Глава 8. Смерть Розы и Карла

Советы рабочих и солдатских депутатов не могли противостоять этим частным армиям.

Когда правительство 4 января 1919 года сместило берлинского полицай-президента Эмиля Эйхгорна, это стало поводом для восстания. Эйхгорна, деятеля независимой социал-демократической партии, начальником столичной полиции назначил Берлинский Совет рабочих и солдатских депутатов. Он был своего рода символом ноябрьской революции. По призыву коммунистической партии, образованной из «Союза Спартака», сотни тысяч берлинских рабочих в знак протеста 5 января 1919 года вышли на улицы. Вечером они объявили правительство низложенным. Красную армию должен был возглавить Карл Либкнехт.

Правительство приняло решение подавить восстание. Но кто возьмет на себя эту миссию? Вызвался депутат рейхстага и редактор партийной газеты Густав Носке, которого срочно вызвали в Берлин из портового Киля. Носке в юности осваивал ремесло корзинщика, в шестнадцать лет присоединился к социал-демократам.

– Кто-то из нас должен же, наконец, взять на себя роль кровавого усмирителя, – холодно сказал Носке. – Я не боюсь ответственности.

Войска под командованием военного министра 12 января пустили в ход артиллерию и овладели Берлином. Искали популярных лидеров левых социал-демократов Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Вечером 15 января их выследили и доставили в штаб гвардейской стрелковой дивизии. После короткого допроса им сказали, что отправят в тюрьму Моабит.

Когда Либкнехт вышел на улицу, солдат Отто Рунге дважды сильно ударил его по голове прикладом винтовки, затем его добили и сдали тело как неопознанный труп на станцию скорой помощи. Через несколько минут вывели Розу Люксембург. Рунге и ее ударил прикладом. Потерявшую сознание женщину втащили в автомобиль и выстрелом в голову покончили с ней. Тело сбросили в канал.

В официальном сообщении говорилось, что обоих пришлось застрелить «при попытке к бегству». Со временем это станет популярной формулой.

В награду за усмирение Берлина Густав Носке был назначен военным министром.

«Когда я утром явился в министерство, – вспоминал Носке, – то нашел своих подчиненных совершенно подавленными этим происшествием. Я смотрел на это гораздо спокойнее… Кто-то должен был сделать безвредными этих нарушителей всеобщего покоя».

Военный министр вошел в историю как «кровавая собака Носке».

Когда весть об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург пришла в Россию, на заседании Петроградского Совета прощальное слово произнес Лев Троцкий:

«Мы получили официальное германское сообщение, которое изображает убийство Либкнехта и Люксембург как случайность, как уличное „недоразумение“, объясненное недостаточной бдительностью караула перед лицом разъяренной толпы. Какой удар! Какое предательство!

Кровь Карла Либкнехта и Розы Люксембург вопиет. Эта кровь заставит заговорить мостовые Берлина, камни той самой Потсдамской площади, на которой Либкнехт первым поднял знамя восстания против войны и капитала. Днем раньше или позже на улицах Берлина будут из этих камней воздвигнуты баррикады. Восстание германского пролетариата еще впереди. Это была могучая рекогносцировка, глубокая разведка в лагерь противника. Несчастье в том, что в разведке пали два лучших военачальника. Это жестокий урон, но это не поражение. Битва еще впереди!»

В реальности смерть двух пламенных политиков была тяжелым ударом для только что созданной компартии Германии и концом восстания.

Кто сегодня вспоминает Карла Либкнехта или Розу Люксембург? Кто ныне замолвит доброе слово за женщину, убитую 15 января 1919 года?

Тот, кто и через семь десятилетий после смерти способен поднять людей на демонстрацию, этого заслуживает. Открытые выступления против коммунистического режима в Восточной Германии начались в 1988 году с уличного шествия под лозунгами из Розы Люксембург: «Свобода – это прежде всего свобода инакомыслия».

Она предвидела, что произойдет в Советской России, когда утверждала: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии – сколь бы многочисленными они ни были – это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма „справедливости“, а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если „свобода“ становится привилегией».

Но ГДР больше нет, нет и немецкого коммунистического движения, одним из лидеров которого в краткий миг после Первой мировой войны была Роза Люксембург. Ее исторический спор с Лениным о праве человека на свободу и при социализме, в котором они оба проиграли, закончен.

«Роза Люксембург, – писала одна из деятельниц Коминтерна Анжелика Балабанова, – принадлежала к тому поколению известных женщин, которым приходилось бороться с почти непреодолимыми препятствиями, чтобы добиться возможностей, которые мужчины того времени получали как нечто само собой разумеющееся. В то время, чтобы добиться интеллектуального признания, женщине требовались жажда знаний, много упорства и железная воля. Роза Люксембург обладала этими качествами в полной мере».

Во врагах у нее недостатка не было. Кто-то из них заплатил Отто Рунге шесть тысяч рейхсмарок, чтобы он раскроил неистовой революционерке череп. Товарищи по партии неустанно сокрушали ее в идеологических дискуссиях – до и после смерти. Если бы советская власть еще существовала, то по случаю ее юбилея на научной конференции в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС ангажированный на сей случай оратор перечислил бы множество ее ошибок и заблуждений. Российские коммунисты давно убедились в ее неправоте, прочитав знаменитый памфлет Розы о русской революции.

Может быть, ее поминают в Польше, где она родилась?

Она принадлежала к основателям небольшой Социал-демократической партии Польши и Литвы, боровшейся с партией Юзефа Пилсудского. Большинство поляков жаждали национального самоопределения, то есть отделения от России. Роза Люксембург, напротив, желала единства польских и русских рабочих.

«Со всех сторон нации и малые этнические группы заявляют о своих правах на образование государств. Истлевшие трупы, исполненные стремления к возрождению, встают из столетних могил, и народы, не имевшие своей истории, не знавшие собственной государственности, исполнены стремления создать свое государство. На националистической горе Вальпургиева ночь», – некоторые ее фразы словно написаны сегодня.

Роза Люксембург была невысокого мнения о праве народов на самоопределение: это «метафизическая формула, которая оставляет на усмотрение каждой нации решение этой проблемы». Роза стремилась прежде всего выяснить: полезна ли национальная независимость для самого народа, для его соседей и для социального прогресса? Есть ли экономические условия для возникновения нового государства?

На свете существуют тысячи языков, но меньше двухсот государств. Она опасалась средневековой анархии, к которой может вернуться Европа, если каждая этническая группа потребует создания собственного государства. Через семьдесят лет после смерти Люксембург, когда началась резня в югославских республиках, оказалось, что она была права.

Но кому ныне нужен интернационализм Розы Люксембург? Кто прислушается к коммунистической революционерке, к польской еврейке, безродной космополитке, считавшей, что каждый волен выбирать себе гражданство?

Последнее парадоксальное напоминание о Розе – строчки из дневника Йозефа Геббельса, изданного на русском языке. Геббельса издают, Люксембург – нет. Соратник Гитлера, будущий секретарь столичного горкома партии и министр народного просвещения и пропаганды национально-социалистической Германии, летом 1924 года прочитав «Письма Розы Люксембург из тюрьмы Карлу Либкнехту», записал в своем дневнике: «Похоже, идеалистка. Порой поразительна ее искренность, теплый, ласковый, дружеский тон… Во всяком случае, Роза страдала за свою идею, годами сидела за нее в тюрьме – наконец, умерла за нее. При наших размышлениях об этом забывать нельзя…»

Можно подумать, что молодой Геббельс ей сочувствует. Но несложно представить, что бы он с нею сделал, если бы Роза Люксембург была жива, когда национальные социалисты пришли к власти…

А в Мюнхене сходная же судьба постигла Курта Эйснера. Его партия 12 января 1919 года проиграла выборы в Национальное собрание Баварии. Эйснер вовсе не был большевиком, каким его изображали. Потерпев поражение на выборах, он решил подать в отставку с поста министра-президента. 21 февраля 1919 года, когда он направлялся в ландтаг, чтобы объявить об этом, его прямо на улице выстрелом в голову убил молодой офицер рейхсвера граф Арко цу Валлей.

Возможно, офицер сделал это потому, что его отказались принять в тайное националистическое общество «Туле» из-за матери-еврейки. И граф Арко хотел доказать, что он «храбрее их всех».

Ответом на убийство Эйснера стал приход к власти в Мюнхене крайне левых, коммунистов и анархистов. Совет рабочих и солдатских депутатов 7 апреля провозгласил Баварию советской республикой. Под председательством бывшего эсера Евгения Левинэ, родившегося в России (он перебрался в Германию в 1908 году), коммунисты образовали из пятнадцати человек Комитет действия. Правительство бежало. Баварскую Красную армию возглавил Рудольф Эгльхофер. Вот комитет Левинэ действовал по-большевистски, расстреливал «врагов революции» и сильно напугал баварцев.

В Баварии Советы продержались дольше, чем в Берлине. Но в апреле 1919 года двадцать тысяч человек – федеральные силы, войска из Вюртемберга, Баварский добровольческий корпус полковника Франца Риттера фон Эппа и добровольческий корпус «Оберланд» – начали наступление и 1 мая взяли Мюнхен под полный контроль. Особой жестокостью отличалась так называемая бригада Эрхарда, одна из частных антикоммунистических армий. После окончания Первой мировой капитан-лейтенант Герман Эрхард собрал оставшихся без дела и озлобленных морских офицеров для уничтожения коммунистов.

В марте 1919 года прусский министр народного просвещения обратился к учащейся молодежи с открытым письмом: «Добровольцы, вперед! Поток большевизма грозит прорвать на востоке наш защитный пограничный вал. Гидра анархии и гражданской войны поднимает голову внутри страны. Спаси свое отечество, немецкая молодежь! Вы должны помочь правительству поддержать порядок. Вступайте в добровольческие отряды! Защищайте культурное наследие своих предков, спасайте свое будущее! Помоги, немецкая молодежь!»

Евгения Левинэ «добровольцы» расстреляли без суда. Он умер со словами:

– Да здравствует мировая революция! Мы, коммунисты, сильнее смерти!

Красные флаги исчезли. Бавария вошла в состав Веймарской республики, образованной Национальным собранием в Веймаре в феврале 1919 года.

«Германская революция восемнадцатого года не была тщательно подготовленной и спланированной акцией, – считал Себастиан Хафнер, посвятивший революции книгу. – Она была всего лишь побочным продуктом военного поражения. Народ убедился в полной бездарности своих военных и политических вождей и изгнал их. И все они, начиная с кайзера, предпочитали исчезнуть тихо и незаметно. Власть буквально валялась на улице. Среди тех, кто ее подобрал, настоящих революционеров было немного, да и они не имели ясного представления о том, что и как они собираются делать. То, что практически всех перестреляли самое позднее через полгода после революции, свидетельствует не столько даже об их невезучести, сколько именно о бездарности».

В те ноябрьские дни 1918 года ефрейтор Гитлер, которому доктор Фостер вернул зрение, пытался устроиться в жизни. 10 ноября он узнал, что в Германии революция – кайзер Вильгельм II бежал. Повсеместно власть переходила к Советам рабочих и солдатских депутатов. Первая мировая война закончилась.

«Я не выдержал, – писал Гитлер в «Майн кампф». – У меня все поплыло перед глазами. Я ощупью добрался до палаты, бросился на койку и зарылся горящей головой в одеяло и подушку. Со дня смерти матери до сих пор ни разу я не плакал… Когда газом выело мои глаза и можно было подумать, что я ослеп навеки, я на мгновение пал духом. Тогда я подчинился неизбежному и с тупой покорностью нес свою судьбу. Но теперь я не мог больше. Я заплакал. Личное горе отступило на задний план перед великим горем нашего отечества…»

19 ноября 1918 года Гитлера признали негодным к военной службе и выписали из лазарета. В Мюнхене он явился в казармы 7-й роты 1-го запасного батальона 2-го Баварского пехотного полка. Здесь власть принадлежала солдатскому совету, солдаты ходили с красными бантами. Бавария провозгласила себя республикой, у власти были социалисты.

Гитлер и его товарищ Эрнст Шмидт вызвались нести караульную службу в лагере для военнопленных рядом с австрийской границей. Служба была несложной, потому что война закончилась и лагерь стремительно пустел – всех русских солдат отпускали на родину. Большую часть дня Гитлер и Шмидт сортировали старые противогазы.

Когда Гитлер вернулся в Мюнхен, власть перешла к ультралевым и анархистам. Полк, в котором служил Гитлер, поддержал революционеров. Гитлер ночевал в казарме, потому что у него не было денег на еду, а там его бесплатно кормили, как кавалера Железного креста первого класса. Он искал работу с помощью компании, которая трудоустраивала демобилизованных солдат. Гитлер хотел наняться почтальоном, но его не взяли на почту.

К тому же после расправы с левыми в Мюнхене и ефрейтор Адольф Гитлер едва не пострадал. Его часть принадлежала к баварской Красной армии, и его самого тоже задержали, но быстро освободили. Гитлеру предложили работу в комиссии по расследованию революционной деятельности в его собственном 2-м пехотном полку. Гитлер с удовольствием принял предложение.

Он работал на капитана Карла Майра, начальника отдела печати и информации 4-го военного округа. Гитлер доносил капитану Майру о ненадежных людях в военной форме и получал ежемесячную плату – сорок марок. Капитан Майр вспоминал впоследствии, что Гитлер напоминал «побитую собаку, которая нуждается в хозяине». Майр отправил его на курсы пропагандистов, чтобы он получил кое-какие политические знания и научился выступать.

Поражение Германии в Первой мировой войне разрушило привычную жизнь ефрейтора Адольфа Гитлера. Исчез дом, а домом для него была казарма, семьей – группа сослуживцев. Но одновременно революция, распад империи и хаос открыли перед ним путь наверх.