыней иудеев, сейчас на месте Иерусалимского Храма – Стена Плача): царь попросил совета у мудреца, жалуясь на подверженность страстям, и мудрец дал ему кольцо, сказав, что когда станет плохо, нужно посмотреть на надпись, выгравированную на кольце. Пришло время, и царь, испытывая душевные страдания, взглянул на надпись и прочел: «Все пройдет!» – и это его утешило. Но однажды случилось так, что надпись не оказала своего обычного действия, и царь сорвал кольцо с пальца, собираясь его выбросить. В последний момент Соломон увидел, что внутри кольца тоже есть надпись: «И это тоже пройдет!» – что утешило царя и помогло ему справиться с эмоциями.

Эта притча существует тысячелетия, иногда изменяясь до одной фразы, как в данном случае у Марка Аврелия: «…все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет».

Особенно интересна мысль о том, что «жизнь – это убеждение». Множество психологических методик основано на этой идее, утверждающей субъективность нашей жизни, так как все зависит в основном от нашего мировосприятия, а не от внешних факторов. Так, дворник может считать себя счастливцем, прожившим прекрасную жизнь, а миллионер – неудачником, в жизни которого не было почти ничего хорошего. Все зависит исключительно от убеждения в том или ином.

Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим – если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как все то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой-нибудь земли, влажное – частица другого элемента, животворящее, горячее и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и духовное откуда-нибудь да происходит.

Марк Аврелий приводит закон сохранения массы и энергии, который сейчас называют законом Ломоносова-Лавуазье. Впрочем, авторство это весьма условно, так как эти ученые всего лишь сформулировали закон в количественной форме и сами на авторство не претендовали, тем более что еще Эмпедокл (около 490–430 гг. до н. э.), древнегреческий философ, врач, государственный деятель и жрец, еще в V веке до н. э. сформулировал его практически в том виде, в котором его приводит Марк Аврелий: ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться. Но и за столетие до Эмпедокла этот закон широко применялся представителями Милетской школы (научно-философская школа, основанная Фалесом – древнегреческим философом и математиком), чтобы сформулировать теоретические представления о первовеществе как об основе всего сущего. Использование Марком Аврелием данного постулата в своем сочинении таким естественным образом говорит не только о его широком кругозоре, но и о прекрасном образовании – он не только учился, но и воспринимал, и запоминал изученное.

Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого-нибудь постыдным, ибо нет ничего, не соответствующего одухотворенному существу или разуму того же строения.

В данном случае смерть представляется необходимой составляющей рождения, можно сказать, что смерть предшествует рождению, так как прежде, чем соединиться, элементы должны распасться – распадается одно соединение, и тут же, из этих же элементов, возникает другое: сначала смерть, а затем рождение, бесконечный круг жизни, своего рода бессмертие. Такая смерть не может быть страшной, так как она является не просто прекращением жизненных процессов, но – прелюдией к дальнейшей жизни.

Людям, которые часть этого мироздания, следует поступать таким же образом. Противодействовать этому все равно что лишать сока смоковницу. Помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба – и ты, и твой противник – умрете; а вскоре затем забудутся и ваши имена. Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.

То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.

Польза вынуждает природу поступать таким образом.

Все совершающееся совершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто-то распределил все сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.

Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но все рассматривай со стороны истины.

Во всех случаях жизни руководствуйся двумя правилами. Во-первых, делай только то, что внушает разум. Это господствующая часть твоего существа, которая направляет действия на пользу людей. Во-вторых, умей изменить свое мнение, если кто-то указал на твою ошибку или сумел переубедить тебя. Но изменять свое мнение возможно лишь в соответствии со справедливостью, общей пользой и тому подобным, а не потому, что новый взгляд кажется более легким, приятным или сулит славу.

Интересно, что те, кто следовал с упорством своим убеждениям, не изменяя их в соответствии с направлением ветра, подобно флюгеру, достигали славы с гораздо большим успехом и гарантией, чем те, кто постоянно подстраивался под обстоятельства, желая быстрее выиграть. Как было сказано в известной песне А. Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, – пусть лучше он прогнется под нас, однажды он прогнется под нас».

«Обладаешь ли ты разумом?» – «Обладаю». – «Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать свое дело, что останется тебе желать?»

Ты существовал как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, вернее, ты, в силу изменения, будешь поглощен логосом, который есть семя вещей.

На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже – разницы здесь нет никакой.

Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.

«Покажешься богом» – Марк Аврелий считает, что уподобиться богу можно, став праведным и справедливым в соответствии с разумом, или, как говорят стоики, в соответствии с природой.

Не живи так, точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уже близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать достойным.

Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агафона, не выискивай пороки других, а иди своей прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.

Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нем, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто наследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это – ничто для умерших. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.

Все прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем благожелательность, не более, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?

В данном случае Марк Аврелий говорит о прекрасном в обычном смысле этого слова, не с точки зрения стоической философии, где прекрасное равно нравственному, синоним блага, добродетели.

Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себя? – А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому, как здесь тела, после некоторого пребывания в земле, изменяются и разлагаются, и таким образом очищают место для других трупов, точно так же и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются, становятся причастными мировому огню, семенообразному логосу Целого, и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И однако места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня.

Марк Аврелий здесь излагает теорию стоиков по данному вопросу. Следует заметить, что не только стоики задавались вопросом: куда уходят души, откуда берутся души при увеличении населения и так далее. Христианство отвечает на подобные вопросы тем, что помещает души в другом пространственно-временном континууме, нежели Земля, а новые души – это промысел Божий, а стоики, в противоположность данной точке зрения, обходятся исключительно Землей.

Что могло бы помочь распознанию истины в этом вопросе? Различение начала материи и причины.

Не следует бросаться из стороны в сторону, но при всякой попытке – сообразоваться со справедливостью, а при всяком представлении – стремиться к пониманию.

Мир! Все, что гармонирует с тобой, пристало и мне, и ничто, соответствующее тебе по времени, и для меня не наступает слишком рано или слишком поздно. Природа! Все созревающее в смене твоих времен – необходимо и мне. Все исходит от тебя, все пребывает в тебе, все к тебе возвращается. Герой пьесы говорит: «О возлюбленный град Кекропса!»

Марк Аврелий цитирует Аристофана (около 444–380 гг. до н. э.) – древнегреческого комедиографа: Кекропс – персонаж греческой мифологии, сын Геи, изображается с двумя змеиными туловищами вместо ног. Считается, что у Кекропса было две природы, и именно он первым установил брак между мужчиной и женщиной. Кекропс также считается основателем Афин, «возлюбленный град Кекропса» – это именно Афины.

Неужели же ты не скажешь: «О возлюбленный град Зевса!»?

«Если хочешь достичь душевного спокойствия», говорит философ, «то ограничь свою деятельность немногим».

Марк Аврелий цитирует Демокрита (460–370 гг. до н. э.), одного из основателей материалистической философии и атомистики.

Но не лучше было бы сказать «необходимым» и тем, что предписывает разум существа от природы гражданственного, и при том, как он предписывает? В таком случае мы будем обладать не только тем душевным миром, который обусловливается прекрасными поступками, но и тем, который обусловливается их немногочисленностью. Ведь большая часть того, что мы говорим и делаем, не необходимо, и если бы кто-нибудь обошелся без этого, то был бы богаче досугом и беднее треволнениями. Поэтому в каждом отдельном случае следует спрашивать себя: «Относится ли это к числу необходимого?» И устранять следует не только не необходимые поступки, но и не необходимые представления, ибо за ними-то и следуют праздные поступки.

Сделай попытку, насколько тебе удастся жизнь хорошего человека, довольствующегося уделом, доставшимся ему в силу устройства Целого, человека, удовлетворяющегося справедливостью своей собственной деятельности и благожелательностью своего настроения.

Осмыслил ли ты предыдущее? Ознакомься тогда и с нижеследующим. Не мудри над собой, старайся быть простым.

Исследователи считают, что Марк Аврелий всегда стремился к простоте, возможно, в подражание своему приемному отцу Антонину Пию, который был известен именно своей простотой, несмотря на то, что являлся одним из богатейших римских императоров. Эта черта Антонина Пия восхищала Марка Аврелия наряду с другими его качествами, которые перечислялись в первой части настоящей книги. Для Марка Аврелия простота являлась синонимом внутренней уравновешенности, чувства целостности и естественности, отсутствия внутренних конфликтов. К сожалению, Марк Аврелий слишком настойчиво изучал себя, слишком внимательно вглядывался в себя, постоянно сверяя свое отношение к миру с неким идеальным образцом, существовавшим в его сознании. И конечно же, значительной помехой являлось отношение других людей к нему, тем более что это отношение тесно связывалось с императорской властью. Поэтому для того, чтобы быть простым, ему приходилось стараться, тщательно и целенаправленно отметая все лишнее, преодолевая все помехи.

Прегрешает кто-нибудь? Он прегрешает против самого себя. Случилось с тобой что-нибудь? Прекрасно. Все случающееся с тобой было изначально суждено тебе и сопряжено с тобой в силу устройства Целого. Вообще же жизнь мимолетна, надо разумно и справедливо использовать настоящее. Не предавайся излишествам и в часы досуга.

Мир – или стройный порядок, или же смешение и путаница. Но несомненно первое. Или в тебе может существовать известный строй, а во всем должно быть настроение? И это, когда все обособленно, расчленено и находится в постоянном взаимодействии!

«Смешение и путаница» в данном случае означают ссылку на атомистическую теорию.

Есть характеры мрачные, характеры женственные, упорные, зверские, ребяческие, скотские, вялые, фальшивые, нелепые, вероломные, тиранические.

Если чужд миру тот, кто не знает сущего в нем, то не менее чужд и не знающий происходящего. Беглец тот, кто уклоняется от разума гражданственности, слепец – смежающий очи духовные, нищий – кто нуждается в другом и не имеет в самом себе всего полезного для жизни. Кто отступает и удаляется от разума общей природы, выражает неудовольствие происходящим – отступник от мира. Ведь порождает все происходящее та же природа, что породила и его. Отверженец Града тот, кто обособляет свою душу от души всех разумных существ – единой для всех.

Кто философствует без хитона, кто без книг, кто – полуголый. «У меня нет хлеба», говорит он, «и все же я верен разуму». И меня наука не кормит, а все же я остаюсь ей верным.

Люби то немудреное искусство, которое ты изучил, и в нем находи удовлетворение. Остаток жизни проживи как человек, всей душой предавшийся во всем, что его касается, на волю богов, не желая быть ни рабом, ни тираном по отношению к кому-нибудь из людей.

Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспасиана, и ты увидишь все то же, что и теперь: люди вступают в браки, взращивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празднества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти других, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добиваются почетных должностей и трона.

Веспасиан – Тит Флавий Веспасиан (9–79 г.), римский император, основал династию Флавиев, правившую в 69–96 гг. Веспасиан пришел к власти после гражданской войны, в так называемый «год четырех императоров», когда за год на престоле сменились четыре императора. После Веспасиана последовательно правили два его сына, младший был убит в результате заговора, и власть перешла к Антонинам – к этой династии, в результате усыновления, принадлежал и Марк Антоний.

Что сталось с их жизнью? Она сгинула. Перенесись ко временам Траяна: и опять все то же. Опочила и эта жизнь.

Траян – Марк Ульпий Нерва Траян (53–117 гг.), римский император из династии Антонинов. Траян прославился своими завоеваниями – его усилиями Римская империя достигла максимальных размеров. Считается вторым из пяти «хороших императоров» (так назвали пять императоров из династии Антонинов, правивших последовательно, – при них государство было стабильно, а репрессий не было, именно во время пяти хороших императоров Римская империя наиболее процветала; Марк Аврелий был последним из этой пятерки).

Взгляни равным образом и на другие периоды времени в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы. Чаще же всего следует возвращаться к тем, которых ты знал лично как людей, стремящихся к суетному и пренебрегавших делом, отвечавшим их собственному строю, не остававшихся ему верными и не довольствовавшихся им. Необходимо также помнить, что внимание, уделяемое каждому делу, оценивается по нему и должно быть соразмерно ему. Таким образом, если ты не будешь заниматься незначительными делами более, чем приличествует, то не придется тебе и разочаровываться.

Слова, бывшие некогда обычными, теперь нуждаются в пояснении. То же и с именами некогда прославленных мужей, как Камилл, Цезон, Волез, Леоннат; скоро та же участь постигнет и Сципиона, и Катона, затем Августа, а потом очередь и Адриана, и Антонина.

Наши комментарии являются лучшим подтверждением правоты Марка Аврелия в данном пункте: имена, которые он перечисляет, принадлежат людям, некогда чрезвычайно знаменитым, теперь же они нуждаются в пояснении. Что, впрочем, вполне естественно, учитывая огромный временной промежуток, отделяющий нас от этих людей – о чем и пишет Марк Аврелий. В XV столетии это положение прекрасно описал одной фразой немецкий философ-мистик Фома Кемпийский, сказав: Sic transit gloria mundi (Так проходит мирская слава). Теперь эти слова звучат во время церемонии вступления в сан Папы Римского.

Камилл – Марк Фурий Камилл (около 447–365 гг. до н. э.), римский полководец и государственный деятель, четырежды удостаивался почестей триумфа, изгнал галлов, за что получил титул второго основателя Рима.

Цезон – данное имя является фамильным для нескольких родов патрициев, к сожалению, о каком именно Цезоне писал Марк Аврелий, неизвестно.

Волез – Публий Валерий Публикола (560–503 гг. до н. э.), один из легендарных основателей Римской республики, возглавлял восстание против Тарквиния, последнего царя Рима, в 509 г. до н. э.

Леоннат – исследователи не уверены, какое именно историческое лицо имел в виду Марк Аврелий. Существует два варианта: либо речь идет об одном из друзей и полководцев Александра Македонского, либо о Мании Курии Дентате, римском полководце, известном тем, что подчинил Риму сабинян, разгромил самнитов и победил Пирра, царя Эпира. Считается, что версия с римским полководцем более правдоподобна, так как все лица, перечисленные Марком Аврелием, – римляне, и именно Маний Курий Дентат более соответствует, исходя из логики ряда.

Сципион – речь идет о Публии Корнелии Сципионе Африканском Старшем (235–183 гг. до н. э.), римском военачальнике и политическом деятеле.

Катон – Марк Порций Катон (234–149 гг. до н. э.), которого, чтобы отличить от правнука, являвшегося полным тезкой, называют также Старший, Цензор или Цензорий, древнеримский политик и писатель, считается новатором римской литературы. Боролся против пороков и порицал роскошь. Автор сочинения об истории Рима «Начала» и трактата «О земледелии». Считал вредным культурное влияние греков на Рим и защищал староримские традиции от посторонних воздействий, не допуская слияния с другими культурами.

Август – Октавиан Август (63–14 гг. до н. э.), римский император, основатель Римской империи, во 2 г. до н. э. получил титул «отец отечества», являлся внучатым племянником Гая Юлия Цезаря. Существовала легенда, описанная в «Сказании о князьях Владимирских» (начало XVI столетия), в соответствии с которой Рюрик, основатель русской царской династии Рюриковичей, происходил от Пруса, мифического брата Октавиана Августа. Иоанн Грозный в переписке и дипломатических переговорах неоднократно ссылался на это «родство». В честь Октавиана Августа назван третий летний месяц.

Адриан – Публий Элий Траян Адриан (76–138 гг.), римский император.

Антонин Пий – римский император, приемный отец Марка Аврелия.

Все краткотечно и вскоре начинает походить на миф, а затем предается и полному забвению. И это я говорю о людях, в свое время окруженных особенным ореолом. Что же касается остальных, то стоит им испустить дух, чтобы «не стало о них и помину». Что же такое вечная слава? – Сущая суета. Но есть ли что-нибудь, к чему следует отнестись серьезно? Только одно: праведное помышление, общеполезная деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью приемлющее все происходящее как необходимое, как предусмотренное, как проистекающее из общего начала и источника.

Предайся добровольно Клото, и пусть она ставит тебя в те условия, которые пожелает.

Клото – старшая из трех сестер-мойр, дочерей Зевса и Фемиды, богини правосудия. Мойры в древнегреческой мифологии являлись богинями судьбы. Клото (Пряха) – та, что прядет нить жизни. Лахесис (Дающая жребий, Судьба) – та, что определяет судьбу. Атропос (Неотвратимая) – та, что перерезает нить, смерть. Считалось, что мойры неподвластны даже богам, и, не подчиняясь никому, они неуклонно и ежедневно выполняют свою работу, олицетворяя прошлое, настоящее и будущее, распределяя судьбы всех и каждого. И все эти судьбы связаны в единую нить, подобно вязанию, где огромные полотна являются одной, причудливо сплетенной нитью, и достаточно перерезать эту нить лишь в одном месте, обронить лишь одну петлю – и все вязанье может распасться. Задача мойр – сохранять пряжу в неприкосновенности, справедливо и неуклонно исполняя изначальные законы природы.

Все мимолетно: и тот, кто помнит, и то, о чем помнят.

Постоянно думай о том, что все возникающее возникает в силу изменения, и приучай себя к мысли, что ни к чему так не склонна природа Целого, как изменять существующее и творить новое подобное. Ибо все существующее есть некоторым образом семя того, что из него произойдет. Ты же считаешь семенем только засеянное в землю или утробу матери – и коснеешь в невежестве.

Твой конец уже близок, а ты все еще не отрешился от всего искусственного, все еще не свободен от треволнений, все еще опасаешься вреда извне, не преисполнен благосклонности ко всем, не понимаешь, что мудрость исключительно в справедливой деятельности.

Вникни в руководящее начало людей, в то, что их заботит, к чему они стремятся и чего избегают.

Зло коренится для тебя не в руководящем начале других людей и не в превращениях и изменениях твоего тела. – «Но где же?» – В твоей способности составлять себе убеждение о зле. Пусть эта способность пребывает в покое даже тогда, когда наиболее ей близкое, ее тело, режут, жгут, когда оно гноится и гниет, т. е. пусть она рассудит, что нет ни добра, ни зла в том, что равно может случиться как с дурным, так и с хорошим человеком. Ведь то, что одинаково может случиться как с живущим в противоречии с природой, так и с живущим согласно ей, то согласно с природой и не идет против нее.

Ты всегда должен мыслить мир как единое существо – с единой сущностью и единой душой. Подумай о том, как все сводится к его же единому ощущению, как создает оно все единым стремлением, как все содействует возникновению всего, какая во всем связь и соответствие.

«Человек – это душонка, обремененная трупом», как говорил Эпиктет.

Нет ничего дурного в том, чтобы претерпеть изменение, как нет ничего хорошего в существовании благодаря ему.

Время есть река возникающего и стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое.

Все происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что радует или огорчает глупцов.

Последующее всегда родственно предыдущему. Здесь мы имеем дело не со счислением разнородного, лишь насильственно приводимого к единству, а со связью, сообразной разуму. И подобно тому, как гармонически слаженно все сущее и все возникающее являет не бессмысленное чередование, а чудесную внутреннюю близость.

Всегда помни изречение Гераклита: «Для земли смерть стать водой, для воды – воздухом, для воздуха – огнем, и наоборот». Следует помнить и о человеке, забывшем, куда ведет путь, и о том, что люди отступают от все пронизывающего разума Целого, с которым они находятся в постоянном общении, о том, что чуждым кажется им то, с чем они сталкиваются каждый день, что не нужно говорить и поступать как во сне (ибо и тогда нам кажется, будто мы говорим и действуем) и что не следует поступать подобно детям, слепо подражающим примеру родителей.

Если бы кто-нибудь из богов сказал тебе, что ты умрешь завтра или уже во всяком случае послезавтра, то едва ли ты стал бы добиваться, чтобы это произошло послезавтра, если ты не труслив до низости. Ибо ничтожна разница! Точно так же не считай очень важным, умрешь ли ты по истечении многих лет или же завтра! Всегда размышляй о том, сколько умерло врачей, хмуривших чело над ложем больного, сколько математиков, гордившихся своими предсказаниями смерти другим людям, сколько философов, распространявшихся о смерти и бессмертии; сколько воителей, загубивших множество людей, сколько тиранов, пользовавшихся своей властью над чужой жизнью с таким высокомерием, точно они сами были бессмертны. Сколько погибло целых городов, как Геликия, Помпеи, Геркуланум и бесчисленное множество других.

Геликия – город в Ахайе, в Греции, который был затоплен в 373 г. до н. э., этот город называют подлинной Атлантидой. Помпеи и Геркуланум – города в Италии, погибшие в 79 г в результате извержения Везувия, гибели этих городов посвящено множество произведений, в том числе и знаменитая картина «Последний день Помпеи» Карла Брюллова, написанная в 1830–1833 гг. Кроме Помпеи и Геркуланума Везувий погубил еще Стабию и несколько вилл и небольших селений.

Вспомни и тех, кого ты знал лично: один хоронит одного, другой – другого, а затем умирают и сами – и все это в течение краткого промежутка времени. Смотри на все человеческое как на мимолетное и кратковечное – то, что было вчера еще в зародыше, завтра уже мумия или прах. Итак, проведи оставшийся момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая олива: славословя природу, ее породившую, и с благодарностью к произведшему ее древу.

Будь подобен скале: волны беспрестанно разбиваются о нее, она же стоит недвижимо, и вокруг нее стихают взволнованные воды.

Я несчастен потому, что со мной случилось то-то и то-то. – Отнюдь нет. Наоборот, я счастлив потому, что, хотя это и случилось со мной, я все же не предаюсь печали, не сломлен настоящим, не трепещу перед грядущим. Случиться ведь это могло со всяким, но не всякий бы остался чуждым печали. Почему же первое более несчастье, нежели второе счастье? Назовешь ли ты вообще несчастьем для человека то, что не препятствует человеческой природе достичь ее цели? Но кажется ли тебе таким препятствием то, что не вступает в противоречие с требованиями человеческой природы? В чем же заключаются эти требования? Ты знаешь их.

Разве случившееся мешает тебе быть справедливым, великодушным, благоразумным, рассудительным, осторожным в суждениях, правдивым, скромным, откровенным и обладать всеми другими свойствами, в наличии которых особенность человеческой природы? Не забывай при всяком событии, повергающем тебя в печаль, опираться на основную мысль: «Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его – счастьем».

Простое, но действенное средство для того, чтобы научиться презирать смерть, – это воскрешать в памяти тех, кто жадно цеплялся за жизнь. Чем им лучше, нежели умершим преждевременно? Лежат где-нибудь и Катилиан, и Фабий, и Юлиан, и Лепид, и им подобные, многих схоронившие, а затем погребенные и сами.

Здесь Марк Аврелий упоминает людей, неизвестных историкам. Некоторые исследователи считают, что в данном случае имеет место произвольный выбор имен, который служит лишь для иллюстрации высказываемой идеи.

Разница во времени вообще незначительна, да и при каких условиях, с какими людьми и в каком жалком теле придется провести это время! Итак, не считай все это важным. Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед – там другая беспредельность. Какое же значение имеет, по сравнению с этим, разница между тем, кто прожил три дня, и прожившим три человеческих жизни?

В других переводах текста упоминается Нестор – мифологический царь Пилоса, греческого города на Пелопоннесе, который пережил три поколения людей. Нестор упоминается Гомером в «Илиаде» и «Одиссее». Нестора также упоминал Софокл в трагедии «Собрание ахейцев», а российские поэты и писатели XIX столетия использовали его имя в качестве нарицательного, когда речь шла об опытном вожде или общепризнанном руководителе (так, Жуковский писал: «Хвала, наш Нестор-Беннингсон!» – о Леонтии Леонтьевиче Бенингсене, генерале от кавалерии, который командовал русской армией в сражении при Прейсиш-Эйлау против Наполеона, и Наполеон это сражение не выиграл).

Упоминание Марка Аврелия о трех человеческих жизнях или Несторе аналогично более привычному для современного человека выражению «мафусаилов век».

Всегда иди кратчайшим путем. Кратчайший же – путь, согласный с природой: он в том, чтобы блюсти правду во всех речах и поступках.

Подобное решение избавит тебя от утомления, борьбы, притворства и тщеславия.

В четвертой части «Размышлений» очень сильны мотивы утешительной литературы. Лейтмотивом в данном случае выступают утверждения вроде: «Все – суета сует», «Все проходит» и так далее. Удивительно, как при подобных настроениях человек мог выполнять обязанности руководителя государства, не ожидая не то что славы, но даже благодарности и памяти потомков, отдаленных от него более, чем на поколение. Можно предположить, что Марк Аврелий обладал повышенным чувством долга, а также считал неукоснительное выполнение своих обязанностей путем добродетели, который требовался от каждого последователя стоической школы.