Приложение

О древнейших обитателях Японских островов и их роли в генезисе самурайского сословия

В настоящее время многие исследователи считают, что первоначально, с древнейших времен, Японские острова были заселены племенами айнов (айну), пришедших туда еще в доисторические времена с территории Сибири, через остров Сахалин, и считающихся поэтому, хотя и с некоторыми оговорками, исконным (автохтонным) населением Японии. Айны (слово «айну» означает буквально: «человек», в смысле «настоящий человек»), этот некогда весьма многочисленный древний народ, находятся ныне на грани вымирания. В свое время отдельные группы айнов, говорящие на разных диалектах, проживали не только на Японских островах, но и по всему побережью Японского моря, в том числе и на территории России, в низовьях реки Амур, на юге полуострова Камчатка, на Сахалине и на Курильских островах. Считается, что айны, никогда не знавшие земледелия, кормившиеся рыбной ловлей, охотой и прибрежным собирательством, были постепенно почти полностью истреблены или ассимилированы японцами. В настоящее время около двадцати пяти тысяч сохранившихся айнов живут на японском острове Хоккайдо и на юге российского острова Сахалин. Согласно официальным статистическим данным, численность айнов в Японии составляет от двадцати пяти тысяч до тридцати тысяч человек, однако, если верить неофициальной статистике, она достигает двухсот тысяч человек (для сравнения: в России, по итогам переписи 2010 года, проживало всего сто девять айнов, в том числе девяносто четыре – в Камчатском крае).

Происхождение айнов остается не вполне ясным по сей день. Европейцы, впервые столкнувшиеся с айнами в XVII веке, были поражены их внешним видом. В отличие от привычного вида представителей монголоидной расы с жёлтой кожей, монгольской складкой века (знаменитым «косоглазием») и редкими волосами на лице, айны обладали необыкновенно густыми волосами, покрывающими голову, носили огромные бороды и усы (придерживая их во время еды особыми палочками), черты лица их были похожи на европейские. Несмотря на жизнь в умеренном климате, летом айны носили лишь набедренные повязки, подобно жителям экваториальных стран. Имеется множество гипотез о происхождении айнов, которые в целом могут быть подразделены на три группы:

1. Айны родственны индоевропейцам (кавкасионной, или кавказской, расе) – этой теории придерживались Дж. Бэчелор и С. Мураяма (ее сторонники и по сей день считают айнов исконным белым населением Японских островов);

2. Айны родственны австронезийцам и пришли на Японские острова с юга – эту доминировавшую в советской этнографии теорию выдвинул Л.Я. Штернберг;

3. Айны родственны палеоазиатским народностям и пришли на Японские острова с севера (из Сибири) – этой точки зрения придерживаются, в основном, японские антропологи.

Несмотря на то, что теория Л.Я. Штернберга об айнско-австронезийском родстве не подтвердились, хотя бы потому, что культура айну в Японии намного древнее культуры австронезийцев в Индонезии, сама по себе гипотеза южного происхождения айнов в настоящее время представляется более перспективной в виду того, что в последнее время появились определенные лингвистические, генетические и этнографические данные, позволяющие предполагать, что айны могут быть дальними родственниками народов мяо-яо, проживающих в Южном Китае и в странах Юго-Восточной Азии.

Пока что доподлинно известно, что по основным антропологическим показателям айны очень сильно отличаются от японцев, корейцев, нивхов, ительменов, полинезийцев, индонезийцев, австралийских аборигенов и, вообще, от всех популяций Дальневосточного и Тихоокеанского регионов, а сближаются только с людьми эпохи Дзёмон, являющихся, по мнению многих ученых, непосредственными предками исторических айнов. По их мнению, нет большой ошибки в том, чтобы ставить знак равенства между людьми эпохи Дзёмон и айнами.

Итак, согласно данной версии, айны появились на Японских островах примерно за тридцать тысяч лет до Р.Х. и создали там неолитическую культуру Дзёмон. Как уже говорилось выше, нам пока что достоверно не известно, откуда именно айны пришли на Японские острова, но не подлежит сомнению, что в эпоху Дзёмон айны населяли все острова – от Рюкю до Хоккайдо, а также южную половину острова Сахалин, Курильские острова и южную треть Камчатского полуострова. Об этом свидетельствуют результаты археологических раскопок и данные топонимики, например: Цусима – «туйма» – «далекий», Фудзи – «хуци» – «бабушка» – камуй очага, Цукуба – «ту ку па»– «голова двух луков»/«двухлуковая гора», и даже название упоминаемого в древних китайских летописях расположенного на Японских островах государства «Яматай» (традиционно отождествляемое с древней японской державой Ямато) – «Я ма та и» – «место, где море рассекает сушу». Очень возможно, что легендарное государство Яматай (Яматаи)-Ямато, о котором говорится в китайских хрониках, было не древнеяпонским, а древнеайнским государством, или, в крайнем случае, наряду с древнеяпонским государством Ямато какое-то время существовало древнеайнское государство Яматай. Немало сведений о топонимах айнского происхождения на японском острове Хонсю можно найти в работах японского ученого Киндаити Кёсукэ.

Как уже упоминалось выше, многие ученые считают, что айны не занимались земледелием, и что основными отраслями айнского хозяйства были рыболовство, охота и собирательство, и что поэтому для айнов было жизненно важно сохранять равновесие в природной среде и в человеческой популяции: не допускать демографических взрывов. Именно поэтому у айну никогда не существовало крупных поселений, и основной социальной единицей была локальная группа – на айнском языке: «утар»/»утари» – «люди, живущие в одном поселке на одной реке». Поскольку для поддержания жизни такой культуре было необходимо значительное пространство природы, то поселения айнов эпохи неолита были достаточно удалены друг от друга и именно поэтому ещё в достаточно раннее время айны расселились дисперсно (то есть, сравнительно небольшими изолированными группами) по всем островам Японского архипелага. Правда, в этом случае остается открытым вопрос о возможности создания этими изолированными друг от друга малочисленными группами айнских рыбаков, охотников и собирателей, не знающих земледелия, собственного государства «Яматай», достаточно крупного и сильного, чтобы быть замеченным и внесенным в хроники китайскими летописцами, но…более углубленное исследования данного вопроса выходит за тематические рамки настоящей книги. Хотя в настоящее время существует и точка зрения, согласно которой японское государство Ямато представляет собой плод дальнейшего развития древнеайнского государства Яматай. Так, например, исследование ДНК японцев показало, что доминирующей Y хромосомой у японцев является D2, то есть, та Y хромосома, которая обнаруживается у восьмидесяти процентов айнов, но почти отсутствует у корейцев (считающихся, по другой версии, которую мы кратко изложим ниже, происходящими, как и японцы, от алтайских скотоводов и охотников, переселившихся на территорию Кореи и Японских островов). Это говорит о том, что, по крайней мере, правящий слой японского государства Ямато (погребения представителей которого дошли до нас) состоял из людей дзёмонского (айнского), а не более позднего яёйского (о земледельческой культуре Яёй у нас будет подробнее сказано далее) антропологического типа, Здесь также важно иметь в виду, что, видимо, существовали различные группы айнов, одни из которых, как уже упоминалось выше, занимались собирательством, охотой и рыболовством, а другие создавали более сложные социальные системы. И вполне возможно, что те «примитивные» айнские собиратели, охотники и рыболовы, предпочитавшие жить в гармонии и равновесии с природой, с которыми позднее вело войны японское государство Ямато, рассматривались как «дикари» не только японскими «сынами Ямато», но и «культурными» айнами государства Яматай (которые, несмотря на свою «культурность», были, как и «айны-дикари», обречены полечь под стрелами и мечами японских самураев или же быть ассимилированными японцами).

Религиозные представления айнов, более всего приближающиеся к наиболее архаичным формам фетишизма с элементами анимизма и идололатрии (идолопоклонства), резко отличались от религиозных представлений японцев. Так, Л.Я. Штернберг писал о религии айнов: «У них самым главным предметом культа являются заструганные палочки («инау» – В.А.), которые они ставят везде: на своем очаге, на дворе, на берегу моря, в лесу п г. д.» Он указывает, что «на Сахалине у племени айну, которые даже свое происхождение ведут от дерева, к необыкновенным деревьям относятся как к божествам и одаривают их жертвоприношениями, находим своеобразные культовые изображения, состоящие почти исключительно из заструганных палочек, и в этих палочках главную роль играют именно завивающиеся стружки». Как же объяснял Л. Я. Штернберг эти «самые главные предметы культа» из анимистического мировоззрения? Оказывается, при помощи объяснения самих же айнских шаманов. Стружки есть языки, а весь «инау», по выражению Штернберга,– некий деревянный «оратор», отправляющийся ходатайствовать за людей перед богами и духами. Спора нет, что такое толкование есть у айнских шаманов, но это не научное объяснение, это лишь вторичное осмысление древнего культа. Культ инау интересен тем, что за ним не скрывается какой-либо определенный дух; просто считается, что у каждого инау есть «душа». Распутать вопрос об инау, выводя их из веры в духов, не удается, хотя «инау играют огромную роль в жизни айну». «Вся его обстановка, все его окружающее, вся его деятельность заполнена инау»; «без преувеличения можно сказать, что значительная часть жизни айну уходит на изготовление инау»; «в доме, в ограде дома везде инау, и далее, куда ни повернешься, на горе, на берегу моря, речки, в лесу, па дорогах, перевалах, на кладбищах и т. д.– всюду самых различных форм инау, то хозяину горы, то хозяину солнца, моря, речки, то предку, то киту, выдре, медведю, тюленю и т. д.»; «но еще более многочисленны инау, которые делаются по тому или иному случаю. Например, после каждой удачной охоты… заболел человек, выздоровел, отправился в путешествие, вернулся и т. д.– каждый раз новое инау».

Едва ли можно сомневаться, что перед нами более древние элементы, вплетенные в ткань анимистических верований. Старые фетиши здесь унифицируются, развиваются в некоторое подобие идолов (Штернберг замечает уже некоторую попытку придать человекообразность этим кусочкам дерева). Вероятно, они раньше представляли собой искусственно воссозданное дерево, ветки дерева. Как бы то ни было, не учитывать представления о «чувственно-сверхчувственных» вещах на примере инау невозможно, без анализа таких элементов разобраться в этом культе нельзя.

Можно отметить также, что фетиши при развитых анимистических представлениях могут толковаться не только как изображение и вместилище духов, божеств, но и как жертва, приношение духу такого предмета, в котором этот дух заинтересован.

Около начала VII тысячелетия до Р.Х. на Японские острова начали прибывать другие этнические группы. Вначале туда прибыли мигрировавшие с юга, через Рюкюские острова, переселенцы из Юго-Восточной Азии и Южного Китая. Мигранты из Юго-Восточной Азии (вероятнее всего, с островов Индонезии и Филиппин) говорили, в основном, на языках австронезийской группы. Они расселялись преимущественно на южных островах Японского архипелага, принеся с собой земледелие, а именно рисоводство. Поскольку рис – очень продуктивная культура, он позволяет жить достаточно большому числу возделывающих его людей на весьма небольшой территории.

Многие исследователи считают, что упоминавшаяся выше культура Дзёмон была основана не айнами, а этими более поздними австронезийскими переселенцами (которым эти ученые в родстве с айнами отказывают).

Примерно с III века п. Р.Х. в Японии сложилась другая земледельческая культура, называемая культурой Яёй. Носители культуры Яёй, несколько групп родственных племен, принадлежавших к северомонголоидной расе, переселялись в Японию через Корею в течение шести столетий – с III века до Р.Х. по III век п. Р.Х. Родственные племена заключали между собой военные союзы и поделили всю территорию страны. Между этими племенными союзами велись непрерывные войны из-за земельных угодий. Не следует забывать, что почти вся территория Японии занята горами, и лишь двадцать процентов ее пригодны для земледелия. Три основных плодородных района – долины Канто, Ноби и Кинаи – расположены на главном японском острове Хонсю. Борьба за эти земли во многом определила историю Японии – как раннюю, так и средневековую.

Некоторый свет на историю Японии II-III веков проливают сведения, содержащиеся в хрониках китайской династии Вэй (220–265). Часть этих хроник посвящена описанию жизни «восточных варваров из страны Вэ» (так вэйцы тогда называли японцев). Согласно этим хроникам, Империя Вэй находилась в дружественных отношениях со страной Яматаи – патриархальным (а возможно – матриархальным) государством под управлением могущественной и загадочной царицы Химико (по-старояпонски: Пимико), находившейся у власти со 190 по 247 год. Химико была посвящена в тайны магического искусства кидо («путь демонов») и знала толк в волшебстве. Царственная куденица была не только волшебницей, но и верховной жрицей (первосвященницей) и потому вела жизнь затворницы. От имени Химико страной правил ее младший брат. Согласно вэйским хроникам, правители Яматаи подчинили себе тридцать более мелких княжеств и вели жестокую войну с другим японским государством – Куну, расположенном на острове Кюсю (в районе нынешней провинции Сацума).

Постепенно число земледельцев возросло. Они начали оказывать все большее воздействие на окружающую природную среду и таким образом угрожать природному равновесию, столь важному для нормального существования культуры неолитических айнов. Началось переселение айнов с Японских островов на Сахалин, Курильские острова и на Азиатский материк – в низовья Амура и Приморье.

Затем, в конце эпохи Дзёмон – начале эпохи Яёй – на Японские острова прибыло, через территорию позднейшей Кореи, несколько этнических групп из Центральной Азии. Эти новые пришельцы – охотники и скотоводы, говорившие на алтайских языках – и дали начало корейскому и японскому этносам. Согласно японскому антропологу Ока Масао, самый мощный клан алтайских мигрантов, осевших на Японских островах, послужил основой «роду Тэнно».

Многие ученые считают, что в III веке п. Р.Х. в Японию вторглись воинственные кочевники, родственные (или не родственные) далеким предкам нынешних маньчжуров или монголов. Возможно, это были иранские (арийские) племена кочевавшие, наряду с протомонголами, прототюрками и протоманьчжурами, в Великой Степи (Арианам-Вайджо, «Арийский простор») и значащиеся в китайских летописях как «златобородые усуни» и «динлины». Этим обстоятельством (особенно с учетом того, что древние монголы и тюрки, судя по сохранившимся описаниям, имели гораздо более европеоидный и, так сказать, «нордический» облик, чем их нынешние далекие потомки), возможно, объясняется как близкий к европейскому внешний вид немалого числа представителей высших классов японского общества, так и сходство японской истории с европейской. Пройдя через всю территорию современной Маньчжурии, эти воинственные северные кочевники захватили Корею, а затем завоевали и Японию. Их войско состояло из закованных в броню конных воинов (напоминающих своим вооружением древних скифов-саков, сарматов, парфян, согдийцев, бактриан, хорезмийцев и других древнеиранских катафрактариев). Они подчинили себе местные племена и утвердились сначала на Кюсю, а затем и на Хонсю, где на рубеже III-IV веков п.Р.Х. основали страну Ямато. Именно с завоеванием этими пришедшими с Севера воинственными всадниками Японии связывается появление там лошадей центрально-азиатской породы. Такие лошадки – низкорослые, мохнатые, неказистые, но зато очень выносливые и быстрые – служили всем степным кочевникам, вплоть до монголов и татар Чингисхана. Так что самураи, появившиеся на исторической арене именно как лихие конные стрелки из лука, возможно, являются прямыми потомками этих завоевателей.

Верна ли эта гипотеза или нет, но к IV веку п. Р.Х. правители японской державы Ямато (вопроса ее идентичности гипотетическому древнеайнскому государству «Яматай» мы далее касаться не будем) подчинили себе большую часть Японии. Независимость сохранили лишь северные провинции на острове Хонсю.

Период с конца III до начала VIII века п. Р.Х., условно называемый «периодом курганов», был временем становления ранней японской государственности. В этот период правителей и правительниц Ямато, их приближенных и представителей высшей аристократии погребали в огромных земляных курганах, именуемых «кофун». Размеры этих могильников были весьма впечатляющими (до четырехсот пятидесяти метров в длину и до тридцати метров в высоту). Размерами и формой они напоминали ступенчатые ацтекские, майянские и египетские пирамиды.

Среди многочисленных предметов, захороненных в курганах вместе с представителями древней японской знати, археологи при раскопках находят так называемые «ханива» – ритуальные глиняные фигурки (заменявшие собой людей и другие живые существа, приносимые в жертву умершим в предшествующий период), и в том числе фигурки «замогильных стражей», на основании которых можно составить себе представление о вооружении и экипировке воинов эпохи Ямато.

В «период курганов» воинов Страны Восходящего Солнца еще не называли самураями. Самурайство, как каста профессиональных военных, в ту далекую эпоху еще не сформировалось. Экипировка воинов древней Японии также весьма отличалась от самурайской. В «период курганов» японские боевые доспехи весьма напоминали центральноазиатские – похожие доспехи в то время носили древнеарийские кочевники Великой Степи. Они представляли собой длинный «бронехалат», набранный из множества узких и длинных железных пластинок небольшого размера. В каждой такой пластинке было просверлено несколько отверстий, через которые пропускались кожаные шнурки, скреплявшие пластинки друг с другом. Такой тип доспеха называется ламеллярным. Он был широко распространен по всей Азии, вплоть до Тибета и Сибири. Ламеллярные доспехи носили и татаро-монголы Чингисхана. В Японии ламеллярный доспех (вероятнее всего, попавший туда вместе с упоминавшимися выше воинственными кочевниками), назывался «кэйко». Он был очень тяжелым и предназначался, прежде всего, для конных воинов.

Другой тип доспеха, популярный в державе Ямато (имевший либо корейское, либо местное происхождение), назывался «танко». Он предназначался для пеших воинов – скакать в нем на коне было бы очень неудобно. «Танко» представлял собой поясную кирасу и доходящую до колен широкую (часто – расклешенную) кожаную юбку кусадзури. Кираса имела кожаную основу, к которой прикреплялись металлические пластины, подогнанные под формы человеческого тела. Между собой эти пластины соединялись жестко, при помощи заклепок, или полужестко, специальными петлями, вроде дверных (если в этом месте требовалась некоторая подвижность сочлений). Юбка крепилась к нижнему краю кирасы и также могла быть укреплена металлическими полосками. Плечи и руки воина были соединены несколькими рядами дугообразных пластин, соединенных друг с другом подвижно или же кольчугой. Под доспехами древнеяпонские воины носили обычную для того времени одежду – куртку«кину» и широкие шаровары, перевязанные тесемками под коленями.

Шлемы воинов древней Японии также более напоминали континентальный вариант (корейский или кочевнический), нежели более поздние самурайские шлемы «кабуто». Каска такого шлема состояла из четырех склепанных друг с другом пластин округлой формы, стянутых для большей прочности двумя горизонтальными обручами и двумя дугообразными полосами, проходившими через макушку крест-накрест. Сзади и сбоку голову обхватывали приклепанные к шлему широкие горизонтальные дугообразные пластины. Воины древней Японии были вооружены длинными копьями-«хоко», прямыми мечами с одним лезвием (подобными мечу бога бурь Сусаноо-но Микото), деревянными луками простой конструкции (иногда – заимствованными из Китая арбалетами) и ручными щитами (которые совершенно вышли из употребления в самурайскую эпоху).

В самурайскую эпоху арбалеты были вытеснены длинными луками сложной конструкции, а ручные щиты – стационарными станковыми щитами (более напоминавшим небольшой забор). За такими щитами пехотинцы скрывались от вражеских стрел и сами, в свою очередь, вели обстрел неприятеля.

После образования державы Ямато наступил период почти непрерывной войны между этим японским государством и айнами. Противостояние государства Ямато и айнов продолжалось почти полторы тысячи лет. Длительное время (начиная с VIII и почти до XV века) граница государства Ямато проходила в районе современного японского город Сэндай, и северная часть острова Хонсю была очень слабо освоена японцами. Кстати, вопреки широко распространенным, бытующим и по сей день представлениям, в военном отношении японцы очень долго уступали айнам. Вот как (видимо, с немалой долей предвзятости и тенденциозности) охарактеризованы айны в средневековой японской хронике «Нихон сёки», на страницах которой они фигурируют под именем «эмиси» или «эбису»; японский этноним «эмиси», по всей видимости, происходит от айнского слова «эмус» – «меч»:

«Среди восточных дикарей самые сильные – эмиси. Мужчины и женщины у них соединяются беспорядочно, кто отец, кто сын – не различается. Зимой они живут в пещерах, летом в гнездах [на деревьях]. Носят звериные шкуры, пьют сырую кровь, старший и младший братья друг другу не доверяют. В горы они взбираются подобно птицам, по траве мчатся, как дикие звери. Добро забывают, но если им вред причинить – непременно отомстят. Ещё – спрятав стрелы в волосах и привязав клинок под одеждой, они, собравшись гурьбой соплеменников, нарушают границы или же, разведав, где поля и шелковица, грабят народ страны Ямато (японцев – В.А.). Если на них нападают, они скрываются в траве, если преследуют – взбираются в горы. Издревле и поныне они не подчиняются владыкам Ямато».

Даже с учетом того обстоятельства, что большая часть приведенной нами выше пространной цитаты из «Нихон сёки» является стандартной характеристикой любых «варваров», заимствованной японцами из древнекитайских хроник «Вэньсюань» и «Лицзи», то все равно айну охарактеризованы японским хронистом достаточно точно. При этом, кстати, следует учитывать, что не все историки согласны с утверждением, что древние эмиси и эбису – это айны. Лишь через несколько веков постоянных стычек из японских военных отрядов, оборонявших северные границы Ямато от нападений айнов, сформировалось то, что впоследствии получило наименование самурайского сословия. Вероятно, самурайская культура (вплоть до причесок) и самурайская техника ведения боя во многом восходят к айнской культуре и к айнским боевым приемам и содержат в себе множество айнских элементов. Мало того! Некоторые самурайские кланы по своему происхождению являются айнскими, наиболее известный из них – клан Абэ. Только в середине XV века немногочисленной группе самураев во главе с Нобухиро Такэдой удалось переправиться на остров Хоккайдо, который тогда назывался Эдзо, (здесь следует отметить, что японские «сыны Ямато» называли айнов не только «эмиси» или «эбису», но и «эдзо», с тем же значением: «варвары», «дикари») и основал на южной оконечности острова (полуострове Осима) первое японское поселение. Японский «конкистадор» Нобухиро Такэда считается основателем самурайского клана Мацумаэ, правившего островом Хоккайдо до 1798 года, после чего управление перешло в руки центрального Императорского (а в действительности – сёгунского) правительства. В ходе постепенной военной колонизации острова Хоккайдо самураям клана Мацумаэ постоянно приходилось сталкиваться с вооруженным сопротивлением айнов, которое то затухало, то вспыхивало и разгоралось с новой силой.

Из наиболее значительных выступлений «эдзо» против власти «божественных сынов Ямато» следут отметить: вооруженное восстание айнов под предводительством Косямаина (1457 г.), выступления айнов в 1512—1515 годах и в 1525 г., айнские восстания под предводительством вождей Танасягаси (1529 г.), Тариконны (1536 г.), Мэннаукэ (Хэнаукэ) (1643 г.) и Сягусяина (1669 г.), не считая бесчисленного множества более мелких выступлений. При этом, однако, представляется необходимым подчеркнуть, что эти выступления, в сущности, не имели характера исключительно этнической «борьбы айнов против японцев». Наоборот, среди повстанцев было немало японцев. Это не только и не столько борьба айнов против японцев, сколько борьба жителей острова Эдзо за независимость от центрального сёгунского правительства-«бакуфу». К тому же это была борьба за контроль над приносившими большой доход торговыми путями (ведь через остров Эдзо проходил торговый путь в Маньчжурию).

Наиболее масштабным и значительным из всех айнских выступлений было восстание под предводительством Сягусяина. По многим свидетельствам, Сягусяин был не представителем айнской родовой аристократии – «ниспа», – носившим кимоно и меч (в отличие от японских самураев, носивших к описываемому времени уже не один, а два меча), а харизматическим лидером, поднявшимся из низов и выдвинувшимся благодаря своим собственным талантам и дарованиям. Очевидно, вначале его поддерживали далеко не все айны. Следует учитывать, что на протяжении войны с японцами айны действовали, большей частью, отдельными локальными группами, ведя против самураев «малую (партизанскую) войну» и никогда не собираясь в крупные отряды. Путем насилия и принуждения Сягусяину удалось прийти к власти и объединить под своей властью многочисленное айнское население южных областей Хоккайдо. Вероятно, по ходу осуществления своих планов Сягусяин нарушал некоторые очень важные установления и константы айнской культуры. Можно даже утверждать, что Сягусяин был не традиционным вождем – старейшиной локальной группы айнов, Он скорее смотрел далеко в будущее и понимал, что айнам совершенно необходимо осваивать современные технологии (в широком смысле этого слова), если они хотят и впредь продолжать независимое существование. В этом плане Сягусяин, пожалуй, был одним из наиболее прогрессивных представителей айнской культуры. Первоначально действия Сягусяина были очень удачными. Ему удалось практически полностью уничтожить войска клана Мацумаэ и изгнать японцев с Хоккайдо. Цаси (укреплённое поселение) Сягусяина находилось в районе современного японского города Сидзунай, на самой высокой точке при впадении реки Сидзунай в Тихий Океан. Однако его восстание было обречено, как все другие, предшествующие и последующие выступления айнов против японских самураев. На наш взгляд, заслуживает внимания точка зрения, согласно которой причина поражения Сягусяина (да и не только Сягусяина, но и вообще айнов в их борьбе с японцами) заключается не в том, что айны были менее искусными воинами, чем японцы, а в том, что основные парадигмы айнской культуры радикальнейшим образом отличались от основных парадигм японской культуры.

Культура айнов – охотничья культура, культура, которая никогда не знала больших поселений, в которой самой крупной социальной единицей была локальная группа. Айны всерьез полагали, что все задачи, которые ставит перед ними внешний мир, могут быть решены силами одной локальной группы. В айнской культуре человек значил слишком много, чтобы его можно было использовать как винтик, что было характерно для культур, основой которых было земледелие, а в особенности – рисоводство, которое позволяет существовать очень большому числу людей на крайне ограниченной территории. Система управления в Мацумаэ была следующей: самураям клана раздавались прибрежные участки (которые фактически принадлежали айнам), но гордые самураи, не умевшие и не желавшие заниматься ни рыболовством, ни охотой (не говоря уже о прибрежном собирательстве!), сдавали эти участки в аренду откупщикам. Поэтому все дела вершили откупщики. Они набирали себе помощников: переводчиков и надсмотрщиков. Переводчики и надсмотрщики допускали по отношению к подневольным айнам множество злоупотреблений: жестоко обращались со стариками и детьми, насиловали айнских девушек и женщин, а уж нецензурная брань в отношении айнов была самым обычным делом. Айны находились фактически на положении рабов. В японской системе «исправления нравов» полное бесправие айнов сочеталось с постоянным унижением их этнического достоинства. Мелочная, доведенная до абсурда регламентация жизни была направлена на то, чтобы парализовать волю айнов. Многие молодые айны изымались из своего традиционного окружения и направлялись японцами на различные работы. Так, например, айны из центральных районов Хоккайдо посылались на работу на морские промыслы островов Кунашир и Итуруп (которые в описываемую эпоху также стали объектами японской колонизации), где жили в условиях неестественной скученности, не имея возможности поддерживать свой традиционный, близкий к природе, образ жизни.

Все это привело к новым айнским вооруженным выступлениям, например, к восстанию на Кунашире в 1789 году. События там развивались по следующему сценарию: японский промышленник Хидая попытался открыть на тогда ещё независимом, населенном айнами Кунашире свои фактории. Фактически это было негласным нарушением господствовавшей в период правления «сёгунов» из дома Токугава доктрины самоизоляции Японии от всевозможных «иноземных дикарей», но, как говорится, «нет правил без исключений» (в чем мы еще убедимся по ходу нашего дальнейшего повествования). Вождь айнов Кунашира – Тукиноэ – не позволил промышленнику осуществить свое намерение, захватил все товары, привезенные японцами, и отослал японцев обратно в Мацумаэ. В ответ японцы установили экономическую блокаду Кунашира. После восьми лет блокады Тукиноэ, смирившись, позволил Хидая открыть несколько факторий на острове. Айнское население Кунашира немедленно попадало в кабалу к японцам. Через некоторое время айны под предводительством Тукиноэ и Икитои восстали против японцев и в ходе ожесточенной борьбы одолели пришельцев. Однако нескольким японцам удалось спастись. Беглецы добирались до столицы Мацумаэ, поведали о случившемся, и клан Мацумаэ направил на Кунашир карательную экспедицию для подавления бунта.

После подавления восстания айнов Кунашира и Мэнаси силами «боевых холопов» Мацумаэ центральное сёгунское правительство прислало на замиренные с таким трудом острова специальную ревизионную комиссию. Чиновники центрального правительства рекомендовали пересмотреть политику в отношении аборигенного населения: отменить жестокие указы, назначить в каждый район врачей, обучить айнских туземцев японскому языку, земледелию, постепенно приобщать к японским обычаям. Так началась ассимиляция («японизация»). Настоящая колонизация японцами Хоккайдо началась, однако, лишь после «революции (реставрации) Мэйдзи» в 1868 году: айнских мужчин заставляли стричь бороды, женщинам запрещали делать татуировку губ, носить традиционную айнскую одежду. Ещё в начале XIX века японскими властями были введены запреты на проведение исконных айнских ритуалов, в особенности, традиционного «Медвежьего праздника».

Стремительно росло число японских колонистов Хоккайдо: так, в 1897 году на остров переселилось шестьдесят четыре тысячи триста пятьдесят человек, в 1898 – шестьдесят три тысячи шестьсот тридцать, а в 1901 – пятьдесят тысяч сто человек. в 1903 году население Хоккайдо состояло из восьмисот сорока пяти тысяч японцев и всего лишь восемнадцати тысяч айну. Начался период самой жестокой японизации хоккайдоских айну.

По Симодскому договору 1855 года остров Сахалин находился в общем японско-русском пользовании, а Курильские острова были разделены между двумя державами следующим образом: Япония владела грядой Хабомаи, Кунаширом и Итурупом, а Россия – островами от Урупа до Шумушу. И Курильские айны более тяготели к русским, нежели к японцам: многие из них владели русским языком и были православными. Причина подобного положения вещей заключалась в том, что русские колониальные порядки, несмотря на многие злоупотребления сборщиков дани (ясака) и вооруженные конфликты, спровоцированные казаками, были куда мягче японских. Айны не вырывались из своей традиционной среды, их не заставляли радикально менять образ жизни, не низводили до положения рабов. Они жили там же, где жили и до прихода русских и занимались теми же самыми занятиями.

В 1875 году по Петербургскому договору весь Сахалин был закреплен за Россией, а все Курильские острова переданы Японии.

Северокурильские айны не решились расстаться со своей родиной. И тогда их постигла самая тяжкая участь: японцы перевезли всех северокурильских айнов на остров Шикотан, отняли у них все орудия лова и лодки, запретили выходить в море без разрешения; вместо этого айны привлекались на различные работы, за которые получали рис, овощи, немного рыбы и сакэ, что абсолютно не соответствовало традиционному рациону северокурильских айнов, который состоял из мяса морских животных и рыбы. Кроме того, курильские айну оказались на Шикотане в условиях неестественной скученности, в то время как характерной этноэкологической чертой курильских айнов было расселение мелкими группами, причем многие острова оставались вообще незаселенными и использовались айнами как охотничьи угодья щадящего режима. Нужно также учитывать, что на Шикотане жило много японцев.

Очень многие айны умерли в первый же год. Разрушение традиционного уклада курильских айну привело к тому, что большинство жителей резервации ушли из жизни. Однако об ужасной участи курильских айнов очень скоро стало известно японской и зарубежной общественности. Резервацию ликвидировали. Уцелевшую горстку – не более двадцати человек, больных и обнищавших, – вывезли на Хоккайдо. В 70-е годы XIX века имелись данные о семнадцати курильских айнах, однако, сколько из них являлись выходцами с Шикотана – неясно.

На Сахалине, в то время, когда он был в совместном японско-русском пользовании, айны находились в кабальной зависимости от сезонных японских промышленников, приезжающих на лето. Японцы перегораживали устья крупных нерестовых рек, поэтому рыба простонапросто не доходила до верховий, и айнам приходилось выходить на берег моря, чтобы добыть хоть какое-то пропитание. Здесь они сразу же попадали в зависимость от японцев. Японцы выдавали айнам снасти и отбирали из улова все самое лучшее, свои собственные снасти айнам иметь запрещалось. С отъездом японцев айны оставались без достаточного запаса рыбы, и к концу зимы у них почти всегда наступал голод. Русская администрация занималась северной частью острова, отдав его южную часть произволу японских промышленников, которые, понимая, что их пребывание на острове будет недолгим, стремились как можно интенсивнее эксплуатировать его природные богатства. После того как по Петербургскому договору Сахалин перешёл в безраздельное владение России, положение айнов несколько улучшилось, однако, нельзя сказать, что превращения Сахалина («Соколиного острова») во всероссийскую каторгу способствовало развитию айнской культуры.

После победоносной для Японии Русско-японской войны 1904– 1905 годов, когда южный Сахалин превратился в губернию Карафуто (губернатором которой, как упоминалось выше, был с 1908 по 1914 год Садатаро Хираока – дед Юкио Мисимы), туда вновь вернулись старые японские порядки. Остров интенсивно заселялся иммигрантами с Японских островов, и вскоре пришлое население многократно превысило айнское. В 1914 году всех айнов Карафуто собрали в десяти населенных пунктах. Передвижение жителей этих резерваций по острову ограничивалось. Японцы всячески боролись с традиционной культурой, традиционными верованиями айну, пытались заставить айнов жить по-японски. Был снова запрещен «Медвежий праздник», в домах айнов наряду со служившими предметом поклонения деревянными палочками-инау, появились буцуданы (Буцудан, буквально: «дом Будды» – небольшой домовой или храмовый алтарь в традиционных японских домах. Обычно буцудан устраивается в виде шкафа с дверцами, внутри которого помещаются объекты религиозного поклонения (статуэтки Будды и бодхисатв), свитки с изображениями Будды (хондзон), изображения буддийской мандалы. Дверцы буцудана обычно закрыты, их открывают только во время религиозных мероприятий. Помимо прочего, в буцуданах хранят различные культовые принадлежности (буцугу): подсвечники, подставки для возжигания благовоний, молитвенные колокольчики, подносы для подношений. Последователи некоторых буддийских школ располагают в буцудане или рядом с ним ихаи – памятные таблички с именами заболевших близких. Буцуданы используются в религиозных практиках дальневосточных буддистов, перед ними молятся утром и вечером. Представители дзен-буддизма медитируют перед буцуданами. Традиция возводить алтари подобного типа пришла в Японию из Китая и Кореи) и камиданы (Камидана, буквально. «полка (ниша) для ками» – в традиционных японских домах – небольшое семейное синтоистское святилище. Камидана представляет собой полку, подвешенную на стене, либо нишу с полками, где размещены атрибуты синтоистского культа. Традиция устраивать подобные святилища связана с культом предков. Обычно камидана служили для молитвенных целей домочадцев и для жертвенных подношений богам (ками). Устраивать камидана в домах обычно могли себе позволить только представители зажиточных слоёв японского общества). Ассимиляционным целям служило и обращение в 1933 году всех айнов в японских подданных. Всем айнам присвоили японские фамилии, а молодое поколение айнов в дальнейшем получало и японские имена.

После поражения Японии во Второй мировой войне в 1945 году все айны (считавшиеся теперь уже японскими подданными) были – за исключением двухсот человек, – как «японцы» репатриированы советскими властями на «родину», то есть на совершенно чуждые им Японские острова, где подавляющее большинство из них отродясь не бывало.

В настоящее время в Японии, как уже говорилось выше, проживает, по официальным оценкам, от двадцати пяти тысяч до тридцати тысяч айну (и около двухсот тысяч – по неофициальным данным).