Щ. О «саббахитах» после смерти Ибн Саббаха

Пик влияния ордена низаритов пришелся на самый конец XII столетия, после чего начался его неуклонный упадок. Это начало упадка ордена, основанного Гассаном ибн Саббахом, было связано с возвышением объединенной сирийско-египетской державы во главе с уже неоднократно упоминавшимся нами выше султаном-суннитом Юсуфом ибн Айюбом (курдом по происхождению), положившим конец правлению измаилитских халифов Фатимидской династии и получившим прозвище «Салах ад-Дин» («Защитник Веры»). С легкостью захватив прогнивший Фатимидский халифат, с которым у крестоносцев был заключен длительный мирный договор, ликвидировав фатимидского халифа (поскольку сам, как правоверный суннит, признавал только суннитского халифа багдадского), искоренив в течение трех лет измаилиискую ересь (в ее мусталитской форме) на Ниле, восстановив в Египте исламское правоверие (в его суннитской форме), курдский султан Салах ад-Дин (получивший этот титул в 1175 году от халифа багдадского), основатель новой династии Айюбидов, объявил себя единственным истинным защитником ислама. Отныне ближневосточным христианским государствам крестоносцев угрожала опасность с юга. Длительные переговоры с Салах ад-Дином, который видел свое предназначение в том, чтобы изгнать христиан с мусульманского Востока, не привели к существенным результатам. С 1171 года для крестоносцев начался тяжелейший период войн с Салах ад-Дином. На этот раз над Иерусалимом, оплотом христианства на Ближнем Востоке, нависла неотвратимая угроза…

Малочисленные, фактически отрезанные от остального христианского мира, ослабленные междоусобными распрями, правители государств крестоносцев теперь даже не думали о дальнейшей экспансии на сарацинские земли. Иерусалимское королевство подвергалось одной атаке мусульман за другой. Вполне естественно, что в такой безвыходной ситуации «франкам» не оставалось ничего иного, как заключить союз с низаритами. Поначалу вид выступающих единым строем мусульманских воинов (все-таки измаилиты формально считались мусульманами!) и крестоносцев вызывал недоуменные вопросы – как у мусульман, так и у христиан. Но к этому довольно быстро привыкли и те, и другие. По большому счету, низаритам было все равно, с кем воевать и на чьей стороне выступать. Ведь для них, верных адептов учения великого освободителя страждущего человечества Гассана ибн Саббаха, врагами – не людьми, а «видимыми бесами», «вредными демонами», «джиннами» – были все – и христиане, и мусульмане (не разделявшие их еретических, с точки зрения ортодоксального ислама, воззрений). Знатные «франкские» бароны, проживавшие в ближневосточных государствах крестоносцев, при случае щедро оплачивали услуги низаритов. Многие арабские и тюркские аристократы и военачальники пали в описываемый период от отравленных (и не отравленных) кинжалов низаритских убийц, выполнявших «франкские» заказы. Даже самому Салах ад-Дину, как уже говорилось выше, пришлось пережить несколько неудачных покушений, после которых он лишь по счастливой случайности остался жив. Однако союз крестоносцев и низаритов, оказался не слишком долговечным. Ограбив измаилитский купеческий корабль и перебив его команду, только что избранный королем Иерусалима (который, правда, еще нужно было отвоевать у мусульман!), маркиз Конрад Монферратский подписал себе смертный приговор. 28 апреля 1192 года, всего через несколько дней после избрания его королем Иерусалимским на совете «франкских» баронов Святой Земли, Конрад вздумал проехаться верхом по улицам славного города Тира. Неожиданно на него набросились два внешне ничем не приметных, скромно одетых человека, пронзившие свежеиспеченного Иерусалимского короля отравленными кинжалами. Естественно, убийцы оказались низаритскими «фидаинами». Один из саббахитов был схвачен на месте преступления и сожжен на костре, другому удалось скрыться (якобы «горный старец» все – и сожжение первого, и бегство второго – так и спланировал заранее; сожжение первого террориста ему было нужно для утоления чувства мести разъяренных «франков», бегство второго – чтобы было от кого получить подробный отчет «из первых рук» о совершенном теракте). Между прочим, по одной из версий, упоминавшейся нами выше, Конрада «заказал» ассасинам не кто иной, как грозный «Мелек Рик» – знаменитый английский король-крестоносец Ричард I Львиное Сердце (недовольный тем, что Конрала Монферратского избрали королем Иерусалимским вместо лишенного короны Иерусалима друга Ричарда – Гвидона Лузиньяна, которому в результате пришлось удовольствоваться короной короля Кипра). Мало того! Другой венценосный крестоносец – король Франции Филипп II Август – во всеуслышание утверждал, что Ричард Английский и по его душу послал ассасинов, добравшихся якобы даже до славного города Парижа, так что христианнейший король Французский спасся только чудом! Конечно, Филипп Август был известным недругом Ричарда и мог возвести на него напраслину. Теперь, со столь солидной временной дистанции, трудно разобраться во всех этих хитросплетениях европейской и левантийской политики (тем более, что и сам Ричард едва не пал жертвой ассасинского кинжала). Как бы то ни было, но после ликвидации Конрада Монферратского низариты стали отправлять убийц в оба лагеря – и в мусульманский, и в христианский.

Похоронив «горного старца», четверка назначенных основателем тайного ордена в завещании правителей принялись за дело. Им предстояло, в духе заветов своего незабвенного вождя и учителя, сражаться с врагами, защищать крепости, строить новые, и к тому же бороться с крепнущим желанием наместников и комендантов низаритских крепостей отпасть от Аламута.

Верхушка низаритов сохраняла внешнее единство. Но происходили странные события. Менее чем через год неожиданно скоропостижно скончался главный соперник Кийя Бузурга Умида по «Большой Четверке» – главнокомандующий всеми вооруженными силами ордена низаритов. Еще через несколько месяцев таинственная смерть – «разлучительница собраний» (как выражались мусульманские поэты) – унесла жизнь двух других членов «Большой Четверки». Не прошло и двух лет со дня смерти Гассана ибн Саббаха, как Кийя Бузург Умид стал единственным главой низаритского ордена, приняв титулы «даиса» и «худжжи» («ходжи»), которые до него носил шейх Гассан. Хитрый перс остался в крепости Ламасар – центре подготовки «фидаинов». Источники рассказывают, что в ордене измаилитов все чаще появляются видные фигуры, носящие родовое имя Кийя Бузурга Умида – его родственники. Семья нового пророка была велика, и всем ее членам требовались высокие должности.

Кийя Бузургу Умиду, покинувшему сей бренный мир в 1138 году, наследовал его сын Мухаммед ибн Бузург Умид (правивший с 1138 по 1162 год), который, в свою очередь, провозгласил наследником собственного сына – Гассана, тезку основателя ордена низаритов. Этот молодой человек отличался завидным красноречием и немалой энергией. Гассан сделал логический шаг в дальнейшем развитии низаритской ветви измаилизма. К этому его толкали не только собственные интересы, но и забота о судьбах державы крепостей. Времена безраздельного торжества низаритского ордена прошли. Орден изживал себя, утрачивая свой авторитет буквально на глазах…

И вот молодой Гассан, чистокровный ариец (иранец) из персидского семейства, не имевшего в своих жилах ни капли арабской крови, будущий глава измаилитского ордена, объявил себя… имамом низаритов.

Талантливый оратор и проповедник, отличавшийся необыкновенным умом, Гассан смог повести за собой измаилитов Аламутской долины, которая была дана ему в удел отцом. Слухи о появлении скрытого имама взволновали всех измаилитов, к негодованию низаритской «старой гвардии». Сам Гассан ибн Саббах – и тот никогда не дерзал называть себя имамом, довольствуясь титулами «даиса» и «худжжи»! А тут какой-то зеленый юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло, пытается уверить старых воинов и проповедников, что он и есть имам, наместник Аллаха на Земле!

Негодование «старой гвардии» разделял и отец Гассана. Он двинулся в Аламут с отрядом фидаинов и арестовал Гассана.

Гассан незамедлительно «сотворил достойный плод покаяния».

Но далеко не все жители Аламута последовали его примеру. Некоторые продолжали упорстововать. Тогда отец Гассана перешел к крайним мерам. Двести пятьдесят сторонников Гассана были уничтожены фидаинами, а остальным привязали трупы на спины и в таком виде выгнали из крепости.

Гассан затаился в Аламуте под надзором верных людей отца. Но смирение было лицемерным, притворство никогда не считалось у измаилитов, и в особенности – у низаритов – грехом. Как хищник, готовящийся броситься на свою жертву и вцепиться ей в горло, когда та этого не ожидает, он выжидал удобного момента. А его сторонники, оставшиеся на свободе, тоже не сидели, сложа руки. Как можно иначе объяснить то обстоятельство, что отец Гассана – в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, никогда не жаловавшийся на здоровье – в одночасье помре, сделав престол державы низаритского ордена вакантным?