Глава 20. Роман с любовницей, Гели Раубаль

Утром 19 сентября 1931 года в мюнхенской квартире вождя национально-социалистической немецкой рабочей партии Адольфа Гитлера на Принцрегентштрассе обнаружили труп молодой женщины, Гели Раубаль, его племянницы.

Она застрелилась из пистолета «вальтер» калибра 6,35 миллиметра, который Гитлер держал дома, опасаясь покушений. Пуля прошла рядом с сердцем и пробила легкое. Одежда пропиталась кровью.

Оглушительное известие застигло фюрера в разгар предвыборной кампании, которая должна была решить судьбу партии. Ни одно событие в своей жизни он не переживал так болезненно. У него случился нервный срыв. Он кричал, что все бросит, уйдет из политики, а может быть, даже и последует за своей племянницей – тоже покончит жизнь самоубийством. Несколько дней он никого не желал видеть. Предвыборная кампания нацистов оказалась на грани краха.

Гитлер переживал не потому, что родственные чувства были для него так важны. Семью Гитлер не заводил. Родственников он подчеркнуто не любил, считал, что с родными ему не повезло. Его молоденькая племянница Гели Раубаль была единственной женщиной, которую он, кажется, любил, хотя и пытался скрыть эту сомнительную связь.

Публика давно судачила о более чем странных отношениях Гитлера с молоденькой племянницей. Но лишь узкий круг посвященных знал, что хорошенькая и экзальтированная Гели почти полностью овладела его мыслями и чувствами. Можно сказать, что в его жизни был только короткий период, когда в нем – впервые! – вспыхнула настоящая страсть – и то в довольно противоестественной форме, потому что роман между дядей и племянницей – это нечто предосудительное, почти инцест.

Гели Раубаль сыграла в жизни Адольфа Гитлера более важную роль, чем известная всем Ева Браун. Как выразился человек, хорошо знавший Гитлера, «Гели – это была опера, а Ева – это оперетка».

Смерть Гели Раубаль в определенном смысле оказалась роковой для миллионов европейцев. Адольф Гитлер лишился женщины, которая пробуждала в нем хоть какие-то человеческие чувства.

В 1928 году будущий вождь гитлерюгенда Бальдур фон Ширах пригласил Гитлера на рождественскую вечеринку, устроенную студентами-нацистами в банкетном зале одного из мюнхенских отелей. Ширах не ожидал, что Гитлер придет:

«Но он внезапно появился среди нас. Я редко видел его таким счастливым. В его голосе звучала гордость и нежность, когда он представлял девушку:

– Моя племянница, фрейлейн Раубаль.

Девушка, стоявшая рядом с Гитлером, была среднего роста, с хорошей фигурой, темными волосами и живыми карими глазами. Ее округлое лицо слегка покраснело от смущения, когда она вошла и поняла, каким сюрпризом оказалось ее появление. Я долго ее разглядывал, не потому, что на нее было приятно смотреть, а потому, что удивительно было видеть молоденькую девушку рядом с Гитлером».

Брюнетка с карими глазами, Гели была красива юношеской красотой. Открытая, веселая, всегда готовая рассмеяться. Гели была теплым, тактичным, преданным человеком. Ей можно было открыться. Фюрер боялся насмешек, но она смеялась не над ним, а вместе с ним. Большой ребенок, она почти не носила украшений – только золотую свастику, подаренную Гитлером.

Правда, Гели Раубаль политикой не интересовалась. Она не читала книгу Гитлера «Майн кампф», не ходила на митинги и демонстрации. Она хотела жить и наслаждаться жизнью. Пока ее не нашли с пулей в груди.

Приехала полиция. Слуги рассказали, что утром Гели не отзывалась на стук, комната была заперта. Когда выяснилось, что пропал пистолет, который Гитлер держал в своей комнате, слуги забеспокоились. В десять утра они взломали дверь и обнаружили тело Гели Раубаль на полу.

Гитлер уверял, что он в момент самоубийства находился в Нюрнберге. Главная забота нацистов состояла в том, чтобы избежать скандала и свести объяснения с полицией и прессой к минимуму. В квартире собралось все окружение фюрера – Грегор Штрассер, Рудольф Гесс, Макс Аманн, Франц Шварц и Бальдур фон Ширах. Они обсуждали, как быть. Ширах позвонил Адольфу Дреслеру в пресс-службу Коричневого дома и велел сказать прессе, что Гитлер глубоко скорбит из-за самоубийства племянницы.

Потом они задумались, правильно ли поступили.

Ширах перезвонил Дреслеру:

– Скажите прессе, что это был несчастный случай.

Между двумя звонками прошло двадцать пять минут, и старательный Дреслер уже подготовил сообщение для прессы. Так что изменить объяснение причин смерти было уже невозможно. Тогда стали думать, чем объяснить ее самоубийство. Решили, что она впала в депрессию из-за того, что у нее не получалось стать певицей.

Потом все разошлись, кроме Франца Шварца, одного из старых членов партии, который был членом городского совета Мюнхена и казначеем НСДАП. Шварц являлся важной фигурой для двух инспекторов уголовной полиции, присланных расследовать дело.

Слуги рассказали полиции, что утром Гели не отзывалась, комната ее была заперта и пропал пистолет, который Гитлер держал в своей комнате. Дверь оказалась запертой изнутри, ключ торчал в замке. В десять утра они взломали дверь и обнаружили тело Раубаль на полу. Приехал полицейский врач, который засвидетельствовал, что она застрелилась накануне вечером, 18 сентября 1931 года. Слуги подтвердили, что в пятницу Гитлер ушел за пятнадцать минут до ее прихода, так что он ни при чем.

Газеты сообщили о смерти девушки и о том, что причины смерти неясны. Социалистические газеты, правда, намекали, что у нее вышел жестокий спор с Гитлером и на ее лице обнаружены следы ударов.

Смерть Гели была для Гитлера потрясением. 24 сентября его с Герингом ждали на двух митингах в Гамбурге. Герингу пришлось выступать одному. Фюрер был в депрессии, боялся газет, которые писали о Гели. Утром 22 сентября он казался сломанным человеком. При каждом упоминании о Гели он начинал плакать. Этот нервный срыв показал, как трудно ему владеть собой. Он был невротиком, который с трудом одерживал победу над собственной натурой.

Рядом с ним остался фотограф Генрих Гофман. Водитель Юлиус Шрек отвез их обоих в дом издателя партийной газеты Адольфа Мюллера, откуда все уехали. Шрека тоже отослали. Он шепнул Гофману, что забрал пистолет фюрера. Вечером Гитлер отказался от еды, всю ночь ходил по своей комнате. И на следующий день тоже ничего не ел. Ходил и думал. Он боялся следствия, ареста, суда.

Для Гели Адольф Гитлер был первым взрослым мужчиной. Для Гитлера она оказалась первой женщиной, которой он не боялся. Между ними возникло нечто вроде романа. Гели Раубаль росла без отца, в нищете, ничего не видела и не знала. В новой жизни она быстро расцвела. Гитлеру льстило, что он появляется в компании очаровательной девушки, привлекающей всеобщее внимание. Жены товарищей по партии ей и в подметки не годились.

Гели было приятно оказаться в центре внимания вместе с фюрером. Его фотографии часто появлялись в газетах, его все узнавали. Он стал модной фигурой, все хотели с ним познакомиться и поговорить. Усики и спадающая на глаза прядь – спутать его было невозможно. Ханфштенгль уговаривал его отрастить полноценные усы или сбрить этот жалкий клок волос, а то на расстоянии можно подумать, будто он плохо высморкался. Адольф Гитлер обиженно ответил, что он сам создает моду – скоро другие люди будут подражать его манере и отращивать такие усики.

Гитлер никогда не посвящал работе весь день. Он приезжал в Коричневый дом в одиннадцать часов или в полдень, заставляя людей ждать его часами. Партийные секретари жаловались, что не могут получить аудиенцию, что фюрер не находит времени для важных дел. Он не считал себя обычным государственным деятелем, обязанным исполнять свои обязанности. Он сравнивал себя с великими – Александром Македонским, Цезарем, Наполеоном.

Он с большим удовольствием ходил в театр или ресторан, чем занимался делами, предпочитал богемную жизнь. Его легче было застать в кафе «Хек», где часто обсуждались важные вопросы. Его любимым рестораном была «Остерия Бавария», которая открылась в начале века. Там была итальянская кухня, посетителей заманивали пармской ветчиной, огромными сырами и бутылками кьянти. На стене, отделанной темными деревянными панелями, висела выцветшая фотография композитора и скрипача Никколо Паганини и пейзаж с романтическим видом на Неаполитанский залив.

Ресторан фюреру рекомендовал фотограф Гофман, живший неподалеку. Для Гитлера держали длинный угловой стол в одной из двух задних комнат. Летом фюрер и его окружение обедали в небольшом дворике с фонтаном, где поток воды изливался из горла красного мраморного льва.

После вечернего спектакля Гитлер и Гели приезжали поужинать. В опере он всегда сидел в любимом шестом ряду. Он стал поклонником кинематографа, вкусы у него были столь же непритязательны, как и у юной Гели. Такими же его вкусы останутся и когда Гитлер станет канцлером. Его любимые картины – это «Кинг-Конг» и мультфильм Уолта Диснея «Белоснежка и семь гномов». Его любимая актриса – юная американка Ширли Темпл, которая только-только дебютировала в Голливуде и тонким голоском трогательно исполняла детские песенки.

Однажды Гитлер повез Гели на вестерн, прихватив старшего из адъютантов – Вильгельма Брюкнера. Потом они ужинали в «Остерии». Гели герой фильма не понравился. Гитлер стал расспрашивать, какие же мужчины ей нравятся. Он не носил с собой ни денег, ни ручки, но Шауб и Брюкнер держали при себе все необходимое и предложили ему бумагу и карандаши.

Гитлер взял лист и стал набрасывать один за другим три разных мужских профиля. Гели не понравился ни один. Гитлер повторил вопрос:

– Так как же должен выглядеть мужчина, который тебе понравится?

– Но это же чудесно, – откликнулась Гели, – что никогда не знаешь, как будет выглядеть мужчина, которого полюбишь.

Гитлер был разочарован. Он явно ожидал иного ответа.

Гели нравилась практически всем. Ее появление улучшало настроение. Даже сам Гитлер менялся. В присутствии Гели он расслаблялся. Он даже ходил с ней по магазинам. Девушке нравилось ездить с Гитлером, который покупал ей почти все, что она хотела, кроме драгоценностей и мехов. Ему и по политическим соображениям не следовало появляться на публике с женщиной в мехах.

Он терпеливо ждал, пока она выберет себе шляпку или новую туалетную воду. Она обожала шляпки и не могла уйти из магазина, не перемерив все. Гитлер недовольно говорил:

– Нельзя же ничего не купить после того, как все перемерила!

Она преспокойно отвечала:

– Для этого продавщицы и существуют.

Желание быть вместе с Гели привело к тому, что он стал чаще обычного выезжать на пикники. Его открытый «мерседес» был известен в округе. Когда он останавливался у загородных ресторанов, собирались любопытные, желавшие поглазеть на фюрера и поговорить с ним.

Машину вел Эмиль Морис. Гитлер садился рядом с ним на переднее сиденье. Оба надевали короткие кожаные штаны, белые льняные рубахи, голубые жилеты с костяными пуговицами. Заднее сиденье занимали Гели и другие женщины. Высокий Ханфштенгль садился вместе с ними, остальные – Шауб, Брюкнер, Гофман – располагались на откидном сиденье.

Охранники прихватывали с собой набор для пикника – скатерти, посуду, разделанного жареного цыпленка, бутерброды с сыром и салями, яблочный пирог, минеральную воду для Гитлера, термосы с чаем и кофе для остальных. Располагались обыкновенно где-нибудь у озера, хотя Гитлер не плавал. Он стеснялся своего тела и не хотел раздеваться, чтобы не показаться смешным. Боялся, что его сфотографируют в купальном костюме. Он помнил, что Фридрих Эберт, став президентом, позволил запечатлеть себя в купальном костюме. Это не улучшило его репутации. Максимум, что позволял себе Гитлер, – это, сняв обувь и носки, зайти в воду.

Он развлекался тем, что бросал плоские камешки, которые несколько раз подскакивали над поверхностью воды. Купались только девушки. Отдалившись на порядочное расстояние, они раздевались догола и, развесив одежду на ветках, плавали. Потом загорали.

Фюрер любил разглагольствовать о том, что сделает, когда окажется у власти. Он обещал проложить дорогу между Мюнхеном и Зальцбургом, построить ресторан у озера и университет с большим плавательным бассейном и яхт-клубом. Он уверял слушателей, что через несколько лет люди будут путешествовать на Луну на ракетах, которые уже придуманы Германом Обертом и Максом Вальером.

Уроженец Румынии Герман Оберт мечтал о межпланетных путешествиях и с начала двадцатых годов доказывал их реальность. Он был сторонником ракет на жидком топливе, и в августе 1930 года первая сконструированная им ракета на смеси керосина и кислорода наконец полетела. Его учеником был Вернер фон Браун, который создаст для вермахта боевые ракеты. Австриец Макс Вальер, вдохновленный Обертом, проектировал ракетные двигатели на твердом и жидком топливе. В мае 1930 года он погиб во время испытания ракеты.

Иногда Эмиль Морис приносил из машины гитару и пел ирландские народные песни, остальные подпевали. Когда рыбаки предлагали свежую рыбу, Эмиль ее жарил на костре. Ханфштенгль приносил с собой пачку иностранных газет и рассказывал Гитлеру, что о нем пишут в мире. Генрих Гофман прихватывал немецкие газеты.

В дороге Гитлер, завидев другую машину или мотоциклиста, приказывал Морису идти на обгон. Но летними вечерами ездили медленно. Тогда Гитлер оборачивался:

– Надо петь или говорить, иначе водитель заснет.

Пели что придет в голову: старые народные песни или модные песенки. Гели предпочитала арии из венских оперетт. Гитлер не пел.

Появление Гели возле фюрера всех устраивало, потому что она умела расслаблять Гитлера. В ее присутствии он не произносил своих длинных монологов, угрожая покончить со всеми врагами. Гели разрешалось даже смеяться над дядей Альфом, как она его называла, и поправлять ему галстук. Она не старалась быть умнее, чем она есть. Можно ли считать ее красивой – это вопрос вкуса. Но она была сексапильной, и исходящие от нее флюиды действовали на Гитлера.

Роман полностью захватил Гитлера. Он перестал заниматься партией. Казалось, он готов расстаться с политической деятельностью, оставить все дела и наслаждаться жизнью. Но роман с Гели начался в тот момент, когда позиции Гитлера внутри национально-социалистической партии пошатнулись.

На севере Германии признанным лидером нацистов был Грегор Штрассер. Он считал, что нацисты должны защищать интересы пролетариата. Его сторонники требовали исключить из партии Гитлера как поклонника буржуазии. Еще немного, и Европа была бы спасена от нацизма и Второй мировой войны… Но Гели Раубаль и вернула Гитлера к политике. Племянница восхищалась дядей Альфом как политиком; чтобы сделать ей приятное, Гитлер отказался от затворничества и вернулся к партийной борьбе.

Жестокий экономический кризис, разразившийся в Германии, стал для Гитлера подарком судьбы. В стране царила безысходность. Казалось, Германия никогда не оправится. Самоубийства, падение рождаемости, ощущение полного краха… Все политики наперебой пытались успокоить немцев. Гитлер, напротив, говорил о том, что страну постигла катастрофа, и призывал свергнуть существующий строй и построить новую Германию.

Партия привлекла молодежь, которая особенно болезненно воспринимала кризис и жаждала карьеры. Генрих Гиммлер в двадцать восемь лет стал рейхсфюрером СС, Йозеф Геббельс в том же возрасте – гауляйтером Берлина, Бальдур фон Ширах в двадцать шесть лет – имперским руководителем Союза немецкой молодежи, рейхсюгендфюрером. Причем Ширах одно время считался самым вероятным наследником Гитлера.

На выходные Гитлер и Гели уезжали к Адольфу Мюллеру, в чьей типографии печаталась «Фёлькишер беобахтер». У него было две дочери – Лотта и Эльза. Дом стоял на озере в нескольких десятках километров от Мюнхена и был роскошно обставлен – огромные кожаные кресла, громадный круглый стол, пушистые ковры. Гитлер хотел жить именно так.

Крупный бизнес стал одаривать Гитлера большими деньгами, и он делал свою жизнь все более комфортной. В Мюнхене Гитлер снимал маленькую двухкомнатную квартирку на Тирштрассе, в которой поселился впервые еще в 1923 году. Но там он редко оставался ночевать.

В октябре 1929 года он приобрел большие девятикомнатные апартаменты в фешенебельном районе на Принцрегентплац, на втором этаже дома № 16. Гели Раубаль переехала вслед за дядей. Гели была первой женщиной, с которой Гитлер жил под одной крышей. Массивную темную мебель сделали по эскизам его любимого архитектора Пауля Людвига Троста. Только в комнате, предназначенной для Гели, яркие цвета преобладали. Он повесил в ее комнате одну из своих акварелей, написанных во время войны.

Он нанял слуг – бывший унтер-офицер Георг Винтер прежде прислуживал у поддержавшего нацистов отставного генерала фон Эппа, его жена Анни – у графини Тёрринг. Анни, сообразительная и живая, с хитрыми глазами, была хорошей кухаркой. Ее муж прислуживал за столом. Еще двое слуг убирали квартиру. Гитлер устраивал такие пышные обеды, что они производили впечатление на Винифред и Зигфрида Вагнер.

Гели не хотела ни работать, ни учиться. Ее вполне устраивала богемная жизнь, и она не любила оставаться в доме одна. Мать и сестра, с которыми она привыкла болтать, находились в Оберзальцберге. В Мюнхене ей тоже нужна была компания. Она хотела развлекаться, потому что видела, какое сильное впечатление производит на мужчин.

Гели прелестно пела, почему бы ей не заняться пением всерьез, предложил Гитлер. Можно брать уроки у его знакомого Адольфа Фогля, имевшего успешный опыт воспитания оперных певиц. Гитлеру пришлось долго уговаривать Гели. Уроки пения были менее обременительны, чем изучение анатомии и сравнительной зоологии в университете, но ей все равно не хотелось учиться. Однако на нее подействовали слова подруги:

– Ты только представь себе эту картину – ты на сцене и полный зал тебе аплодирует!

Адольфу Фоглю было за пятьдесят, но его жена ждала ребенка. Когда она родила, Гели ее навестила и сказала:

– Я даже не могу передать, как бы мне тоже хотелось иметь ребенка. Вы понимаете, чьего ребенка я бы хотела выносить…

Из ее слов следует, что в тот момент Гели была влюблена в Гитлера. Но могла ли здоровая, нормальная, сексуальная женщина сохранять это чувство по отношению к такому человеку, как Гитлер, на протяжении четырех лет?

Адольф Фогль скептически отнесся к Гели Раубаль, сомневаясь, что из нее выйдет толк. Ее передали другому учителю – Гансу Шреку, у которого училась Хелен Ханфштенгль. Шрек сказал, что Гели – самая ленивая из его учениц. Он обещал давать ей двенадцать уроков в месяц за сто марок, но она взяла моду звонить и предупреждать, что не сможет прийти. Дома, самостоятельно, она никогда не занималась. Сознавая свою сексапильность, она, намеренно или нет, копировала киноактрису Марлен Дитрих, которая удивительным образом сочетала женственность с внешней маскулинностью. Если бы Гели Раубаль действительно умела петь, из нее получилась бы звезда кабаре.

Ангела Раубаль надеялась, что рано или поздно ее дочь выйдет замуж за фюрера. Родственные отношения ее не пугали. Если Ватикан позволил их отцу Алоизу Гитлеру жениться на племяннице, то почему в этом откажут Адольфу?

Но Гитлер вовсе не собирался связывать себя узами брака. Напротив, с определенных пор он стал тяготиться отношениями с Гели Раубаль. При этом Гитлер был невероятно ревнив. Рассказывали, что, застав одного из своих соратников в комнате Гели, фюрер набросился на него с плеткой, и тот спасся, выпрыгнув из окна.

Мать Гитлера Клара называла мужа «дядя Алоиз». И Гели именовала Гитлера «дядя Альф». Он был влюблен в Гели. Впервые в жизни. Но быть влюбленным в такую девушку оказалось непростой задачей. Она требовала постоянных развлечений. Она хотела флиртовать, курить, танцевать, ходить в кафе, встретить красивого мужчину и выйти за него замуж. Ничего этого Гитлер не мог ей предложить.

Гитлеру не хватало чувства юмора, но он любил тех, кто мог его рассмешить. Шуточки Гели его забавляли. За обедом или ужином она садилась рядом с ним, и ей единственной позволялось его прерывать, хотя она нарушала сразу два правила: женщина не должна привлекать к себе внимание в мужской компании и она не должна быть вульгарной. Гитлер пытался ее контролировать, но Гели была не из тех, кто готов смириться с такой плотной опекой. Вместе с тем она не хотела терять Гитлера. Ей нравилась ее власть над столь известным и могущественным человеком. Но со временем риск для его репутации стал большим, чем он мог себе позволить.

Он не забывал, что другие не спускали глаз с него самого. Он не мог позволить себе никакого скандала, тем более с племянницей, а между тем его политические противники охотно писали о его близких отношениях с племянницей…

Гели была девственницей и сексуально наивной, когда фюрер привез ее в Оберзальцберг. И ее инстинкты требовали выхода. Если между ними что-то произошло – а теперь уже никто не сможет установить истину, – то надо иметь в виду, что ей было двадцать один, а ему сорок и он столько лет ждал возможности заняться сексом. Но брак с ней и рождение детей – все это было невозможно. Гитлер, помешанный на расовой теории и евгенике, подозревал, что несет в себе опасные гены.

Существует множество версий относительно сексуальных пристрастий Гитлера. Каждый автор толкует немногие известные факты на свой лад. Но фактов практически нет, есть только мнения и предположения. Действительно ли он избегал традиционных способов и предпочитал анальный и оральный секс?

В те времена, когда Гели еще не монополизировала Гитлера, после спектакля в опере или балете он, бывало, прихватывал на ужин в ресторане одну-двух хористок, а потом даже вел девушку к себе в квартиру. Но уже через час водитель, ожидавший в машине, отвозил девушку домой. Девушки потом рассказывали, что дальше поглаживания рук и легких объятий дело не шло. Он боялся всего: скандал из-за беременности хористки или какой-нибудь продавщицы мог оказаться роковым для лидера партии.

После смерти матери отношения с женщинами складывались у Гитлера очень сложно. В армии он, чуть ли не единственный, не получал писем от женщин и уклонялся от откровенных солдатских разговоров. Когда к нему приставали с расспросами, он говорил, что в оккупированном Брюсселе ходил в публичный дом и что у него есть фотография, запечатлевшая его подвиги. Фотографию никто не видел. Те, кто знал его в юности, утверждали, что он – женоненавистник.

Собственно, женщины не были ему нужны. Гитлеру так и не удалось познать чувство любви, которое освободило бы его от зацикленности на самом себе. Он опоздал в своем мужском развитии и испытывал постоянное чувство неудовлетворенности. Вероятно, это усилило его ненависть к окружающему миру.

Только с маленькими детьми своих друзей он чувствовал себя уверенно и даже любил с ними играть, но только если дети подчинялись ему и исполняли все указания.

Сын Ханфштенглей Эгон вспоминал:

«Гитлер был моим любимым „дядей Дольфом“. Я любил играть в поезда. Он становился на четвереньки и изображал тоннель, а я пролезал под ним. А еще он изображал звуки проезжающего поезда. Он здорово имитировал звуки – уток, коров, лошадей.

Последний раз я видел его на свадьбе высокопоставленного вождя штурмовых отрядов. Все говорили ему „Хайль Гитлер“, а мы с мамой сказали, как принято в наших родных местах:

– Грюсс готт, господин Гитлер.

Мы совершили большую ошибку. Гитлер убрал свою руку, и больше он меня не замечал. Так я в последний раз видел своего любимого дядю Дольфа».

Отношения с женщинами для него еще только начинались. Но он понимал, что ему нужно как-то решать эту проблему. Дело было не только в том, что он стал известен всей Германии и важна была его репутация. Ему необходимо было убедить себя в том, что он не хуже других.

Когда они с Эмилем Морисом путешествовали по стране, то иногда знакомились с девушками. Разговаривали, угощали их, Гитлер давал им денег, но ничего не просил взамен. В художественных галереях Гитлер теперь все чаще останавливался возле обнаженной натуры. Зачем? Избавлялся от стеснительности, преодолевал нежелание иметь дело с женщинами?

Сначала он стал уделять внимание девушкам в тех домах, где бывал. Потом у него возникла постоянная пассия – Ада Кляйн, работавшая в редакции «Фёлькишер беобахтер». Они несколько раз встречались в квартире Мориса. Но интимности между ними не возникло. Гитлер был слишком робок, признавался ей:

– Ты научила меня целоваться.

Он стал немного смелее, когда почти стал ухаживать за шестнадцатилетней Марией Райтер в Берхтесгадене. Она рассказала об этом журналу «Штерн» в 1959 году. Они встречались зимой 1926/27 года. Гитлер называл ее Мими. Они обменивались письмами и подарками. Он говорил:

– Ах, детка, ты совсем не понимаешь, что ты значишь для меня и как я к тебе отношусь.

Чтобы узнать его лучше, говорила потом Мария, надо было прочитать «Майн кампф». Но в 1927 году он уже забыл о девушке. Этому предшествовал забавный эпизод, который она рассказала много позже. Они поехали за город. Эмиль, как обычно, остался за рулем. Гитлер и Мария углубились в лес. Гитлер поставил девушку под деревом. Повернул ее влево, потом вправо. Сделал шаг назад. Он вел себя словно художник, осматривающий натуру.

Потом он привлек ее к себе со словами:

– Детка, я не могу себя удержать.

«Он обнял меня и поцеловал, – вспоминала Мария. – И все. И остановился. Он просто не знал, что делать дальше».

Им руководило не желание обладать женщиной, а необходимость представить себя настоящим любовником.

«Когда я его знал, у него не было нормальных отношений с женщинами, – вспоминал друг и секретарь Гитлера Эрнст Ханфштенгль. – Импотент с огромной нервной энергией, он должен был как-то давать выход своей энергии. Он был поочередно мазохистом и садистом, но никогда не испытывал чувства удовлетворения. Гели Раубаль была единственной женщиной в его жизни, которая в какой-то степени могла излечить его от импотенции и пробудить в нем мужчину».

Не только Ханфштенгль, который, бежав из Германии, возненавидел своего бывшего друга и фюрера, но и многие историки утверждают, что Гитлер с юности страдал импотенцией и смертельно боялся неудачи в постели. Его личный врач Теодор Морелль утверждал после войны, что Ева Браун, последняя подруга Гитлера, просила дать фюреру что-нибудь, что укрепило бы его силы в постели. Но виагры тогда еще не существовало. Гитлер хладнокровно сказал Еве Браун, что, если ей нужно, она может завести любовника…

Гели Раубаль ему нравилась, но она лишь в малой степени могла изменить его вкусы и привычки. Если между ним и Гели и существовали какие-то интимные отношения, то, по мнению историков, весьма извращенного характера. Однажды в театре Эрнст и Хелен Ханфштенгль присоединились к Гитлеру и Гели, которые пришли посмотреть пьесу баварского драматурга Людвига Тома. После спектакля поехали в кафе «Шварцвельдер».

«Гитлер произносил очередной монолог, угрожая своим врагам, и размахивал тяжелым хлыстом для собак, – вспоминал Эрнст Ханфштенгль. – Я поймал взгляд Гели, обращенный на фюрера, и я был потрясен: она смотрела на него с таким страхом, что я затаил дыхание. Ага, значит, еще и хлыст, подумал я и искренне посочувствовал девушке».

Весной 1931 года Отто Штрассер пригласил ее на карнавал. Она охотно приняла приглашение – Гели любила развлекаться. Но в день карнавала Отто Штрассеру позвонил недовольный Гитлер:

– Я не позволяю ей принимать приглашения женатых мужчин. Мне тут не нужны ваши берлинские штучки.

Но Штрассер настоял на том, что они могут хотя бы прогуляться:

«Когда я приехал к ним, Гели была готова, ее глаза были на мокром месте. С каменным лицом Гитлер следил за нами, пока мы спускались вниз к ожидавшему нас такси. Мы провели прекрасный вечер. Гели была рада убежать из-под его власти. На обратном пути мы погуляли в Английском саду. Гели села на скамейку и расплакалась.

Она сказала, что действительно любит Гитлера, но она не может все это выносить. Его ревность еще не худшее. Он требует от нее того, что она считает отвратительным. Она не подозревала, что такое может быть. Когда я попросил ее пояснить, что она имеет в виду, она описала мне то, что можно встретить только в трудах психиатров, описывающих сексуальные отклонения».

Впрочем, когда Отто Штрассер рассказывал об этом, он уже стал политическим врагом Гитлера, поэтому к его историям нужно относиться с осторожностью.

Киноактриса Рената Мюллер незадолго до того, как она в 1937 году совершила самоубийство, рассказывала режиссеру Адольфу Цайслеру об извращенных сексуальных пристрастиях фюрера. Она познакомилась с Гитлером, когда фюрер приехал посмотреть, как снимается кино. Вечером он зашел к актрисе в дом. Вел себя очень странно. В сорок три года он все еще чувствовал себя неловко и неуверенно в присутствии интересной женщины.

– Он сидел неподвижно и смотрел на меня, – вспоминала Рената. – Затем он взял мою руку в свои и опять смотрел. Он все время говорил – какую-то чепуху.

Став канцлером, он приглашал актрису на приемы в имперскую канцелярию. Он подарил ей браслет с бриллиантами – таких дорогих подарков Гели Раубаль и Еве Браун не доставалось. Когда она захотела съездить в Лондон, то попросила у него разрешения уехать. Разрешение было дано. Но за ней следили. Она провела время со своим любовником Франком Дойчем, он был евреем. Когда Рената вернулась в Германию, то узнала, что ее занесли в черный список. И стали говорить, что ее ждет суд за роман с неарийцем. В этом состоянии она пристрастилась к морфию.

Рената лечилась в санатории. Однажды она увидела, как подъехала машина, из которой вышли четыре эсэсовца. Думая, что приехали за ней, она выпрыгнула из окна. Ей исполнился всего тридцать один год. В газетах не появилось ни слова о том, что она совершила самоубийство и что она была более чем близка с Гитлером.

Гитлер делил женщин на две категории – богатые и родовитые дамы, которые были ему нужны, перед которыми он робел, и все остальные, включая Гели Раубаль и Еву Браун. Все, что он говорил о женщинах, свидетельствовало о том, что он не считал женщину равным партнером. Он любил цитировать известное выражение Ницше: «Собираешься к женщине? Не забудь захватить с собой кнут». Он с презрением говорил о женщинах даже в их присутствии. На Еву Браун он вообще не обращал внимания и в ее присутствии говорил всякие гадости. Он часто просил женщин поцеловать его, когда они этого не хотели, но пугался и приходил в бешенство, когда женщины проявляли инициативу.

Фотограф Генрих Гофман однажды пригласил его на Новый год. Гитлеру было тогда тридцать четыре года. Как всегда, собралось множество интересных женщин. Эльза Бруммер даже среди них выделялась красотой. Она подошла и поцеловала Гитлера в губы на виду у всех. Все были уверены, что он ответит тем же. Но этого не произошло.

«Я никогда не забуду изумленного и недовольного лица Гитлера, – вспоминал Гофман. – Беспомощный, как ребенок, Гитлер стоял, кусая губы, не в силах справиться с охватившим его гневом».

Девушка отошла, Гитлер молча смотрел на нее, потом схватил свой макинтош и, не пожелав никому счастливого Нового года, исчез.

Он любил находиться в окружении красивых женщин, но не терпел, если они вмешивались в политические разговоры. На первом же общем собрании НСДАП в январе 1921 года он поставил условие, что ни одна женщина никогда не войдет в состав руководящих органов партии. Впрочем, дружить он тоже не умел. Два человека, которые, казалось, могли стать его друзьями, Альберт Шпеер и Йозеф Геббельс, так и не могли понять, как Гитлер к ним относится. И лишь немногие решались обращаться к нему на «ты» – Эрнст Рём, Август Кубичек…

Влюбленность Гели Раубаль в Гитлера довольно быстро прошла. Она жаждала полноценных отношений, которые с фюрером были невозможны. Не зная, что Гитлер интересуется девушкой, на нее обратил внимание Геббельс, хотя у него был роман с одной замужней женщиной в Веймаре и одновременно с Тамарой фон Хееде, которая работала у него в берлинском горкоме партии. Геббельс стал приглашать Гели в Берлин. Она не возражала. Однако Геббельс быстро разобрался, что к чему, и благоразумно отошел в сторону.

Руки Гели попросил Эмиль Морис, личный водитель Гитлера и один из его ближайших соратников. Он вступил в партию в 1919 году и получил билет № 594. После перерегистрации партии в 1925 году ему выдали билет № 39. В 1926 году он стал членом СС № 2. Гитлер обожал автомобили, и ему нравилась манера вождения Эмиля, который гонял с максимально возможной в ту пору скоростью.

По профессии Эмиль Морис был часовщиком. В 1917 году перебрался в Мюнхен. В 1919 году вступил в партию и возглавил «спортивную секцию», иначе говоря, тех, кто разгонял оппонентов на митингах. В ноябре 1921 года после бурной встречи членов партии в пивной «Хофбройхаус» Гитлер обратил внимание на привлекательного и веселого молодого человека. Он сделал Мориса своим водителем и приблизил к себе. Тот принял участие в путче, был осужден и сидел до конца января 1925 года. Эмиль Морис был на восемь лет младше, но чувствовал себя с Гитлером на равных; он имел ключи от квартиры Гитлера, следил за его гардеробом, отдавал вещи в стирку. Но он был полезен и тогда, когда требовалась грубая физическая сила.

Эмиль Морис нравился женщинам. Гитлер немного ревновал и потому сам советовал Эмилю жениться, обещал:

– Когда ты женишься, я к тебе буду приходить каждый день ужинать.

Фюрер любил сводить своих подчиненных.

Самая юная из его секретарш Траудль Хумпс, бывшая балерина, начала работать у фюрера в ноябре 1942 года, когда ей было двадцать два. Через полгода он решил выдать ее замуж за одного из своих слуг – оберштурмфюрера СС Ганса Юнге. Они хотели поближе познакомиться, прежде чем связывать свои судьбы. Гитлера это раздражало. Он требовал либо немедленно жениться, либо разойтись.

Подталкивая другую секретаршу, Герду Дарановски, к браку с полковником авиации Эккардтом Кристианом, также служившим в ставке фюрера, Гитлер произвел жениха в генералы. Он выдал Гретль, младшую сестру Евы Браун, за Германа Фегеляйна, представителя рейхсфюрера СС при ставке фюрера.

«Следуя его совету, – вспоминал Эмиль Морис, – я решил жениться на Гели, в которую я влюбился по уши, как и многие другие. Она приняла мое предложение».

Девушка тоже влюбилась в Эмиля Мориса. Гитлеру это сильно не понравилось. Он угрожал отправить ее назад, к матери. Гели писала Эмилю, что «никогда еще так не страдала. Но нам надо через это пройти, и это хорошо для нас обоих. Эти дни соединили нас навеки». Девушка верила, что смазливый Эмиль будет ждать ее два года. Гитлер знал своего водителя лучше.

В конце 1927 года Гели писала Морису:

«Мой дорогой Эмиль!

Почтальон принес мне уже три письма от тебя. Никогда я не была такой счастливой, как после того, как прочитала последнее из них. Возможно, еще и потому, что последние дни были трудными…

Дядя Адольф настаивает на том, что мы должны ждать два года. Только подумай об этом, Эмиль, – два года, когда мы сможем лишь время от времени поцеловать друг друга, и то под присмотром дяди А. Я могу только любить тебя и быть тебе верной…

Дядя Адольф настаивает на том, чтобы я продолжала учиться. Я бы хотела помочь ему обрести счастье, но не знаю как. Он считает, что нашу любовь нужно держать в секрете. Дядя А. обещал, что мы будем часто видеться и даже наедине. Он чудесный человек…

Поклон фрау Гесс. Она единственная, кто верит, что ты действительно любишь меня.

Наилучшие пожелания от твоей Гели».

Неизвестно, какой характер носили интимные отношения Гели и Гитлера, но во всяком случае он не терпел присутствия соперника. Гитлер не разрешал Гели развлечься. Даже Генрих Гофман позволил себе заметить фюреру, что не следует так давить на нее, это не приведет к добру.

– Поймите, Гофман, я настолько озабочен судьбой Гели, что вынужден присматривать за ней, – объяснял свое поведение Гитлер. – Я люблю Гели и мог бы жениться на ней. Но вы знаете мою точку зрения. Я должен оставаться один. Поэтому я сохраняю за собой право определять круг ее друзей, пока она не подберет себе достойного мужчину. Я должен уберечь ее, иначе она попадет в руки неподходящего человека.

Гели, конечно, льстило внимание и щедрость Гитлера. Но невыносимой была его манера следить за каждым ее шагом. Когда она возвращалась домой, то должна была рассказывать ему, что именно она делала и с кем разговаривала – буквально по часам.

Однажды Гели Раубаль сказала Отто Штрассеру, что слышала спор между мужчинами.

– Ты больше не войдешь в этот дом! – кричал Гитлер на Эмиля Мориса.

– Если ты меня выгонишь, – отвечал Эмиль, – я отправлюсь отсюда прямиком в редакцию «Франкфуртер цайтунг» и все им выложу!

Эмиль Морис утверждал, что Гитлер сам влюбился в девушку и рассорился с ним из ревности. Но дело тут было не в ревности. В 1927 году в партийный аппарат поступило несколько анонимных писем, обвинявших Гитлера в совращении несовершеннолетней. Выяснилось, что письма писала некая Ада Арнольд, подруга все того же Эмиля Мориса, которая выведала у Марии Райтер детали ее отношений с Гитлером. Понимая, что ему угрожает, Гитлер попросил Марию в случае необходимости дать показания, что между ними не было никаких отношений. Фюрер чувствовал себя неуютно, боялся любых разоблачений относительно его личной жизни. А кто больше Эмиля Мориса знал о нем?

Гитлер решил, что ему надо уехать отдохнуть. Вместе с Гели и Геббельсом он отправился в Гамбург. Фюрер рассказывал потом, что провел там несколько чудесных дней. Геббельс пытался понять, что происходит с фюрером. После разговора с гауляйтером Гамбурга Карлом Кауфманом записал в дневнике: «Фюрер, Гели и Эмиль Морис. Трагедия женщины. Можно ли потерять сердце? Почему женщины заставляют нас так страдать? Я твердо верю в Гитлера. Я все понимаю. Верность и неверность».

Геббельс решил, что это борьба за женщину. Такая трактовка больше чем устраивала Гитлера.

В апреле 1928 года Эмиль Морис подал на Гитлера в суд, обвинив его в невыплате зарплаты – фюрер задолжал ему около трех тысяч марок. Дело слушалось в суде по трудовым спорам, и от Гитлера потребовали заплатить водителю пятьсот марок. Морис использовал деньги, чтобы начать часовое дело.

Вместо него водителем фюрера стал Юлиус Шрек, в котором Гитлер ценил «крестьянскую чистоту». Шрек служил в армии вице-фельдфебелем, после войны присоединился к баварским добровольцам генерала фон Эппа. Он участвовал в создании личной охраны Гитлера и стал первым командиром СС. Но в руководстве нацистской партии решили, что Шреку не хватает организаторских способностей. Тогда Гитлер взял его к себе водителем.

Эмиль Морис был нежен и любезен с Гели. Юлиус Шрек был прекрасным водителем. Но на улицах оба они превращались в бандитов. Гитлер благоразумно не принимал участия в уличных схватках, но они дрались по его приказу.

Юлиус Шрек тоже любил быстро ездить. Это нравилось фюреру, создавало ему образ динамичного человека, идущего в ногу со временем. Мощные двигатели спасли Гитлера, когда ночью его машину заметили коммунисты, только что похоронившие троих товарищей, убитых штурмовиками. Гитлера сопровождали шестеро коричневорубашечников, но фюрер приказал нажать на газ, и они умчались.

Шрек с Гитлером были очень похожи. Шрек так же зачесывал волосы, челка спадала на лоб. И он носил такие же усики. Они сблизились во время долгих поездок по стране. Очень недолго Шрек руководил отрядами СС.

В 1931 году Гитлер изъявил желание провести Рождество в доме Вагнера в Байройте. Он предупредил об этом Вагнеров, но они напрасно его ждали. Они позвонили в Мюнхен, встревоженные: оказалось, что Гитлер со Шреком исчезли. Через несколько дней Гитлер уведомил свою приятельницу Винифред Вагнер, что решил побыть один. Они с водителем остановились в отеле, где были единственными постояльцами и вдвоем прекрасно провели праздники.

Шрека стали именовать правой рукой фюрера. Аппаратчики прибегали к его помощи, если им было нужно быстро донести до фюрера какую-то информацию или попросить о встрече. Шреку позволено было высказываться на любые темы. Юлиус Шрек внезапно скончался в мае 1936 года. 19 мая на кладбище под Мюнхеном собралось руководство партии. Прощальное слово произнес рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Гитлер ничего не сказал, но фотография Шрека висела в личных покоях фюрера в Оберзальцберге.

Помимо Мориса, еще один человек, чье имя осталось неизвестным, попросил руки Гели. Ей еще не исполнилось двадцати одного года. По закону для вступления в брак требовалось согласие матери. Ангела Раубаль поступила так, как сказал Гитлер, который велел отложить обручение до совершеннолетия.

Расстроенный молодой человек прислал Гели письмо, которое нашли после ее смерти:

«Сейчас твой дядя, который пользуется неограниченным влиянием на твою мать, с безграничным цинизмом пользуется ее слабостью. К сожалению, мы ничего не можем предпринять, пока тебе не исполнится двадцать один год. Он мешает нашему счастью, хотя знает, как мы важны друг для друга.

Твой дядя ведет себя в отношении тебя крайне эгоистично. Он просто хочет, чтобы ты принадлежала ему одному, и больше никому…»

Молодой человек знал об особых отношениях Гитлера с Гели Раубаль меньше, чем Эмиль Морис.

Конечно же, Гитлер был ревнив и не хотел уступать счастливым соперникам. Хотя по политическим мотивам Гитлеру нежелательно было жить вместе с девушкой, которую в любом случае считали его любовницей. Партийные секретари роптали, что Гитлер слишком мало времени отдает делам и слишком занят личными удовольствиями.

Партия заплатила за его новый супермощный «мерседес» – он был одержим мощными автомобилями. Получив «мерседес», Гитлер повез на нем Гели в Берлин, где он выступал во Дворце спорта. На выборах в сентябре 1930 года вместо двенадцати мандатов нацисты получили сто семь. Они сами не ожидали такого успеха. Имя Гитлера не сходило с газетных полос. Ему важно было сохранить репутацию бескорыстного идеалиста, думающего только о благе немецкого народа. В эти решающие месяцы ему меньше всего хотелось, чтобы газеты писали о странных отношениях с племянницей.

А тут он еще и познакомился с девушкой, которая станет его постоянной подругой. Ее представил фюреру фотограф Генрих Гофман, потративший немало сил, чтобы расположить к себе Гитлера.

«Адольф не любил, когда его фотографировали, – вспоминал Эмиль Морис. – Все слышали или читали о нем, но никто не видел его фотографий.

Люди приходили на митинг из любопытства, чтобы посмотреть на него, но уходили убежденными участниками нашего движения. Гитлер обладал даром говорить так, что каждый в зале полагал, что фюрер обращается именно к нему».

Начинавшего свою политическую карьеру Гитлера буквально преследовал известный в Баварии фотомастер Генрих Гофман, который снимал всех знаменитостей, включая кайзера, британского короля Эдуарда VII, тенора Энрико Карузо и композитора Рихарда Штрауса. Его студия находилась на Шеллингштрассе напротив типографии Адольфа Мюллера, где печаталась партийная газета «Фёлькишер беобахтер».

В 1922 году одна американская газета предложила Гофману сто долларов за снимок Гитлера, но фюрер отказался сниматься. Когда Гофману посулили двадцать тысяч долларов за эксклюзивное право на снимки Гитлера, он познакомился с одним из водителей Гитлера и попросил его трогаться с места помедленнее. Гофман приладил камеру и сфотографировал Гитлера, когда тот вышел в сопровождении троих спутников. В следующую минуту трое телохранителей бросились на фотографа. Один схватил его за горло, двое других вырвали камеру, вытащили пластинку и засветили ее.

Но Гофман не собирался сдаваться. Он узнал, что новый редактор «Фёлькишер беобахтер» Герман Эссер собирается жениться. Эссера он знал и, уверенный, что фюрер придет на свадьбу, предложил устроить свадебный завтрак в своем доме. Подали торт, на котором марципанами был выложен силуэт Гитлера. Когда торт разрезали, старались не задеть силуэт Гитлера. Гофман подошел к Гитлеру и попросил разрешения сделать его снимок. Фюрер благодушно ответил, что, когда будет готов фотографироваться, Гофман станет первым, кому это позволят сделать.

Через минуту ассистент принес отпечаток и пластинку. Оказывается, Генрих Гофман тайно сфотографировал фюрера. Гофман эффектно разорвал фотографию и сломал пластинку на глазах фюрера. Тот оценил красивый жест. Гофман вошел в свиту Гитлера. Он стал четыреста двадцать седьмым членом партии и получил право фотографировать фюрера в неформальной обстановке. Монопольное право на снимки Гитлера сделало его очень богатым человеком.

В студии Гофмана Гитлер и приметил неопытную девушку со свежим и милым личиком. Ее звали Ева Браун. Ей было семнадцать лет, Гитлеру перевалило за сорок. В следующий раз он появился с букетом цветов и пригласил ее в оперу.

Гофман, зная пристрастие фюрера к юным особам, не без умысла принял Еву на работу. Но он честно предупредил Гитлера, что у Гели-то хорошая фигура, а Ева подкладывает носовые платки в лифчик перед свиданием с мужчиной.

Фюрер теперь брал Еву Браун с собой в рестораны, кинотеатры и даже на пикники. Он, похоже, рассказал ей о Гели больше, чем Гели о Еве Браун. И наконец они увиделись, когда в октябре 1930 года Гитлер разрешил Гели пойти на Октоберфест, один из главных праздников Мюнхена. Праздник продолжается шестнадцать дней. Он отмечается с 1810 года, когда принц Людвиг Баварский объявил о своей помолвке с принцессой Терезой.

Гели отправилась в сопровождении Шварца с женой, Шауба и его девушки. Они ели жареных цыплят и пили пиво, слушали громкую музыку, как вдруг появился Гофман в сопровождении Евы Браун, которую представил как свою племянницу. Это прозвучало как неудачная шутка, потому что Гели уже все знала.

Гофман и Ева заняли соседний столик. Гели Раубаль стала издеваться над соперницей, на которой было черное пальто с меховым воротником и рукавами, отороченными мехом. Гели презрительно приговаривала:

– Вот за тем столом обезьянка…

Гитлеру хотелось, чтобы его окружали девушки, но не требовательные. Он флиртовал и с дочкой Гофмана Генриэттой (Хенни), будущей женой Бальдура фон Шираха. Она иногда позировала для отца и даже играла эпизодические роли в фильмах.

Фюрер приезжал к Гофманам ужинать. Появлялся в длинном кожаном пальто и с хлыстом. Водитель ждал его в «мерседесе». Он ужинал, иногда что-то наигрывал на пианино и уходил. Однажды он вернулся со словами, что забыл свой хлыст, с которым не расставался. Вдруг, немало удивив Хенни, фюрер попросил:

– Поцелуй меня.

– Нет, нет, господин Гитлер, это невозможно! – ответила девушка.

Гитлер ушел. Когда появился отец, Хенни пересказала ему этот эпизод. Генрих Гофман разозлился:

– Никому этого не рассказывай! Поняла? Забудь, ясно?

Гитлер переключился на Еву Браун. С самого начала он дал понять, что не в состоянии проводить с ней много времени. Он не может позволить себе ни жениться, ни стать жертвой скандала из-за внебрачной связи. Как лидер партии, он обязан быть образцом высокоморального поведения. Позднее Ева жаловалась, что она птица в золотой клетке. Но она получила больше свободы, чем Гели.

Неясно, что больше раздражало Гели Раубаль – флирт Гитлера с Евой Браун или ограничение собственной свободы. Через четыре года знакомства Гели окончательно поняла, что Гитлер на ней не женится, они не заведут детей. Она поняла, что, оставшись с ним, жертвует своей молодостью и теряет надежду встретить мужчину, который станет ее мужем и отцом ее детей.

В июне 1929 года Гели исполнился двадцать один год. Это было время совершеннолетия. Но пока она жила в дядиной квартире, он мог мешать ей встречаться с молодыми мужчинами. Возможно, со временем она охладела к Гитлеру, но не могла его покинуть. Как бы она зарабатывала на жизнь? Где бы нашла квартиру? И ее мать опять бы вернулась в нищету?

Но она понимала, что жизнь в дядиной квартире лишает ее свободы и независимости. Когда она писала письмо Эмилю Морису, она верила обещаниям Гитлера разрешить ей выйти замуж. Два года спустя она стала лучше разбираться в фюрере.

В середине 1931 года их отношения стали портиться. Гитлер часто уезжал из Мюнхена. Она ощущала неуверенность и неустроенность, впадала в дурное настроение. Она жаждала новых приключений. В сентябре она позвонила своему учителю пения Гансу Шреку, отменила уроки, объяснив, что едет в Вену. Спросила, кого бы он порекомендовал в качестве учителя в Вене. Но воспользоваться его советом не смогла. На ее письменном столе осталось неоконченное письмо. Это не была прощальная записка самоубийцы. Гели Раубаль писала кому-то в Вене – возможно, подружке. Письмо прерывалось на полуслове: «Когда я приеду в Вену, надеюсь, это произойдет очень скоро, мы поедем вместе в Земмеринг и…»

Земмеринг – это курорт рядом с Веной. Значит, она собиралась уехать из Мюнхена. А вместо этого застрелилась.

Тело Гели нашли на следующее утро. Она истекла кровью. Ей было двадцать три года и четыре месяца.

В квартире было оружие, Гели об этом знала. Более того, Гитлер предупредил, что на всякий случай ей надо научиться стрелять. Она с удовольствием это сделала, тем более что иногда ей бывало страшно в квартире. Девушка почему-то боялась служанки, говорила, что «эта старуха бродит по лестнице с кухонным ножом в руке». «Старухе» было сорок пять лет. Гели и дочь личного фотографа фюрера Генриэтта Гофман ездили за город пострелять. Она научилась даже чистить и разбирать пистолеты.

Похоже, Гитлер и в самом деле готов был отпустить племянницу в Вену. Что произошло? Политическая ситуация изменилась. Вокруг Гели Раубаль ходило слишком много слухов. В прошлом Гитлер их игнорировал. Так, в 1928 году из-за подобных разговоров гауляйтер Вюртемберга Мундер потерял свой пост. На совещании провинциальных секретарей партии Гитлер возмущенно сказал, что, как основатель и лидер партии, он не собирается никому отдавать отчета в том, почему его племянница ездит с ним в автомобиле.

Гитлер был очень занят, выступая на предвыборных митингах. Он также выступал свидетелем в Верховном суде по делу о трех офицерах, которые распространяли нацистские листовки. Гитлер не пренебрег возможностью высказаться в зале суда. Он сказал, что партия не будет пользоваться нелегальными методами для завоевания власти. Он мог бы брать Гели с собой, но не хотел, чтобы ее фотографировали вместе с ним. К тому же на него подействовали слова партийных секретарей о том, что девушка отвлекает его от политической работы.

Неожиданно Гитлер передумал отпускать ее в Вену. Он уже хотел избавиться от нее, но не желал ее отпускать, тем более за границу. Может, боялся, что она станет рассказывать о нем то, что известно ей одной?

– Моя племянница, которую я опекал, – сказал Гитлер полицейским, пришедшим его допросить, – изучала медицину, но не заинтересовалась этим предметом и стала брать уроки пения. Она собиралась дебютировать, но не чувствовала себя готовой, поэтому хотела взять несколько уроков у преподавателя в Вене. Я согласился, с условием, что мать, моя сестра, будет ее сопровождать. Но она этого не захотела, поэтому я возразил против поездки. Она могла быть этим огорчена, но я не видел, чтобы она уж так сильно расстраивалась. Видимо, что-то было в ее характере. Однажды она заметила, что не умрет естественной смертью. А пистолет она могла взять в любой момент, поскольку ей было известно, где что лежит… Ее смерть подействовала на меня очень сильно. Она была единственной родственницей, с которой я поддерживал близкие отношения. И вот какой удар для меня…

Первые дни после смерти Гели Раубаль Гитлер смертельно боялся следствия. Боялся, что полицейские что-то заподозрят, как минимум обвинят его в доведении племянницы до самоубийства. Но обошлось.

Газета «Мюнхенер пост» поместила сообщение о том, что смерть Гели последовала после бурной ссоры между ней и Гитлером. На основании статьи 11-й закона о печати фюрер заставил газету 20 сентября 1931 года опубликовать его письмо:

«1. Неправда, что между мной и моей племянницей Гели Раубаль были „серьезные разногласия“ или „бурные споры“ как в пятницу 18 сентября, так и ранее.

2. Неправда, что я „сильно возражал“ против поездки моей племянницы в Вену. На самом деле я ничего не имел против.

3. Неправда, что моя племянница должна была с кем-то обручиться в Вене или что я возражал против обручения».

Иначе говоря, Гитлер отрицал то, что признал на допросе.

Допрошенные полицией свидетели давали противоречивые показания. Расследование было проведено спустя рукава – к нацистам баварские власти благоволили и не докучали лишними вопросами. Баварский министр юстиции не допустил вскрытия тела Гели, что оставило массу сомнений и предположений относительно истинных обстоятельств ее смерти. Тем не менее над Гитлером вновь нависла опасность. Как человека без гражданства, его могли выслать из страны. Австрийское гражданство он потерял, когда в 1914 году вступил в баварскую армию. В 1923 году, когда его посадили после пивного путча, правительство Австрии издало распоряжение, не разрешающее ему пересекать границу.

В 1931 году юридический советник прусской полиции Роберт Кемпнер предложил выслать Гитлера из Германии как нежелательного иностранца и запретить нацистскую партию. Но министр юстиции Баварии Франц Гюртнер защищал Гитлера как мог. После прихода нацистов к власти Гюртнер стал министром юстиции всей Германии. Роберта Кемпнера лишили всех постов, он бежал из Германии и нашел убежище в Соединенных Штатах.

Тело Гели Раубаль отправили в Вену, где и похоронили по католическому обряду. Самоубийц так не хоронят. Исключение было сделано в 1889 году для кронпринца Рудольфа по личной просьбе императора Франца-Иосифа.

Кто же попросил за Гели? Или на самом деле она не была самоубийцей?

Хенни Гофман, дочь личного фотографа фюрера, считала, что Гели руководил обычный мотив самоубийц – она хотела заставить Гитлера считать, что он виновен в ее смерти, и думала, что он будет переживать и страдать: «Она не смогла найти иного выхода. В конце концов она возненавидела своего дядю до такой степени, что готова была его убить. Но она не могла этого сделать. Поэтому убила себя, чтобы отравить его жизнь. Она знала, что это худшее, что она может с ним сотворить».

Но Гели Раубаль никак не казалась женщиной, способной на самоубийство…

Венский священник Йоханн Пант не считал, что она ушла из жизни по собственной воле. Он прочитал в парижском журнале статью Отто Штрассера, в которой шла речь о самоубийстве Гели Раубаль, и написал редактору журнала: «Это я похоронил Ангелу Раубаль, маленькую Гели, о которой написал Отто Штрассер. Они изображают дело так, будто она покончила с собой. Я бы никогда не позволил похоронить самоубийцу на освященной земле. Из того факта, что я похоронил ее по христианскому обряду, Вы можете сделать умозаключение, которое я не вправе донести до Вас».

В феврале 1936 года сестра фюрера Ангела Раубаль, пережившая старшую дочь, вновь вышла замуж, ей было пятьдесят два года, мужу – шестьдесят. Гитлер не пришел на свадьбу сестры. В 1942 году не захотел спасти своего племянника Лео Раубаля. Брат Гели лейтенант вермахта Лео Раубаль, учитель по профессии, в войну служил в вермахте. В 1943 году под Сталинградом лейтенант Раубаль попал в плен. Возникла идея обменять его на сына Сталина старшего лейтенанта Красной армии Якова Джугашвили, томившегося в лагере для военнопленных с июля 1941 года.

Считается, что Гитлер хотел выручить попавшего в плен бывшего командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса, а Сталин ему отказал. На самом деле фюреру предложили обменяться ближайшими родственниками: лейтенанта на лейтенанта. Так что приписываемая Сталину фраза «Я простого солдата на маршала не меняю» – миф.

Яков Джугашвили погиб в немецком плену…

«После смерти Гели жизнь изменилась, – вспоминала Хенни Гофман. – Мы больше не ездили на пикники. Никто не заговаривал о смерти Гели, как будто ее не было. Ее комнату закрыли на ключ, все ее вещи остались в гардеробе. Большой синий граммофон, огромная коллекция пластинок с записями классической музыки и первые джазовые пластинки – решительно все осталось на прежних местах. Только затерли следы крови».

Служанка Анни Винтер раз в неделю убирала эту комнату и ставила свежие цветы. Скульптор Фердинанд Либерман, используя фотографии, сделал для Гитлера бронзовый бюст Гели. Только одной женщине было позволено войти в комнату Гели – Хенни Гофман. Это произошло в мартовский день 1932 года, когда она вышла замуж за Бальдура фон Шираха.

Прием был устроен в квартире Гитлера. Хенни захотела переодеться и спросила хозяина, где это можно сделать. Гитлер протянул ей ключ и со значением сказал:

– В комнате Гели.

Гитлер продолжал разыгрывать спектакль. Каждое Рождество (до 1939 года) он заходил в ее комнату, будто в храм. В его доме в Оберзальцберге повесили портрет Гели кисти Адольфа Циглера. Члена партии и своего любимого художника фюрер после прихода к власти сделал президентом Немецкой академии искусств.

Однажды Гитлер сказал своему подручному Курту Людеке:

– Вместе с Гели я был счастливейшим из людей, – и заплакал.

При этом Гитлер искал замену Гели Раубаль. Нашлись женщины, которые были готовы связать с ним свою жизнь или хотя бы находиться рядом с ним. Помимо Евы Браун это были кинорежиссер Лени Рифеншталь и Магда Квандт (Геббельс). Если бы он захотел, то мог бы жениться на любой из них. Но они обе были слишком зрелыми и умными женщинами, чтобы заменить Гели. Вакансию заняла куда более простодушная Ева Браун.

Гели Раубаль было всего двадцать три года, когда она ушла из жизни в сентябре 1931 года, Гитлеру – сорок два. Их роман продолжался почти четыре года. Его роман с Евой Браун длился почти шестнадцать лет, но Ева не оказывала столь сильного влияния на характер и поведение Гитлера. Между двумя девушками нашлось немало общего – юность, легкость характера, улыбчивость, жизнерадостность, любовь к спорту. Ева Браун старалась копировать Гели в одежде, носила такую же прическу.

После смерти Гели фюрер говорил о женщинах с нескрываемым презрением.

– Без мужчин женщины бы пропали, – повторял Гитлер. – Поэтому женщины так любят героев. Они дают им чувство защищенности. Женщина хочет, чтобы рядом с ней был настоящий мужчина, и, заполучив его, не хочет его лишаться… По сравнению с миром женщины мир мужчины гораздо объемнее. Мужчина весь во власти долга и лишь иногда возвращается в мыслях к женщине. Мир женщины – это мужчина. Обо всем остальном она думает только время от времени. Интеллект в ее жизни вообще не играет никакой роли.

Такова была официальная идеология партии.

«Мужчина, – писал идеолог партии Альфред Розенберг, – во всех областях исследования, изобретения и формирования превосходит женщину, ценность которой состоит в сохранении крови и умножении расы.

Аристотель выразил это в нескольких словах: „Женщина – это самка, лишенная определенных способностей“. Женщине всех рас и времен не хватает способности как к интуитивному, так и интеллектуальному обобщению. Творец – это мужчина.

Марксисты уверяют, что ячейку государства составляет семья. В реальности государство никогда не было результатом объединения мужчины и женщины. Женщины – это обслуживающий элемент. Государство рождается союзом мужчин, прежде всего объединением воинов. Немецкая армия стала грандиознейшим примером мужского союза. Сегодня таким союзом являются штурмовые отряды в партии Адольфа Гитлера.

Борющиеся за свои права женщины в глубине души не хотят ничего иного, кроме как существовать за счет мужчин. Эмансипированные женщины требуют не равноправия, а паразитической жизни за счет мужской силы.

Немецкая идея требует сегодня, в момент краха феминизированного старого мира, признания вечной полярности полов и авторитета мужской силы. Германию будущего сформирует мужской союз».

Адольф Гитлер научился делать красивые жесты за казенный счет. Влюбленная в него англичанка Юнити Митфорд, крупная, привлекательная блондинка, пыталась застрелиться после того, как вермахт напал на Польшу и Англия объявила войну Германии 3 сентября 1939 года. В порыве отчаяния Юнити Митфорд вышла в сад, села на скамейку и выстрелила себе в голову. Гитлера окружали женщины, склонные к самоубийству. Его самого тянуло к разрушению и саморазрушению. По мнению знаменитого психоаналитика Эриха Фромма, фюрер был некрофилом. Его притягивало все болезненное, то, что гниет и разлагается.

Гитлер отправил англичанку в частную клинику, потом для ее поездок переоборудовали специальный автомобиль. Юнити Митфорд пережила фюрера. Она умерла в 1948 году от последствий ранения в голову. Ни один хирург не решился на операцию.

Гели Раубаль нравилась неожиданная щедрость фюрера. В сравнении с ней Еве Браун достались крохи. Иногда пренебрежение было настолько нестерпимым, что и Ева Браун не выдерживала. Она дважды пыталась уйти из жизни. Гитлеру это льстило. Он распрощался со своей сестрой Ангелой, которая враждебно относилась к Еве.

Ева Браун со временем пришла к выводу, что ее жизнь не так плоха. Она поделилась с переводчиком фюрера Ойгеном Дольманом:

– Не так уж плохо, когда не надо ревновать мужчину.

Она поначалу ревновала Гитлера, думая, что он увлечен какими-то другими женщинами. Этим и объясняются две ее попытки самоубийства. Но потом поняла, что воюет с ветряными мельницами. Гитлер не мог изменить ей с другой женщиной. После смерти Гели он окончательно утратил интерес к ним.

Ева Браун изображала его любовницу, за что получала подарки. Гитлера это вполне устраивало. Ей было только запрещено искать настоящей любви в объятиях другого мужчины. Для всего народа ее существование было секретом. Немцы узнали о Еве Браун только после войны.

Герберта Дёринга, мажордома в Оберзальцберге, спрашивали об их отношениях:

– Они спали вместе?

– Нет, ничего подобного не было. Их отношения никогда не заходили так далеко. Никогда!

Сестрам Ева Браун говорила, что сексуальная жизнь у них протекает нормально, но близкой подруге созналась:

– Я ничего не получаю от него как от мужчины.

Но возможно, что-то между ними все-таки происходило. В 1943 году она поделилась с министром вооружений и боеприпасов Альбертом Шпеером:

– Гитлер сказал мне, что он слишком устал и слишком занят, поэтому больше не в состоянии удовлетворять меня как женщину.

Шпееру Ева Браун очень нравилась, он считал ее в высшей степени женственной, нетребовательной, комфортной.

Секретарь Гитлера Криста Шрёдер, которая проработала с фюрером пятнадцать лет и сопровождала его во всех поездках, считала, что между ними вообще не было интимных отношений. Фюрер держал рядом с собой женщину, чтобы доказывать себе и своему окружению собственную мужскую полноценность.

Слуги в Оберзальцберге искали следы интимной жизни в спальне фюрера, но ничего не могли обнаружить. У него просто не было личной жизни. Ничего, что составляет жизнь нормального человека: ни образования, ни профессии, ни друзей, ни семьи, ни любимой женщины, ни детей… Над кроватью портрет матери. На вопросы о семейной жизни он отвечал: «Моя невеста – Германия».

«Я уверен, что смерть Гели Раубаль стала поворотным пунктом, изменившим характер Адольфа, – вспоминал его друг Эрнст Ханфштенгль. – Отношения с ней, вне зависимости от того, была ли у них интимная близость, впервые дали выход его нервной энергии. После ее смерти эта энергия очень скоро трансформировалась в безжалостность.

Долгая связь с Евой Браун не давала ему того расслабления, которое могло бы сделать из него нормального человека. Смерть Гели Раубаль со временем превратила его в демона, а его интимная жизнь свелась к бисексуальной суете. Ева Браун ничем не могла ему помочь».

Фюрера платонические отношения устраивали. Ева Браун была простой девушкой, без амбиций, она всегда была под рукой. Гитлер продолжал ее третировать, пренебрегал ею, но больше она не пыталась уйти из жизни – до того момента, как они вместе покончили с собой в 1945 году.

Могилы Гели Раубаль в Вене больше не существует. Часть кладбища, куда после войны перенесли ее останки, сровняли с землей и засадили деревьями.