44. В преддверии решающей битвы

24 июня 1410 г., по истечения срока перемирия, военные действия возобновились. Комтуры Шлохау и Тухеля совершили набеги на соседнее польское приграничье. В ответ польские отряды разграбили район Торна. Ягелло принял в Вольбоже венгерских послов графа Николая (Миклоша) де Г ара (Гарая) и Стибора (Сцибория) из Стибориц (Сцибожиц), предложивших ему, в надежде на возможность прочного мира, заключить новое, десятидневное, перемирие сроком до вечера 4 июля. Ничего лучшего польский король и пожелать не мог. Перемирие предоставило ему возможность спокойно стянуть в кулак все свои силы, не опасаясь орденских войск.

И польско-литовская армия была стянута им в кулак – причем с планомерностью, далеко превосходившей сравнимые достижения других военачальников Средневековья. Король Владислав Ягелло выступил 26 июня из Вольбожа, 28 июня прибыл в Самице, 29 июня – в Козлов. На следующий день он расположился со своей штаб-квартирой в Червенском (Червиньском) монастыре. С юга на помощь королю подошли войска из Малой Польши, объединившиеся еще ранее с пришедшими им на подмогу отрядами из Подолья (Подолии), Валахии и Бессарабии. С запада подошли войска из Великой Польши, форсировавшие Вислу по понтонным мостам, построенным из связанных вместе речных судов. С востока, продвигаясь вдоль реки Нарев, подошли литовцы, жмудины, татары Витовта и Джелал-эд-Дина, а также русские отряды из Киева и Смоленска. 29 июня они переправились через Нарев. На севере мазовецкие войска только и ждали приказа соединиться с главными силами.

При оценке этих событий следует учитывать специфические условия Средневековья. Тогдашние военачальники действовали порой импульсивно и эмоционально, но зачастую вполне логично и обдуманно. Гохмейстер получал противоречивые известия. Согласно одним донесениям, литовцы собирали свои силы на востоке, а поляки – на западе. 27 июня прибыл гонец из Кенигсберга, сообщивший, что сильные литовские отряды вторглись в район

Мемеля, подвергая его опустошению. Аналогичное известие пришло из Рагнита. Польско-литовский план сбить Гохмейстера с толку отвлекающими маневрами увенчался успехом. Значительные орденские силы были оставлены на востоке Пруссии, чтобы отразить ожидавшиеся новые неприятельские набеги. В этой связи Великому князю Витовту удалось заключить с ливонским ландмейстером новое соглашение, согласно которому Литва и Ливония обязывались не расторгать заключенный между ними ранее мирный договор в течение трех месяцев. Заключение этого соглашения объясняется вовлеченностью ливонского филиала Тевтонского ордена в конфликт со Псковом и Новгородом. В этих условиях ландмейстер Ливонии предпочел нейтрализовать литовцев, чтобы избежать войны на два фронта. Тем не менее, перед судом истории виновность Конрада фон Фитингофа не подлежит сомнению – он открыто нарушил приказ своего высшего начальника, Верховного магистра Ульриха фон Юнгингена, сделав тем самым возможной беспрепятственную концентрацию польско-литовских войск перед началом наступления на орденскую Пруссию.

2 июля 1410 г. основные силы Ягелло и Витовта соединились, и союзной польско-литовское войско выступило в поход на север. За армией польско-литовской коалиции следовал громадный обоз, поскольку награбленных в Пруссии съестных припасов для снабжения огромного войска не хватало. Поэтому пришлось везти с собой на многочисленных телегах провиант. Большой обоз затруднял и замедлял продвижение войска. С наступлением вечера марш прекращался и армия разбивала лагерь, окруженный укреплением из обозных телег (табора, или, по-немецки, «вагенбурга») для защиты лагеря от ночного нападения неприятеля. Будучи опытным и осмотрительным полководцем, Ягелло старался свести угрожавшие его войску опасности к минимуму. Ввиду лучшего знания «тевтонами» прусского театра военных действий («дома даже стены помогают»), польский король постоянно опасался засад. Что же касается Ульриха фон Юнгингена, то Гохмейстер был опытным воином, отвага которого перед лицом неприятеля была общеизвестна. Однако, с учетом его импульсивности, судьба кампании во многом зависела от способности Верховного магистра, не поддаваясь на провокационные методы ведения войны противником, не принимать поспешных, необдуманных решений.

Оба военачальника несли полную ответственность за свои армии, равных которым по силе и многочисленности история войн ордена, Польши и Литвы еще не знала. Ситуация осложнялась проблемами обеспечения связи в тогдашних условиях и, как мы сказали бы сегодня, «логистики». Судя по свидетельствам современников, воины обеих армий были уверены в том, что непременно одержат, с Божьей помощью, победу в своей справедливой борьбе.

Многие «братья» Тевтонского ордена обладали богатым боевым опытом участия в малой войне с литовцами, набегах, наездах, мелких стычках и осадах неприятельских замков и крепостей. Однако опыта участия в больших полевых сражениях им (в отличие от большинства «военных гостей» ордена Девы Марии), как правило, не хватало. Сказанное, кстати, в значительной степени относится и к воинам противоположной стороны. Впрочем, успешные походы в Самогитию и разгром пиратов-«витальеров» на острове Готланд в 1409 г. прибавили «орденским братьям» боевого опыта и значительно повысили их боевой дух и уверенность в превосходстве над любым противником.

Ведение боевых действий в значительной степени затруднялось сложными условиями местности – непроходимыми, дремучими лесами, знаменитыми Мазурскими болотами и многочисленными реками. Продвижение польско-литовского войска вдоль весьма немногочисленных (в описываемое время) дорог, судя по всему, приводило к немалым проблемам в плане организации, логистики и снабжения. Население немногочисленных деревень при приближении неприятельской армии вторжения бежало в леса, угоняя с собой скот и забирая по возможности съестные припасы и все более-менее ценное.

А тех, кто не успел бежать, как обычно в подобных случаях, ничего хорошего не ожидало. Медленно продвигавшиеся на север поляки и литовцы грабили и жгли деревни, убивали мужчин, насиловали женщин, а уцелевших угоняли в качестве пленников. Указания хронистов на многочисленные случаи грабежей, поджогов и осквернения храмов Божиих встречаются столь часто, что, вероятно, число данных эксцессов превосходили даже «нормальный уровень средневекового зверства» (по выражению братьев Аркадия и Бориса Натановичей Стругацких в «Трудно быть богом»). Даже польские рыцари пожаловались своему королю на немыслимые зверства и святотатства, творимые литовцами и татарами Витовта. Два литвина, укравшие из разгромленного храма церковную утварь и осквернившие Святые Дары, были повешены на виду у всего войска (а по другим данным, Витовт вынудил святотатцев повеситься самим, причем осужденные в процессе самоповешения еще и торопили друг-друга). Однако, никакого приказа об изменении способа ведения войны на более мягкий от Ягелло не последовало, на основании чего можно сделать вывод, что творимые зверства совершались вполне сознательно, с целью выманить орденское войско в поле, спровоцировав его на преждевременное нанесение контрудара.

5 июля 1410 г. в стан короля Владислава Ягелло явились венгерские послы с поручением возобновить мирные переговоры. В качестве условия заключения мира король и Великий князь выдвинули требование безоговорочной передачи Добринской земли Владиславу Ягелло, а Самогитии – Витовту. Послы возвратились в штаб-квартиру Гохмейстера «тевтонов».

До их отъезда Великий князь Витовт в присутствии послов и короля Ягелло провел парад своих войск, несомненно, с целью произвести устрашающее впечатление на венгров. 6 июля все войска были приведены в порядок и организованы. Каждому отряду («хоругви») было приказано следовать за своим предводителем и защищать его знамя (также именовавшееся хоругвью, как и отряд, выступавший под этим знаменем).

Владислав II Ягелло приказал бойцам победнее (и, соответственно, вооруженным похуже) сражаться в середине своей «хоругви». На следующий день была объявлена ложная тревога с последующим смотром войск, с целью проверки боеготовности армии. 9 июля войска польско-литовской коалиции, в ходе дальнейшего продвижения, взяли штурмом, разграбили и сожгли прусский город Лаутенбург (по-польски: Лидзбарк). В тот же день Ягелло назначил мечника (гладифера) Краковского Зындрама (Зиндрама) из Машковиц Верховным главнокомандующим союзной армии.

9 июля, с целью упорядочить и обеспечить командование весьма разношерстным войском коалиции, при польском короле Владиславе II Ягелло был также образован Военный совет (Военная рада) в составе восьми человек. В совет вошли:

1) Великий князь Литовский Александр (Витовт) :

2) каштелян краковский Кристин (Крыштин) из Острова,

3) капитан (воевода) краковский Ян из Тарнова,

4) капитан (воевода) познанский Сендзивой (Свендивой) из Остророга,

5) капитан (воевода) сандомирский (сандомежский) Миколай (Николай) из Михалова;

6) коронный подканцлер Миколай (Николай) Тромба;

7) маршалок королевства Польского Збигнев из Бжезя,

8) камергер (подкоморий) Краковский Петр Шафранец из Песковой Скалы.

К 10 июля 1410 г. у Верховного магистра не осталось больше никаких сомнений в том, что объединенная армия его противников перешла в прямому совместному удару в направлении Мариенбурга. Последним естественным препятствием на пути к столице ордена была река Древенц (по-польски: Дрвенца, по-русски: Древенца). Защиту ее верховьев Гохмейстер поручил Верховному маршалу ордена Фридриху фон Валленро-де во главе орденских войск из Остероде, Страсбурга, Диршау (Тчева), Брат (т) иана (Барцян) и Замланда. Эти силы представлялись Ульриху фон Юнгингену достаточными для отражения нападения неприятеля. 8 июля поляки и литовцы взяли штурмом и сожгли прусские города Сольдау (Зольдау, по-польски: Дзядлово) и Нейденбург (по-польски: Нидзицу). Польско-литовское командование планировало форсировать Древенц в среднем течении, используя Брод у Кауэрника (по-польски: Куржетника). Своевременно распознав их планы, Гохмейстер оставил в Швеце две тысячи «братьев-рыцарей», «братьев-сариантов» и воинов-кнехтов под командованием комтура Генриха Рейсса фон Плауэна (эти войска ох как пригодились бы Верховному магистру в битве под Танненбергом, с учетом численного превосходства неприятеля!), а сам с главными силами двинулся к Кауэрнику. Туда же подтянулся маршал Валленроде со своими войсками. Берег реки был укреплен палисадами (частоколами) и пушками, спешно доставленными на Древенц из Мариенбурга.

12 июля в лагерь польского короля вновь явились венгерские послы, передавшие Владиславу Ягайло, что король Венгрии Сигизмунд Люксембургский разрывает с Польшей мирные отношения и объявляет ей войну, поскольку польская армия вторглась в союзную Венгрии орденскую Пруссию. Подобное поведение короля вытекало из его обязательств по заключенному с Ульрихом фон Юнгингеном договору об оборонительнонаступательном союзе. Ягайло из предосторожности приказал держать объявление Венгрией войны Польше в строжайшем секрете, опасаясь деморализации своих войск в результате обнародования известия о перспективе войны с еще одним серьезным противником.

Получив данные об оборонительной позиции орденского войска, Военный совет союзников отказался от своего первоначального плана форсировать Древенц. Вместо этого было решено обойти укрепленную позицию «тевтонов» с востока. Отход был проведен в полной тишине, с соблюдением строжайших мер секретности. Поначалу Гохмейстер думал, что союзники решили отступить, и последовал за ними параллельно вдоль другого берега реки. Однако 13 июля поляки и литовцы повернули на север, в направлении прусского города Гильгенбурга. Несмотря на храброе сопротивление гарнизона, город был взят литовцами и татарами и отдан им Витовтом на поток и разграбление. Взятие города сопровождался неслыханными зверствами, убийством всех горожан, изнасилованием женщин и девушек в церквях, пожарами и разрушениями. Нобелевский лауреат Генрик Сенкевич почему-то ни единым словом не обмолвился в своем романе «Крестоносцы» об этих злодеяниях (хотя они были подробно – и с однозначным осуждением! – описаны ПОЛЬСКИМ хронистом Яном Длугошем в «Истории Польши»).

В тот же день 13 июля Гохмейстер принял решение изменить направление своего продвижения и занять позицию севернее расположения войска союзников. 14 июля орденское войско получило известие о злодеяниях, совершенных литовцами и татарами Витовта в Гильгенбурге. Эти известия вызвали у «тевтонов» и их союзников неудержимое желание отомстить «безбожным сарацинам». Они потребовали, чтобы Гохмейстер немедленно вел их на немилосердного врага, разорявшего страну и не дававшего пощады ни старым, ни малым. В ночь с 14 на 15 июля Ульрих фон Юнгинген повел свое войско на восток, чтобы вынудить польско-литовскую армию принять бой.

Данные разных источников о численности противоборствующих армий сильно расходятся. Минимальные цифры, приводимые историками, составляют одиннадцать тысяч на стороне Тевтонского ордена и семнадцать тысяч на стороне его противников. Так, любимый всеми нами с детства Е.А. Разин в томе II своей «Истории военного искусства» пишет, что орденская армия насчитывала одиннадцать тысяч человек, в том числе две тысячи рыцарей, три тысячи оруженосцев (так он, подобно многим историкам до и после него, называет «братьев-сариантов») и около четырех тысяч арбалетчиков, в то время как армия союзников – от шестнадцати до семнадцати тысяч человек, в т.ч. три тысячи человек «малонадежной» (? – В.А.) татарской конницы. Максимальные цифры, приводимые историками, достигают восьмидесяти трех тысяч человек (в том числе пятьдесят тысяч прусских бойцов всех категорий и тридцать три тысячи «военных гостей» и наемников из Германии и других стран Центральной, Западной и Южной Европы), из них двадцати трех тысяч всадников, на стороне Тевтонского ордена против ста шестидесяти трех тысяч (в том числе сорока четырех тысяч литовцев, сорока тысяч татар и двадцати одной тысячи наемников из Чехии и других стран Европы), из них шестьдесят шесть тысяч всадников – на стороне Ягелло и Витовта.

Разумеется, приведенные выше максимальные цифры представляются совершенно неправдоподобными. Фантастически огромные цифры, которыми оперировали средневековые хронисты при описании численности противоборствующих армий (впрочем, даже в изданном во второй половине просвещенного XIX в. романе «Огнем и мечом» Генрик Сенкевич, глазом не моргнув, живописал, как «двести тысяч железных немцев шли под Грюнвальдом на хоругви Ягелловы»!), служили не для достоверного отображения фактов, являясь стилистическим средством подчеркнуть важность событий и опасности, которые приходилось преодолевать их участникам. Разумеется, было совершенно невозможно (тем более – в условиях Средневековья) снабжать провизией и фуражом четверть миллиона воинов и боевых коней, управлять столь гигантскими массами в бою, да и вообще – разместить их на поле боя протяженностью менее трех километров. Однако, несмотря на многократное преувеличение средневековыми летописцами численности армий противников, они однозначно свидетельствуют, что поляки и литовцы обладали значительным численным превосходством над «проклятыми крыжаками».