Глава 7

в которой Нина встречает брата

Как это часто с ней бывало, Лиз больше всего привлекли детали.

– То есть ты – незаконнорожденное дитя, которое перевернет с ног на голову все, что они знали о своей жизни?

Нина кивнула:

– Боюсь, что так. Но я же не нарочно.

– Конечно, не нарочно, но как часто выпадает возможность побыть Джоном Сноу?

– Хочешь сказать, я ничего не знаю?

– Думаю, это всегда было так, и твоя незаконнорожденность не имеет к этому никакого отношения, – она улыбнулась. – Но может, ты унаследовала миллион баксов, и мы сможем заплатить Мефистофелю, – она ткнула в Нину пальцем. – Вдруг ты как маленький лорд Фаунтлерой. В книгах персонажи всегда наследуют целое состояние.

– И это плохо заканчивается. Вспомни Чарли Кейна из «Гражданина Кейна». Или Изабеллу Арчер из «Женского портрета».

Лиз пожала плечами.

– Ты забываешь о семье величайших наследников всех времен из сериала «Деревенщина из Беверли-Хиллз». Жизнь Элли Мэй Клэмпетт была полна радости. Радости и клетчатых рубашек, – дополнила Лиз и осмотрела Нину с ног до головы. – Ты бы справилась.

Нина спросила:

– Мы действительно должны мистеру Меффо миллион баксов?

Она надеялась, что нет: она горячо любила свою работу в магазине. Да и все в нем.

Лиз покачала головой:

– Нет, просто у меня такое ощущение.

Было еще очень рано. Магазин уже открылся, но из посетителей пока что зашел только живущий по соседству парень с каким-то отклонением в развитии. Его звали Джим, у него была славная улыбка, и он часто часами зависал в отделе естествознания, разглядывая картинки животных. Все на бульваре его узнавали, ждали его появления и здоровались с ним. Насколько было известно Нине, он считал себя принцем, периодически прогуливающимся по своим владениям, чтобы проведать крестьян.

Дверь открылась, и в магазин зашла Полли. Повернувшись к ней, Лиз нахмурилась:

– Добрый день, Полли.

Та ухмыльнулась.

– Лиз, еще только полдевятого. В магазине пусто, если не считать вас и Джима. А Джим бывает здесь так часто, что если вдруг набежит слишком много покупателей, чего никогда не случается, то он cможет меня подменить.

Лиз цокнула языком, но позволила Полли подойти и демонстративно себя обнять, после чего отошла, пряча улыбку. Полли была еще одной незамужней девицей, работавшей в магазинчике «У рыцаря», хотя в отношении нее эта характеристика звучала не так точно, как в отношении Нины. Полли была актрисой. Она устроилась в «У рыцаря», желая поддержать свою страсть к кино, которое любила смотреть впридачу к тому, чтобы в нем сниматься.

Полли приехала в Лос-Анджелес, когда ей было девятнадцать, красивая девушка, очень харизматичная и еще более талантливая, полная больших надежд, и все последующие десять лет ей чуть-чуть не хватало, чтобы добиться успеха. Если бы ее вообще никуда не брали, то, возможно, она бы уже сдалась и была довольна, что просто попробовала. Однако, как и тысячу ей подобных, Полли периодически приглашали сняться в рекламе или в пилотной серии. Она постоянно ходила на прослушивания, после которых ей перезванивали и даже просили «быть доступной» (это значило, что она прошла предварительный кастинг и ей нужно освободить свое расписание на день, пока создатели делают решающий выбор между ней и еще двумя-тремя девушками). Именно этот редкий успех вызывает зависимость. Все время кажется, что прорыв неминуем, что вот-вот что-то произойдет. В тусклых промежутках между вспышками надежды проходит жизнь.

Полли работала в «У рыцаря» чуть больше года, и они с Ниной подружились, хотя Полли никогда ничего не читала и знала сюжеты только по фильмам. Она понятия не имела о существовании в «Гарри Поттере» полтергейста Пивза и о том, что Людо Бэгмен – это не бренд чемоданов, потому что эти персонажи не попали в фильмы. Будучи любительницей драмы, Полли прониклась к неожиданным семейным обстоятельствам Нины живейшим интересом.

– Боже, ты должна написать сценарий! – громко засмеялась она. – Хотя мало кому захочется делить экранное время со столькими людьми. Придется урезать список действующих лиц.

– Но вся суть в их многочислии, – сухо ответила Нина. – Или многочисленности?

– Их очень много, – кивнула Полли.

– Да. Я познакомилась только с одним, но он офигенный.

Она рассказала Полли о Питере.

– Повезло тебе. Мне пришлось занимать родственника-гея у соседей, – заметила Полли и почувствовала, что ее глаза увлажнились. – Он ходил со мной по магазинам, когда я готовилась к выпускному.

Тут ей в голову неожиданно пришла другая мысль.

– Слушай, а среди них случайно нет красивых неженатых мужчин?

– Понятия не имею. Нужно спросить у Питера и свериться со схемой.

– Есть даже схема?

Нина кивнула:

– Заламинированная.

– Но ты хоть отца-то погуглила? – поинтересовалась Полли и не дожидаясь ответа, достала телефон и приступила к делу. Нина хорошо ее знала, поэтому продолжила распаковывать книги, поступившие утром. Не было смысла говорить Полли, что она уже все посмотрела, тем более что Полли искала со скоростью молнии.

Ее терпение было вознаграждено.

– Вау, – произнесла Полли с видом персонажа из кино, который наконец-то сложил кусочки происходящего вместе, после того как его неспособность сделать это привела либо к комическому недоразумению, либо к смертельной угрозе. – Уильям Рейнольдс, твой отец, был настоящим завсегдатаем светских тусовок.

Нина кивнула:

– Отсюда три жены.

– И, возможно, бесконечное количество подружек?

Нина подняла руки, в каждой из которых было по книге.

– Наверняка мы не знаем, но скорее всего.

– И есть доказательство.

– Которое сидит перед тобой на полу.

Полли повернула телефон экраном к Нине.

– Кстати, вот последняя жена. Та, что считается вдовой, – добавила она и задумалась. – А вот интересно, если умер твой бывший муж, означает ли это, что ты теперь бывшая вдова?

– Сомневаюсь, – ответила Нина, разглядывая фотографию на телефоне Полли. – Как ее зовут? Не могу отсюда прочитать. Я знаю, нужно было запомнить схему.

– Элиза, – ответила Полли. И прочитала: – Уильям и Элиза Рейнольдсы посетили… бла-бла-бла…

Элиза была красивой, но не настолько юной и похожей на профурсетку, как воображала Нина. Почему она воображала ее профурсеткой? Нина укорила себя за это. Разве феминизм ничему ее не научил? Почему молодая женщина не может влюбиться в мужчину намного старше нее? Несмотря на всю его состоятельность и успешность.

– Не знаю, почему тебе не любопытно докопаться, каким был твой отец, – сказала Полли. – Для этого и изобрели интернет.

– Чтобы разыскивать отцов?

– Да.

Нина вздохнула:

– Я погуглила его, но не нашла особой информации. Он был серийным изменщиком и бросал детей. Что еще нужно знать?

Полли пожала плечами:

– Может быть, он отлично катался на лыжах, и ты могла бы получить олимпийскую медаль, потому что у тебя врожденный талант, но ты этого не знаешь, поэтому никогда не пробовала встать на лыжи.

Полли была очаровательна, но слишком витала в облаках. Воодушевившись этой темой, она даже добавила:

– Или вдруг у него было какое-то наследственное заболевание?

– Я об этом подумала, но меня не очень пугает предрасположенность к залысинам.

– А как же гемофилия?

– Во-первых, гемофилия передается женщинами и представляет опасность только для мужчин, так что мне не о чем беспокоиться…

– Подумай о своих детях!

– …а во-вторых, если бы у меня было серьезное заболевание, оно бы уже проявилось.

– Вот здесь ты не права. Мне кажется, ты должна как следует их всех расспросить, чтобы узнать, какие у тебя карты на руках.

– А мне кажется, у тебя шарики за ролики заехали.

Полли пожала плечами:

– Может быть, но это не значит, что я не права.

Похоже, судьба потворствовала Полли больше, чем им представлялось, потому что после обеда они с Ниной, подняв глаза, увидели, как в магазин заходит невероятно красивый мужчина и целеустремленно направляется к ним.

Они все посмотрели друг на друга, а потом мужчина спросил Нину:

– Это ты Нина Хилл?

Полли явственно шикнула ей, но Нина и так не собиралась ее подводить. Сначала подруги, потом парни.

– Да, это я, а это Полли Каллиган.

Он посмотрел на Полли и, надо отдать должное, на мгновение действительно задержал на ней взгляд, но потом повернулся к Нине.

– Я твой брат. Арчи Рейнольдс. Наш отец переспал с твоей матерью, когда моя была беременна мной.

Возможно, кто-то когда-то и писал, как отвечать в такой ситуации, но Нина этого нигде не читала. Так что она просто протянула руку.

– Приятно познакомиться, – произнесла она и добавила: – Ты хорошо склоняешь местоимения.

Впрочем, она тут же об этом пожалела и, пытаясь сгладить неловкость, продолжила свою речь:

– Мне жаль, что он изменил, но знаешь, меня в то время еще не было.

Он кивнул:

– Понимаю. Ты предположительно прибыла несколько дней спустя.

– Вы акушер? – с любопытством спросила Полли.

– Простите? – переспросил Арчи.

– Ну, – Полли пожала плечами, – мы, кажется, разговариваем о темпах, с какими происходит зачатие, поэтому я подумала, может, вы разбираетесь в этом вопросе. Потому что, знаете, мы только познакомились и обычно парни приглашают девушек пообедать, прежде чем заводить разговор о детях.

Возникла пауза. Нина никак не могла отделаться от возникшего в голове карикатурного изображения сперматозоида и яйцеклетки, поэтому ей нечего было сказать, но ее брат засмеялся и покраснел.

– Вы правы, я повел себя ужасно грубо, – он огляделся, как будто только сейчас понял, что находится в общественном месте, но, к счастью для него, магазин был пуст. – Я только сейчас понял, где ты работаешь, и… Прости, я не должен был так врываться.

Нина пожала плечами:

– Я, наверное, сделала бы то же самое.

– Но ведь не сделала, – сказал он. – Не хочешь выпить кофе, если тебе можно отлучиться?

На этих словах из ниоткуда появилась Лиз, как она часто делала. Если честно, она вполне могла бы быть сестрой профессора Макгонагалл.

– Иди, Нина, – сказала она. – Мы как-нибудь справимся без тебя. Это будет трудно, но мы постараемся.

Нина скорчила рожу и полезла под прилавок за сумочкой для кошелька и телефона.

* * *

Арчи с Ниной зашли в бельгийское кафе через дорогу, и Ванесса ухмыльнулась Нине, выдавая им меню.

Нина развеяла ее иллюзии:

– Ванесса, это мой единокровный брат Арчи.

Та обежала его взглядом темных глаз и через секунду кивнула.

– Не знала, что у тебя здесь семья.

– Нас таких трое, – сказал он, прежде чем это успела сделать Нина. Она сощурилась: не ожидала, что у нее появится брат, который будет воровать ее фразы. Они сделали заказ, причем одинаковый, и потом сидели, с откровенным любопытством разглядывая друг друга.

– Ты похож на меня, – через минуту сказала Нина. – Конечно, в мужской версии.

– Спасибо, что прояснила, – сухо ответил он, – хотя вообще-то это ты похожа на меня. Я на несколько месяцев старше, помнишь? А по правде, мы оба похожи на папу.

Он достал смартфон, принялся листать фотографии, а потом передал телефон ей. На снимке был запечатлен человек – судя по всему, их отец – обнимающий Арчи рукой за плечи и улыбающийся дежурной улыбкой. Такие получаются, когда на тебя наводят фотоаппарат, ты улыбаешься, следует вспышка, ты перестаешь улыбаться и возвращаешься к тому важному делу, которым занимался. Знаете такие улыбки? Уильям Рейнольдс выделялся красотой, у него были густые волосы такого же цвета, как у нее с Арчи, но его взгляд сложно было прочесть. Возможно, это легче удалось бы вживую, но теперь Нина никогда не узнает.

Она сказала:

– Мне его лицо совершенно незнакомо. Я никогда не видела его фотографий, не слышала его имени, даже не знала, что он американец. Все это просто вынесло мой крошечный мозг.

Тут им принесли еду. Она развернула салфетку, и от запаха крок-мадам у нее потекли слюнки. Жареный сыр в любой форме был предметом ее обожания.

Арчи наколол на вилку лист салата и стал задумчиво его жевать.

– Да, мой тоже. Можно спросить тебя о твоей маме?

Нина кивнула, хотя уже тоже жевала. Она разглядывала новоявленного брата, то и дело подмечая сходство: одинаковые скулы, ресницы. Как это странно – так неожиданно выяснить, что у тебя есть брат. Она помнила подругу, у которой был брат-старшеклассник, и как здорово это было для той подруги и всех остальных ее подруг. Постоянные поставки мальчиков на год-два старше, разгуливающих перед ними по дому. Черт, ей бы так! Может быть, тогда она смогла бы потерять девственность раньше.

Арчи отпил глоток воды.

– Что она за человек, твоя мама? – снова начал он и на секунду остановился. – Разлучница.

Нина нахмурилась:

– Неправда, она не разлучала твоих родителей. Наоборот, порвала с твоим отцом все отношения, когда узнала, что он женат.

– Действительно. Беру назад это слово. Так какая она?

Нина подумала:

– Крутая. Она – известный фотограф. Можешь посмотреть о ней в интернете. Кэндис Хилл. Так я обычно узнаю, где она и чем занимается. Она австралийка, путешествует по всему миру, поэтому я не знала, из какой страны мой отец. Она никогда о нем ничего не рассказывала, только сказала, что точно не помнит, кто он. Видимо, предпочла, чтобы я считала ее ветреной, чем знала о своем отце, хотя мне это кажется странным выбором.

Я редко видела ее в детстве, а сейчас еще реже. Думаю, она меня любила, но была слишком занята, – заявила Нина, откусила от крок-мадам и беззастенчиво продолжила говорить с набитым ртом: – Когда я была размером с буханку хлеба, она возила меня с собой повсюду. Но как только я слишком выросла, чтобы спать в ящике комода, и мне потребовалось регулярное питание, она нашла здесь квартиру и наняла Луизу.

– Луизу?

– Лучшую няню в мире. Ее собственные дети учились в колледже, муж раздражал, поэтому она переехала в нашу квартиру, чтобы за мной присматривать. Когда я пошла в колледж, она перебралась в Джорджию, поближе к внукам. Она постоянное действующее лицо моей семьи. Мама, скорее, приглашенная звезда.

– А теперь отец – персонаж, о котором все постоянно говорят.

– Но который никогда не показывается. Как Годо. Или Гаффман.

– Чарли из «Ангелов Чарли».

– Жена Норма из «Чирса».

Арчи улыбнулся:

– Ну, когда я был ребенком, он всегда был рядом. Он много работал, но если проводил время со мной, то действительно проводил время со мной. Он умел сделать так, чтобы ты почувствовал, будто ты для него единственный человек во вселенной. Но только, когда ты находишься прямо перед ним.

– Он был юристом, да? – Нина прочитала это в интернете, но была не уверена, что правильно запомнила.

– Да, в сфере развлечений. Как и еще десять тысяч человек в этом городе. Он унаследовал состояние родителей, приумножил его, закатывал вечеринки, ходил на вечеринки, много пил и кутил, все как обычно. Он был очень умным человеком и яркой личностью. Я любил его. Когда мама умерла, он был вне себя от горя, – смело утвердил Арчи и нахмурился. – Но теперь я могу думать только о том, что все это время у него была еще одна дочь и он не уделял ей никакого внимания.

– Здесь, скорее, виноват не он, а моя мама, – Нина помолчала. – Думаешь, твоя мама знала обо мне? Думаешь, он кому-нибудь рассказывал?

– Ну, он рассказал Саркасяну, потому что ты упомянута в завещании. Наверное, он думал о тебе. Он был серьезным человеком – вряд ли ты могла просто выскочить у него из головы.

Нина махнула Ванессе и заказала холодный кофе. Арчи сделал то же самое.

– Ты специально заказываешь то же, что и я?

Он покачал головой:

– Нет, думаю, нам просто нравится одно и то же. Мы как те близнецы из исследований, которые росли по отдельности и не знали друг друга, а потом выяснилось, что оба женаты на женщине по имени Дарла.

– Надеюсь, не на одной и той же.

– Нет, это было бы слишком большим совпадением. Ты была счастливым ребенком? С хорошим детством?

– Более-менее. Я была стеснительной. До сих пор такая. Не умела заводить друзей. У меня часто возникало тревожное состояние. Честно, было бы здорово, если бы у меня были братья и сестры, родные или двоюродные. А теперь я не совсем понимаю, что мне с вами делать, хотя это приятно – впервые в жизни иметь семью, – заверила она и задумчиво посмотрела на него. – Хотя, возможно, мне слишком поздно становиться частью твоей.

Он пожал плечами.

– У тебя появилась бы новая семья, если бы ты вышла замуж.

– И правда, – согласилась Нина, которая уже думала об этом. – Я всегда могу притвориться, что, так сказать, замужем за тобой.

– Можем закатить свадьбу, – он засмеялся. – Если что и можно сказать наверняка о нашей семье, так это то, что мы обожаем свадьбы, дни рождения и вообще любой предлог повеселиться. Мы в основном тусовщики.

Нина притворно содрогнулась. Или, точнее, сделала вид, что слегка содрогнулась, хотя в душе содрогалась по-настоящему.

– Я не очень люблю вечеринки. Я – интроверт.

– Не волнуйся, – ответил Арчи. – Всегда можно отклонить приглашение.

Нина вернулась к вопросу о детстве.

– Знаешь, я была одиноким ребенком, но мне нравилось одиночество, поэтому меня это не напрягало. Я много читала или смотрела телевизор на ковре в гостиной. А как ты?

Принесли холодный кофе, и они непроизвольно чокнулись.

Арчи сделал глоток и вздохнул.

– Поначалу я был счастлив. Помню, что я много времени проводил с мамой и соседскими детьми, но потом мама заболела, и все стало плохо. Я все еще был ребенком, но уже достаточно взрослым, чтобы мучиться из-за того, что не могу помочь. Я очень хорошо научился заваривать чай. Делать массаж ступней, – он сделал паузу и перевел взгляд на стол.

– Думаю, я никогда больше столько не ухаживал за другим человеком, как тогда, хотя я очень люблю жену и сына, – он снова поднял на нее глаза. – Не знаю, как это меня характеризует.

Они помолчали, размышляя над его словами, а потом Нина двинулась дальше.

– Что насчет Элизы, его вдовы и твоей мачехи?

Арчи пожал плечами:

– Мы собирались все вместе только по праздникам, обычно по инициативе папы, так что не уверен, что мы и дальше будем это делать. Я не очень хорошо ее знаю: они живут на другом конце города.

– В Санта-Монике?

– Хуже, в Малибу.

– С таким же успехом могли бы жить на Марсе.

Они покивали. Лос-Анджелес, как всем известно, город большой, но расстояние между его западной и восточной сторонами кажется и вовсе непреодолимым. Чтобы добраться с востока на запад, нужно проехать под шоссе 405. На Олимпийском бульваре есть место, где оно уже показалось впереди, парковка в виде моста, и на этом отрезке иногда требуется больше часа, чтобы проползти два квартала, потому что пытающиеся заехать на шоссе машины создают пробку. Люди на этом отрезке сходят с ума.

Каждый раз, когда Нина там застревала, что случалось крайне редко, потому что она скорее забила бы уши пылающими собачьими какашками, чем отправилась на запад города, ей вспоминался Эндрю Уайет и его картина «Мир Кристины», на которой лежащая на склоне холма девушка пытается доползти до далекого амбара. То же ощущение безуспешной борьбы, отчаяния и вынужденного принятия пронизывало эту часть города. Это было чистилище. Или лимб. Сартр сказал, что ад – это другие, но только потому, что шоссе 405 еще не построили.

– Сколько они были женаты? – Нина поняла, что ей, вероятно, придется встретиться с этой женщиной, а значит, можно и узнать о ней побольше.

– Довольно долго. С 2000 года? Милли десять, а она родилась через несколько лет после свадьбы, – пытался вспоминать он и пожал плечами. – Извини, у меня не очень хорошая память на даты.

– Милли – наша единокровная сестра?

Он засмеялся:

– К этому привыкаешь. Мы просто зовем друг друга по именам и не думаем, кто кому кем приходится, если только нас не спрашивают.

– А вас спрашивают?

– Иногда. Люди говорят: «О, это твой сын или твой отец», – и приходится отвечать: «Нет, младший – мой брат, а старший – мой племянник». Большинство не обращает внимание, но некоторые на минуту задумываются, а потом либо требуют объяснения, ужасный геморрой, либо понимают, что отец никогда не оставался в браке надолго, и тогда становится неловко.

Нина посмотрела на него:

– То есть как сейчас?

На самом деле ей не было неловко, наоборот, она чувствовала себя так же, как с Питером. В своем роде уютно от странного ощущения, будто они всегда были знакомы, и полного отсутствия обычного напряжения, которое охватывало ее в компании привлекательного мужчины.

Выражение лица Арчи похолодело.

– Да. К сожалению, это была папина темная сторона. Он был веселым, красивым и очаровательным, но еще он был неудачником, склонным к нарциссизму. Он трижды женился, бросал жен и, кажется, не находил ничего плохого в том, чтобы провести ночь на стороне.

– Он не бросал твою маму. И Элизу.

– Но он изменял маме, и кто знает насчет Элизы. Твое существование означает, что нас может быть больше, чем нам известно… Он всегда казался таким любящим, но в нем как будто уживались два человека: тот, каким он был с тобой, и тот, в кого он превращался, едва ты вышел из комнаты.

– Но, по крайней мере, тот, каким он был с тобой, любил тебя.

– Да, но в конечном итоге всегда побеждал второй.

Он поднял руку и попросил счет.

* * *

Вернувшись вечером домой, Нина села и стала смотреть на доску для заметок. Заглянула в интернет, чтобы узнать, какими еще практиками визуализации и организации пользуются другие люди, и поняла, что ее собственные прискорбно устарели. В социальном отношении она теперь безвозвратно изменилась – стала человеком с семьей. Которому нужно, к примеру, записывать дни рождения. Отклонять больше приглашений.

Забеспокоившись, она стала изучать новую пунктовую систему ведения ежедневника, которая теперь, когда круг общения так расширился, возможно, подошла бы ей больше. Серьезно, нельзя и на минуту отвернуться от интернета. Ей попалось 14 000 постов о пунктовом ведение ежедневника, которое сделает ваш органайзер… каким-то. Более симпатичным на вид? Эффективным? Нина прислонилась к стене, и ей в голову полезли фантазии. Как вообще появилась эта идея? Кто первым стал писать в органайзере пунктами? Кем был этот человек, которому все никак не удавалось ухватить и упорядочить свою повседневную жизнь традиционными методами ведения ежедневников (календарными? составлением списков?), и он задумал попробовать вот так? И начал мировое течение!

Нина представила себе девушку: звали ее, допустим, Брук, и она была одной из тех заурядных девиц, что вызывали у Нины одновременно презрение и зависть, – разбиралась в контурах и хайлайтерах, была подписана в Инстаграме на людей, питающих страсть к таким узкоспециализированным вещам, как контур и хайлайтер, а еще у нее был бойфренд, который вел канал на Ютубе о своей безумной жизни с тремя щенками хаски и горячей организованной девушкой с контурированным лицом. Воображаемая Брук мнила себя боссом, но в то же время увлекалась всякими девчачьими штуками, вроде свечей, подушечек, блеска для тела и сезонных напитков в «Старбаксе».

Изобретя пунктовый метод ведения ежедневников, Брук несколько месяцев его совершенствовала, изучала новые потрясающие каллиграфические стили, делала и выкладывала сногсшибательные фотографии и следила, как весь интернет подхватывает ее идею. Наконец она учредила компанию по продаже блокнотов, японских ручек, крошечных стикеров и трафаретов, чтобы ее последователи смогли создать свои собственные пунктовые ежедневники в пределах одобренного Брук дизайна. Ее компания породила целый стиль жизни, распространившийся с помощью нового стримингового сервиса, и Брук отошла от дел в сорок лет, после того как вышла замуж за парня с хаски, развелась с ним (оказалось, он любил только щенят) и стала вести жизнь, полную смысла, радости и приятных осмысленных аксессуаров. Нина таких терпеть не могла.

Выдумав, а потом забыв Брук, Нина решила, что будет любить то, что у нее есть, и довольствоваться обычной доской для заметок. Секунду она сидела, раздумывая о своих целях.

О’кей, мозг, давай попроще. Хочется пить меньше вина и больше воды. Нина записала это и подлила себе вина в бокал. Начнем с малого.

Еще хочется больше заниматься спортом. Это легко, подумала она, оказывается, у меня полно целей. Она нашла в интернете инструкцию по бегу, распечатала и приколола к доске. Подумала о том, что нужно купить новые кроссовки. Потом нашла статью, в которой утверждалось, что ходить так же полезно, как бегать, и обрадовалась, что можно не покупать кроссовки и сэкономить 100 долларов.

Еще хочется есть больше овощей, поэтому она распечатала картинку с брокколи и приколола ее к доске. Почему брокколи обычно выступает представительницей всех овощей? Наверное, у нее хороший агент, потому что Нина повсюду натыкалась на ее изображения. Огромные кочаны. Маленькие упругие соцветия. Последние несколько лет с ней успешно конкурировала кудрявая капуста, но брокколи не отклонилась от избранной стратегии и сохранила свой бренд на плаву. Молодец. Нина выбрала для картинки с брокколи булавку посимпатичнее, чтобы поддержать ее.

Хочется встречаться с парнем из команды «квизшебников».

Она отпила вина и подумала над этим. До этого момента она не понимала, что у нее есть такая цель, а значит, доска настроения все-таки приносит пользу, вопреки всем скептикам. Затем она стала искать «хорошие рестораны для первого свидания на востоке Лос-Анджелеса» и распечатала список. Потом выкинула его и распечатала картинку пингвиненка. Потом добавила к ней картинку русского карликового хомячка, при виде которого ей хотелось пищать от умиления. Затем целых двадцать минут разглядывала картинки других маленьких млекопитающих и детенышей животных, от них перешла на видео солдат, возвращающихся с войны к своим собакам, и заплакала. Потом поняла, что паразитирует на чувствах других людей, отчего ей стало стыдно, и внезапно из-за всей этой доски настроения она снова расплакалась, после чего пошла спать.

Почему ей вообще хочется пойти на свидание с этим парнем? Почему ей с таким трудом дается выдержать вечер в одиночестве? Бойфренд – это последнее, что ей нужно. Психотерапевт – вот, что ей нужно. Психотерапевт и, возможно, бостонский терьер. Или французский бульдог. Какая-нибудь уродливая, но при этом очаровательная собачка.

Завтра будет лучше. По крайней мере, завтра настанет новый день.