Глава 6. Взглянуть в себя

Проснулся я, вынырнув из кошмара, который всем кошмарам кошмар. Я сгорал заживо вместе с усадьбой, потому что мой амулет увёз Камай, а без него нельзя подняться с постели, не говоря уже о ходьбе. Мои кости голыми руками ломал Пенс, а мать, стоя рядом, аплодировала на каждый треск. Тшими, выбравшись из могилы, рассказывал мне об особенностях пищевого поведения разных видов червей и о том, что ощущает разлагающийся труп, когда эти мелкие твари его пожирают.

Ну и сердце мне вытаскивали из груди раз пятнадцать. И при помощи раскалённого ножа, и с использованием холодного, и даже безо всяких инструментов, голыми руками.

Для таких, как Пенс и Камай — это плёвое дело.

И что самое нехорошее, проснуться не получалось. Я старался. Изо всех сил старался. Но никак. Даже начало закрадываться подозрение, что это явь. Это тот самый ад, который я заработал за нехорошие мысли по поводу зверского убиения матери и Трако Дарса. Должно быть, высшие силы этого мира считают, что даже думать о таком — смертный грех.

Но нет, обошлось. При очередной попытке я, наконец, выбрался в реальность.

Реальность оказалась необычной. Смутно помню, что потерял силы и свалился непонятно где. Думал отлежаться несколько минут, но потом последовал столь серьёзный приступ судороги и боли, что даже для меня это оказалось слишком.

Вырубился.

Рассчитывал очнуться на земле, но оказалось, что лежу на сухой соломе, погрузившись в неё чуть ли не с головой. Ложе потряхивает, подо мной что-то монотонно поскрипывает, слышно невнятное бормотание негромких человеческих голосов, а в ноздри бьёт концентрированный запах навоза.

Подмеченного хватило, чтобы осознать — никакая это не земля. Я нахожусь в повозке, которая куда-то движется. Слева и справа меня окружают мешки, бочки и ящики. Заметно, что их раздвинули, дабы освободить место именно под габариты моего тела. То есть, кто-то проявил заботу.

Это утешает. Но я человек недоверчивый и потому не стал торопиться показывать, что пришёл в себя.

Вместо этого попытался проанализировать своё состояние. Дело в том, что некоторые моменты во сне, из которого я с трудом выкарабкался, нельзя относить к кошмарным. Скорее, к странным, или даже к специфически бытовым, если судить по меркам этого мира.

Сжал левую ладонь. Затем правую. Слушаются. И даже ощущаю, что смогу ими с приличной силой что-нибудь ухватить. Их возможностей, наверное, хватит для удержания полной тарелки с супом, что для меня — немалое достижение.

Стараясь не выдавать себя резкими движениями, проверил остальные части тела. Вроде, всё работает прекрасно, хотя в лежачем положении полностью в этом убедиться невозможно.

Ладно, будем считать, что с суставами и мускулатурой разобрался.

Дальше подошла очередь органов чувств. А вот тут всё одновременно и проще и сложнее. Я разве что по поводу вкуса не уверен, но всё остальное работает прекрасно.

Даже более чем прекрасно. Я никогда не слышал звуки настолько хорошо. Они будто объёмным стали, подсказывая направления на источники и выдавая свои особенности. Зрение — аналогично. Да я в обычной соломе мог насчитать десятки цветовых оттенков, чего раньше и близко не наблюдалось. Пальцы мои стали столь чувствительными, хоть в шулера подавайся, а нос в навозной вони различал некоторые нюансы, по которым я определил, что источником запаха являются несколько лошадей, у одной из которых, возможно, что-то нехорошее с желудочно-кишечным трактом.

— Проклятая Чмарька, опять у неё брюхо раздувает, — подтвердил мои ветеринарные предположения голос одного из возничих.

Почему одного из? Да потому что их несколько, по одному или два на повозку. Это тоже подсказал мой слух, когда я кое-как разобрался в необычном изобилии информации, которую он выдавал.

Ребёнок, тело которого я захватил, был полностью неполноценным. Он едва слышал, слабо видел, а запах навоза не всегда мог ощутить, даже уткнувшись лицом в свежайшую коровью лепёшку. Вкуса у него хватало только на то, чтобы мёд с солью не перепутать, а пальцы на ощупь не способны отличить задницу от лица.

С этим телом определённо что-то произошло. Если раньше я в нём ощущал себя, как ступня сорок пятого размера, втиснутая в детский ботинок, то теперь всё по-другому. Оно сидит на мне, как влитое.

Это больше не тело Гедара — это моё тело.

Необычное ощущение. Приходится заново привыкать к тому, что для обычного человека — норма.

Судорог нет, но осталась боль, угнездившаяся во всех суставах. Но она вполне терпимая и даже чуть приятная. Нет, не в том смысле, что я получаю удовольствие от хлыстов в руках озабоченных дамочек, облачённых в чёрный латекс. Это что-то вроде «мышечной радости» у людей, занимающихся спортом. Тот случай, когда человек изрядно перетренировался, отчего на следующий день ощущает себя не слишком хорошо, но понимает, что это пошло ему на пользу.

Понятие не имею, что со мной происходит, но должен признать, что с телом если не полный порядок, то всё очень хорошо. Так хорошо, как никогда до сих пор не бывало.

Значит, не мешает продолжить изучение своего состояния. Углубиться в то, чему в моём мире нет аналогов.

Проблема в том, что я очень смутно представляю, как это делается. Мать и приводимые ею время от времени умельцы не раз пытались меня научить азам работы с ПОРЯДКОМ. И я даже искренне старался, надеясь, что это позволит мне стать полноценным. Но всё без толку, ни разу ничего не получилось.

Но сейчас во мне что-то поменялось. Кто знает, вдруг это открыло прежде крепко запертые двери. На это намекают отдельные элементы кошмарного сна, из которого с трудом выбрался.

Однако сон — не реальность. Пока не попробуешь — правду не узнаешь.

Проблема в том, что мать и прочие толком не смогли объяснить, что и как следует делать. Это примерно то же самое, как учить человека медитации, при условии, что тот никогда прежде не интересовался духовными практиками и даже более того, считал их жалким шарлатанством.

Да уж. Задачка. Пожалуй, это так же трудно, как объяснить слепому цветовое разнообразие радуги.

Но я старался. Старался изо всех сил. До скрипа мозговых шестерёнок напрягал память, выуживая из неё всё, что доводилось слышать по этой теме. Вроде как, надо впасть в местную разновидность транса. Точный перевод, описывающий это состояние, звучит как «взгляд в себя». Вот и принялся выворачивать глаза по всякому.

Надо сказать, что я этим не первый раз занимаюсь. Уж сколько мне мать пыталась талдычить, да и несколько наставников, приведённых за немалую плату, тоже со мной изрядно намучались. Но никому так и не удалось ввести меня в это состояние. Складывалось впечатление, что это невозможно. То есть, способность заблокирована или вообще не предусмотрена.

Скорее — второй вариант, ведь зачем пустому смотреть на свою пустоту.

И вот я пытаюсь проделать это снова и снова. Выворачивая глаза в разные стороны, то закрывая их, то широко распахивая.

Без толку.

Ну да, чего ещё ждать от ни на что не годного выродка…

В этом мире лучше появится слепым и глухим, чем пустым. Я лишен главного инструмента взаимодействия с этим миром. Мой случай не поддаётся лечению или хотя бы объяснению, где это лечение следует искать. Я уникален. Да, похожие случаи не так уж и редки, но обделённые ПОРЯДКОМ бедолаги погибают либо при рождении, либо в раннем младенчестве.

Я тоже не должен жить. Но почему-то живу. В этом, конечно, колоссальная заслуга Трейи. Но у нее было не так много возможностей меня поддерживать. В общем, то, что пустое тело дотянуло до двенадцатилетнего возраста — великое чудо.

И не менее великая загадка.

В очередной раз над этой загадкой задумавшись, я, продолжая на автоматизме экспериментировать со своим зрительным аппаратом, столкнулся со странным явлением. Никогда прежде ничего подобного со мной не происходило. Меня как будто отодвинули на метр назад. То есть, вдавили вниз, под днище телеги. В яму, похожую на могильную: узкая, с вертикальными, чуть просвечивающимися стенками. За ними можно разглядеть смутные силуэты каких-то объектов, но что это такое, определить невозможно.

Картинка впереди просматривается лучше, но она сильно размытая и будто туманом затянутая, густым до такой степени, что хоть ножом на куски кромсай.

И в тумане этом висело что-то, более всего похожее на неровный клубок шерсти, с которым вдоволь позабавился игривый кот. Во все стороны торчат разорванные нити и петли, повсюду парят оторванные фрагменты. Они, медленно кружат, будто спутники, по круговым и эллиптически орбитам. Причём во всех направлениях, создавая давящее на глаза напряжение.

Попытавшись вглядеться вглубь клубка, я, наконец, отчётливо осознал, — у меня получилось.

То, что не смогли сделать Трейя и наставники, вышло у меня самостоятельно. И даже более того, я мог это повторить, потому что понял, каким способом это делается.

Да как два пальца…

Этот мир называется Рок. Единственную гласную букву полагается тянуть, так что, если быть дотошным, следует писать Роок. Но Рок — куда интереснее звучит с точки зрения опыта моей первой жизни.

Правда, я не уверен, что так называется вся планета. Мою главную учительницу — Трейю, я понимал далеко не всегда. А задавать наводящие вопросы, как правило, не мог, дабы не рисковать разрушить имидж умственно неполноценного и полностью пустого создания.

Под маской безнадёжного недоумка очень удобно прятаться человеку, который ничего не забыл и дожидается возможности отомстить. Но при этом надо строжайше следить, чтобы не выдать себя ни в единой мелочи. Особенно это касается слов.

Вот потому по молчаливости приходилось конкурировать с Камаем.

Верования у местного населения интересные. Возможно, во времена Троянской войны и мои предки верили также. В ту эпоху об атеизме не могло быть и речи, боги являлись такой же невидимой, но бесспорной реальностью, как гравитация для моих современников.

Вот только у обитателей Рока богов, как таковых, не было. Точнее, не было их в данный момент. Дело в том, что, создавая мир, божества несколько перестарались. Дабы отодвинуть его подальше от территории неописуемого кошмара, или хаотической серости, на краю которой располагалась моя родина, они растворили себя в процессе созидания.

Это означало, что богов, как бы, нет, но их сила присутствует во всём, в каждой пылинке Рока. В одних местах или объектах её аккумулируется больше, в других меньше, но без неё не обходится нигде. Если я, конечно, правильно понял не очень-то внятные пояснения.

Вот эту неосязаемую субстанцию я и называю ци.

Различные существа (в том числе и разумные), имеют аппарат для управления этой силой. Вот именно в него я сейчас забрался.

И первое, что отметил — это полную непонятность. Как тут? Чего? Что тут вообще делать, и какими терминами это можно назвать? Всё равно, что пользователя калькулятора посадили за компьютер с неудачной программой, в двух словах объяснив её принципы. В общем, оптимизацией здесь не пахнет.

Возможно, у нормальных детей всё это выглядит иначе. Но я взрослый уроженец Земли, запертый в теле, которое от рождения было лишено намёков на разумность. Возможно, аппарат взаимодействия с ци у выродка также был не в порядке. Не просто так ведь сын Трейи появился на свет пустым. Инструмент для работы с параметрами ПОРЯДКА достался мне по наследству в таком изуродованном виде, что до того, как попасть под выплеск энергии из разрушенного кланового вместилища, я даже не мог к нему подключиться.

Ну вот, вроде бы, подключился. И что дальше? С таким же успехом неандерталец может вытаращиться в картинку загрузки операционной системы на мониторе ноутбука.

В первые минуты я вообще ничего не понимал. А затем методом проб и ошибок установил, что клубком, занимавшим значительную часть поля зрения, можно управлять. Точнее — менять его конфигурацию и расположение, разделять на части, а также волевым усилием вызывать что-то, весьма отдалённо напоминающее поясняющие надписи. Поначалу это были просто туманные образы, но я быстро научился переводить их в буквы и слова.

Всё равно ничего не получалось понять, пока я не пришёл к мысли, что рассматривать это надо не как нечто полностью чужое, а как привычный для меня интерфейс компьютерной программы. Самое оптимальное, что можно приспособить к ситуации — ролевую игрушку. Именно в таких играх к видимым параметрам прилагается надстройка из различных параметров, оказывающих влияние на возможности персонажей и предметов.

Вот тут дело пошло на лад. Не сразу, конечно, но я сумел упорядочить то, что у аборигенов, скорее всего, в подобной настройке вообще не нуждалось.

Ну да я тут один такой выродок. Приходится выкручиваться необычными способами.

Каждый житель Рока рождается со своего рода резервуаром ци. Процесс прохода по родовым путям — его первое испытание. Высшие силы, оставленные растворившимися по миру богами, вознаграждают младенца заполнением этого стартового вместилища.

Вот так аборигены получают первую ступень просветления. Ещё не начали реветь от обиды на то, что их выдернули из уютного и привычного вместилища, а уже добились многого.

Чего я за все двенадцать лет добиться не смог.

Да-да, резервуара ци у меня не было. Такой вот я выродок — полностью неполноценный. Мать и наставники всякими путями пытались определить его наличие, но приходилось признавать, что природа позабыла о нём позаботиться. Что, конечно, очень их удивляло, потому как в мире, где всё пронизано эманациями богов, трудно представить существование ребёнка, в котором нет ни единой частички первородной силы. Полностью пустой сосуд нежизнеспособен. Такое нередко происходит при кесаревом сечении. Высшие силы считают такой способ рождения слишком простым, потому во многих случаях вместилище заполняется не до верха. Этого недостаточно для получения первой ступени, что означает быструю и неотвратимую гибель.

По мнению одного из наставников, мой сосуд не был заполнен даже частично. Его попросту не существовало. Вот это каким-то образом и позволяло мне влачить жалкое существование. Мать с ним не соглашалась, считая, что вместилище есть, но оно идеально-пустое, без капли первородной сути, и это тоже каким-то образом позволяет мне не умирать. Потому и спустила на меня целое состояние, пытаясь заполнить вручную, переведя меня на первую ступень столь нетипичным для Рока способом.

Состояние это она перевела впустую. Ци в меня уходило, как вода в решето. Куда девалось — непонятно, но толку от этого явно не было.

До этого дня.

Сейчас я видел своё вместилище. Оно, разумеется, нематериальное, или состоит из столь разреженной материи, что этим можно пренебречь. Усилиями воли я мог предавать ему любую форму и чуть поэкспериментировав, выбрал кольцо, разместив его по центру.

Это — главное. Основа моего, так сказать, второго я. Надстройка, без которой обитатели Рока не выживают.

Она у меня заполнена лишь частично. Для моего внутреннего взора это выглядит, как кольцо из дешевого грязного серебра, которое аккуратно распилили, залив прорезь распила чистейшим золотом. Если перекрасить в ярко-жёлтое всю оставшуюся часть, я перейду на первую ступень. То есть добьюсь того, что здешние младенцы получают при рождении.

Через тело моё прошло цунами ци, уничтожив в округе всех, в ком не было крови Кроу. Однако этой силищи хватило всего лишь на незначительную заполненную прорезь в пустоте моего кольца.

И где брать остальное? У меня был всего лишь один абулай, да и тот разлетелся на атомы. Где найти недостающую ци, я пока что не представлял.

А ещё надо признать, что меня обделили не только в этом.

Аборигены, при рождении обычно получают три атрибута из пяти возможных. Если упрощать пафос, коим переполнена эта тема, называть их можно просто: Сила, Ловкость и Выносливость. Полагается писать с большой буквы и произносить уважительным тоном.

У каждого атрибута есть свои ступени, вехи или уровни. От нуля, когда он вообще ни на что не влияет, до заданного максимума. Для примера возьмём пару молодых людей одинакового возраста. Первый пусть плохо ест и мало занимается физическим трудом. Растёт себе тощим хлюпиком, но при этом у него получается развивать атрибут Сила. Второй наоборот, жрёт за пятерых, пашет, как вол, да ещё и тренируется со штангой в свободное время. Но об атрибутах не заботится.

Допустим, эта парочка решает устроить состязание по подъёму тяжестей. Ну, так вот, — атлет может запросто проиграть дрыщу, потому как тот возьмёт своё за счёт высоко поднятого атрибута. Разумеется, задирать его придётся прилично, дабы компенсировал телесную разницу, но вариант, когда дистрофик без шансов обыгрывает культуриста, в этом мире не выглядит немыслимой фантастикой.

Для большей части населения этих трёх атрибутов вполне достаточно. Не так много видов деятельности здесь существует, которым требуется большее.

Те, у кого проявлены и подняты все три, называются омеги. Если я говорю: омега-три, речь идёт не о пищевой добавке из рыбьего жира, а о человеке, который добрался до третей ступени просветления, не развивая ничего, кроме трёх заработанных при рождении атрибутов.

Итак, с вместилищем ци я кое-как разобрался. Оно у меня нулевое и заполнено еле-еле. Можно сказать — почти пустое.

С атрибутами все похуже. Их нет.

Ни пустых, ни частично приподнятых.

Никаких.

Я никчемен, как по ступеням просветления, так и по атрибутам.

Я тот, кого в этом мире существовать не может.

Я не омега-ноль, я просто ноль-ноль.

Полный ноль…