Введение

Тамплиеры исповедовали доктрину, противостоящую учению церкви? Эта доктрина была общепринятой в ордене? Каковыми являлись ее догмы, ее источники, ее отношения с великими ересями тринадцатого столетия? Несла ли в себе она достаточно угрожающую социальную опасность, удостоверяющие меры, благодаря которым Церковь и Государство достигли уничтожения ордена Храма? Эти проблемы долгое время составляли безнадежность историков. Аббат Верто в них видел «самую непроницаемую загадку, которую история оставила для разгадывания будущим поколениям», и Наполеон не думал, что мог бы когда-нибудь прийти к их разрешению. Он вопрошал: «Как, по истечении пяти веков стало возможно провозглашать виновность или невиновность Тамплиеров, когда сами современники разделились на этот счет?.. Было ли настолько невыносимо пребывать в сомнении, когда вполне очевидно, что все исследования не могли предоставить удовлетворяющего результата?»

Конечно, невыносимо пребывать в сомнении. Дух или, если желаете, человеческая гордость, не знает разрешения в неведении. Тайна ее увлекает и ее терзает. Когда в настоящем обнаруживается одна из этих проблем, которую ей называют неразрешимой, она ее с любопытством вопрошает, ее рассматривает во всех видах, уже не имея отдохновения, пока, наконец, не проникнет ее темень.

Односторонний дух, который во Франции, смешавшись со всем, долгое время вредил освещению этой смутной истории. Систематически и прежде всякого рассмотрения принималась сторона «за» или «против» ордена Храма в соответствии с тем, кто принадлежал к философскому лагерю или к религиозной партии, исходя из чего являясь неверующим или верующим. Оправдать Тамплиеров значило вести процесс против королевской власти, выигравшей от их ограбления, и осудившего их папства; показывать их виновными значило одновременно защищать монархию и религию. Разве и в наши дни не были абсолютно чуждыми эти обеспокоенности противоположным суждениям, целью которых предстает это запутанное дело? Справедливости ради стоит признать, что лагерь обвинителей значительно возрос с конца последнего столетия. Сознательные исследования и важные находки определили данное движение и послужили ему. В числе наиболее решающих из них необходимо выделить: открытие в библиотеке Ватикана выдержки одного судопроизводства, совершенного в Англии; труды немецких и итальянских эрудитов; обновление обычного текста протоколов двух больших французских расследований; изыскания, каким бы ошибочным ни было, согласно нам, заключение, давшие место определенным обвинительным артефактам, приписываемым Тамплиерам, наконец, публикация, сделанная в Испании Виллануэвой, буллы об упразднении “Vox in excelso”, провозглашенной на Вьеннском соборе; и публикация буллы “Considerantes dudum”, изданной 6 мая 1312 года в последний день заседания собора. Мы процитируем вскоре один обвинительный и неизданный документ, бросающий новую гирю на весы.

Благодаря этому обширному своду трудов и документов, мало-помалу совершился пересмотр в умах трудолюбивых и беспристрастных эрудитов. За систематическими апологиями Вольтера и страстными оправданиями Райнуара последовало это спокойное уточнение, основанное на изучении фактов и равноудаленное от всякой стороны, присущей нашему времени. В этот час почти все соглашаются признать, что большая религиозная и социальная заинтересованность руководила упразднением воинства Храма. По существу именно здесь подлинный вопрос, и на этом главном пункте встречаются и соглашаются писатели, принадлежащие к самым противостоящим друг другу историческим школам – например, аббат Рорбахер и господин Анри Мартен. По правде говоря, то, что составляет еще и сегодня сложность, заключается вовсе не в отсутствии упорядоченности судопроизводства и безупречности понтификальных комиссаров и даже не в виновности большинства из обвиняемых; но в солидарности целого ордена во вменяемых ему преступлениях в большом количестве своих членов и особенно в точном определении еретической доктрины, в которой преступления кажутся представавшими, как проявлением, так и следствием.

Как бы ни было много обвиняемых, именно в этом столь многочисленные и согласованные документы эпохи не позволяют усомниться. Но должно ли верить, что эти виновные слушались не индивидуальных искушений, но главному и секретно навязанному уставу? Как можно воспринять, что целый орден Храма, этот орден, который в течение стольких лет пролил для защиты религии реки самой чистой крови, смог возвести в принцип официальное отречение от своего культа и своего Бога? Вольтер, выражающий в истории школу здравого смысла, Вольтер абсолютно отказывался смотреть подобным образом. Надругательства, совершаемые над крестом, нечестивые безобразия, в которых обвинялись определенные члены, он списывал на факт «юношеской горячности, не учитываемой орденом». Что же касается бесчестного обращения при приеме, он отказывался принимать, что оно совершалось по закону ордена. «Плохо знать людей, – говорил он, – значит верить, будто существуют сообщества, которые поддерживаются ужасными нравами и творят закон из распутства».

Далее мы разъясним вопрос о солидарности всего ордена в нестроениях, вменяемых большому числу его членов; но отметим, что отныне это удалить свое главное значение в аргументации Вольтера, если удастся установить, что у Тамплиеров отречение со всеми позорами, из него проистекающими, было последствием одной развивавшейся внутри ордена ереси, аналогичной той, которую Церковь сумела задушить в ту же самую эпоху в другом религиозном ордене. Тогда все объясняется; все то, что казалось темным и противоречивым, становится ясным и понятным. И мы впредь находимся не перед присутствием отдельных преступлений, индивидуальных покушений на религию и нравы, но перед лицом агрессивной религиозной системы, в чем сущность всех религиозных доктрин, которая, однажды принятая вождями, должна была быть навязана ордену целиком, сокрушая всякие сопротивления. Дух секты все принимает во внимание, содействуя себе воодушевлением примера, насилиями, совершенными против неофитов, и послушанием, присущим религиозным орденам. Тайна, окружающая церемонию приема, медленное и развивающееся посвящение неофитов, навязываемое им молчание, сопротивление большинства посвящаемых, когда отвратительные разоблачения их заставляли увидеть бездну, куда их вовлекли; и на другом идейном уровне – трудности, противостоящие папе в первых преследованиях, внезапное равнодушие, проявленное им по отношению к обвиняемым с тех пор, как он узнал об их признаниях, предел которого смог умерить; взятая им на себя забота преследовать рыцарей во всех королевствах, где те были водворены: бесполезное попечение, если учитывать, что понтифик обладал только обеспокоенностью, как удовлетворить алчность Филиппа Красивого; наконец, безмолвие, соблюдаемое наиболее независимыми членами курии, пока наиболее непокорные из священства на Вьеннском соборе не узнали его тайных мотивов, и папа не принялся упразднять орден осторожным путем и благодаря своей апостольской власти; все эти факты находят естественное объяснение в излагаемой нами гипотезе о ереси, угрожающей Церкви, опасной секте, которую нужно было задушить любой ценой, не делая шума из огласки подозрений и доказательств.

Это объяснение не датировано вчерашним днем. Оно было высказано от 1782 года Николаи и поставлено на карту несколько лет спустя Грувеллем в книге, которая, несмотря на свою давность, остается еще лучшей диссертацией, написанной у нас о тайных причинах разрушения Храма. Труды религиозной истории и критики, исполненные, как в Германии, так и во Франции, на протяжении тридцати лет, позволяют сегодня испытать закономерное доказательство, оставшееся у этих авторов в состоянии гипотезы. Один и другой, впрочем, четко не видели, из каких ересей возникла ересь Храма, и с тех пор открытия немецкой археологии лишь избегали мнения по данному вопросу.

В настоящее время видно, на своде каких трудов и артефактов должно основываться подобное исследование. К вышеназванным документам мы прибавим еще один неизданный и известный до сих пор лишь по очень сжатому анализу, данному Райнуаром в дополнение к своему произведению о Тамплиерах. Он касается расследования, произведенного во Флоренции в церкви Святого Эгидия в октябре 1310 года, и оригинал которого хранился в Ватикане. Благодаря доброжелательному содействию господ герцога де Персиньи (de Persigny) и графа де Сартижа (de Sartiges), коим автор исследования рад засвидетельствовать свое почтение, он смог обеспечить себя копией этого следственного протокола. Умелый палеограф сделал его транскрипцию, и господин кавалер Жан-Батист Росси, всегда настойчивый в оказании услуг науке, пожелал сверить копию с оригиналом: имя знаменитого автора Roma soterranea Cristiana является истинной гарантией верности этой копии.

Протокол допроса из Флоренции далеко не является продолжением французского процесса 1307 года и расследования 1310 года. Но, тем не менее, благодаря серьезным основаниям он представляет собой исключительные авторитетность и интерес. Описанные им показания достигались не под пыткой: комиссары действовали непосредственно от имени Суверенного Понтифика и без вмешательства светской руки, не подвергаясь, как их французские собратья, давлению мирских властей. Больше того, в самых тяжелых пунктах, которые лучше проливают свет на секретное учение ордена, эти показания предстают наиболее решительными, каковыми мы только обладаем. После дознания в Каркассоне расследование во Флоренции – единственное, где почитаемый Тамплиерами идол был обозначен своим именем, единственное, где ставился вопрос об этих предполагаемых бафометических фигурах, о которых столько спорили. В примечании, адресованном нам 7 декабря 1867 года достопочтенным пастором Тейнером (R. P. Theiner), хранителем секретных архивов Ватикана, это расследование рассматривается как наиболее отягчающее для ордена.

В действительности, можно расценить, что все самые компрометирующие признания, рассеянные в допросах, произведенных во Франции, в Англии и в Италии, сосредоточены и как бы подытожены в этом коротком следственном протоколе из Флоренции. Мы воспроизводим его текст в конце этого исследования.