Глава 6

Оливер

Я редко беру выходные. На самом деле с момента открытия магазина несколько месяцев назад не было ни одного, но сейчас они мне необходимы.

Выспавшись, я долго сижу на заднем крыльце и пью кофе, наблюдая, как на карнизе горлицы вьют гнездо.

Потом бегу несколько километров вдоль воды до Коув-бич и обратно.

Отгоняю машину на сервис и мойку.

Убираюсь в доме, принимаю душ. Ем и одеваюсь.

И позволяю себе весь день размышлять над тем, что же происходит между мной и Лолой.

Мне нужно понимать это без иллюзий. Я не хочу бездумно шагнуть с ней во что-то, и не только из-за того, что наша дружба – это нечто лучшее и важное в моей жизни, но и потому, что хотя мы это и не обсуждали, я знаю: у нее не очень хороший романтический опыт.

Как-то раз Харлоу намекнула, что у Лолы было мало отношений – по большей части непродолжительных, что она, как правило, держала мужчин на расстоянии и что ее легко спугнуть. Даже если я своими глазами не видел бы ее пугливую два дня подряд (у меня дома и вчера в магазине), это стало понятно после разговора с ее отцом, когда он подробно рассказывал о ней. Ее мать ушла, даже не попрощавшись, когда Лоле было двенадцать. Это как синяк у нее под кожей – он начинает темнеть, когда она позволяет себе иметь с кем-то слишком близкие отношения.

Магазин уже почти опустел, когда я пришел дождаться Лолу. Джо отлично справляется, но интуиция подсказывает мне, что его нельзя оставлять одного на полный рабочий день.

– Пока тебя не было, где-то час назад приходил чувак с огромной коробкой Tortured Souls. – Джо смотрит, как я бросаю ключи на стойку, и добавляет: – Отвратительно себя чувствую. Я уже видел за сегодня немало дерьма, но то меня реально напугало.

– Сказал мужик, проколовший себе член.

Он смеется и отходит в сторону, когда я ввожу пароль на компьютере.

– Ну да. Но ты видел эти рисунки? Младенцев в бутылках с какой-то жидкостью и измученных женщин, вынашивающих собственных убийц.

– Так что ты ему сказал? – В нашем бизнесе можно считать хорошей сделкой покупку и продажу коллекционных предметов – фигурок, комиксов, предметов графического искусства. У Джо глаз наметан неплохо, но он не всегда замечает детали в отличие от меня. И основное правило гласит, что если Джо не уверен, стоит ли покупать, он должен попросить продавца вернуться, чтобы застать меня. В первые несколько недель он редко понимал, что брать, а что нет, но быстро научился, и я перестал тревожиться, упустим ли мы из-за него что-нибудь ценное.

– Я сказал, что тут постоянно околачиваются дети, и его комиксы нам не подходят. – Его заметно передергивает и спустя мгновение еще раз. – А куда это ты вырядился?

– По делу, – отвечаю я.

Я практически слышу, как его брови ползут вверх.

– «По делу»?

Предупреждающе посмотрев на него, я сажусь на корточки открыть коробку канцтоваров. Если честно, у меня никогда не бывает дел.

Джо делает шаг ближе, наклоняется, и его лицо оказывается в десятке сантиметров от моего.

– Дело? – переспрашивает он.

– Ну естественно, – ворчу я, передавая ему коробки с ручками. – Еду сегодня в Лос-Анджелес с Лолой.

Три секунды молчания, после которых следует неприкрытый скептицизм:

– У вас свидание? – Я мотаю головой. – А ты уверен, что нет?

Ставлю коробку новых визиток на стойку:

– Еще как.

– Потому что в последнее время она так смотрит на тебя, будто хочет…

Я перебиваю его:

– Это не свидание, Джо.

Слышится звон колокольчика и как кто-то вошел, стуча каблуками по полу из линолеума.

– Спрашиваю тебя в последний раз, – шепчет Не-Джо, – ты точно-точно уверен, что не свидание?

Я открываю рот ответить что-нибудь порезче, но останавливаюсь, услышав вопрос Лолы:

– А где Оливер?

– На коленях под стойкой, – с придыханием говорит Джо и широко мне улыбается.

Зал наполняется ее неуверенным молчанием.

Я бросаю на Джо раздраженный взгляд.

– Здесь, внизу, – я ей машу упаковкой скотчей над головой. – Копаюсь в коробках.

– Угу, – произносит она и наклоняется над стойкой так, что мне видно ее лицо. Я понимаю, насколько я в жопе, раз решил, что смогу сегодня оставаться спокойным. Она выглядит просто офигенно. – Привет.

Я откладываю в сторону последнюю упаковку и чуть не проглатываю язык, когда встаю и вижу ее полностью. Кожаные штаны Лолы нужно запретить законом. А если еще учесть ее туфли, под каблуком которых я бы с радостью умер, и на многое намекающий, но ничего не открывающий топ? Мои шансы не выставить себя дураком в какой-нибудь ситуации равны нулю.

– Потрясающе выглядишь, – говорю я и, недолго думая, обхожу стойку и, наклонившись, целую ее в щеку.

Она реагирует, будто это не из ряда вон, а нормальное дело, улыбается и тихо произносит:

– Спасибо.

Она скользит взглядом к моим лежащим на стойке кошельку и ключам, но я еще не закончил с ней. Ее гладкие черные волосы собраны в высокий хвост. Я смотрю на ее прямую челку, почти незаметный макияж, хотя и вижу, что он есть. На подчеркнутые черным карандашом глаза, щеки, покрытые розовыми румянам, и на красные губы, наводящие на порочные мысли.

– Оливер?

Мой голос получился срывающимся:

– Ты действительно красивая.

На этот раз она смеется.

– Благодарю еще раз, – говорит она и добавляет: – Лондон помогла. Честно говоря, позволить нам обеим возиться с макияжем – это все равно что выдать мартышке очки.

Когда я отхожу забрать свои вещи, она открыто оглядывает меня сверху донизу. Я следую за ее взглядом по своей одежде: узкие черные брюки и черная рубашка.

Я даже отполировал ботинки ради этой женщины.

– Черт возьми, – замечает она.

Она оценила, и довольно высоко. И я понимаю, что мы всегда это делали – флиртовали и сыпали тонкими намеками, просто никогда еще это не ощущалось настолько явно.

– Рад, что ты одобряешь, – отвечаю я. – Я припарковался за углом.

Она идет за мной, по пути прощаясь с Джо. А потом берет меня за руку и улыбается:

– Я очень даже одобряю.

Ага. Я в жопе.

* * *

Я всегда знал, что Лола затихает, когда обдумывает что-то, ее беспокоящее. Могу предположить, что причина ее нежелания обсуждать свои проблемы в отличие от Харлоу или даже Анселя – в том, что ей нужно время самой обо всем поразмыслить. Но когда в машине она вспоминает разговор с Остином и начинает перечислять плюсы его идеи, какое-то время я отмалчиваюсь, думая: а вдруг причина ее привычки молчать, прежде чем начать что-то обсуждать, в том, что она не доверяет собственным суждениям?

– Не уверен, что у меня есть что возразить, – уклончиво отвечаю я, сворачивая на 5-е Северное шоссе.

– Ну давай хотя бы теоретически, для полноты картины, – предлагает она. – Чем может быть хорошо Рэйзору быть с другой планеты?

Я молчу, обдумывая ее вопрос. Но мой мозг это рефлекторно отталкивает: обе идеи дерьмовые. Куинн не нужно превращать в сексуальную штучку, а Рэйзор не пришелец. И нет причин это менять.

Машина легко несется по шоссе, а Лола смотрит в окно, тоже раздумывая над собственным вопросом.

Именно в такие простые моменты мне кажется, что я влюбляюсь в нее еще сильнее.

– Думаю, им можно позволить сделать что-то с визуальной картинкой, – после нескольких минут молчания задумчиво произносит она. – Что-нибудь более креативное типа флешбэков из его прошлой жизни вместо линейного повествования.

Я пожал плечами:

– Наверное. Но делать флешбэки книжному Рэйзору из альтернативного времени – все равно что сделать его пришельцем. Я в том смысле, что ты и так сделала его уникальным. Плюс эти временные сдвиги. А мультивселенная трансформирует параллельное время в гипервремя.

– Я знаю, но, может, это подтверждает идею Остина. Сворачивание мультивселенной объясняет существование их всех. Может, идею о параллельном времени легче понять, потому что зрителям проще объединить в одно разные ипостаси одного и того же персонажа?

– Думаю, твоя все же проще, – замечаю я и добавляю: – Более изящная. Она начинается с параллельной временной петли. И здесь не нужна ретроспектива.

Она согласно кивает:

– Наверное, мне нужно просто услышать, что они скажут. Все просто, пока это только я и мои книги, плюс мои же идеи. И все становится иначе, когда сюда вовлечено большое количество людей.

Произнесенное грузом повисает между нами. Она собирается позволить Остину и сценаристам себя переубедить? Может, ей и стоит. Но у меня такое чувство, что я бы не стал. Будь я на ее месте, не уступил бы.

– Это ведь не потому, что ты трусишь? – спрашиваю я.

Лола наклоняет голову набок.

– У меня здесь нет опыта, – замечает она, добавляя: – Я имею в виду фильм.

– Но ты знаешь саму историю. Рэйзора. И Куинн.

Ведь Куинн – это ты, хочу сказать я. Не дай ему изменить тебя. Не позволяй сексуализировать твой путь от хаоса к триумфу.

Кивнув, она снова поворачивается к окну.

– Знаю. Просто хочу понять, как с этим справиться.

– Что, если он будет настаивать на восемнадцатилетней Куинн? – интересуюсь я. – Или скажет, что без романтической сюжетной линии история Голливуду станет не нужна?

Лола оборачивается и смотрит на меня, а я ловлю вспышку ярости в ее глазах, после чего перевожу взгляд на дорогу.

– Возможно, он прав, – говорит она. – Тогда это полный отстой. И да, выходит, что история должна быть романтической, чтобы стать коммерческим кино. Мы ведь не делаем из этого артхаус, а продали идею крупной студии. Прибыль тут – ключевое понятие. И в общем-то я знала, на что шла.

Я прекрасно понимаю, о чем она, но внутри у меня все сжимается.

– Ты не станешь оспаривать?

– Конечно, стану, – говорит она. – И я знаю, о чем ты скажешь. Но, думаю, я хочу осознавать, что принимаю правильное решение. Видел бы ты ту встречу. Анджела и Ройя не сказали и по три слова, но они ведь исполнительные продюсеры. А по контракту у меня не очень много места для маневров.

– Правда? – Я вполне в курсе обсуждения образов женских героев в индустрии создания комиксов, но по-прежнему удивлен, что фильм Лолы в общем-то ей не принадлежит.

Она кивает:

– Мне двадцать три. Я первая женщина, по комиксу которой создадут большое кино, и одна из немногих авторов, кто сам создает себе иллюстрации. Будь я Стэном Ли или Джеффом Джонсом, да хоть неизвестным парнем моего возраста и опыта, я могла бы им в подробностях объяснить, какого хрена им нужно делать, – и все бы послушались. У мужчин твердое убеждение, что только у таких же, как они, есть так называемое деловое чутье. А если я приду туда как Лола Кастл и начну спорить, скажут, что я бесцеремонная и что со мной не сработаться. Может, кто-нибудь даже использует термин сука.

Я чувствую, как моя челюсть сжимается. Знаю, она права, но все же:

– Это же хрень какая-то.

– Так устроен мир, – замечает она. – Первый вопрос, на который мне приходится отвечать, – это каково быть женщиной в индустрии комиксов? И так на каждом интервью. Второй вопрос – читает ли кто-нибудь из моих подруг комиксы?

Охренеть. Я никогда не думал об интервью в таком ключе. Кажется, там задают разумные вопросы, но чуть в сторону – и вылезает подобный бред.

– Как думаешь, Брайана Майкла Бендиса кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, читают ли его друзья комиксы? – спрашивает она.

Невесело усмехнувшись, я отвечаю:

– Наверное, нет.

– Мы на каждой встрече спорим о куче нюансов, но я хочу готовиться к ним заранее, – говорит она. – Мне нужно сначала убедить саму себя, что эти изменения необходимы, потому что уверена: еще будет от чего впасть в шок, и я не хочу, чтобы обсуждения проходили за моей спиной.

И сейчас, вот прямо в это мгновение, я хочу сделать ей предложение.

Хочу остановить машину и встать на одно колено прямо на пыльной узкой обочине шоссе. Потому что Лоле не важна та чушь, и она понимает, что ей нужно действовать осторожно. Она найдет лучший способ сражаться за то, что создала.

* * *

Мы проезжаем мимо выглядывающих из-за пышных деревьев и железных оград домов не за один миллион, после чего сворачиваем на Сансет и въезжаем в подземный паркинг.

Кругом чистейшие лифты и отполированные до блеска мраморные полы. Мы находим себя в списке в лобби, еще один ждет наверху. Пока идем, Лола берет меня за руку, но не в романтичном смысле; уверен, это ясно нам обоим. Просто именно это мы хотим сделать, прежде чем шагнуть из одного мира в другой. И наши руки как якорь друг для друга.

Это такая вечеринка, где все в черном, а официанты – в основном модели и актеры – ходят по залу с серебряными подносами, уставленными бокалами с шампанским и изысканными закусками. Грохочет музыка, и людям приходится ее перекрикивать. Зал несильно переполнен любителями тусовок, но, похоже, их все равно здесь немало.

Нас замечает какой-то парень у бара и машет Лоле рукой.

Он на десяток сантиметров ниже меня и повседневно одет – в футболку и джинсы – и среди продуманно одетых гостей он выглядит несколько отстойно.

– Лолс! – приветствует он и, подойдя, заключает ее в крепкие и почти нескончаемые объятия. Господи, по моим подсчетам, они видятся всего лишь второй раз. – Я так рад, что ты пришла!

Она благодарит его за приглашение и жестом показывает на меня:

– Остин, это мой друг Оливер.

– Оливер, – удивленно повторяет он. Я наслаждаюсь тем, как он, наклонив голову, меня рассматривает. По его ухмылочке сразу понятно, что он собирался сегодня трахнуть Лолу, и я надеюсь, теперь он пересмотрит свои планы. Не уверен, могу ли я претендовать на ее сердце, но хрен ему, а не ее тело, даже полмиллиметра.

Уж прости, дружок.

Он крепко пожимает мне руку:

– Приятно познакомиться.

Больше нам сказать друг другу нечего, поэтому после нескольких секунд молчания он поворачивается к Лоле.

– Хочу тебя кое-кому представить. – Он оглядывает зал, показывая нам людей, которых видно с места, где мы стоим.

Парень в черных брюках и рубашке – это сценарист. Другой парень в черном – режиссер. Женщина в черном коктейльном платье – вице-президент какой-то киностудии.

Лола сюда прекрасно вписывается. Наши девочки всегда шутили, что она похожа на крутую супергероиню, и это чистая правда. У нее аура спокойной силы и уверенности в себе, потому что она всегда доводит начатое до конца.

– Теперь пошли, – говорит ей Остин, и она хватает меня за руку. Ее ладонь липкая и с дрожащими пальцами. – Давай найдем Лэнгдона.

Я делаю шаг назад, а из-за того, что Лола держит меня за руку, ей тоже приходится резко отступить и посмотреть на меня.

– Иди занимайся своими делами, – тихо говорю я. – А я что-нибудь выпью и перекушу. Со мной все будет окей.

– Уверен? – спрашивает она.

– Абсолютно. – Мне только сейчас пришло в голову, что мероприятие закончится довольно поздно и мы сегодня домой не вернемся. – И еще забронирую нам номера где-нибудь побли…

– Уже, – с улыбкой успокаивает меня она.

Мое сердце начинает громко биться в груди, а Лола не сразу отворачивается.

– Спасибо, что позаботилась. – Наклониться и поцеловать ее в низ щеки, у самой шеи, представляется настолько правильным, что я так и делаю.

Возможно, сейчас я нарушил все границы, но по тому, как улыбается и сжимает мою руку, кажется, она не против.

* * *

Я сижу в баре, пью, закусываю и рассматриваю окружающих.

Это любопытно и сильно контрастирует с моей ежедневной жизнью. Мои покупатели – самые обычные люди, вращающиеся в кругах, где ценят скорее комфорт, нежели роскошь.

Буквально никто из моих знакомых, кроме Харлоу и Анселя, а теперь и Лолы, сюда бы не вписался. Но это новая реальность Лолы, поэтому в каком-то смысле и моя тоже.

Она приходит где-то через полчаса и садится рядом:

– Привет.

– Привет. – Я ставлю стакан и сжимаю ее руку. Я рад ее возвращению. Несмотря на собственную уверенность, что Лола никогда не сбежала бы с кем-то наподобие Остина, мне особо нечему было радоваться вдали от нее: – Как все прошло?

Она улыбается и кивает кому-то в другом конце зала.

– Хорошо, – не переставая улыбаться, говорит она. – Ну или я так думаю. У них куча идей. А я типа постаралась их выслушать.

Повернувшись ко мне, она добавляет:

– Без оценок.

– Все плохо, да?

Покачав головой, она отвечает:

– Не все. Просто странно, когда что-то настолько личное больше тебе не принадлежит. Думаю, Лэнгдон уже много понаписал. А я пытаюсь не отвергнуть все, не глядя.

– Хочешь, поговорим об этом попозже? – догадываюсь я.

Она кивает, и когда бармен ее замечает, Лола наклоняется ближе, чтобы заказать напиток сквозь шум толпы. Он смешивает прямо при ней, а она молча наблюдает и выглядит при этом так, будто ей не терпится. Со слишком восторженной, как по мне, улыбкой забирает бокал и снова поворачивается ко мне.

– И о чем ты хочешь поговорить сейчас? – спрашиваю я.

– Мы сейчас на крутой вечеринке, а ты преспокойно себе сидишь за стойкой целых полчаса, и за это время на тебя обратили внимание порядка пятнадцати дамочек, в мечтах уже утаскивающие тебя домой в свои жуткие подземелья для секса.

– Да прям, – смеюсь я.

– Точно тебе говорю. – Она наклоняется и корчит смешную рожицу. – Какой твой любимый метод съема?

– Вообще-то любимого нет. Я просто сижу, вот прям как сейчас, – я раздвигаю колени и выдаю ей свой blue steel.

– Широко расставив ноги, – с усмешкой замечает она. – Мне нравится, как ты транслируешь образ на весь зал.

Я делаю вид, что поправляю очки, и показываю на себя:

– Это означает, ты сидишь и подпускаешь меду, чтоб слетелись пчелки.

Лола с хохотом шлепает меня по плечу.

Кивнув и сексуально подмигнув ей, я продолжаю:

– Детка, знаю, мы собираемся трахнуться. Вопрос лишь в том, как мы попадем к тебе? – Я наклоняюсь ближе и, для большего эффекта, шепчу:

– Я сегодня не за рулем.

Когда Лола смеется, она откидывает голову назад, демонстрируя идеальную кожу и длинную стройную шею, и этот звук тоньше, чем ее обычный хрипловатый голос, – более девчачий. Когда она расслаблена, ее смех настолько очаровательный, что сама она это ни за что не признает.

– Теперь это моя любимая шутка, – отсмеявшись, говорит она.

Мне нравится, как она произносит «любимая». Как округляются ее губы на слоге «лю». Будто целует воздух. Это заставляет меня думать о том, как, двигаясь на ней, я захвачу ее губы в поцелуе, пока она не начнет умоляюще задыхаться.

– Черт!

Она встречается со мной взглядом, в котором пляшут смешинки, не подозревая о том, насколько далеко зашли мои мысли.

– Как можно не согласиться на такое?

– Если честно, – дразня, отвечаю я, – понятия не имею.

– Как тебе тут? – спрашивает она, оглядывая зал.

Пожав плечами, я осматриваюсь вслед за ней:

– Странновато. Но не совсем. Это несильно отличается от того, что ожидал. Думаю, что-то вроде отлучиться из магазина.

Она мне улыбается:

– Ты самый чокнутый из всех, кого я встречала.

Когда она это говорит, в ее интонации я слышу гордость. Для Лолы это высшая степень похвалы. Бармен ставит передо мной еще порцию виски, и я кивком его благодарю.

– Так и есть, – слегка усмехаюсь я. – И потом, ты, наслаждающаяся этим вечером со мной, разве не такая же?

– Дело просто в алкоголе, – потягивая напиток через соломинку, говорит она.

Я кивком показываю на ее бокал: «Вообще-то это твой первый».

– А ты наблюдательный, мне это нравится, – улыбается она.

– Это одна из моих сильных сторон. В одном списке с трудоголизмом, математическими способностями и пунктуальностью.

Она качает головой, быстро глотая, чтобы мне возразить:

– Эй, первым в этом списке должен быть акцент!»

– Хочешь сказать, что мой акцент важнее умения умножать в уме?

Лола смеется и, если не ошибаюсь, придвигается чуть ближе:

– Почему ты ни с кем не встречаешься?

Я медлю с ответом, поднимаю к губам стакан и, отпив виски, снова ставлю его на стойку. Очень сильно похоже, что Лола меня поддразнивает, но так даже лучше, потому что немного страшит, как близко, дюйм за дюймом, она приближается к важной теме.

– Разве не я должен тебя об этом спросить? – Размышляя, я наклоняю голову набок. – Тобой, кажется, интересуется Остин.

Сложив руки на барной стойке, Лола морщится, после чего смотрит на меня:

– Ты не ответил на вопрос.

– Так же, как и ты.

– Ну так почему же? – не отрывая взгляда, спрашивает она.

– Наверное, по той же причине, что и ты.

Лола соломинкой помешивает свой коктейль, кончиком накалывая одну за другой дольки лайма, и тут рядом со мной кто-то открывает дверь в патио, впуская поток прохладного воздуха.

– Хочешь уйти? – глядя на меня, спрашивает она. – Пойти куда-нибудь набрать обороты.

Я открываю рот и чувствую, как холодный воздух покалывает мой язык.

– Конечно. – Интересно, как это возможно, чтобы стук моего пульса звучал громче музыки вокруг.

Она протягивает руку и улыбается своей заговорщической улыбочкой:

– Ну тогда пошли отсюда.