Книга: Первый судья Лабиринта
Назад: ГЛАВА 1 Коллатераль
Дальше: ГЛАВА 3 Прибор

ГЛАВА 2
Перекресток

Коллатераль сделали в рекордные сроки. Казалось, армия электронщиков, физиков, программеров только и ждала команды, чтобы выстрелить. Существовали схемы, чертежи, принцип действия вынашивался годами. Оставалось залить софт на гармониевые носители, которые, Дэн готов был поклясться, уже имелись в готовом виде.
Дэн теперь работал в другом филиале института. Новый шеф, Сергей Васильевич Лебедев, оказался человеком своеобразным. На Щемелинского он смотрел одновременно и как на щенка-выскочку, и как на перспективного сотрудника. А главное, не было в нем ни грамма сдержанности, педантичности, а порой не доставало элементарной вежливости. Дэн привык видеть в людях эти качества и считал их само собой разумеющимися. Новый же начальник вызывал у него недоумение и трепет, как существо исключительное.
Портал имел несколько приемников. К установлению всех трех ступеней, а также к испытанию и первому рабочему запуску негодующего Дэна не допустили.
— Это я настоял, — заявил отец, когда они с Дэном сидели на веранде после обеда. — Чем меньше ты знаешь и видишь, тем лучше. Не спорь.
— Но… я один из тех, кто сделал его! — кричал Дэн. — По документам я вообще ведущий программист!
— Тебя что-то не устраивает? Зарплата маленькая?
— Отличная зарплата! Со мной здоровается за руку весь институт! Но я хочу…
— А я хочу, — отрезал Щемелинский, — чтоб ты жил.
Дэн хлопнул дверью и ушел в дом.
С этого дня он впал в депрессию. Делать было нечего. Коллатераль работала без него, отцу было достаточно нажимать кнопки, не вникая в суть. С проштрафившимися эссенциалистами на выходе работали совсем другие люди. Где они, эти точки выхода, Дэн не знал. Единственное, что ему сказали: «Все получилось». Это надо было понимать как то, что феномен изменения личности устранен. Но разрешения использовать порталы в качестве транспортного средства Лига не дала.
В один из самых мрачных моментов Дэна и вызвал начальник.
— Щемелинский, давай-ка делом займись, — без предисловий начал он, бросив на стол средних размеров клеенчатую папку. Дэн раскрыл ее. На титульном листе крупными буквами чернел заголовок: «Гармонит».
— Это что-то на основе гармония?
Шеф фыркнул.
— Типа того. Вообще это руда, этот самый гармоний содержащая.
— А разве… гармоний в таком виде встречается?
— А это смотря где. Ты почитай. И если найдешь что-то для себя интересное, поговорим. Но никому пока об этом не стоит, информация… не то чтобы секретная, но знаешь ли… Конкуренты и вообще…
Лебедев сделал неопределенный жест руками.
— Да я привык уже, — вздохнул Дэн, закрывая папку. — Отец так воспитал.
— Вот как раз отцу и не стоит.
Шеф закурил.
— Иди, иди.
Дэн сгреб папку и повернулся на сто восемьдесят градусов.
«А вот это уже интересно»…
Дэн не пошел домой, а расположился с материалами у себя в кабинете и начал читать.
Гармонит оказался очень, очень интересным камушком. Он обладал свойством приводить окружающую среду к некому подобию гармонии. Отсюда, видимо, и название. Радиус действия или, точнее, величина объема этой самой окружающей среды, на которую мог влиять минерал, зависела от количества минерала.
Гармонит активно использовался в промышленности. Дэн поразился тому количеству дребедени, которая производилась на его основе. В основном — бытовая техника.
Но наибольший интерес представляло его оздоравливающее действие на человека.
— Вот порадуются эссенциалисты, — усмехнулся Дэн, переворачивая страницу.
И присвистнул…
* * *
— Я что-то ничего не понял, Сергей Васильевич. Для чего нужен прибор, фактически заменяющий эссенциалиста?
— В самом деле не понимаешь?
Лебедев стряхивал пепел прямо на ковер. В последнее время и молодой Щемелинский пристрастился к этой вредной привычке — курить табак, содержащий ароматизаторы. Мама заплакала, в первый раз увидев его с сигаретой, отец тоже не одобрял, но Дэн очень быстро втянулся.
— Честное слово, нет. Улучшить визуализацию? Так у них есть эссенциальные мониторы. А лечить они сами умеют, зачем перекладывать это на плечи электроники?
— Да ты садись.
Программист сел.
Лебедев продолжал курить; На его лице явственно отразились сомнения.
«Подозревает, что я тупее, чем кажусь», — подумал Дэн.
— Помнится, во времена моей молодости была такая реклама, — наконец произнес шеф. — «Машина для счета денег. Не устает и не ошибается».
— Это вы к чему?
— К тому, что эссенциалисты ваши устают и ошибаются. За это их и жгут. А машина могла бы им помочь. Что не успеет эссенциалист, сделает прибор.
— Ах… вот что! Хм.
Дэн почесал бровь. Он часто так делал в момент раздумий.
— С этой точки зрения, пожалуй, да. Но…
Он тяжело вздохнул, возвращая шефу папку.
— Ни Лига, ни Трибунал никогда на это не пойдут. Уж поверьте мне. Человек лучше машины, так скажет любой магистр. Нам даже порталы делать не дают. И, если честно, ошибок при использовании электроники будет гораздо больше, чем допускает корректор. Так что вряд ли людям нужен такой дивайс.
— Нужен, нужен.
Шеф наконец докурил, поднялся и поманил за собой Дэна, прихватив зачем-то стоящий в углу зонтик.
Через приемную они вышли к анфиладе помещений, стены которых заменяли аквариумы с огромными рыбами. Дэн еще ни разу здесь не был. За аквариумными стенами трудились инженеры. Галерея заканчивалась просторным вестибюлем с пышной зеленью в горшках, репродукциями классических пейзажей на стенах и бархатными шторами. Шеф подвел Щемелинского к дверям.
— Сходи погуляй. Поброди по городу, посмотри на людей, — сказал он непринужденно. — В поликлинику зайди…
— Куда?
— В поликлинику. Здесь недалеко, увидишь, на ней написано. Ничего не спрашивай там только, ходи и смотри. Зонтик вот возьми, здесь дождь.
— Дождь?!
Лебедев сунул в руки ошарашенному Дэну зонт и буквально вытолкал его на крыльцо.
— Да откуда в это время года… ой, черт!
Дэн быстро раскрыл зонтик, спасаясь от июльского ливня.
То, что вокруг вовсе не Лабиринт, Дэн понял сразу же, как только спустился с крыльца. На небольшом пятачке перед входом было припарковано множество мобилей, каких он раньше никогда не видел. Разных цветов, дизайнов, а порой и размеров, машины показались Дэну совершенством, чудом современной техники. Среди мобилей не было ни одного открытого. Впрочем, в верхней части кузова некоторых из них, вытянув шею из-под зонта, Щемелинский разглядел люки.
— Так… — сказал себе Дэн, прохаживаясь между мокрыми автомобилями. — А что у вас еще есть?
Он направился было на шум, к дороге. Но оттуда, несмотря на свежесть проливного дождя, несло таким тяжелым, не то масляным, не то каким-то «химическим», духом, что Дэн, минуту полюбовавшись на несущийся в непрерываемом забеге транспорт, предпочел свернуть к жилым кварталам.
Дома тоже были не такие. Ничем особенным они не выделялись, разве что тут были сплошные многоэтажки, какие Дэн видел только в мегаполисах, но не в таком количестве. Люди, видимо из-за дождя, на улице попадались не так часто, да и то в основном прятались под зонтиками. Но даже несколько человек, встретившихся по дороге, успели удивить Дэна. Мальчишка на роликах, спешащий укрыться в подъезде, женщина, вытаскивающая из машины сумки, еще одна женщина — молодая, с коляской, накрытой прозрачной пленкой, пожилой мужчина без особых примет, даже влюбленная парочка, парень с девчонкой, ютившиеся под одним зонтиком, — все они, как один, походили на его шефа Лебедева. Как родственники. Каким-то выражением не то обреченности, не то усталости, не то безразличия. Сразу и не поймешь. Но что-то такое было в их облике, чего Дэн не замечал у жителей Лабиринта. В массе своей, конечно. Потому что индивидуальная депрессия — дело святое. Куда ж без нее.
— Похоже, вам и правда нужен прибор, — пробормотал Дэн, прыгая через лужи. — Эссенциалисты тут не справляются. Если они у вас вообще есть.
Пройдя два квартала, а потом небольшой лесок, он вышел к большому белому зданию с огромными окнами, недавно покрашенному. Все открытое пространство перед ним также занимали машины. Слева виднелась детская площадка.
«Поликлиника № 201», — прочитал Дэн огромную вывеску над крыльцом.
— Ага! Кажется, меня сюда и посылали…
Он сложил зонт и толкнул прозрачную дверь.
Этот оплот здравоохранения выглядел гораздо более современным и отремонтированным, чем та раздолба, куда позже попал Андрей. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что Дэн был ко всему готов или просто не был эссенциалистом, поликлиника не произвела на него столь же гнетущего впечатления. Но выводы он сделал: этому миру прибор действительно нужен. Еще как нужен. И если Дэн его сделает, его ждет не просто слава, но триумф.
Дэн вернулся к шефу с кучей вопросов, и тот без большого энтузиазма, впрочем, ответил.
Да, это действительно не Лабиринт. Неважно, как называется мир. Достаточно знать название маленького городка.
Нет, они уже не филиал ИПФиПЛ. Теперь они — самостоятельная организация, закрытое учреждение, имеющее выходы в оба мира. Назовем ее Конторой, так проще. Естественно, они не подчиняются Трибуналу и не зависят от Лиги. Контора фактически находится «в нейтральных водах» — на перекрестке миров. Сколько всего миров? Ну, Дэн и спросил…
Если Дэн хочет заниматься прибором, он должен поступить в полное подчинение Лебедеву. Это значит, что отмазки типа «Трибунал не разрешит» или «Лига не позволит» не прокатят, когда дело касается работы с сущностью. Эссенциалистов в новом мире действительно нет. Следовательно, отвечать за раскрытие их секретов Контора не обязана.
При всем этом существует соглашение миров — где существует, кто его заключал и кто видел, Лебедев и сам толком не знает. Но в чужой монастырь Контора не полезет.
Про монастырь Дэн не понял.
— Короче. Мы не пойдем в Лабиринт с предложениями не жечь эссенциалистов, разрешить порталы, делать гармонитовые приборы и тому подобное. То, что мы делаем — делаем у себя и для себя. Ну или для других миров. Лабиринт мы не трогаем. Если это нарушает его законы.
— А разве производство такого прибора Конторой не нарушает законы Лабиринта?
— Какие же? — усмехнулся Лебедев.
Дэн прикинул и решил, что действительно никакие.
И все-таки что-то мешало ему согласиться сразу. Может быть, слишком бесцеремонное обращение Лебедева…
— Я тебя не тороплю, обмозгуй все хорошенько. Если решишься — выдадим тебе пропуск на имя Дениса Щемелинского, ни к чему тебе светить пижонским именем «Дэн». Получится с прибором — можешь заниматься чем хочешь. Ты ведь с какой-то идеей носишься, или я ошибаюсь? Просто подумай: какие перспективы у тебя в Лабиринте? Кнопку на пульте жать? С вашим тоталитаризмом гармониевый рай не построишь…
Дэн обещал подумать. А через четыре дня…
* * *
Лебедев как в воду глядел. Пришлось-таки Дэну жать пресловутую кнопку.
В Трибунале рассматривалось «преступление» очередного эссенциалиста. Как в большинстве случаев — молодого, со всеми вытекающими недостатками. В чем там было дело, отец, естественно, не рассказал. Но что совсем не естественно — он страшно нервничал, переживал за этого парня, как, наверное, никогда в жизни. И даже — страшно сказать — спорил с начальством!
Приговаривать людей к сожжению нелегко. Да вообще нелегко судить. И те, кто работает в Трибунале, в той или иной мере разделяют его политику, иначе они давно бы свихнулись. Эдуард Щемелинский всегда был спокойным, уравновешенным, верящим в справедливость человеком. Даже если невольная симпатия к подсудимому — а часто приговоренному — закрадывалась в его душу, он знал: решение принято верно. Так правильно. Так лучше для мира. И для самого эссенциалиста. Не хочешь работать по правилам, предпочитаешь нарушать их — уйди, откажись от права корректировать сущность. Не можешь — выбирай другой мир, с другими законами.
Но в случае с Артуром — так звали корректора — Щемелинский по какой-то причине изменил незыблемым принципам.
— Да с него пылинки сдувать надо, беречь как… А они его — в портал!
Отец метался по дому, словно раненый зверь в клетке. И в конце концов заработал инсульт.
Очаг поражения был небольшим и, слава богу, обошлось без параличей. Но корректоры — те самые корректоры, чьих собратьев Эдуард немало сжег за свою жизнь (ну и что, что не насмерть), — встали единым фронтом и категорически запретили ему раз и навсегда заниматься былым ремеслом. «Вы свое отработали! Займитесь разведением крокусов!» — сказали специалисты. Пришлось подчиниться. В глубине души трибунальщик и сам уже был не против.
Но Артура тем не менее ожидал костер. И открыть коллатераль попросили (или поручили, что ближе к истине) Дэна.
Позднее, когда Щемелинскому-младшему приходилось проделывать это во второй, в третий раз, особых эмоций процедура сожжения не вызывала. Дэн как-то быстро зачерствел, адаптировался, смотрел на сей факт как на неизбежность, правила игры большого мира. Но свой первый раз он запомнил надолго.
Артур был высоким худощавым двадцатисемилетним парнем, с темным-темными, почти непроницаемыми глазами, чуть оттопыренными ушами и совершенно невозмутимым, точно таким же, как у судей, выражением лица.
«Своего сжигают», — невольно подумал Дэн.
Даже когда костер разгорелся, это каменное выражение не изменилось. «Гигант!» — отметил Дэн, но тут же выпустил корректора из поля зрения: пора было открывать портал.
Дэн сделал все как надо: включил механизм, запустил программу. Деструктор работал.
Но ничего не происходило. Артур по-прежнему стоял в сердце огненного столба. «Увеличь мощность», — посоветовал Дэну трибунальщик, отвечающий за пожаротушение. Дэн прибавил. Костер полыхнул жарче. Артур напрягся, сжал кулаки. Но этим дело и ограничилось.
Присутствующие переглянулись. К Дэну и начальнику пожарной охраны подошел срочно вызванный Первый.
— Усильте еще! — жестко сказал он.
В этот момент в келью заглянул совсем старый, на вид даже древний, не то трибунальщик, не то эссенциалист — в мантии.
— Послушайте! — взволнованно заговорил он. — Если усиливать мощность огня, я не смогу дальше снимать ему боль. Мы его просто сожжем! И не ручаюсь, что возродим прежним.
Первый посмотрел на мага своим фирменным «дырявящим» взглядом.
— Ваши предложения?
— Может, прекратить? — несмело сказал тот.
— И как мы это объясним?
— Невиновные не сгорают! — гордо ответил маг.
— Кого же тогда считать виновными? Прибавляй!
Дэн мало что понял, но последнюю команду выполнил. Маг застыл неподвижно, побледнел, и видно было, что он испытывает огромное напряжение. Артур же в это время рванулся. Видимо, лопнула или сгорела веревка, связывающая руки. Левой он закрыл лицо, правой вцепился в значок на груди — Дэн знал, что он там.
— Да прекратите же это! — закричал кто-то.
Но в этот момент из системных блоков повалил дым, а экран компьютера потемнел. Все бросились во двор.
Костер гаснул на глазах. Артур стоял все в той же позе.
Живой.
* * *
Корректор отделался глубоким ожогом правой руки. Коллатераль пришлось восстанавливать, полностью заменив сгоревший передатчик.
Когда отец Дэна узнал о случившемся, он возблагодарил бога, долго повторяя: «Я же говорил, я же предупреждал»!
Сам Дэн, во время портации проявлявший почти полное безразличие, только к вечеру того дня осознал, свидетелем какого чудовищного происшествия ему довелось стать. Его трясло как в лихорадке, курил сигарету за сигаретой.
«Запоздалая реакция на шок», — сказала Ксана, ничего не знавшая о причине.
Престарелый маг, тоже еле оправившийся после пережитого, долго говорил с Артуром. Результатов этого разговора ждал весь Трибунал, а больше всех — Эдуард Щемелинский, уже официально сложивший полномочия. Дэн понял, что решается судьба не только Артура, и даже не только Трибунала. И когда машина Первого появилась перед домом, он не удивился. Отец вышел к бывшему начальнику. Дэн осторожно пошел следом.
— Эд, он отказывается! Ну поговори ты с ним, больше некому!
Первый взбежал на крыльцо. Трибунальщики пожали друг другу руки.
— Макс, а ты бы на его месте не отказался? Мы вот с тобой за руку здороваемся, а он долго не сможет. Я не знаю, что сказать этому мальчику.
— Мальчик! Сжег деструктор, расплавил гармонитовый значок, закупорил путь. И жив при этом остался.
— А ты собирался его портировать! — фыркнул Эдуард.
— Ну что ты хочешь, чтобы я прилюдно покаялся? — вспыхнул Первый.
— О, Макс! Я бы дорого дал, чтобы это увидеть.
— Не увидишь! — отрезал Макс.
— Не сомневаюсь, — вздохнул Щемелинский. — А чем он мотивирует отказ?
— «Не могу причинять людям страдания».
— И все? — оживился Эдуард.
— Да.
— Тогда он наш. Едем.
Отец Дэна первым спустился с крыльца. Трибунальщики сели в мобиль, Дэн проводил их задумчивым взглядом.
— Ну и ну… — протянул он и зашагал в дом.
Назад: ГЛАВА 1 Коллатераль
Дальше: ГЛАВА 3 Прибор