Глава 31
Мередит

– Ты совершаешь огромную ошибку. – Сегодня вечером голос Харриса как никогда полон раздражения.

Большую часть последних месяцев я провела, рассказывая ему про Эндрю, а сегодня вечером сбросила несколько бомб. Консультации у психолога приносят свои результаты.

Я по-прежнему люблю Эндрю.

И теперь он хочет ребенка.

– Это ваша развилка на дороге, – говорит Харрис. – Это твой последний шанс уйти от него. Я не понимаю, Мер. Что, черт возьми, изменилось?

Последние несколько месяцев Харрис упрямо подталкивал меня к разводу, невзирая на мои утверждения, что отношение Эндрю ко мне изменилось в лучшую сторону. Более того, он давно не проявлял ко мне такой любви и заботы.

Когда я впервые попросила у Харриса совета, я сделала это потому, что знала: он будет беспристрастным. Но, предполагаю, где-то в середине пути он решил, что я нравлюсь ему как человек, и с тех пор он не перестает настаивать, чтобы я ушла от мужа. Он такой же, как и Грир, и теперь я даже не знаю, хочу ли я с ним разговаривать. Мы с Харрисом только и делаем, что пятьюдесятью разными способами ведем одни и те же разговоры, потому что он отказывается признать, что отношения между Эндрю и мной улучшились.

– Что, если я больше не хочу уходить? – спрашиваю я.

– Неделю назад ты говорила другое. – Его тон резок. Эти слова он буквально цедит сквозь зубы. – Боже, каждую неделю что-то новое. Решайся, Мередит! Сколько можно тянуть?

Спустя какое-то время я так устала от лекций Харриса, от того, что он по-прежнему гнет свою линию, что отвечаю невнятным «да-да», «м-м-м, х-м-м» и «хорошо», делая вид, что я слушаю. Теперь я понимаю, что, наверное, делала это зря, потому что он действительно думал, что я соглашаюсь со всем, что он говорит… В двух словах это звучит так: я должна оставить Эндрю, вернуться в Нью-Йорк и, получив доступ к своему трастовому фонду, начать все заново.

– Почему ты так сердишься? – спрашиваю я. – Мы ведь друзья. Ободри меня. Поддержи мое решение. Порадуйся за меня.

– Мы не друзья. – Его слова режут по живому. – Я твой голос разума. Ни больше ни меньше.

– Послушай, я не жду, что ты поймешь, – говорю я. – Но я все еще люблю его. И у каждого из нас свои недостатки. И я еще не готова порвать отношения.

– А неделю назад была, – говорит он. – Ты застукала его на заигрывании с официанткой, когда вернулась из ванной.

– Да, и мы обсуждали это с психологом, – говорю я. – Оказывается, он ее знал. Это дочь одного из его клиентов. Они смеялись, потому что он подшутил над ее отцом. Когда я их увидела, я подумала, что они флиртуют.

– И ты ждешь, что я в это поверю? – Иными словами, он считает меня идиоткой.

– Не знаю, почему это тебя так напрягает. Я лишь потому рассказала тебе все, что думала, будто лично тебе это безразлично. – Я меряю шагами гостиную. Эндрю приедет домой с минуты на минуту. – Мне было нужно твое объективное мнение, но, похоже, ты не можешь его высказать.

Он молчит. Похоже, я попала в самое больное место.

Он знает, что я права.

Он это знает.

– Мое объективное мнение здесь ни при чем, – говорит он. – Я лишь пытаюсь направить тебя в нужном направлении. Уберечь тебя от второй по величине ошибки в твоей жизни.

– Второй по величине? А какая первая?

– То, что ты вышла замуж за него.

Я закатываю глаза и выглядываю на улицу, нет ли там машины Эндрю. Мне пора заканчивать разговор.

– Не звони мне больше, – говорит он.

– Ты это серьезно?

– Да. Я устал раздавать советы, – говорит он. – Заведи дневник. Меня это достало.

– Харрис!

– Знаешь что, Мер? Ты такая же чокнутая, как и твоя мать. Но ей, по крайней мере, хватало ума уйти прежде, чем она увязала до локтей в чьем-то дерьме.

– А вот это уже подло. Я совсем не такая, как она.

– Неужели? А по-моему, точно такая же. – Его голос – тихая насмешка, пронизанная неприязнью и даже отвращением.

Меня бросает в жар. Сердце вот-вот выскочит из груди. Сравнить меня с матерью – он ведь прекрасно знает: эту черту лучше не переходить. Прежде чем я успеваю промямлить хотя бы слово в свою защиту, он дает отбой.

Швырнув телефон на соседний столик, я иду на кухню налить себе бокал вина.

Сегодня пятница. Уже почти пять часов. Эти выходные дети проводят с Эндрю, и мы ближе к вечеру должны забрать их от Эрики.

Мне нужно расслабиться, но, как только я откупориваю свое любимое красное сухое, раздается дверной звонок. Отставив в сторону свой «жидкий ксанакс», я открываю дверь. Однако человек, стоящий на пороге моего дома, – совсем не тот, кого я ожидала увидеть.

– Ронан! – Мои губы растягиваются в улыбке, а сердце проваливается в желудок.

Он выглядит хорошо, даже лучше, чем в последний раз, когда я его видела. Его волосы чуть отросли, кожа тронута легким загаром. Неужели он ездил отдыхать? И он в гражданской одежде, хотя бейджик висит на цепочке на его шее. За спиной Ронана я замечаю припаркованную на улице служебную машину без опознавательных знаков.

– Ехал домой, – говорит он. – Решил зайти и сообщить, что мы наконец поймали этого преследователя.

Преследователя?

Боже, это было вечность назад, и вот теперь круг замкнулся, и Ронан снова вернулся в мою жизнь.

– Входи. – Я широко открываю дверь.

– Ничего, я постою. Я ненадолго. – Он стоит, сунув руки в карманы, и в его глазах я вижу горько-сладкое желание. Он смотрит на меня так, как мы смотрим на мерцание свечи, зная, что это красиво и заманчиво, но если дотронуться до огня, то будет больно.

Преследователь не давал о себе знать уже более года. В глубине души я всегда считала, что это, должно быть, Эрика наняла кого-то, чтобы меня попугать. И сделала это исключительно из вредности.

– Похоже, этот тип преследовал одиноких женщин в Глейшер-Парке, – говорит он. – Просто какой-то местный псих. Жил в бревенчатой хижине за городом. Что-то вроде отшельника. Так или иначе, кто-то застукал его на месте преступления, и мы получили описание его внешности и номер машины. По нему мы его и вычислили. Он признался, что следил за тобой, и утверждает, что выбрал тебя наобум. Я подумал, что тебе будет интересно это узнать.

Как, однако, мило с его стороны приехать сюда, чтобы успокоить меня, – теперь, когда он мне ничего не должен. Пусть между нами была лишь ни к чему не обязывающая интрижка, но я все равно сделала ему больно. В его глазах, когда он смотрит на меня, я вижу боль, и она отзывается состраданием в моей груди. Как же мне хочется, чтобы мы встретились в другой жизни и при других обстоятельствах!

– Спасибо, – говорю я, кладя руку на сердце. Мне хочется обнять его, но в нынешних обстоятельствах это было бы крайне неуместно. – Как твои дела? Я часто думаю о тебе…

Его лицо озаряет улыбка. Он этого не говорит, но я знаю: он тоже обо мне думает.

– Отлично. Все хорошо.

– Есть ли новости? – Как жаль, что он не хочет войти. Как жаль, что мы не можем наверстать упущенное. Я готова говорить с ним часами.

– Просто работаю, – отвечает он. – Иногда позволяю себе развлечься.

Его взгляд делается мечтательным, он улыбается. Мне кажется, что он хочет, чтобы я порадовалась за него. У меня же такое чувство, будто меня ударили кулаком в живот.

– В самом деле? – Я поднимаю брови и заставляю себя улыбнуться, хотя в моем голосе наверняка слышится разочарование. Хотя Ронан теперь не мой и никогда им не станет, я завидую тем безликим девушкам, которые ездят в его грузовичке, греются в его ослепительной улыбке и наслаждаются поцелуями, чьей сладости мне больше никогда не изведать снова.

– Да, – улыбается он.

– Что-то многообещающее?

Он пожимает плечами.

– Может быть.

– Кто-то, кого я знаю? – Это вряд ли, но мне не терпится услышать имя, что-нибудь, что угодно. Неужели во мне говорит ревность? Тошнота, слезы в глазах, давящая тяжесть в груди, как будто я смотрю на того, с кем мы расстались, и знаю, что он больше никогда не будет моим?

Мысленно отругав себя, я расправляю плечи. Какая мне разница, с кем он встречается. Разве я имею право тосковать по нему, завидовать женщине, в которую он когда-нибудь влюбится, на которой женится, с которой заведет семью? Он посмотрит на нее всего один раз и тотчас поймет, что она его суженая, и в этот момент перестанет думать обо мне.

Могу поспорить, он станет хорошим отцом. Каждый вечер он будет приезжать домой к ужину, научит детей играть в футбол, станет носить их на плечах на прогулках в парках, а летом прыгать с ними в бассейн, учить их нырять и будет катать их на спине.

Эндрю – хороший отец для Изабо и Колдера, но по-своему. Сравнивать их просто несправедливо.

Я замечаю свет фар на подъездной дорожке. Это возвращается домой мой муж.

– А как имя преследователя? – спрашиваю я. – Просто мне интересно узнать.

Я смогу назвать его Эндрю, если он заинтересуется, что привело Ронана на порог нашего дома.

– Перри Дэвис, – мгновенно отвечает Ронан.

На моем лице появляется разочарованная гримаса.

– Впервые слышу.

– В настоящее время он ожидает вынесения приговора. Не беспокойся, мы будем следить за каждым его шагом, – заверяет меня Ронан. – Он не сможет даже наполнить бензобак, чтобы в полиции об этом не узнали.

Думаю, мужья-толстосумы в Глейшер-Парке взбунтовались бы, если бы их карманное полицейское управление сидело сложа руки, пока какой-то чокнутый псих отравлял жизнь их избалованным женам.

По всему холлу громким эхом отдается звяканье ключей, брошенных на столик, и писк сигнализации. Наши взгляды встречаются.

– Мер? – окликает меня Эндрю. – Я шесть раз звонил тебе по дороге домой. Почему ты не брала трубку?

В последнее время он делает это все чаще и чаще, волнуется, если я не отвечаю, если в течение нескольких минут не отправляю ему в ответ эсэмэску. С тех пор, как я упомянула на консультации у психолога, что мне неприятно то, что он никогда не беспокоится о моей безопасности, он изо всех сил пытается восполнить это свое упущение.

– Звонок был выключен, – кричу я. – Извини.

Ронан шумно выдыхает и плотно сжимает губы, как будто прикусил язык. Ему не нужно ничего говорить. Он понимает, что я знаю, о чем он сейчас думает.

– Я переволновался. Думал, что-то случилось… – Эндрю появляется из-за угла и, увидев Ронана, замирает как вкопанный. – Что это?

– Детектив Маккормак заехал, чтобы сказать мне, что полиция нашла того самого преследователя, – говорю я.

– Давно пора, – бормочет Эндрю и, положив руки мне на бедра, целует меня в шею чуть ниже уха. Он не торопится, нарочно демонстрирует свое право на мое тело, как будто чувствует угрозу от присутствия Ронана.

Неужели он что-то знает?

Они оба тянут время, расправив плечи и исподлобья глядя друг на друга, как пара быков, готовых сойтись в схватке за телочку. Ронан пристально смотрит на нас, его взгляд прикован к рукам Эндрю, лежащим на моих бедрах.

– Мне пора, – говорит он через секунду. – Просто хотел поставить вас в известность.

– Огромное спасибо, – благодарю я. Как жаль, что я не могу проводить его до машины, провести с ним еще пару совершенно невинных мгновений.

Просто побыть с ним рядом, чтобы вновь ощутить хотя бы тысячную долю того волнения, какое я чувствовала с ним раньше. Как же мне недостает этого волнения!

Недостает его самого.

Но я сама постелила себе постель. Я вышла замуж за Эндрю, к добру ли, к худу ли. Это жизнь, которую я выбрала.

Помахав ему на прощанье рукой и тщетно пытаясь подавить волну меланхолии, я стою и смотрю Ронану вслед, пока Эндрю не захлопывает дверь.

– Это была случайность, – говорит он. – Этот преследователь не беспокоил тебя уже пару лет, верно?

– Очевидно, он переключил внимание на других женщин в городе, – отвечаю я. – Должно быть, я ему надоела. Просто Ронан, детектив Маккормак, любезно решил успокоить меня.

– Ронан?

Черт! Я надеялась, что он не заметит.

– Так вы с ним на «ты»? – Эндрю хмурится и направляется мимо меня в кухню. Я иду следом. Он берет бутылку, которую я откупорила для себя, и наливает вино в мой бокал.

Сложив руки на груди, я в упор смотрю на него.

– Ты на что намекаешь?

Он поднимает глаза.

– Это я хотел бы услышать от тебя.

– Помнишь, как доктор Коннелли сказал, что мы должны говорить друг с другом, как взрослые люди, быть ясными и открытыми в общении? Если ты хочешь задать мне вопрос, просто возьми и спроси, – говорю я, пытаясь охладить накал страстей, пока мы не достигли точки невозврата. – Играть в эти игры вредно для наших отношений.

Мой муж прочищает горло.

– Отлично. – Эндрю допивает вино. – Я знаю, что ты трахалась с ним.

Мне как будто дали под дых. Воздух вылетает из моих легких, однако я тотчас беру себя в руки и изображаю невозмутимость.

– Как ты узнал? – Отрицать что-либо не имеет смысла. Я взрослая девушка. И могу признать этот свой грешок. Харрис говорит, что у каждого решения есть последствия. Через считаные секунды я узнáю, во что мне обойдется моя глупость.

– У меня есть свои каналы, – говорит он, высокомерно фыркнув, и вновь наливает себе вина.

– И давно ты это знаешь?

– Уже порядком. – Он обходит стол. – Помнишь тот раз, когда я трахал тебя как шлюху? Впрочем, ты и есть шлюха.

Я сглатываю жесткий комок, застрявший в горле, но бесполезно.

Он все знал.

В то утро в отеле… он мстил мне.

– Значит, это ты написал на моем лобовом стекле, не так ли? Никакой не преследователь. – Я в упор смотрю на него, вспоминая гигантские уродливые буквы слова «шлюха» в тот вечер, когда вышла от Ронана, сказав, что между нами все кончено.

Я не сказала Эндрю о том случае. Не хотела, чтобы он предложил проверить видеозапись наблюдения за парковкой у аптеки, в которую я якобы заходила. Его губы растягиваются в понимающей ухмылке, в глазах – опасный блеск, которого я никогда не видела раньше.

– Я не понимаю. Почему ты мне не сказал? Почему ты вел себя так, будто ничего не знал? Разве ты не был зол?

– Конечно, я был зол. Я и сейчас зол, – говорит он, делая неспешный глоток вина. – Но ты вернулась домой, ко мне, и когда перестала встречаться с ним, я подумал, что ты наконец одумалась и поняла, где твое место. Здесь. Со мной.

– Ты следил за мной, – говорю я, и это не вопрос. Во рту у меня пересохло. Он кивает.

– В любом случае, после этого я был готов закрыть глаза на твою маленькую… глупость. Господь свидетель, я тоже не идеален. – Он пристально смотрит на меня, наблюдая за моей реакцией. Он хочет видеть, что мне больно – так же, как когда-то было больно ему.

– Значит, ты тоже мне изменял? – Я заслужила этот удар в живот, и я это знаю.

– Почти. – Он усмехается, глядя в сторону, но его улыбка тотчас исчезает. – Я попробовал один раз. Дошел до номера в отеле, начал снимать с нее одежду и… остановился. Я думал, что тем самым отомщу за себя. Думал, что мне станет лучше. Но мне стало только хуже, потому что, Мередит, ты единственная, с кем я хочу быть. И как обидно, что ты не чувствовала то же самое.

– Прости, Эндрю. – Я встаю, иду к нему, но, как только я тянусь к его руке, он отшатывается.

Это скверно.

Еще как скверно.

Но мы можем это исправить. Он все еще любит меня – если бы не любил, он бы так не злился.

До меня доходит вся серьезность моих измен. На глаза наворачиваются слезы, я почти ничего не вижу.

– Ты должна все исправить, – говорит он, как будто решение нашей проблемы исключительно в моих руках. Его тон ранит меня. Мои слезы тотчас высыхают, и мы смотрим друг другу в глаза. Его губы растянуты в чуть ли не злобном оскале. Теперь я вижу, что я ему противна. – С момента нашей первой встречи я поклонялся чертовой земле, по которой ты ходила. А ты? Стоило какому-то ослу со значком на шее уделить тебе немного внимания, как ты мгновенно разделась. Скажи честно, Мередит! Ты настолько не уверена в себе? Кто ты? Потому что, черт возьми, ты точно не та женщина, на которой я женился!

Он прав.

Он абсолютно прав.

И мне нечего сказать ему в ответ, даже если бы я захотела.

Я бы солгала, сказав, что не было таких дней, когда я, вернувшись от Ронана, избегала смотреть на свое отражение в зеркале. Первые несколько раз на меня смотрела девушка, сгоравшая от стыда, вины и раскаяния, и я едва узнавала ее.

– Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, как это отразилось бы на моей репутации, стань это известно? – спрашивает он. – Люди доверяют мне свои деньги, свои миллионы. Ты представляешь, каким некомпетентным невеждой ты могла выставить меня в их глазах? Моя прекрасная жена бегает по другим мужчинам! Ищет удовольствий в объятиях синего воротничка, бывшего бойскаута! Не хватало мне, чтобы из-за твоих похождений я стал всеобщим посмешищем!

– Что я должна сделать? – спрашиваю я, падая на колени в последней попытке физически показать ему, что я готова на все что угодно, лишь бы снова увидеть в его глазах тот взгляд, когда он в первый раз сказал мне, что любит меня. Наверно, это выглядит мелодраматично, но я хочу показать ему, как сильно раскаиваюсь. – Как мне загладить мою вину?

– Сомневаюсь, что это возможно. – Сказав это, он уходит. Его шаги тяжелы.

– Так это все? Ты просто уйдешь? Ты бросаешь меня? – спрашиваю я, и мой голос срывается на крик.

– Хочу побыть один, – говорит он с лестницы. – Этот чертов детектив имел наглость заявиться ко мне домой, имел наглость смотреть мне в глаза, после того как он трахал мою жену… после такого мне нужно прийти в себя.

Эндрю выходит через черный ход, направляясь к гостевому домику. Я не иду за ним, наверное, ему и вправду нужно побыть одному.

Теперь мне все понятно.

Его страсть и его холодность. Грубый секс. Крайности в наших отношениях. Ему было больно. Он страдал. И все по моей вине.

И все это время он знал.

И все это время любил меня.

И все это время он ни разу не захотел меня отпустить.

Харрис был не прав. Эндрю искренне меня любит. И если мне повезет, наш брак переживет это испытание.

Я точно переживу.