18. Похороны

На этот раз гороскоп выглядел чуть более оптимистично. На открывшейся страничке календаря было лаконично написано:

ГОРОСКОП. СКОРПИОН. Суббота.

Скорпиону не следует чураться людей, которые окружают его, это может иметь неприятные для него последствия. Старайтесь сегодня быть полюбезней со всеми.

Похороны закончились. Люди постепенно начали расходиться, оставляя за собой засыпанную цветами могилу. Народу на кладбище было много – ученики, родители, школьная администрация, городские власти. Вторая страшная смерть за несколько дней окончательно потрясла город, полностью лишила его прежней безмятежности и покоя.

Люди шли молча, с мрачными, испуганными лицами. Те, кто мог, готовились к отъезду, предпочитали уехать по крайней мере до тех пор, пока не будет пойман сумасшедший маньяк.

Было известно, что директор до выяснения обстоятельств (то бишь до поимки убийцы!) по согласованию с мэром школу закрыл. Всё равно родители детей на уроки не пускали, предпочитали держать их дома.

Алина Трушина отошла от могилы одна из последних.

Подняла голову, проводила ненавидящим взглядом шедшую по параллельной аллее Тамару Станкевич.

Выглядела Алина ужасно, лицо пылало, кожаная куртка на ней как-то обвисла, тянула вниз. Она горбилась, беспрестанно курила, нисколько не заботилась о том, что скажут окружающие.

Артём Раскатов цепко и нервно поглядывал вокруг, старался наилучшим образом выполнять свои профессиональные обязанности. Запоминал взгляды, жесты, обращал внимание на мельчайшие нюансы. Балабин вместе с мэром срочно уехали в область, давать пояснения в связи с произошедшим, так что вся ответственность сейчас за ход расследования лежала на нём.

Давалось ему это всё с трудом. Впервые обычный румянец сошёл с его щёк, он был очень бледен, тёмные круги на лице выдавали бессонные ночи. Отрезанная голова Седы Магометовны, плавающая в кастрюле с торчащей в глазнице ложкой, по-прежнему постоянно маячила у него перед глазами. Он всё ещё чувствовал во рту вкус этой кровавой ухи.

Артём пропустил несколько человек, славировал, поравнялся со Светой Коноваловой, подбадривающе кивнул ей:

– Как ты, Света?

– Я боюсь, – откровенно призналась она. – Этот город меня пугает. Зачем только мы сюда приехали!..

Она осеклась, захлебнулась, в глазах показались слёзы.

Артём обнял её за плечи, слегка прижал к себе:

– Ничего, всё скоро нормализуется, убийцу поймаем, посадим, всё будет хорошо.

Слова прозвучали формально, бессмысленно, но ничего другого он сейчас из себя выжать не мог.

Шедший сзади них Саня Колосков злобно прищурился, повернулся к Ромке Заблудшему, сказал, кивая на Артёма:

– С-смотри, Заб-блуда, наш м-мент и т-тут не т-теряется, к С-светке кадрится.

– А я его не осуждаю, старичок, – осклабился Ромка. – Чего-то в ней есть, в Коноваловой. Я к ней давно присматриваюсь. Смотри, как буфера торчат. Прямо облизать её хочется.

Он и вправду облизнулся, глаза замаслились, на лице появилось сальное выражение.

Саня молчал, было непонятно, разделяет ли он Ромкины чувства.

Ромка, однако же, воспринял его молчание как поддержку, с энтузиазмом продолжал разглагольствовать:

– С Седой, видишь, полный облом, не проканало. А теперь чего? Поезд ушёл. С концами! – Он криво усмехнулся. – Так что я думаю на Коновалову переключиться. Рульная тёлка, да? Ты как, одобряешь?

Саня опять промолчал, но Ромке и не нужен был его ответ.

– Вот именно. Только надо конкретно делать, – загорелся он, – пока этот москвич свою лапу на её жопу не наложил. Похоже, он собирается. Но я его обломаю. У меня, между прочим, день рождения скоро. Я думаю, приглашу её, а там разберёмся… Ну, ты просекаешь, да?

Саня кивнул, по-прежнему никак не выражал своих эмоций на эту тему.

– Слышь, Сань, мы ведь кореша, да? – таинственно снизил голос Ромка.

– Н-ну? – неопределённо отреагировал тот.

– Я тебе хочу кое-чего рассказать. Я знаю, кто прикончил Седу.

Саня остановился, удивлённо взглянул на него:

– К-кто?

Ромка опасливо оглянулся по сторонам:

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Чт-тоб мне п-падлой б-быть! – поклялся Саня.

Для убедительности зацепил ногтём большого пальца передний зуб и щёлкнул.

– Это он и есть, – кивнул Ромка на идущего впереди Артёма. – Шерлок Холмс грёбаный!

– Т-ты от-ткуда знаешь? – недоверчиво скривился Саня.

– Да я там был вчера вечером, – ещё тише произнёс Ромка. – Ну, у Седы.

Саня посмотрел на него с подозрением, не верил ни единому слову.

– Какого хрена т-ты т-там д-делал, Заб-блуда?

– Ты на меня так не смотри! – обозлился тот. – Я, может, с ней договорился, что подгребу вечерком. Ну там, типа, на консультацию. Сам понимаешь…

Он хитро ухмыльнулся, сплюнул.

– В-вечерком? – уточнил Саня.

– Ну да. Слушай дальше. Когда я только к дому подгрёб, увидел, как этот долбаный москвич на «Жигуле» подруливает. Я сразу за дерево. Если б он меня увидел, точно бы тоже замочил. Ещё одно месилово было бы. Верняк!

Саня с сомнением покачал головой:

– У тебя, Заб-блуда, с-совсем к-колпак п-поехал. К-коксанул, что ли, вчера? Под к-колёсами с-сидел, с-скажи честно?

– Да я даже не курил! – возмутился Ромка. – Чего ты наезжаешь! Я тебе говорю, если б я не спрятался, мне бы кранты были!

Саня только пожал плечами, зашагал дальше.

Ромка озадаченно посмотрел ему вслед, потом быстро догнал, пошёл рядом.

– Ну, хорошо, не залупайся, – миролюбиво сказал он. – Может, это просто совпало так… Но тогда, – он снова понизил голос, – только один человек может всё это мочилово устраивать… Ты сам знаешь…

– Ал-лина? – покосился на него Саня.

– Да ты что, Сань, ошизел! Алина не при делах. Сам раскинь мозгой, куда ей, она ж знает, что за ней всё время следят после Дикаря. Нет, тут дела другие, позаковыристей.

– Н-ну? – заинтересованно уставился на него Саня.

Ромка выдержал паузу и потом с гордостью прошептал одно слово:

– Погребной!

– Д-директор? – поразился Саня. – П-пошёл ты!

И, отмахнувшись, зашагал прочь, к автомобильной стоянке, устроенной рядом с кладбищем.

Ромка опять догнал его, горячо затараторил:

– А я тебе говорю, это он. Он Седу на дух не переносил. Уволить её хотел! Я точно знаю, что он её на работу принял, потому что его из области заставили, надавили как следует, а так он ни за что не хотел. Он воще хачиков не переносит! Я тебе говорю, он нас всех ненавидит!

– Т-ты-то не хачик, м-мудак! – бросил Саня.

Его уже стал сильно раздражать разговор с придурком Заблудой. К тому же он заметил, как в нескольких метрах от них Арам Асланян, стоя рядом с Тамарой, ненароком обнял её за талию.

– Вот с-сука! – пробормотал он.

И, уже ни о чём больше не думая, в два прыжка одолел разделявшее их расстояние и одним резким толчком отшвырнул Арама в сторону.

– Ты чего, сбрендил? – заорал возмущённый Арам.

– Д-держись от неё п-п-подальше! – яростно крикнул Саня.

– Ты б-б-больной! – передразнил его Арам. – Тебе лечиться надо!

Это окончательно вывело Саню из себя. Намёков на своё заикание он просто не переносил, никому не прощал.

– Я т-тебе сейчас п-покажу, кто б-больной! – взбеленился он. – Чурка черножоп-пая!

Сжал кулаки и бросился вперёд. Подбежавший Ромка еле успел перехватить его.

– Остынь! – уговаривал он, с трудом удерживая тяжело дышавшего Саню. – Не ищи себе на жопу приключений! Хрен с ним!

– Ты чего, Саня, сбрендил? – вмешалась Тамара. – Совсем офонарел? Ты чего тут распоряжаешься? Ты что, мой хозяин, что ли? Подумаешь, распсиховался здесь! Или, может, тебе Олега мало? Может, вообще это ты его зарезал, а, псих? С тебя станется! Иди сюда, Арам, садись в машину! Пусть он только попробует что-нибудь…

В эту минуту мимо на своём инвалидном кресле проезжал Рудик. С любопытством повернул голову, остановился посмотреть на свару.

Тамара тут же переключилась на него.

– А ты что уставился? – заорала она. – Это вообще не твоё собачье дело! Давай двигай отсюда на своей каталке! Катись, говорю! Весь этот бардак начался, когда ты тут у нас появился, придурок недоделанный!

– А он-то здесь при чём? – усмехнулся Ромка. – Чего ты развыступалась!

– Тебя не спросили! – отрезала Тамара. – Как-нибудь без сопливых обойдусь!

И, не давая Ромке ответить, повернулась к нему спиной.

Он презрительно сплюнул ей вслед, повернулся к Рудику:

– Не бери в голову, понтуется она.

Но тот уже не слушал, сам поспешно катился прочь, к стоянке.

Мать на кладбище не пошла, ждала около рафика. Нервно курила, озабоченно поглядывала в его сторону, тревожилась из-за сына.

На другом краю стоянки Артём распрощался со Светой, сел в «Жигули» и поехал в отделение.

Она тоскливо смотрела ему вслед.

Как только машина скрылась за поворотом, ожил её мобильник. Света неприязненно посмотрела на него, медленно поднесла к уху.

– Аллё! – с опаской сказала она. – Аллё!..

Телефон молчал.

Так и знала!

– Какого хрена тебе надо? Ублюдок! – злобно выкрикнула она и отключила мобильник.

Арам гордо уселся рядом с Тамарой в её «тойоту», и они укатили.

Саня, позеленевший от злости, не отрываясь, смотрел, как серебристая машина выруливает со стоянки.

– Ч-чурка хренов! – прорычал он. – Чтоб ты п-провалился!

Эдуард Николаевич Погребной, наблюдавший всю сцену из окна своей чёрной «Волги», открыл дверцу, подозвал его к себе:

– Колосков, подойди сюда!

Саня понуро приблизился.

– Я всё видел, – сочувственно сказал Эдуард Николаевич. – Не переживай. Они сильно распустились за последнее время, эти хачики, но скоро они своё получат, поверь мне. Уже недолго осталось ждать.

– Да я что, я – н-ничего, н-нормально, – растерялся Саня.

Он совершенно не понимал, о чём толкует директор.

– Молодец! – похвалил его Погребной. – Так и надо. Главное, не прогибайся, Колосков, не унижайся перед ними. Если что, приходи ко мне, не стесняйся. Я тебя всегда поддержу.

Он дружески похлопал Саню по плечу и уехал.

Саня побрёл к своей машине.

– Ну, видишь, – подскочил к нему Ромка. – Что я тебе сказал! Теперь ты мне веришь? Он расист, не выносит черножопых. Я его заложу! Пока он ещё кого-нибудь не замочил, этот сучара!

Саня вздохнул.

Голова у него шла кругом. Лично ему было глубоко плевать, кто какой нации, лишь бы к Тамаре не приставали. А так, в принципе, ничего против хачиков там, евреев или ещё кого-то он не имел.

Тем более что с братом Арама, Геворком Асланяном, они уже давно корешили, были у них всякие свои общие дела.

Вообще, с его, Саниной, точки зрения, весь этот мутный городишко окончательно съехал с рельсов.