Книга: Все его жены
Назад: 3
Дальше: 5

4

Проснувшись, я чувствую себя разбитой и слабой. За окном высоко в небе светит солнце, но разве я заснула не ранним вечером? Смотрю на часы и понимаю, что проспала почти тринадцать часов. Слишком быстро вскакиваю с кровати, и комната вокруг расплывается.

– Черт, черт, черт.

Хватаюсь за стену, чтобы не упасть, и стою так, пока не возвращается равновесие. Телефон лежит на тумбочке экраном вниз, батарея почти села. Я вижу семь пропущенных от Сета и три голосовых сообщения. Перезваниваю, не слушая сообщения; чувство ужаса нарастает с каждым гудком.

– Ты в порядке? – первое, что он спрашивает, сняв трубку. Голос напряженный, и мне сразу становится стыдно, что я заставила его волноваться.

– Да, в порядке, – отвечаю я. – Приняла снотворное и вырубилась на всю ночь. Прости, мне очень стыдно.

– Я беспокоился, – уже менее взволнованно говорит он. – Уже собирался звонить в больницу, чтобы узнать, когда ты ушла.

– Прости пожалуйста, – повторяю я. – У тебя там все в порядке?

Нет. Я уже определила это по голосу. Но он ведь не мог узнать, что я нашла Ханну, правда? Я жду, пока он заговорит, накручивая на палец прядь волос.

– Просто проблемы на работе. Ненадежные подрядчики. Не могу сейчас об этом говорить. Просто хотел услышать твой голос.

Внутри все сжимается – он хотел услышать мой голос. Не чей-то еще. А мой.

– Хочу с тобой увидеться.

– Может, отпросишься с работы? Приедешь в Портленд, проведешь со мной несколько дней…

От восторга у меня чуть не вываливается трубка из рук.

– Правда? Ты… хочешь?

Я смотрюсь в зеркало. Волосы длиннее, чем обычно; им нужен профессиональный уход. Я беру в руку безжизненную прядь, размышляя, успеет ли мой стилист принять меня до отъезда. Небольшой отпуск – отличный повод привести себя в порядок.

– Конечно, – отвечает он. – Приезжай завтра. У нас с тобой столько неиспользованных дней.

Я обвожу взглядом спальню, выбеленное дерево и плетеные корзины. Может, смена обстановки – как раз то что нужно. В последнее время я сама не своя.

– Но где мне остановиться?

– Погоди секунду… – приглушенно просит он, и я слышу, как на том конце провода ему что-то говорят. – Мне пора. Забронирую тебе номер в «Досьер». Увидимся завтра?

Я хочу спросить его про Понедельник и Вторник, собирается ли он пропускать их дни ради моего, но он торопится.

– Я так рада. До завтра. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, малыш, – заверяет он и кладет трубку.

Я сразу звоню на работу и отпрашиваюсь с трех смен, а потом стилисту – она говорит, что у нее отмена и она ждет меня через час. Два часа спустя я уже дома, с новой стрижкой, и направляюсь к шкафу собирать вещи. Я не вспоминаю про найденную бумажку или Ханну Оварк, пока не начинаю искать Макбук, который планирую взять с собой. На экране все еще открыт Фейсбук, и на меня смотрит ее улыбающееся лицо. Уставившись на свидетельство своих прошлых изысканий, опускаюсь на диван. При свете дня я почему-то чувствую себя скованно. Нерешительно вожу мышкой по ссылке на ее страницу. Когда я узнаю про нее, обратного пути не будет, увиденное навсегда отпечатается в моей памяти. Задержав дыхание, я щелкаю мышкой, но когда страница загружается, вижу, что вся информация закрыта. Нахмурившись, я закрываю браузер и выключаю компьютер.

Ханна больше похожа на супермодель, чем на любительницу серфинга. Идеальные пухлые губы и скулы, которые видишь только у скандинавских моделей.

Проснувшись на следующее утро, я по-прежнему думаю о Ханне. Пытаюсь выбросить из головы ее лицо, пока несу сумку с вещами на парковку. Но в последний момент разворачиваюсь, вызываю лифт, поднимаюсь наверх и, забрав с тумбочки бумагу, убираю ее в самый глубокий и секретный карман кошелька. Просто на случай, если мне понадобится ее адрес. Но зачем он может мне понадобиться? – спрашиваю я у себя, пристегиваюсь и выезжаю с парковки.

Просто на всякий случай… На случай, если я захочу посмотреть, как она выглядит в реальной жизни. На случай, если я захочу с ней поговорить. На всякий случай. Это ведь мое право, верно? Знать, с кем я делю мужа… Я устала гадать.



Если дорожные боги будут милостивы, поездка в Портленд займет около двух часов. Я до конца опускаю окно и включаю музыку. Когда волосы превращаются в один большой колтун, я решаю сделать с музыкой перерыв и позвонить лучшей подруге, Анне. Несколько месяцев назад Анна переехала в Калифорнию, на Венис-Бич, к парню, с которым познакомилась через Интернет.

– Здорово, что ты едешь к нему, – говорит она. – Купила новое белье?

– Нет! Но хорошая идея. Можно будет остановиться где-нибудь по дороге и выбрать. Как думаешь, лучше сексуальное и вызывающее или сексуальное и красивое?

– Определенно вызывающее. Мужчинам нравится представлять, что они трахаются со шлюхой.

Я смеюсь ее грубости.

– Эй, – начинает она после повисшей паузы, – как ты, после того…

– Нормально, – вырывается у меня. Я меняю тему прежде, чем она успевает продолжить. Сегодня я не хочу это обсуждать. Сегодня меня ждет вечер с Сетом. – Слушай, мне пора. Уже подъезжаю к отелю. Созвонимся на следующей неделе?

– Конечно, – отвечает она, но голос ее звучит как-то неуверенно. Узнаю Анну, вечно она волнуется. Мы вместе ходили в старшую школу и были соседками по комнате в колледже. Когда я познакомила ее с Сетом, он ей очень понравился, но постепенно ситуация изменилась, она отдалилась и начала относиться к нему с неприязнью. Истинное положение дел я предпочла держать от нее в секрете, как и от всех остальных, так что Анна понятия не имеет о других женах. Думаю, когда Анна узнала Сета поближе, он просто утратил для нее привлекательность. У нас с Анной очень разные вкусы в мужчинах, и мне почти никогда не нравятся ее парни. Разве же можно винить её в том, что ей не нравится мой муж?

Я паркуюсь сама, избегая портье, чтобы ускользнуть до прихода Сета и выбрать в магазине что-нибудь сексуальное. В голове возникает фотография Ханны. Неудивительно, что Сет не хотел ничего о ней рассказывать. Зайдя в номер, я пристально изучаю в зеркале собственное лицо, гадая, что Сет во мне нашел. Я всегда считала себя не слишком привлекательной, обычной девчонкой. Если у тебя есть женщина вроде Ханны, зачем нужна такая, как я, со скучными каштановыми волосами и веснушками на носу? У меня хорошая фигура – грудь притягивает мужские взгляды с шестнадцати лет, но я не высокая и не стройная и далеко не изящна. У меня круглые бедра и круглый зад. Сет, самопровозглашенный любитель задниц, каждый раз хватает меня ниже спины, когда мы обнимаемся. С ним я всегда чувствовала себя красивой и сексуальной – пока не увидела Ханну. Либо он любит разнообразие, либо собирает жен просто ради коллекции. После фотографии Ханны мне стало любопытно, как выглядит Вторник, но Сет ни за что не назовет мне ее имя. Он и так придет в ярость, если узнает, что я подглядывала за его беременной женой из Портленда.

Я смотрю на часы и понимаю, что пора обедать. Принимаю решение доехать до торгового центра и поесть прямо там. Портленд гораздо скромнее Сиэтла, полного оживленных улиц и спешащих пешеходов. На узких улочках скромного городка ориентироваться непросто, и я заезжаю на крытую парковку в квартале от магазина. Добравшись до него, подбираю кружевной черный бюстгальтер с трусиками и прозрачный пеньюар, отношу покупки на кассу.

– Еще что-нибудь? – спрашивает продавщица, обходя кассу, чтобы отдать мне покупку.

– Да, – слышу я собственный голос. – Не подскажете, далеко ли Галатия-Лейн? Я не местная.

– Ой, это на окраине города. Километров шесть. Милая улочка, с красивыми викторианскими домами.

– Ага, – улыбаюсь я. – Спасибо.

Я приезжаю прямо туда и резко останавливаюсь – раздается скрежет тормозов. Вытягиваю шею, рассматриваю дома, крепко вцепившись руками в руль. Еще не поздно уехать. Достаточно переключить передачу, нажать на педаль газа и не оборачиваться. Я задумчиво постукиваю пальцем, переводя взгляд с дома на дом. Раз я уже здесь – почему бы не оглядеться? Даже если Ханна Оварк не Понедельник, место здесь очень красивое.

Оставив сумку на переднем сиденье, я выхожу из машины и иду по тротуару, восхищенно разглядывая дома. Они похожи на пряничные домики: широкие башенки, ящики для цветов, белые деревянные заборы. Дома окрашены в цвета детской мечты – нежно-розовый, тиффани и даже в цвет мятного мороженого с шоколадной крошкой темно-коричневых ставень. При виде такого возникает ассоциация с застрявшими между зубами твердыми кусочками шоколада. Прямо ностальгическое место! Какая досадная ирония, что Понедельник поселилась именно здесь! Я вспоминаю свой район, безликий, как десятки других – там люди живут вертикально, в маленьких клетушках в небе. Никакой магии, никакого мятного мороженого с шоколадной крошкой, лишь долгие поездки на лифте и городские виды. Интересно, каково жить в месте вроде этого? Я так увлечена собственными мыслями, что прохожу мимо дома с номером 324 и приходится возвращаться.

Дом Ханны – кремовый с черной матовой дверью. На окнах зеленые ставни и цветочные ящики с маленькими вечнозелеными растениями. В саду множество растений – тоже вечнозеленых, а не цветов. Я мысленно одобряю ее предпочтение, ведь цветы погибают каждый год. Минут пять я стою и восхищенно рассматриваю все вокруг и вдруг подпрыгиваю от неожиданности, услышав голос.

– Черт. – Я хватаюсь рукой за сердце. Оборачиваюсь и вижу, что она тоже смотрит на дом, блондинка с тонкими прядями, обрамляющими лицо. Она наклоняет голову набок, словно также внимательно изучает его.

– Красивый, правда?

Я всматриваюсь в ее лицо. Запоздалое узнавание – так обычно бывает, когда лично сталкиваешься с человеком, которого знаешь только через Интернет. Приходится сопоставлять черты, откорректированную кожу с настоящей.

Ханна! Сердце чуть не выпрыгивает у меня из груди. Я нарушила правило, условие контракта. Мне всегда было интересно, почему олени не убегают, когда видят, что на них движется машина. А теперь и я сама словно окаменела, сердце ушло в пятки.

– Да, – соглашаюсь я, не зная, что сказать. – Он ваш?

– Да, – подтверждает она, сияя от радости. – Принадлежал мужу еще до того, как мы поженились. После свадьбы мы сделали реконструкцию. Столько работы! – закатывает она глаза. – К счастью, мой муж этим зарабатывает, так что он руководил процессом.

Я люблю вас одинаково, так ведь он всегда говорил? Одинаково! Только ее дом словно сошел со страниц журнала, а я чахну в высотке. Очевидно, она из тех, кому покупают дома, а таким, как я, дарят открытки. На ней кимоно с цветочным рисунком, майка и джинсы. Над поясом виднеется полоска живота, гладкая и упругая. Неудивительно, что Сет не хотел нас знакомить, я бы умерла от неуверенности.

– Хотите зайти, посмотреть? – вдруг предлагает она. – Люди часто стучатся и просят провести экскурсию. Никогда не думала, что дом сделает меня такой популярной.

Ханна хрипловато смеется, и я предполагаю, что она курит. Уже нет, – напоминаю я себе, глядя на ее живот. Но он слишком плоский, чтобы таить жизнь, слишком впалый. Мысли о ее беременности вызывают у меня фантазии – ее длинные ноги, обхватившие Сета, и он, неустанно проникающий внутрь нее.

– Да, с удовольствием, – слова срываются с губ прежде, чем я успеваю сдержаться. Да, с удовольствием. Еще не поздно передумать. Но вместо этого я иду за ней по дорожке к передней двери и жду, пока она достанет ключ. На связке болтается брелок, маленькая пластиковая сандалия. Большая часть надписи стерлась, но по оставшимся буквам можно догадаться, что это сувенир из Мексики. У меня внутри все сжимается. Она ездила туда с Сетом? Господи, я столько всего не знаю. Ханна возится с замком, я слышу тихое ругательство.

– Вечно застревает, – объясняет она и наконец поворачивает ключ.

Прежде чем проскользнуть за ней, я на несколько секунд оборачиваюсь, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Это не твой район, – думаю я. – Какая разница, даже если кто-то увидит? Ханна еще красивее, чем на фотографиях, и к тому же очень милая. Достаточно милая, чтобы устроить экскурсию по дому незнакомому, чужому человеку. Не настолько уж чужому, – думаю я, следуя за ней в дом. В конце концов, у нас общий пенис.

Я едва сдерживаю истерический смех, и вдруг у меня перехватывает дыхание. Приходится прокашляться, чтобы прочистить горло, пока Ханна вешает ключи на богато украшенный крючок и с улыбкой обводит вокруг себя рукой. Дом поскрипывает, мягко напоминая о своем возрасте. Безупречные, сверкающие полы из красного дерева, вроде тех, что я хотела положить в квартире. Сет не одобрил мой выбор – ему хотелось что-нибудь посовременнее, и мы сошлись на варианте шиферно-серого пола. Я останавливаюсь у подножия резной лестницы, пытаясь понять, нужно ли разуваться. Меня посещает странное чувство, будто я бывала здесь раньше, хоть я и понимаю, что это невозможно. Ханна ничего не говорит, и я разуваюсь, оставив обувь возле лестницы. Пара ярко-розовых туфель среди кремовых оттенков. Справа стоит антикварный столик, на нем – ваза с яркой бугенвиллией. Семейных фотографий нигде не видно, и я чувствую облегчение. Каково будет увидеть собственного мужа на семейных снимках с другой женщиной? Все обставлено с идеальным вкусом. У Ханны отличное чувство стиля.

– Изумительно, – выдыхаю я, жадно оглядывая обстановку.

Ханна, которая тоже сняла обувь и надела тапочки, улыбается в ответ. У нее острые розовые нордические скулы. У Сета лицо тоже угловатое, квадратная челюсть и длинный прямой нос. Интересно, что за божественное создание у них получится… Меня потряхивает при мысли об их ребенке. Их ребенке. Их поездке в Мексику. Их доме.

– Кстати, я Ханна, – представляется она и ведет меня наверх. И рассказывает, что сто лет назад этот дом один мужчина построил для своей новой жены. Ну что же, замечательно! А теперь вот в нем живет новая, улучшенная жена Сета. Я согласилась на все это всего год назад – наши планы разрушились, но любовь осталась. Я хотела угодить ему, как, видимо, хотела и Вторник, когда соглашалась на меня.

Она проводит меня через несколько спален и две отреставрированные ванные комнаты. Я высматриваю фотографии, но их по-прежнему нет. Потом она ведет меня вниз, показать гостиную и кухню. В кухню я влюбляюсь с первого взгляда. В три раза больше моей крохотной кухоньки – там достаточно места, чтобы приготовить несколько пиров одновременно. Проследив за моим взглядом, Ханна широко улыбается.

– Она не всегда была такой большой. Я решила пожертвовать второй гостиной, чтобы расширить кухню. Мы любим развлекаться.

– Здорово!

– Тут были желтые шкафы и черно-белый клетчатый пол. – Она морщит нос. Я представляю старинную кухню с промасленными шкафами, возможно, вручную покрашенными первым владельцем.

– Мы ее ненавидели. Наверное, другие видят в подобных вещах очарование старины, но мне не терпелось ее сменить.

Мы! Очередной шок. Мой Сет не любит развлекаться. Я пытаюсь представить, как он стоит под яркими лучами потолочного освещения и режет на мраморной доске лук, пока Ханна достает что-то из духовки. Это слишком. У меня вдруг начинает кружиться голова. Я поднимаю руку к лицу и хватаюсь за стул.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спрашивает Ханна. Она вытаскивает из-под столешницы стул, и я сажусь.

– Давайте налью воды, – предлагает она.

Ханна приносит высокий стакан с водой, и я пью, пытаясь вспомнить, когда пила в последний раз. Чай за обедом и бокал розового вина. Вероятно, у меня обезвоживание.

– Послушай, Ханна, ты ведь пустила в дом незнакомого человека. Я могу оказаться, например, маньяком. А ты наливаешь мне воду, – удивляюсь я, покачивая головой. – Так нельзя.

Она проказливо улыбается, глядя на меня озорным взглядом. Она значительно моложе меня, но в ней есть нечто величественное и старомодное. Не представляю, чтобы она выпила слишком много коктейлей и всю ночь блевала в туалете, как я в подростковые годы. Нет, эта женщина слишком собранна, слишком ответственна и слишком хорошо воспитана. Я поняла, что так зацепило Сета – элегантность. Идеальная мать идеального ребенка.

– Думаю, сейчас подходящее время перекусить. Я не ела, – игриво замечает она, что-то бубнит себе под нос и идет к холодильнику, а потом к буфету. И возвращается с деревянной доской, на которой виднеются разные сыры, крекеры и фрукты, разложенные очень художественно и по-взрослому. Я чувствую симпатию к ней, к ее желанию накормить незнакомца. Я бы сделала то же самое. Съедаю несколько кусочков сыра, и мне сразу становится лучше.

За едой она рассказывает мне, что работает фотографом-фрилансером. Я спрашиваю, ее ли работы висят в коридоре. Сияя, она говорит, что да. И снова возникает вопрос – почему нигде нет семейных фотографий? Уж у фотографа-то дома они точно должны быть.

– Чем вы занимаетесь? – спрашивает она, и я отвечаю, что медсестра.

– В нашей региональной больнице?

– Нет-нет. Я приехала сюда с мужем на выходные. Я живу в Сиэтле.

В подробности я не вдаюсь – боюсь себя выдать. Мы еще немного беседуем о больницах и реставрации красивого дома Ханны, и я встаю.

– Я отняла достаточно вашего времени, – с теплой улыбкой признаю я. – Это было так мило с вашей стороны. Можно я приглашу вас на обед, когда приеду в следующий раз?

– С удовольствием, – радостно откликается она. – Я не из Орегона. Переехала сюда к мужу, и друзей пока немного.

– А откуда вы? – Я наклоняю голову набок, пытаясь вспомнить, рассказывал ли Сет.

– Юта.

По коже бегут мурашки. Сет тоже из Юты. Они с Ханной были знакомы, когда он там жил? Невозможно. Это первая жена – Вторник, и в Юте он был с ней. У Сета и Ханны большая разница в возрасте, вряд ли они учились вместе в школе.

Ханна достает из заднего кармана телефон, и я диктую ей свой номер.

Я иду в прихожую и надеваю туфли. Мне вдруг невыносимо захотелось уйти. О чем я вообще думала? Сет мог заехать домой в обеденный перерыв и обнаружить меня с Ханной. Что бы он сказал, обнаружив вместе двух жен? Я подхожу к входной двери и наклоняюсь поправить завернувшийся задник туфли. И вдруг вижу на полу возле окна осколок стекла – длинный и зазубренный. Поднимаю его и зажимаю в руке. Из стены торчит пустой гвоздь, там когда-то висела картина. Я поворачиваюсь и показываю стекло Ханне.

– Оно было на полу. Можно порезать ногу…

Она благодарит и забирает у меня стекляшку, но я замечаю, что у нее покраснела шея.

– Наверное, это от фотографии, которая там висела. Она упала со стены.

Я киваю. Бывает. Но потом, когда она отводит руку, осторожно зажав осколок двумя пальцами, я замечаю у нее на предплечье несколько внушительных синяков. Они только становятся синими. Я быстро отвожу взгляд, чтобы она не заметила, и открываю дверь.

– Тогда до свидания.

Она машет рукой и закрывает дверь.

Всю дорогу к машине я думаю о ее синяках. Похожи ли они на следы пальцев? Нет, – убеждаю я себя. – Ты выдумываешь.

Назад: 3
Дальше: 5