Глава 6

Жиры

Жиры – это второй компонент пищи. Из белков мы получили структуру, получили транспорт, получили иммунные функции. Еще есть функции не менее важные, которые тоже не осуществляются без белка. Жиры так же как и белки, имеют свои приоритетные функции. Главные и второстепенные.

Какие функции присущи жирам как классу пищевых веществ? Это теплопродукция, запас энергии, смазка. А самая главная функция? Помните ключевой фактор выживания, когда у нас отняли кислород. Сколько человек может прожить без кислорода? Без пищи – месяц, без воды – неделю, без любви и ласки – всю жизнь. Без руководящей роли партии – несколько поколений. А без кислорода? Костные ткани могут прожить полчаса, а клетки мозга – максимум минута-две. Две – это если у нее есть какие-то внутренние ресурсы.

Основная жизнеобеспечивающая функция жиров – это поступление в наш организм главного газа жизни, кислорода. Если мозг отмирает, зачем нам кислород. Если мозга нет, зачем тело. Другие клетки могут пережить отсутствие кислорода и пять, и семь, и десять минут. Мышцу сердца, если постараться, можно запустить и через 20 минут. Но самое главное – это мозг.

Для человека границей между жизнью и смертью является выживание клеток мозга без кислорода. Поэтому две минуты даются ребенку на переход из матки в атмосферу окружающей среды. До этого для него кислород поступал через пуповину. А значит для ребенка в момент выхода наружу запускается таймер – 2 минуты. Это сто двадцать секунд, поэтому все знают – ребенка нужно достать быстрее. Не важно, кесарево это или роды. Все акушеры знают, что ребенка нужно вытянуть за 120 секунд. Акушеры – это в основном люди, которые работают с секундомером в руке. И давят, как только могут. Иногда ломают кости, ключицы, позвонки, сворачивают шеи. И делается это для того, чтобы мозг ребенка не погиб без кислорода. Когда ребенок рождается, в его теле накапливается углекислый газ, и клетки в его организме требуют: «Кислорода!». Если первого вдоха нет, то 9 месяцев кормовой базы, 9 месяцев выкармливания были напрасны.

Первый вдох – это механизм выживания. Поэтому состояние родового стресса, родовой гипоксии – это ключевое между жизнью и смертью. Ключевая граница между жизнью и смертью. Если кислород пошел в легкие, значит все нормально.

Кислород в наш организм поступает благодаря сурфактанту. Это вещество обеспечивает нам проникновение кислорода во все клетки организма.

Все мы дышим. У нас есть бронхи, два главных бронха, через двенадцать – четырнадцать генераций разветвлений все заканчивается самым мелким бронхом. Он называется бронхиола, которая заканчивается дыхательным пузырьком – альвеолой. Что происходит во время вдоха? Поступает воздух с богатым содержанием кислорода. С наружной части альвеола оплетена капиллярами. Эти капилляры содержат венозную кровь. Пришла венозная кровь, богатая CO₂ и бедная кислородом. Соответственно, во время вдоха через альвеолу в капилляры поступает кислород, и гемоглобин его хватает для себя. Во время выдоха – вторая фаза, из крови уходит CO₂, который мы выдыхаем. Этот процесс происходит в альвеолярной части легких – главном месте дыхания. Этот простой механизм осуществляется автоматически, им руководит специальный раздел головного мозга, называемый «дыхательным центром». Дыхательный центр находится в подсознательном участке коры, мы его не контролируем. Сосудодвигательный и дыхательный центры – это основные центры обеспечения жизни.

Механизм первого вдоха осуществляет именно дыхательный центр. Он собирает информацию об увеличении СО₂, недостатке кислорода, он это понимает и принимает решение: он включает ту дорожку, которая еще никогда не использовалась, но которая была сформирована в нашем внутриутробном развитии и дает команду «совершить первый вдох!». Когда ребенок его совершает, в легкие впервые поступает кислород. Когда поступает кислород, альвеола преобразуется в расправленное, наполненное воздухом образование (пузырек). Альвеола переводится с греческого как «воздушная». И легкие становятся наполненными воздухом. Поэтому если патологоанатомы при рождении мертвого ребенка хотят определить, дышал ребенок или нет, кусочек его легкого бросают в воду. Если легкое не дышало, то оно тонет, потому что оно тяжелее воды. Если ребенок совершил хотя бы один вдох, это легкое будет плавать на поверхности воды. Потому что воздух легче воды. Так выясняют: родился ли ребенок мертвым или уже дышал, а потом умер.

Как только эти альвеолки поймали кусочек воздуха и совершили расправление, они должны оставаться в этом состоянии уже все время. Потому что, если они опять спадут, а воздух все-таки будет поступать, очень тоненькая мембранка (всего лишь одна плоская тонкая клетка-альвеолоцид) лопнет и начнется пневмоторакс. Это значит, что воздух пойдет за грудную клетку. А это тяжелейшее состояние. Если не успеют довезти до больницы, от пневмоторакса погибают в течение нескольких минут.

Все, что происходит в альвеоле через две мембранки: мембранку-альвеолоцид и мембранку капилляра, имеет целью насытить кровь кислородом. Когда пришла венозная кровь, отдала СО₂ и забрала О₂, она уже становится артериальной, т. е. богатой кислородом, который начинает разноситься ко всем клеткам организма.

Следовательно, помня о том, что мы сможем жить без кислорода 2 минуты, попробуем сделать вдох и засекаем секундомер. В принципе, через 45 секунд человеку, если он не тренирован, уже необходимо сделать вдох.

На эту тему есть такой медицинский анекдот. «Дышите, не дышите. Дышите, не дышите, – тут доктор задумался. – Не дышите, не дышите, не дышите – выносите».

Если не дать подышать – наступает смерть! Знает ли об этом наше тело? Мозг не знает, а тело знает. Тело выстраивает гарантию того, что кислород будет поступать всегда. И эта гарантия называется сурфактант. Это вещество нанесено на внутреннюю часть альвеолы, которая изнутри обработана сурфактантом. Сурфактант имеет две ключевые функции: первое – он не дает альвеоле опасть, сдуться (даже, когда мы делаем выдох, альвеола остается в расправленном состоянии, чтобы не порвалась) и второе его удивительное качество – он ускоряет перенос кислорода через мембрану-альвеолоцид примерно в 50–100 раз. Благодаря этим двум функциям сурфактанта осуществляется процесс переноса кислорода и углекислого газа. Процесс дыхания выполняется мышцами, диафрагмой и межреберной мускулатурой. Если осуществляется механическая часть, но нет переноса кислорода, то мы его все равно не получаем. Если мы получили его в альвеолу, то он пошел в артериальную кровь и этой кровью разнесся по всем клеткам организма. И его получают все клетки. Соответственно, самым основным и самым слабым звеном в переносе кислорода является наличие сурфактанта в альвеоле. Капилляры будут всегда, мышцы тоже всегда будут работать, все остальное сформировано, а сурфактант – самое слабое звено в цепи усвоения кислорода.

Человек может получать кислород только через альвеолярное звено! Никаким другим путем усвоить кислород мы не можем. Дышать кожей, всасывать кислород желудком, прямой кишкой мы не можем. 30 лет ежедневных тренировок по восемь часов не смогут научить вас дышать прямой кишкой, желудком или кожей. На этом некоторые сейчас выстраивают бизнес кислородных коктейлей и кислородной косметики. Каждая клетка организма получает кислород с артериальной кровью. Если артериальная кровь не принесла вам кислород, ни одна клетка его получить не может. И важно понять, что мы можем дышать только альвеолярной зоной.

Если сурфактант уходит из альвеолы, то происходят два опасных события. Альвеола сжимается и процесс переноса кислорода нарушается. То есть мы осуществляем механику – дышим, а кислорода все равно нет. И мы попадаем в состояние кислородного голодания, называемое гипоксией. Гипоксия – состояние кислородного дефицита в тканях. А так как любой клетке нужен кислород, то в том месте, где нам не хватает кислорода, возникает гипоксия. Если эта гипоксия существует долго, то это уже называется ишемией. Все слышали, что такое ишемическая болезнь сердца? Это значит мышцы сердца не получают кислорода очень долгое время. Не минуту-две, а долго.

Самое уязвимое звено – это альвеола и наличие сурфактанта в альвеоле. Как к этому готовится тело? Организм матери знает, что через месяц ей рожать. В последний месяц внутриутробного развития в молоко матери начинают поступать жиры.

Мы знаем понятие – гипоксия плода, когда он уже внутриутробно находится в состоянии гипоксии. Он, бедненький, крутится, стучит, машет ручками. Чем меньше кислорода, тем он активней двигается. Поэтому когда все радуются: «Как он толкается, я даже спать не могу. Так бьет меня…» – это как раз состояние классической гипоксии плода. Нормальный ребенок не толкается каждые 10 секунд. Он толкается, когда ему неудобно, когда ему нужно изменить положение. Когда он все время толкается – это гипоксия, он задыхается. Сейчас огромная проблема – гипоксическое поражение мозга у новорожденных. Очень многим определяют гипоксическую энцефалопатию. Как педиатр, я просто прихожу в ужас. Когда я был молодым специалистом, гипоксию определяли через одного, а сейчас этот диагноз ставят практически всем.

Последние двадцать лет это происходит из-за диет, ограничивающих потребление жиров. Все боятся холестерина, ничего не знают о транспортных белках крови и тупо ограничивают жиры. А если мы ограничиваем жиры, то первое, что у нас будет страдать, это сурфактант, мы не сможем дышать и будем ходить в состоянии гипоксии. Если мы не будем потреблять жиры в течение года, то получим гипоксию. Как она проявляется, я вам расскажу чуть позже. Хочу, чтобы вы понимали, что пренебрежение основными законами питания и физиологии ухудшает статистику по тем показателям, которые мы исключаем. Исключили жиры, у всех развивается гипоксия. А гипоксически-ишемический мозг не может ничего дать, кроме сонливости, вялости, гипоксических галлюцинаций.

Состояние гипоксии – это универсальное состояние, которое возникает уже через несколько секунд после того, как мы не можем переносить сурфактант. Самое главное, что сурфактант – это на 99 % жир и 1 % индивидуальный белок. У различных животных белок чуть отличается, но жировая часть у всех одинаковая. У всех, кто дышит легкими. Когда об этом узнали лет 20 назад, американцы стали экспериментировать с сурфактантом. Выяснили, что синтезировать его мы не можем. То есть не можем искусственно получить его на фабрике. Мы можем взять его у какого-нибудь животного, у которого есть легкие. Из этих легких мы можем раздобыть сурфактант. Люди стали проводить эксперименты и выяснили, что самый лучший сурфактант на планете у морских млекопитающих. Киты и дельфины дышат легкими. Поэтому киты и дельфины, как и люди, тонут, если не смогут вовремя выбраться из-под ледового покрова. Если гигантский спрут задержит кашалота в бою, то кашалот тонет, поскольку ему нужно вовремя всплыть и вдохнуть.

Процесс дыхания морских млекопитающих давно и серьезно изучают японцы. Они придумали биологически активные добавки к пище, они стали использовать морскую водоросль – ламинарию и технологию обогащения питания. Произошло это в 1948 году. Позже они обнаружили чудодейственные свойства травы гинкго билоба – это самый мощный антиоксидант на планете, который помогает справляться с последствиями оксидантного стресса. Главной смертельной проблемой после ионизирующего облучения является оксидантный стресс, когда под воздействием активных ионизирующих молекул образуются свободные радикалы, и человек погибает от острой хронической лучевой болезни, от свободных радикалов. Японцы открыли гинкго билобу и стали ее применять, никому об этом не рассказывая. Японцы понимают, что база, которая должна достаться им, достанется другим.

И второе направление биодобавок – это открытие сурфактантного механизма выживания. Нужны ли клетке белки, витамины и все прочее, если нет кислорода? Мертвым вкусности не нужны! Когда не хватает сурфактанта, клетки работать не будут. Главным регулятором скорости и активности любых обменных процессов в организме является кислород. Чем больше кислорода, тем выше активность и скорость биохимических реакций. Чем меньше кислорода, тем меньше активность и скорость биохимических реакций и тем ниже уровень обмена веществ. Если кислорода катастрофически не хватает, клетка переходит в состояние анабиоза до того момента, пока не поступит кислород. Это состояние – универсальное переживание гипоксии. Поэтому, когда японцы это выяснили – они задумались, где брать сурфактант, чтобы бороться с гипоксией? Надо поймать кита. Потому что если у человека примерно 30–40 грамм сурфактанта на все легкие, то у кита это – 300 литров. Разделите 300 литров на 30 грамм для каждого человека. Сколько человек можно спасти одним китовым сурфактантом?

Японцы за 10 лет перестали вымирать, а уже к 1970-му году они получили японское экономическое чудо. Страна, которую уничтожили до основания, к 1970-му году обошла по уровню здоровья – немцев, русских и всех прочих. Благодаря тому, что они об этом все время думали и разработали национальную программу выживания в любых условиях. На эту национальную программу тратились огромные деньги, методологически изучались узловые компоненты здоровья человека. Узловой компонент здоровья человека после обеспечения белками – это обеспечение организма кислородом.

Сурфактант стали вводить новорожденным детишкам прямо в легкие – капать шприцом, заливать в трахею.

Когда я учился в педиатрическом институте, то видел, как ребеночку в Первой городской больнице, в отделении патологии новорожденных, вводили сурфактант. Тогда это было очень дорого. Одна ампула стоила около 300 долларов США, маленькая ампула с пятью кубиками. Наши корифеи (в Санкт-Петербурге очень сильная школа педиатрии, одна из самых лучших школ в мире) сказали папе ребенка с тяжелейшими дыхательными расстройствами, что только этот препарат поможет выжить ребенку, у которого двухсторонняя пневмония и недоношенность. И папа за баснословные деньги из Швейцарии самолетом привез две ампулы. И врачи вводят одну ампулу в одно легкое синюшного страшного ребеночка, а вторую ампулу – в другое. Мы стоим, студенты, наблюдаем, и происходит чудо: ребенок из синюшного начинает на глазах изменяться – розовеют губки, появляется румянец. Словно на наших глазах сам Христос сошел с небес и совершил чудо. Одна студентка в обморок падает – еще бы – ребенок из мертвых ожил. Все в восторге. Профессора зовут. Папа от радости рыдает в коридоре. Становится понятно, что ребеночек будет жить. Его потом будут правильно кормить смесями, обогащенными жирами. Ему будут вводить в вену специальные жировые растворы. Но если при тяжелой гипоксии ему не дадут сурфактант, остальное все будет бесполезно.

Нужно правильно питаться и обеспечивать себя жировыми компонентами. Все болезни легких – туберкулез или что-то другое лечатся молоком с топленым жиром. Не дашь в первые часы топленого хорошего жира (масла), утром внучек с температурой 40 градусов. Если мы дышим кислородом хорошо, все клетки работают отлично, температура 40, но мы прекрасно боремся, великолепно дышим, мозг работает, организм справляется с инфекцией.

Что касается жизнеобеспечивающих функций, мы должны говорить о том, что без достаточного обеспечения альвеолярного звена сурфактантом, вы находитесь в состоянии хронической гипоксии – те из вас, которые плохо себя чувствуют в душных помещениях, начинают зевать и задыхаться в метро, когда много народу и мало кислорода. Если в легких сурфактант, они получают кислород в любой среде. А у кого плохонький – им часто становится плохо.

Чаще этим страдают женщины. Мужчина жиры, как правило, потребляют всегда, сколько бы ему ни говорили, что это вредно, плохо. А женщины запуганы нашими технологами, боятся, что у них испортится кожа, они постареют, что-то случится с сосудами… А так как они борются с ожирением, хотят быть стройными, то им сказали, что ожирение – это жиры. Я вас обрадую, что жиры к ожирению никакого отношения не имеют. А жиры имеют самое прямое отношение к дыханию.

Если вы хотите хорошо дышать и дать своему мозгу достаточное количество кислорода впервые за последние 40 лет, я очень рекомендую вам начать употреблять жиры. Но так как липаза тоже должна начать расщепляться до жирных кислот, будьте аккуратны: не надо сразу наедаться шматком сала. Постепенно вводите жиры в свой рацион. А самое главное, необходимо понять одну простую вещь: сурфактант является ценнейшей кормовой базой, на которую находятся десятки, сотни и тысячи желающих.

Смотрите, что происходит: когда мы подцепили какую-то бактериальную инфекцию, она попала в дыхательные пути. В дыхательных путях ей очень некомфортно, потому что там вырабатывается слизь, там есть реснитчатые эпителии, там сидят иммунные клетки, и ее все время хотят убить. Иммунная система говорит: «Ты кто? Клебсиелла! Прекрасно! Поворачивайся к стене, руки на затылок. Сейчас я тебя буду…» Поэтому в бронхах инфекции жить очень не комфортно. Куда стремится вся инфекционная сволочь, залетевшая к нам через рот и через нос? В «землю обетованную». И вот «земля обетованная» для земной сволочи – это альвеола.

Что они ищут в этой альвеоле? Какова цель их стремления туда? Там тепло, постоянная температура (инкубатор), не существует очищающих факторов воздействия. Мы же выяснили, что это всего лишь плоская мембранка. Там нет ни реснитчатого эпителия, нет кашлевого рефлекса, и слизи там тоже нет. Иммунные клетки передвигаются там очень аккуратно, потому что, если иммунная клетка сюда заползает, то в альвеоле она не всегда срабатывает.

Но здесь полно кислорода и есть питание. Поэтому все стремятся в альвеолу. Воспаление альвеолы называется пневмония. Следовательно, если мы 20 лет лечим бронхит, бронхи, но ничего не вылечивается, значит, воспаление в альвеоле. А воспаленная альвеола без сурфанктанта дышать не может. И человек однозначно находится в гипоксии. Главным источником гипоксии у человека с хорошей функцией обеспечения жирами – это хроническая инфекция альвеолярного звена, или хроническая пневмония. Раньше это состояние входило в международную классификацию болезней, а в последние 10 лет, почему-то избегают самого понятия – хроническая пневмония. И это меня очень тревожит. Потому что у каждого второго пациента с гипоксией мы находим вялотекущую хроническую пневмонию. Или в двух легких, или в одном.

Что еще у нас может удалить сурфактант из альвеолы, учитывая, что это жир? Это могут сделать жиросмывающие вещества. Какое у нас главное жиросмывающее вещество? Спирт. Когда мы выпили спирт, и он всосался в вену, с выдыхаемым воздухом мы получаем пары этилового алкоголя, пары алкоголя проходят через слой жирового сурфактанта и его разжижают, смывают. Если человек часто и много выпивает, и от него все время пахнет алкоголем, этот человек находиться в состоянии сурфактантной недостаточности. Поэтому все алкоголики и люди выпивающие любят жирное. Чем на Руси принято закусывать водку? Салом или жирной ухой. А если ты жирами закусил, то утром не так плохо. Горяченькое, жирненькое – это лучшая закуска под запой.

Что еще растворяет сурфактант? Все, чем красят ноготки, все акриловые красители, ацетон, бытовая химия, порошки. Все это мы вдыхаем, оно попадает в легкие, и что происходит с сурфактантом? Всем все понятно!

Выхлопные газы автомобиля, курение. Смолы тоже блокируют альвеолу. Все курильщики живут в гипоксии. Все товарищи, работающие на автотрассах, ГИБДД, все, кто связан с сурфактантными ядами и жиросмывателями, все любят жирное. И если вы у них отнимете жиры, вы их убьете.

Классический рецепт дальнобойщика, живущего в автомобиле. Солянка, жирные котлеты, отбивные и тонны майонеза. Желтки и растительное масло. Ведро солянки. Потому что по 12 часов дышат ядами в кабине, а значит, сурфактант разрушается.

Альвеолоцид синтезирует сурфактант в течение нескольких минут после поступления жиров. Это его основная функция: альвеолоцид понимает, что если не будет сурфактанта – он не сделает свою работу.

Если мы съели жиры, они растворились липазами, которые расщепились на жирные кислоты. А жирные кислоты – они очень крупные. И дальше вопрос – как их всасывать в кровь? Все углеводы всасываются в кровь. И если жирная молекула всосется в капиллярчик, то она этот капиллярчик закупорит. То есть жир в капиллярах – это закупорка. Наступает эмболия. Поэтому жирные молекулы всосаться в кровь не могут. Но есть такие жирные молекулы хиломикроны (микроны от слова мельчайший), которые могут проскакивать, их всего 10 %, а вот крупные жиры (например, сало), холестерин всосаться в кровь не может. Он должен быть соединен с транспортной молекулой. А куда всасываться холестерину, если он закупорит капилляр? Что нужно сделать, чтобы мы могли их усвоить? Вы же не можете расщепить рояль. А как втащить рояль в комнату? Через окно. То есть выстроить другой путь транспортировки. Для таких крупных молекул такой путь называется лимфой. Все что мелкое, транспортируется кровью, а то, что крупное, транспортируется лимфой. У нас есть лимфатические капилляры, они закрыты. Наши лимфатические капилляры направлены от периферии к центру. И соответственно лимфа транспортирует жиры от кишечника как крупные молекулы. Вся мелкая биохимическая субстанция идет в кровь, а вся крупная жировая – всасывается в лимфатическую систему. Рояль нельзя тащить быстро.

Но самая большая опасность состоит в том, что наши «друзья», одноклеточные паразиты, знают, что мы хотим транспортировать жиры, и они пристраиваются за жировой молекулой. Но тело об этом знает. И поэтому лимфатический сосуд прерывается блок-постом, который называется лимфоузел. В лимфоузле сидят специфические клетки – лимфоциты. Это клетки иммунной системы, которые проверяют паломников, идущих в Мекку, нет ли среди них людей с поясами шахидов. Все жиры продолжают свое движение дальше, а все бактерии, которые лимфоциты отследили, в лимфоузле блокируются и уничтожаются. На пути каждого лимфатического сосуда у нас находится от 5 до 12 лимфоузлов различной степени калибровки. И самое большое число лимфоузлов находится в лимфатических сосудах, по которым лимфа оттекает от кишечника. Все вы знаете, что любая инфекция всегда сопровождается увеличением лимфоузлов. Лимфоденит – это классическая ситуация любого воспаления и соответственно, если у нас воспаляются миндалины, то увеличиваются лимфоузлы вокруг миндалин. Важно, что когда много бактерий, то призывается подмога, лимфоузел увеличивается и активирует свою работу.

Но мы сейчас говорим о жирах. Все жиры идут дальше. А куда они идут дальше? А идут они в интересное место, которое называется общий лимфатический проток. Он собирает лимфу со всего организма. И поэтому все жиры из кишечника через 4–12 часов попадают в общий лимфатический проток.

Этот лимфатический проток открывается в венозную систему, а у человека – это левая подключичная вена. Это уже крупный сосуд, толщиной примерно с фломастер. Если туда придут все жиры, они его не смогут закупорить, как капилляр. Левая подключичная вена несет венозную кровь. А венозная кровь богата CO₂ и куда же, в какое место идет венозная кровь? Она идет в легкие, для насыщения кислородом и отдачи углекислого газа. Поэтому вена впадает в правое предсердие, потом в правый желудочек, и под давлением газ выкидывается в легочные сосуды и потом в легкое. Вся кровь богата углекислым газом и богата жирами. Практически все жиры, которые мы всосали в кишечнике, приходят в альвеолу. А для какого действия они сюда приходят? Для того, чтобы все жиры, которые мы усвоили, пошли на обеспечение функции сурфактанта. А то, что останется от этого, то, что не пойдет на создание сурфактанта, можно разносить по организму для терморегуляции и гормонов.

Ну а если мы не обеспечим себе запасов сурфактантной функции, сможем мы этими запасами воспользоваться? Нет. Поэтому смысл лимфатического пути транспортировки жиров в венозную систему имеет одну единственную цель: донести жиры в первую очередь до альвеолы. Именно сюда должны прийти все жиры. И когда сурфактантная функция будет обеспечена, объедки и остатки этих жиров мы отдадим на все остальное. Если мы не обеспечили сурфактантную функцию, нас убьет гипоксия. И нам больше не надо будет ни гормонов, ни размножения, потому что мы просто не сможем дышать

Известно, что если у всех млекопитающих система выстроена так, что лимфатический проток впадает в венозную систему, то сделано это с одной единственной целью. В первую очередь для того, чтобы обеспечить сурфактантную функцию. Поэтому главная функция жиров – это дыхание. А главным органом жирового обмена являются легкие. Главная цель поступления жиров в организм – это дыхательная функция. Легкое определяет: сколько жиров оно возьмет, а сколько отдаст другим.

Сейчас информация о жирах не является распространенной. Потому что источники жиров очень скудны. Их еще меньше, чем источников белков. Белки, по крайне мере, научились выращивать: есть кормовые породы бычков. Жиры нельзя заготовить надолго: они плохо хранятся.

Теперь мы должны понять, что такое гипоксия. Потому что это состояние быстро развивается, и если мы будем все правильно делать, мы сможем ее быстро корректировать. Что же такое гипоксия? Гипоксия – это недостаток кислорода в тканях организма при нарушении его переноса через альвеолярную мембрану (дыхательная гипоксия).

Есть и второй вариант… При нарушении транспортировки кислорода специфическим белком крови гемоглобином (гемоглобин – основной транспортный белок), нарушается транспорт кислорода в ткани. Это – гемическая гипоксия. Таково официальное понятие.

Транспортный белок находится у нас в специфических клетках – эритроцитах. Организм защищает кислородно-транспортную функцию и не смешивает ее с другими функциями, а выделяет ее специфически. Поэтому гемоглобин переносит только кислород и углекислый газ. Более ничего. Гемоглобин содержится только в красных кровяных клетках – эритроцитах. Мы имеем стройную, кислородо-обеспечивающую линию (кровяная или гемическая линия оксигенации). Альвеола, эритроцит с гемоглобином, периферические ткани – это три звена циркуляторного цикла обеспечения тканей кислородом и удаления оттуда углекислого газа. Соответственно, главная цель поступления кислорода – это поступление его в периферическую клетку. И мы понимаем, что это любая клетка.

Теперь представим, что с гемоглобином у нас все нормально. Но у нас страдает сурфактант. Либо мы потеряли сурфактант, либо у нас его кто-то «съел» в результате воспалительного, инфекционного или токсического процесса в альвеоле. И какая-то часть альвеол, скажем, 30 %, для дыхания потеряна. То есть они выключены. Механика осуществляется, мы совершаем механические движения своими «грудными мехами», но функционального переноса нет. И, соответственно, работает всего 70 % альвеол. Следовательно, мы попадаем в ситуацию, когда для обмена нам не нужны все альвеолы. А когда нам не нужны все альвеолы? Когда мы находимся в стадии покоя.

Состояние покоя – это состояние, когда нам не нужно много кислорода. Дыхание в покое обеспечивает основной обмен и метаболизм покоя. Но как только нам нужно много кислорода, должны включиться все альвеолы. Представим, мы сейчас сидим, дышим. Значит, нам нужно 30–40 % альвеол. Раз в две минуты вы делаете глубокий вдох, то есть вы вентилируете все альвеолы, меняете в них воздух, выдыхаете и начинаете дышать поверхностно. Опять делаете глубокий вдох, то есть вы вентилируете все 100 % альвеол, меняете в них воздух, выдыхаете и снова начинаете дышать поверхностно. И вдруг к вам подбегает бешеная собака. Хочет вас покусать. Как вы себя поведете? Вы все бросаете, бежите – обеспечиваете себе форсаж, обеспечиваете мышцы кислородом, убегаете. Убежали, опять садитесь, опять у вас работает небольшая часть альвеол.

Первый и основной признак гипоксии – это когда человек не хочет двигаться, у него пропадает потребность в физических нагрузках.

«Давай побежим, мяч погоняем!» – «Не хочу я с вами мяч гонять. Что-то мне плохо после игры в мяч. Потом начинает болеть голова, я устаю, и мышцы ноют!» А все побежали, гоняют мяч. То есть у человека снижается потребность в физической нагрузке. Потому что основные потребители кислорода – это опять же мышцы. Кто у нас основной потребитель кислорода? При физической нагрузке – это мышцы. Именно мышечное обеспечение, мышечная работа съедает львиную долю нашего кислорода, и тело это знает. Вы знаете, что когда вы занимаетесь физическим трудом, то начинаете активнее дышать.

Вторая зона, которая постоянно нуждается в кислороде, это мозговые клетки – нейроны. Они все время должны получать кислород. Если какое-то время они не будут получать кислород, то погибнут, быстро и гарантированно. Как только мы потеряли нервную клетку, у нас нарушается соотношение нейроны – соединительная ткань. Соединительная ткань не может выполнять функцию нервной системы. И, значит, объем мозга уменьшается! Поэтому нейроны на втором месте по потреблению кислорода.

На третьем месте потребителей О₂ – это процессы питания. И действительно: всасывание пищи является очень кислородоемким процессом. Если мы не двигаемся, то 80 % кислорода уходит у нас на расщепление и всасывание пищевых веществ, обеспечение синтеза собственных тканей. А самый кислородоемкий процесс – это синтез белка. Синтез собственного белка имеет самую высокую кислородную цену. И это – мышцы – нейроны – питание. Если мы не получаем 100 % кислорода, то не можем обеспечивать два или три процесса одновременно: обеспечивать мышцы обеспечивать синтез белка. Поэтому человек в основном либо осуществляет мышечную работу, либо ест. Вспомним, что здоровые дети, постоянно находящиеся в движении, и едят на ходу, и постоянно о чем-то спрашивают. Почемучки, обжоры и попрыгунчики…

А при гипоксии с трудом осуществляется только один процесс – если мы работаем, то не едим, отработали – почувствовали голод, поели, но после этого работать нельзя. Тяжело физически. И мозг плохо работает. Потому что после еды все ресурсы кровоснабжения и кислородоснабжения переходят на обеспечение переваривания.

Так сколько же надо получить кислорода, чтобы вся пища расщепилась и переварилась? А при этом работал мозг и еще хотелось бы двигаться! Поэтому главный принцип после сытного обеда – посидеть в покое, помедитировать. Это уже признак гипоксии… А когда мы преодолели процесс питания, тогда уже снова можно включать мышечную работу. Если мы будем после еды еще и работать мышцами, то сразу попадем в гипоксию.

Теперь разберем, что происходит при гипоксии.

Об углеводах мы будем говорить чуть позже, но главным энергетическим субстратом у нас является глюкоза. Глюкоза плюс кислород – происходит выделение энергии, той энергии, которая нужна для обеспечения жизни. Энергия у нас образуется в митохондриях, находящихся в структуре клетки. Их главная задача – обеспечить нас энергией. И субстрат энергии на биохимическом уровне – это молекула аденозинтрифосфорной кислоты, АТФ, то есть вещество аденозин и к нему присоединяются фосфорные остатки. Аденозин и три остатка фосфорной кислоты. Вот это и называется аденозинтрифосфорная кислота. Когда она синтезировалась – батарейка заряжена. Как только нам нужна энергия, мы отщепляем один фосфорный остаток и получаем квант энергии, один квант чистой энергии. Еще одна нужна – еще один отщепляем, получаем второй чистый квант энергии. А затем аденозин нужно восстановить, чтобы батарейка снова зарядилась: он уходит в митохондрию, присоединяет два отщепленных остатка и снова становится трифосфатом. Аденозинтрифосфат, дифосфат и монофосфат.

Одна молекула Глюкозы + Кислород = 36 молекул АТФ + СО₂ + вода.

То есть батарейка заряжается – это трифосфат, разряжается – монофосфат. Все просто. И вот из одной молекулы глюкозы при участии кислорода в митохондриях у нас получается 36 молекул АТФ. 36 молекул АТФ из одной молекулы глюкозы! И дальше образуется газ CO₂, который будет удален в альвеолах и вода – H₂O. Вот так выглядит энергетический цикл. Он называется аэробный путь гликолиза. Аэробный от слова кислородный. Аэробный путь гликолиза – из одной молекулы глюкозы получается 36 молекул АТФ + углекислый газ + вода. Вода, понятно, пойдет в обменные процессы – мы найдем, куда ее использовать. Но самое главное, что получилось достаточно энергии, даже очень много.

Здорово! Мы бодры, мы энергичны. А самое главное, посмотрите на схему, и нет ничего лишнего, ничего не осталось. Вода и CO₂, CO₂ мы легко удаляем и получаем чистую энергию.

Теперь смотрите, как трансформируются схемы, когда кислорода нет. Есть одна молекула глюкозы. Кислород не поступил. И клетка моментально (потому что она не может ждать, энергия ей нужна все время) переходит на так называемый анаэробный путь гликолиза. Анаэробный – это значит без кислорода. Анаэробный путь гликолиза, при котором происходит расщепление глюкозы. И тут случается катастрофа. Вместо 36 образуется всего 6 молекул АТФ, образуется CO₂, H₂O, а 30 молекул недосинтезированной АТФ уходят на молочную кислоту, она называется лактат. Причем ее количество эквивалентно 30 недосинтезированным молекулам АТФ – представляете, сколько это лактата? Его в 5 раз больше – в 5 × 6 = 30, чем энергии. 1 Глюкоза +… = 6АТФ + СО₂ + лактат + вода. Представляете, что происходит? Фактически для того, чтобы выжить, мы загоняем себя в условия тотального тканевого токсикоза. И энергии нет. Потому что токсинов в 5 раз больше, но нам нужно выжить. И вот на этом пути мы будем находиться до тех пор, пока не придет кислород! Как только он начинает поступать, все автоматически переключается на аэробный гликолиз, но потом нам придется долго выводить молочную кислоту.

Это состояние всем знакомо, если вы долго не тренировались, сидели без движения, но вдруг вас позвали, – и вы побежали, стали энергично работать мышцами, хотя были не готовы к этому. И во время такой мышечной нагрузки вы попали в состояние гипоксии, у вас стал вырабатываться лактат. И утром следующего дня, после того, как потренировались, вы не можете встать, у вас все болит. Но потом вы встали, чуть-чуть походили, еще не раздышались, но жить уже можно!

И потом организм еще сутки будет выводит из вас лактат, молочную кислоту. Ее нужно ощелачивать, и на этом, кстати, формируется состояние ацидоза. Сейчас многие пугают людей закислением крови. Говорят, что кислая кровь – это смерть. Но откуда берется эта кислота? И что нас все время закисляет? Эта проблема – гипоксия. Как только чуть-чуть не хватило кислорода, сразу происходит ацидоз, потому что какой-то орган перешел на анаэробный путь гликолиза, не важно какой – печень, почка или что-то другое. Механизм везде одинаков. Митохондрия работает во всех клетках одинаково, что в нервной, что в мышечной, Ведь все обменные гипоксические процессы регулируются наличием кислорода. Если внимательно рассмотреть эту схему, мы увидим, что всегда выделяются и CO_2, и вода. Вопрос в том, сколько вы недополучили энергии, и какое количество глюкозы у вас ушло в лактат, что регулируется временем гипоксии. Мы даже не почувствуем, что в состоянии гипоксии мы можем находиться довольно долго.

Пример – мы сели в маршрутку, это гипоксическая среда, проехали 20 минут, вышли, мы находимся в гипоксии, сразу хочется спать, отключается мозг, Так как все переходит на анаэробный гликолиз. Вышли из маршрутки, сделали пару глубоких вдохов, прошлись по улице – и мы опять бодры, то есть быстро восстановили аэробный путь, поскольку переключение происходит всего за несколько секунд. Вот что такое гипоксия.

При гипоксии для того, чтобы получить 36 молекул АТФ, нам нужно уже 6 молекул глюкозы! То есть если тело говорит, дай мне 36 АТФ, тогда это 6 молекул глюкозы, 6 × 6 = 36, а, соответственно, увеличивается потребность в сахаре! Увеличивается потребность в углеводах, в сладком, начинает тянуть на сладкое. Сладкое не поел, вообще двигаться не могу, кушать не хочу, мозг вообще не работает! Съел кусочек сахара, стало полегче. Через полчаса опять плохо, и что при этом появляется? Появляется лактат, хочется пить, мышцы болят, постоянная слабость, усталость, опять хочется сладкого. Следовательно, увеличение потребности в глюкозосодержащих продуктах – это последний, универсальный и устойчивый признак гипоксии. Как только человека потянула на сладкое, диагноз – гипоксия. Чем больше хочется сладкого, тем выше и дольше гипоксия. Если все время хочется сладкого – значит, хроническая гипоксия. Нормы нет, но есть безумное желание выжить. Если я не страдаю гипоксией, мне, в принципе, сладкого не нужно.

Итак, если вам все время хочется сладкого, и вы без него двигаться не можете, знайте, что у вас происходит энергетический дефицит – пока не подбросишь в топку глюкозы на низком анаэробном пути метаболизма, то вообще не получишь энергии. Если кислород поступает нормально, тело говорит: «Зачем мне 6 молекул, мне одной вот достаточно – подышал свежим воздухом, и я из одной молекулы глюкозы 36 АТФ сделаю». Потеряли доступ к свежему воздуху – упало поступление кислорода, опять требуется 6 молекул глюкозы, чтобы получить прежнюю энергию. И это универсальный принцип.

Сидим мы в гипоксическом помещение на семинарах, где много народа, уже через час наступает гипоксия. Надо или открывать окна, форточки, чтобы поступал кислород. А если еще сурфактанта мало? Придется спать всей аудиторией или постоянно есть сахар и пить воду, а потом валяться с больными мышцами. Но если перед семинаром поесть жиров, то система заработает.

А если человек без сурфактанта живет 30 лет, жиров не ест, гуляет 15 минут в перебежках между метро и автобусом, работает в душном офисе. Рядом с домом завод или свалка под окнами… Единственно, что он в состоянии сделать, чтобы можно было дышать, и обмен веществ происходил в аэробном режиме – это потреблять жиры. Это его единственный выход из тупика гипоксии!

Гипоксия тотальна, быстра на расправу и универсальна для всех. Ученик в классе, депутат в Думе, пилот самолета, старушка в непроветриваемой ванной – ей все равно! Значит, это не проблема сладкоежек. Сладкоежка – это неосознанная гипоксия.

Следующий устойчивый признак гипоксии – это снижение потребности в физической нагрузке. Человек говорит: «Я не хочу, у меня нет потребности двигаться. Мне плохо, мне бы посидеть-полежать, оставьте меня в покое, идите, играйте в футбол, бегайте на лыжах, а меня оставьте меня в покое». Этот человек не понимает, что если он начинает двигаться, ему нужно усиливать кислородное обеспечение, а он не может. Дышащих альвеол больше не становится. Хорошо, если в оставшихся есть сурфактант. Сейчас подобное состояние называют и «синдром хронической усталости», и «синдром менеджера» или «синдром мерцающих мозгов», «неусидчивого внимания ученика» и т. д. Не жизнь, а мука… Слабость, ватный мозг и ничего не хочу. Вообще. И все это происходит вследствие состояния гипоксии, нехватки кислорода.

Но самое главное и самое неприятное, что гипоксия совершенно безболезненна, она не вызывает никаких неприятных симптомов. Есть только потребность в сладком, вялость, усталость – но у кого их нет… Доктор руками разводит – анализы хорошие, УЗИ отличное, давление и пульс, ЭКГ в норме. «Да вы, батенька, – симулянт!» – единственный вывод эскулапа. Полстраны симулянтов. Все мучаются в офисах и городах, одна радость – за город съездить. Погулять неспешно, подышать, поработать совсем чуток – и опять в гипоксию! Гипоксия – состояние цивилизованного общества.

Единственным ключевым критерием постановки диагноза состояния гипоксии является вопрос: «А как давно это с вами случилось?» Человек отвечает: «Вы знаете, до этого я был вообще другим, эмоциональным, работоспособным, все было хорошо, потом я переболел каким-то гриппом в осложненной форме и после этого жизнь потеряла краски. Теперь я ничего не хочу, мне бы где-нибудь посидеть и что-то сладкое поесть. И в фитнес-зал не хожу, уже аэробику забросил, хотя на год абонемент купил».

Но если степень гипоксии нарастает, начинают отключаются другие органы, системы. Есть не хочу, пить не хочу… Чем глубже сплю, тем хуже, потому что чем дольше мы спим, тем меньше работают легкие при поверхностном дыхании, степень гипоксии нарастает, человек говорит: «Сплю по 12 часов, просыпаюсь, такое ощущение, что мешки ворочал всю ночь, отдыха нет, тяжелые сновидения, кошмары снятся, хожу какими-то подвалами, кто-то меня душит, просыпаюсь, такое ощущение, что 12 часов мешки таскал». Гипоксический сон – это страшная пытка.

Жизнь теряет краски и смысл, но диагноза нет. Врачи руками разводят. К Матроне съездил – всем помогает, а мне нет. Куда идти гипоксичному бедолаге? К нам – технологам здоровья! И в общем, если мы не поможем, если не дадим знания и инструменты борьбы с гипоксией, то все заканчивается в итоге ишемической болезнью сердца, ишемическим инсультом, нарушением координации на дороге, в машине – на встречку внезапно, и гибель, и привет семье. Половину «симулянтов» обследовать и лечить не надо. И поликлиники опустеют, и врачей разгрузят.

Но самое интересное начинает происходить после того, как мы начинаем эту гипоксию ликвидировать, потому что сейчас есть огромное количество антигипоксантов. Гинкго билоба – волшебное дерево от всех состояний. Либо человек переехал в деревню, начал кислородиком дышать или ему повезло, кто-то принес ему кусок сала и хорошего топленого масла, он поел, восстановил сурфактант, вдохнул кислородику, съел пару капсул гинкго билобы, гипоксия начала самоликвидироваться. При этом переключается лактатный механизм, от этого нам становится плохо, мы получаем симптомы лактатного токсикоза, гипоксические очаги восстанавливаются, по телу начинают бегать «мурашки».

Всем знакомая ситуация, когда мы сидим на корточках, когда ниже колена сразу пошло в гипоксию, кровообращения нет, сидим мы 5 минут, 10 минут, ноги затекают, но ничего не болит. Правильно? Гипоксия, как мы знаем, безболезненна. Но как только мы встанем с корточек, через 10 минут кровоток восстановится, и мы сразу почувствуем, как побегут «мурашки» ниже колен. И будут «бегать» до тех пор, пока не восстановится обмен веществ.

Когда человек начинает восстанавливаться после гипоксии, он получает те же симптомы, и боится, и пугается, он говорит: «Боже мой! Что это со мной происходит? Я поел жирного, я съел гинкго билобу, я немножко тут подышал-погулял, съездил на пикник, пилюли съел от гипоксии. И у меня сразу и везде бегают «мурашки», «тараканы в голове» заползали. Тут «забегало», тут «зачесалось», что происходит, понять не могу. Аллергия наверное». А происходит оживление, к клеткам начал поступать кислород, восстановление обменных процессов в тканях, лактат не вырабатывается, а тот, что уже выработался, должен выводиться. И пока он не выработается, не выведется и все не восстановится, человек будет чувствовать боли, «судороги» и «мурашки». Это классика жанра.

Самое страшное, если человек в этом состоянии пойдет к врачу. Потому что врач соберет анамнез, и скажет: «У Вас хроническая усталость, господин менеджер». А пациент продолжает: «Тут мне сало принесли, сказали полезно, и мне стало плохо, аллергия замучила, чешусь весь». Врач: «Вы уже в предынсультном состоянии! Нарушение кровотока, срочно все бросить, все убрать, иначе вы помрете» Дает ему таблетку: «Ну как, полегчало? Опять легкая слабость? Ну, слава Богу – вылечили. Все нормально. Вот так вот и живите». Здесь мы наблюдаем полное незнание механизма ликвидации гипоксии. Многие люди не могут восстановить здоровье, потому что им никто не объяснил механизм, забыли про «мурашки» сказать, про то, что пока очаг не ликвидируется, они должны будут больше двигаться. Более того, если я знаю, что это гипоксия, я предупреждаю об этом и говорю – и про «мурашки», и про тяжелый, гипоксический очаг. И там, где забегали «мурашки» при увеличении жиров в диете и при назначении любых растительных, ароматических, масляных, каких угодно антиоксидантов и антигипоксантов, мы говорим о постепенном восстановлении здоровья. И чем быстрее, активнее побегут эти «мурашки», тем быстрее восстанавливается обмен веществ. Гипоксия убивает безболезненно, а проходит мучительно. Этот период нужно пережить спокойно и осознанно. С благодарностью к своему телу.

Теперь традиционный русский вопрос – что делать? Технологический ответ – нужно вернуть жиры, нужно дать пищу, богатую жирами, нужно сделать технологические оздоровительные действия, предупредить человека, что первое время ему будет плохо, чтобы он за этим следил, и доложил в процессе восстановления, где у него побегут «мурашки», сколько и как долго они будут «бегать». Потому что бывают иногда устойчивые, годами формируемые ишемические зоны, и организм нам об этом говорит: вот здесь у тебя, приятель, проблема, но ты ее раньше не чувствовал, а сейчас, когда мы восстанавливаемся, ты это почувствовал, я тебе об этом сигнализирую. И мы можем об этом предупреждать и готовиться заранее.

Но самое главное, о чем человека нужно предупредить: так будет с каждым, кто начал употреблять жиры. Вне зависимости от внешних обстоятельств и применяемых методов ликвидации гипоксии. В том случае, если человек до этого долго не употреблял жиры. По незнанию или убеждению.

Существует уникальнейшая технология, которая помогает очищать альвеолы. Мы уже выяснили, что главная причина гипоксии – это нарушение альвеолярного переноса. В крупных городах распространены хронические инфекции альвеолярной части дыхательной системы. Бронхи имеют систему защиты. Во-первых, это кашлевой рефлекс: бронх – это живая трубка, которая имеет слизистую оболочку с нервными окончаниями. Если в бронх что-то попадает, например, засмеялись вы или вдохнули кусочек пищи, то появляется мощнейший рефлекс по очистке бронха – сильнейший кашель. Кашель до полной победы над крошкой в трахее или бронхе, со слезами на глазах и перепуганными родственниками. Во-вторых, это слизь.

В грязи враги увязали и в Отечественную войну 1812 года, и в Первую и Вторую мировую войны… И поляки, и французы, и немцы в русской грязи увязали по пояс! Почему мы выиграли войну? Потому что дорог не было, колея-другая и грязь непролазная, по горло. Поэтому мы вырабатываем слизь, путаем ноги врагу. И пока он вязнет – крепим оборону. Плюс Его Величество – Кашель.

Самое главное – не пропустить врага в альвеолу. Сначала вступают в действие ресничные мерцательные эпителии, когда ресничка рефлекторно делает движения от альвеолы наружу. Дорога к альвеоле – это эскалатор, идущий ко входу, ослизненный и сотрясаемый мощными ударами к выходу обратно, откуда вошел. Идеальный природный механизм. Вначале все удаляется, и потом мы это отхаркиваем.

Когда бронхиола чувствует, что она или альвеола повреждена – бронхиола не имеет хрящевого каркаса, она может сжиматься. Если есть риск проникновения чего-то постороннего в альвеолу – бронхиола рефлекторно закрывается. Значит, спазмируя бронхиолу, организм защищает альвеолу, и альвеола, по крайней мере, закупорена, и сюда уже ничего не может проникнуть. Это механизмы защиты бронхиального характера. Если что-то попало в альвеолу – неважно что, пылинка, бактерия, вирус какой-нибудь, то само выйти оттуда все лишнее не может, потому что в альвеоле ничего нет, кроме двух мембран и сурфактанта. Никаких защитных механизмов!

А как же это вывести, если нет естественных механизмов очистки?

Хотелось бы почистить альвеолу? Всем очень рекомендую. У кого есть иллюзия, что мы дышим всеми альвеолами – развею ее сразу. Часть их обязательно потеряна для газообмена. От 10 до 40 % у разных людей. И «потерянные» для дыхания альвеолы сами восстановиться не могут! Есть единственная методика, гарантированно очищающая альвеолу – называется галотерапия. Галокамера. «Гало» – облако, в переводе с греческого. Что это такое? Это пылевой хлорид натрия – обычная соль, но в очень мелком и сухом виде.

Технологически наша задача, чтобы соль долетела до альвеолы при вдохе. Соль мелкодисперсная, сухая и легкая – есть сейчас модное слово «нанотехнологии», «наночастицы». Вот если частички соли будут очень мелкими, как пыль, то они долетят до альвеолы и там останутся. А если в альвеолу попал хлорид натрия, то он начнет вытягивать в бронхиолу жидкость, потому что туда, куда пришла соль, тянется плазма крови. Это химический закон осмоса. Жидкая часть плазмы крови проникает в альвеолу, вспенивает сурфактант. Он вспенивается так, как пена для бритья, как перекись водорода. Почему все хирурги любят перекись водорода? Потому что рану залил, возникает пена, и с этой пеной все выходит – и гной, и инородные тела, рана промывается. Таким же образом выходит пенка из альвеолы в бронхиолу, и тут включается механизм очистки, то есть тут уже и реснички, и кашель пошел. А потом – на чистенькую, очищенную от всякой дряни, альвеолу можно уже подавать сурфактант, и она восстанавливается. Теперь, увеличивая дыхательную поверхность легких, намного лучше и дышать, и работать.

Механизмы галотерапии сейчас развиваются семимильным шагами. Если 20 лет назад об этом еще никто даже не слышал, то сейчас практически для любого человека, живущего в крупных городах, страдающего гипоксией, галотерапия – это единственная методика, позволяющая быстро и эффективно очистить альвеолы. Идите дышать в соляные пещеры. Но если это просто соляные пещеры с солью на стенах, это не поможет. Нужно, чтобы стоял специальный прибор – галогенератор, мельница такая, и чтобы во время сеанса в помещение, где вы находитесь, вдувалась соляная пыль в максимально мелком и сухом состоянии. Она долго висит в воздухе и создает «облако». Иначе соль быстро оседает и не доходит до альвеол. Пыль создает облако. Вы сидите в этом облаке и дышите.

Все знают такую профессиональную болезнь горняков – силикоз. Когда в угольных шахтах рубят уголь шахтеры, угольная пыль вдыхается и попадает в альвеолы. Со временем все легкие шахтеров забиты угольной пылью. И вот была изобретена технология галотерапии вследствие советской заботы о рабочем человеке. Таким образом стали лечить работников пылевых, цементных, шахтовых производств. Первые галокамеры и строились на таких предприятиях. Когда шахтерская бригада выходила из забоя, она садилась на 45 минут в галокамеру, им включали прибор, вдували в помещение соль, они там начинали кашлять, харкать угольной мокротой, но зато выходили с чистыми легкими. Применение галокамер, галотерапии в некоторых профессиональных группах позволило втрое снизить риск инвалидизации.

Я в свое время работал в первой галокамере в Санкт-Петербурге, еще будучи молодым доктором. Специально пошел, обучился на оператора, чтобы освоить технологию. Практически все современные технологии производства галокамер вышли из производства профессиональных галокамер у шахтеров. Меня лично учил старый шахтер, первый в Союзе начавший строить их. Методика была разработана на Украине, на Солотвинском соляном руднике, и получила научное развитие в Ленинграде. Сейчас эта технология является немедикаментозной, природной, безопасной и крайне эффективной технологией ликвидации альвеолярной гипоксии. И самое главное, что она очень проста.

Все вы знаете о Мертвом море, многие туда даже ездили. В Мертвом море огромное количество солей, очень сухо – это солевая пустыня, пещеры соляные. В пустынное место издревле уходили отшельники и жили в этих пещерах. Люди стали замечать, что живут отшельники неприлично долго. Народ в деревнях живет так себе, а эти живут и живут, и не болеют ничем. Мор и старость им нипочем. Поначалу думали, это потому, что Богу молятся, но все молятся, а эти почему-то все равно долго живут. Потом вопрос стали изучать научно, посадили туда других людей, которые не молятся – они тоже стали жить очень долго. А выяснилось, что находясь все время, в так называемой «галоатмосфере», в концентрации мелкодисперсных солей, где все время очищались их альвеолы, они и дышат хорошо, и обмен веществ у них идеальный! А поскольку у них нет гипоксии, они все время дышат оптимально, – и клеточки всего их тела дышат идеально. И не слишком обильно расходуются жизненные ресурсы, все правильно метаболизируется, обмен веществ идет, нет никаких токсинов и все хорошо! Поэтому они и долгожители. Стали изучать естественные соляные шахты в Солотвино, в Западной Украине. Это были старинные, 200-летней давности соляные копи, туда опускали людей, которые там жили месяцами и выходили здоровыми. Хотя до этого они болели бронхиальной астмой, туберкулезом и неизлечимыми хроническими бронхитами. Потом стали строить искусственные соляные пещеры.

Но сейчас методика извращается, коммерциализируется: накидают соль тонким слоем на стены и говорят, что это галокамера, хотя на самом деле важны не соляные стены, а важен мелкодисперсный сухой порошок, распыляемый галогенератором. А если плохой галогенератор, то и никакого смысла в галокамере нет. Поэтому знайте: самая лучшая галокамера – большая с толстым солевым покрытием всех поверхностей, включая потолок, хорошей вентиляцией, очисткой воздуха и мощным современным галогенератором.

А вот морской бриз – влажный. Все, что связано с морскими ингаляциями – это все оседает в бронхах, до альвеолы ничего не доходит. До альвеолы доходит только сухая мелкодисперсная пыль, все остальное будет отсечено бронхами, потому что в альвеолы, как мы уже знаем, не пускают никого.

Чем дольше идет процесс загрязнения альвеол, тем дольше идет процесс их очищения. И именно в галокамере и начинаются отхаркивания, отплевывания, а главное начинают бегать «мурашки». То есть человека перед посещением соляной пещеры предупреждают, инструктируют и наблюдают в процессе. Главное, что это и есть методика научного технологического очищения альвеолы и сосудистой реабилитации.

Если мы правильно все сочетаем и делаем очищение в галокамере, то номером два нашей задачи будет восстановление слоя сурфактанта в очищенной альвеоле! А восстанавливается сурфактант увеличением жиров в питании человека. Запомните это на всю оставшуюся жизнь! Уменьшать жиры в питании никому категорически не рекомендую.

Для того, чтобы понять, как работают законы, нам следует рассмотреть следующие функции жиров и понять, для чего они нам нужны.

После синтеза сурфактанта остатки жиров с артериальной кровью разносятся из легких по всему телу во все органы и ткани. Вторая функция жиров после сурфактантной – это обеспечение синтеза клеточных мембран.

Если клетка – это структура белковая, то ее оболочка составляет двойной слой жиров. Один слой – наружная мембрана, второй слой – внутренняя мембрана, это практически чистые жиры.

Мембраны клеток состоят из липидов. Но если сурфактант на 99 % представляет собой жир, то в мембранах примерно 80–85 %, потому что в этих структурах еще есть поры, каналы, которые обеспечивают проникновение туда различных веществ. Рецепторы мембран клеток – белки́, а вот сплошная стена, которая защищает клетку – это как раз жиры, или липиды. И, соответственно, если клетка – это квартира, то жиры – это ее наружные окна, двери. В хорошей квартире хочется иметь хорошие окна и хорошие двери. У кого дома двойная дверь? Если создавать хорошее место для жизни – то и двойная дверь, двойные, минимум, стеклопакеты, кондиционирование, солнцезащита – это все оптимальные функции дома (мембраны). Мембрана обеспечивает клетке защиту, термоизоляцию, избирательную проницаемость; что клетка хочет, то в нее входит, а чего не хочет – не входит.

И вот эта избирательная функция проницаемости мембран обеспечивает жизнедеятельность клетки как белковой структуры, и фактически, если говорить серьезно, белок должен быть упакован в мембрану из жиров. Тогда клетка здорова, тогда с ней все хорошо, тогда она проницаема только для того, что ей нужно, а все, что не нужно не попадает в нее – и чем здоровее и плотнее мембрана, тем дольше живет клетка.

Теперь возникает вопрос, почему мембрана построена именно из жиров? А нельзя было ее тоже из белка выстроить? Или, например, из углеводов, из каких-то гликозидных комплексов: почему именно жиры? Самое главное, что жиры имеют одну уникальную особенность. Физическую!

Жиры электрически нейтральны. Любой жир, говоря техническим языком, – это изолятор, изолента. Если мы говорим про избирательную проницаемость, то мембрана является местом, где образуется биологическое электричество. Биологическое мембранное электричество. Заряд мембраны. Если клетка жива – на ее мембране есть электрический заряд. Те самые митохондрии, которые дают нам молекулы АТФ, это есть физический субстрат энергии. Но согласитесь, что мы можем измерять энергию уже электрическими параметрами, то есть любая энергия, так или иначе, превращается в электрический ток. И вот если мы говорим об основах жизни, то клетка, не имеющая электрического заряда, электрического потенциала, не считается живой. Значит, она мертвая. Но как только на ней появляется хотя бы небольшой потенциал, это уже признаки жизни.

Вот где на самом деле сосредотачивается жизнь. И самое интересное, что все процессы биологического электричества формируются на мембране. Мембрана приобретает заряд, внутренний – минус, наружный – плюс. Бегают ионы туда-сюда через ионные каналы – есть специальные каналы, так называемые «натриево-калиевые». Положительные ионы ходят внутри, отрицательные – снаружи. Мембрана приобретает определенный заряд, и этот заряд дает возможность проводить электрические импульсы, нервные клетки посылают команду сердечной мышце начинать работать. Электричество определяет работоспособность – чем выше заряд, тем работоспособнее клетка!

Все знают такое медицинское исследование как электрокардиограмма. Что это такое? Это электрический импульс, изучая который, мы можем узнать обо всех процессах, которые происходят в клетках сердца, как оно деполяризуется, как оно реполяризуется, какой потенциал. У кого какая электрокардиограмма – у того такая и функция сердца. И, соответственно, если человек умирает, его сердце останавливается, то у него электрокардиограмма превращается в изолинию.

Сейчас в клинике появилось понятие «смерть мозга». Как понять, умер человек или нет. Определенный прибор трое суток снимает электроэнцефалограмму (ЭЭГ), и если в течение трех суток, 72 часа, идет сплошная прямая линия, изолиния, и нет никаких, даже мельчайших, всплесков, это говорит о том, что мозг умер, никакой электрической активности у него нет. И поэтому даже если мы тело поддерживаем дыхательным аппаратом, что-то там вводим в вену или зондом в желудок, если мозг умер, если нет электрической активности – все, личность умерла, отключаем все аппараты. Если три дня нет импульсов мозга – констатируем смерть.

Поэтому на данный момент позиции, связанные с жизнью и смертью, можно подтвердить электрографически.

Вся современная медицина, вся функциональная медицина построена на измерении биоэлектропотенциалов тканей и клеток. Я тоже этим давно занимаюсь, пользуюсь этими тестами, пользуюсь японскими технологиями, потому что японцы дальше всех продвинулись в технологиях биоэлектрической медицины, они этим занимаются больше 50 лет. Их технологии наиболее точные и простые в применении.

В 2017 году мы с командой Фонда Изучения Технологий Здоровья начали разработку первого в мире прибора по технологии доктора И. Накатани для личного использования – RaDoTech (РаДоТек). В 2018 году прибор поступит в продажу в России и также будет доступен во многих странах мира, так как проект создавался как международный. RaDoTech позволяет в любых условиях (дома, в поездке, на работе, в полевых условиях) производить тестирование организма и оценивать состояние вашего здоровья на текущий момент. Сам прибор компактный, по размеру сопоставим с пультом от телевизора, а вся информация по результатам тестирования доступна на мобильном устройстве, телефоне или планшете на Android или iOS. Обработка данных производится в «облаке» Интернета. Если Интернет не доступен – приложение переходит в локальный режим работы и показывает параметры организма без пояснения и глубокого анализа, что тоже позволяет увидеть картину состояния здоровья, но в более простом варианте.

Важно, что RaDoTech не требует от вас медицинского образования или специальных знаний и навыков. Любой человек, прочитав инструкцию и просмотрев короткие обучающие ролики в приложении, сможет полноценно использовать RaDoTech для мониторинга состояния как своего здоровья, так и здоровья родных, детей, близких, коллег и так далее. RaDoTech позволяет на ранних стадиях выявить вирусные заболевания, определить другие возможные заболевания до их явных проявлений, заранее определить наиболее ослабленный орган или систему в организме и принять меры до возникновения болезни. Прибор может отслеживать в динамике эффективность изменений в питании, результаты тренировок, употребления витаминов, БАДов, иных препаратов, принимаемых самостоятельно или назначенных специалистом, а также оценивать влияние на организм жизненных ситуаций, изменения климата и многое другое. Современные новейшие технологии, достижения в микроэлектронике и результаты многолетних испытаний в сочетании с методом комплексного тестирования организма Накатани, которому в 2020 году исполнится 70 лет, позволили нам создать решение, доступное всем. Я считаю, что для поддержания здоровья RaDoTech, наряду с термометром и тонометром, должен быть в каждом доме.

Возвращаемся к жирам. Все биологическое электричество – это мембраны. Самое главное для нас – это понимать, что если изоляторы идеальные, то и электричество будет хорошее. А если у нас появились проблемы с энергией, то в электричестве что-то идет не так. Где нам нужно искать причину этого нарушения? В целостности клеточной мембраны, так ли она хороша, как бы нам хотелось, и выполняет ли она свои функции в качестве изолятора электрического потенциала или нам нужно с ними что-то предпринимать? И вот, как правило, все проблемы и нарушения мембран – это опять проблемы недостатка в питании жиров.

Теперь вопрос на миллион. Почему ученые решили, что сурфактантная функция приоритетнее мембранной? На этот вопрос ответила сама природа: что быстрее и приоритетнее синтезируется – то и важнее в биологическом смысле. Привожу анатомо-физиологический пример: жиры расщепляются до жирных кислот (как белки до аминокислот). Жирные кислоты – это самые крупные в организме по размеру химические структуры! Они огромны по сравнению с аминокислотами и даже олигопептидами! И если такая огромная по размеру структура будет всасываться в кровяной капилляр, то она его напрочь закупорит. В венозной крови, двигаясь медленно по венозным капиллярам и сосудам, эта молекула может тромбировать густую и медленную венозную кровь. Тело и природа этот опасный кровяной механизм обошли. Как Чапай дивизию Каппеля! Природа сформировала специальную дренажную систему тканей в крупный сосуд, по которому течет самая древняя биологическая жидкость на планете Земля. Эта жидкость называется лимфа. А система – лимфатическая. У насекомых и паукообразных вместо крови по всему телу течет лимфа. Когда их тело раздавишь – выделяется густая желтоватая лимфа. У нас эта система, несмотря на наличие замкнутой кровеносной, очень быстро циркулирующей ткани для переноса кислорода, аминокислот и сахаров, тоже сохранилась! Лимфатический капилляр у человека очень толстый и тонкостенный. Как и альвеола в дыхательной системе, он заканчивается слепо. Только ток лимфы обратный – от слепого конца в межклеточном пространстве по системе укрупняющихся лимфатических сосудов в общий лимфатический проток тела! Лимфа очень густая. Течет медленно. Собирается почти со всего тела в один проток. Для чего? Лимфатическая система существует для транспорта жиров. Когда жирные кислоты всасываются из кишки, почти все они уходят в лимфатический капилляр. После принятия жирной пищи лимфа даже приобретает белый цвет, ее так и называют физиологи питания – млечная лимфа! Крупные молекулы жиров в лимфе, несущей токсины из тканей, медленно двигаются вверх. Сосуды укрупняются, уплотняются и идут вдоль крупных мышечных структур, чтобы сокращающаяся мышца быстрее двигала густую и жирную лимфу. Все это потихоньку поднимается до общего лимфатического протока (он толщиной с мизинец человека), а тот, в свою очередь, в конце пути впадает в левую подключичную вену. У всего человечества – только туда! Эта вена особым образом не спадает даже при значительной потере крови, поскольку она специальным образом натянута фасциями и имеет постоянный треугольный по сечению просвет. При шоковых состояниях врач-реаниматолог пунктирует только эту вену, когда другие вены из-за кровопотери спадаются и их невозможно пунктировать ни иглой, ни катетером. Часто это спасает раненому жизнь!

Так вот – вся лимфа нашего тела и все жиры, всосавшиеся из кишечника с пищей, попадают в венозную кровь в подключичной вене слева. Еще 7–10 см – и правое предсердие сердца! Сокращение – левый желудочек – легочная артерия – правая и левая легочные артерии – здравствуй, легкое!

Это краткое описание малого круга кровообращения, открытого в XVII веке английским анатомом Уильямом Гарвеем. И с XVII века все врачи знают, что венозная кровь идет в легкие для газообмена. Отдавать углекислый газ и забирать кислород. Эта функция осуществляется в альвеоле, это мы уже знаем. Но тогда получается, что не только углекислота, но и ВСЕ усвоенные с пищей жиры, сразу тоже попадают в альвеолу! Как вы думаете, зачем? Почему, например, не в печень для очистки и синтеза желчи или чего-то другого? Неужели природа ошиблась? Нет, мать-природа никогда не ошибается. Если все жиры нужны для синтеза сурфактанта, то и попадут они прямиком с венозной кровью в самую крупную вену – чтобы не было тромбов, и под мощным давлением сердца-насоса, чтобы они быстро дошли до альвеолы. Итак, жиры проникли в альвеолу и пошли на синтез сурфактанта быстро, пока осуществляется перенос СО₂ и вдох кислорода. Все пищевые жиры сразу попадают в легкие и идут на сурфактант. Остатки жиров от синтеза сурфактанта с артериальной кровью разносятся по телу на синтез мембран клеток тканей. И далее уже на другие функции.

Этот механизм сразу расставляет приоритеты по функциям жиров и дает нам полное право написать крупными буквами: главная функция жиров – синтез сурфактанта! Вторая по значимости функция – синтез мембран. Главный орган жирового обмена млекопитающего организма (морского, сухопутного) – легкое. Его главная функция – газообмен, и вторая – обмен жиров.

Функция номер три – то, что остается от клеточных мембран, то есть опять по принципу остатка, все, что не использовали ткани, уже идет на функцию синтеза гормонов. Функция номер три – это функция гормональная, синтезируются гормоны.

Все слышали о таких веществах как гормоны. Гормоны – это белки в чистом виде. Но существуют гормоны, которые происходят из жиров. И, соответственно, жиры, являются источником синтеза жировых гормонов. Эти гормоны называются стероидные. От слова «стерин», «грубый жир». Холестерин переводится – «жир печени»: «холас» – желчь, «стерин» – жир.

Половые гормоны – это как раз то, что синтезируется из жиров. Половые гормоны, естественно, есть у каждого. Они у нас синтезируются не все время, а с определенного возраста. Когда мы не имеем гормонального периода, а это – период детства, когда половые гормоны не возникают, то есть клетки половые есть, половые органы есть, но они не функционируют, то стероидных гормонов нет. Поэтому пока нет стероидных гормонов, все ресурсы у нас идут на рост, то есть все, что мы съедаем, у нас идет в рост.

Но как только начинается процесс полового созревания и появляются половые гормоны, кормовая база не может обеспечить два процесса сразу. Мы не можем одновременно и расти, и синтезировать половые гормоны, потому что ресурсная часть не безгранична. И чем выше и больше синтезируется стероидных гормонов, тем меньше скорость роста. Поэтому, как только организм начинает входить в период полового созревания, его рост замедляется или он вообще перестает расти.

Если мы не успели к определенному возрасту оформить нашу генетическую программу роста и вырасти максимально к 14–15 годам, то после начала синтеза стероидных гормонов процессы роста заканчиваются, зоны роста закрываются, все жировые ресурсы идут на половую жизнь, на половую функцию и на развитие вторичных половых признаков: у мужчин – мышечной массы, рост гениталий, у женщин – специфических мест, которые должны вырасти и начать функционировать (молочные железы и запасы жира на бедрах, животе и ягодицах). А самое главное, что процесс взаимоотношений мальчиков с девочками – это процесс энергетически очень затратный, особенно у мужской части, и, соответственно, все ресурсы кормовой базы переключаются сюда.

Поэтому расти и размножаться одновременно не получается – мы либо растем, либо размножаемся. Чем медленнее растем, тем быстрее размножаемся, чем медленнее размножаемся, тем лучше растем. Вот такие качели, «контрольный пакет», ведущая часть всегда у какого-то процесса. Поэтому по скорости роста человека всегда можно определить, в каком периоде он находится. Вы знаете, что у педиатров есть определенные усредненные нормы, на сколько примерно нужно вырастать за год, чтобы хотя бы успеть дорасти до статистической нормы. Почему я рассказываю про то, что все мы должны быть выше, а мы все ниже? Потому что, по сути своей, нам опять-таки не хватает кормовой базы, мы не успеваем вырасти к периоду полового созревания. Поэтому мы все в мифологических позициях – рассказы про великанов, про то, что люди были ростом 2 метра, широкоплечие, добрые и голубоглазые. Это все так и есть, действительно так оно и было, когда кормовая база была идеальной. А сейчас мы – мелкие, голодные и слабоумные.

Но в целом действительно так, потому что мы понимаем – ресурсы, они везде и во всем играют ключевую роль. Победить фашистов – это тоже фактически организация ресурсной части: если бы наши женщины не стояли по три смены у станков, и не работали дети, наша армия никогда бы фашистов не победила. Нечем было бы. Поэтому победа ковалась в тылу. Победа ковалась в обеспечении ресурсами фронта. То, что солдат молодец – факт. Но солдат без гранаты и танка, без харчей и медикаментов мало что навоюет. И первые дни войны нам это доказали. Какой бы ни был массовый героизм и какая бы ни была Брестская крепость, если мы на танк идем с голой… то, извините, мы его никогда не остановим, какие бы флаги у нас не были, какой бы партбилет у нас не лежал с портретом Ленина и не грел душу своими лучами. А вот когда у нас есть граната, тяжелый танк и гвардейский реактивный миномет «Катюша», тогда мы разобьем любого супостата.

Поэтому напомним, что стероидные половые гормоны переключают ресурсную часть кормовой базы на процессы размножения, отнимая их у ростовой части. Так сказать, перетягивают одеяло на себя. И чем активнее и раньше начинают работать гормоны, тем меньше времени у человека на рост и формирования органов.

Поэтому раннее половое созревание категорически плохо отражается на формировании тела. В принципе хотелось бы, чтобы процессы полового созревания происходили после 12 лет, то есть месячные у девочек появлялись после 12, первые поллюции у мальчиков, то есть первое семяизвержение во сне, в районе 13–14 лет, не раньше, а лучше в 15 лет.

Сейчас, к сожалению, огромное количество продуктов содержит скрытые стероидные гормоны, потому что ими пичкают животных, ими кормят птицу, добавляют в корма скотине, поэтому так распространена акселерация, раннее половое созревание, когда уже в 8–9 лет у девочек начинаются менструации, а у мальчика уже в 10 лет начинаются поллюции и он заглядывается на девочек. Это плохо.

Почему американцы не едят куриные ножки? Потому что как раз в курином мясе происходит максимальное накопление стероидных гормонов, как раз именно в бедрах. Сейчас практически все, что выращивается на фабриках, на комбинатах – выращивается по технологии ускорения роста. Куриный цыпленок за три месяца не может набрать полный вес взрослой птицы. Если за три месяца мы выращиваем тушку, готовую к употреблению, – это значит, что используются какие-то стероидные технологии.

Гормоны не вовремя и не в нужном месте – это плохо. Их должно быть ровно столько, сколько выделяет ваш организм, и чужого присутствия нам не нужно. Поэтому я большой противник различного рода гормональных добавок и прочих ускорителей роста, мышечной массы, не важно у кого – у спортсменов, у больных, у стариков и так далее.

Ну и самый мощный стероидный гормон – тестостерон. Это мужской половой гормон, от слова «тестис» – яичко, ну и опять приставка «стерон» говорит о том, что он из жиров. И вот тестостерон – это практически на 90 % холестерин, то есть его структура очень похожа, там к холестерину прибавляется несколько добавочек, и получается тестостерон. Если мы хотим, чтобы у нас вырабатывался тестостерон, мы должны получать с пищей холестерин. Поэтому мальчик, ребенок, не получающий холестериновой пищи после 12 лет, – это ребенок, который никогда не сможет сформироваться как здоровая мужская гормональная особь. Именно отсутствие жиров в питании у детей после 12 лет, а у мальчиков в особенности, в период 2–3 лет полового созревания приведет к несчастной личной жизни, или они пополнят ряды любителей не того, чего надо, которым не девочки нужны, а нужны для общения мальчики…

Сейчас это большая мировая проблема. С диетологической точки зрения, базис – это лишение детей холестерина, то есть родители запуганы кардиологами и диетологами. Сами не едят холестерин, с ними уже ладно, Господь с ними, хотя бы уже кого-то произвели. Этого лишают второе поколение детей. Нельзя яйца, там холестерин, чистый холестерин. Сало? Какое сало! Боже мой! Отнять у него сало! Нельзя сало ребенку! Это пищевой геноцид. Теперь уже жировой… Самое страшное, что вы можете сделать со своим сыном, – это отнять у него сало, яйца, жирное мясо, свинину, баранину, икру и стерлядь со скумбрией! И прощай, тестостерон. Здравствуй, гей-парад. И толпы целующихся мужчин в голубых стрингах…

Полноценные мужчины бьются за жиры. У нормального здорового мужчины отнять холестерин практически невозможно. Только с увечьями физического характера… Они злятся и ворчат, не имея аргументов защиты пищевых источников своего мужского тела. Помню, как мой батя с матушкой бился за свою свиную рульку, и бутерброд с салом, и ломоть кровяной колбасы. Слов не было, матушка оперировала авторитетом журнала «Здоровье», а батя – простой работяга, одной рукой ее держал, а второй, отвернувшись, засовывал в рот сокровенное… сало.

Уважаемые женщины, вам этого не понять, потому что у вас холестериновые функции минимальны по степени биологической ннеобходимости, но, давайте договоримся, я всех вас очень прошу, не отнимать у мужчин холестерин!

Теперь, я надеюсь, вы знаете, что если есть атеросклероз – дело не в холестерине, а в транспортных белковых системах, в протеиновых частях, либо протеидах, а холестерин мужчина должен получать, тогда он будет хорошим мужчиной, тогда у него будет много тестостерона. И чем больше у него будет тестостерона, тем счастливее будет ваша женская доля. Количество холестерина в питании супруга – прямая зависимость вашей личной жизни и качества сексуальных отношений. Счастливая супружеская жизнь (даже если не сошлись характерами) прямо пропорциональна количеству холестериновых продуктов в питании супруга. Чем больше холестерина, тем лучше мужчина.

Теперь давайте разберем основные эффекты тестостерона, потому что женщины тоже не понимают, что это такое, и всегда от незнания простых законов пугаются настоящих мужчин. То есть они подсознательно хотят, чтобы мужчина был хороший, но когда его получают, то начинают пугаться, потому что путают свое невежество и иллюзии с простой биологической реальностью.

Первый, главный эффект тестостерона – это агрессия, чистая агрессия, не направленная на бабушку или котенка, а вообще агрессия, потому что задача мужчины в природе – защищать и добывать, а без агрессии этого не сделаешь. С мировоззрением ботаника: съем то, что приползло, а если отнимут – драться не буду, нормальную кормовую базу не построить, потому что если сегодня не приползло, завтра не приползло, можно и с голода умереть. И отнять тоже надо постараться. Не смог – умер от голода. Интеллигентность при дефиците корма – прямой путь к голодной смерти. Поэтому нужно где-то у кого-то отнять для своей кормовой базы, украсть или купить. Кто на что способен. В природе и биологии для этого требуется агрессия.

Первые признаки, первые ласточки полового созревания, действия тестостерона – это появляющаяся немотивированная агрессия у мальчиков. Ни с того ни с сего, сидел на уроке и кинул в кого-то учебником. Ни с того ни с сего подошел, кого-то стукнул кулаком по голове. «Почему ты стукнул Машеньку по голове?». Объяснить не может. Учителя тоже не специалисты в вопросах биологии. Ну, думают они, надо поговорить с родителями, есть какие-то пробелы в воспитании. «Почему ты стукнул Машеньку?!». «Она дура», – отвечает мальчик. «Нет, она умная! Она лучше тебя по математике». Объяснений нет, потому что это, в принципе, чистая агрессия. Неважно на что. Даже симпатия к девочке проявляется агрессией. «Бьет – значит, нравится девчонка» – бабушки наши знали это про внучков.

Чтобы научиться управлять этой агрессией, придавать ей социально неопасные формы или формы обусловленности и сублимации, хорошо бы заниматься спортом, направлять соревновательную агрессию для победы по правилам – и это уже технология! То есть ребенка нужно учить управлять агрессией, но не надо бороться с ней – чем больше вы боретесь с агрессией, тем больше она проявляется, тем больше мальчику хочется победить, и он становится еще агрессивнее. Поэтому не надо подавлять или стыдить за агрессию, нужно уметь управлять ею, направлять и социализировать. Лучший способ – это спорт. Хочешь быть первым, быстрее всех беги, хочешь всех победить – давай, тренируйся и напрягайся. То есть придать этому какие-то цивилизованные формы. В этом процессе весь «пар» и выйдет.

Но самое интересное, что для тестостерона не имеет значения мотив агрессии, важно, чтобы она была. Потому что, если в нужное время у нас не будет требуемого уровня тестостерона, мы сразу станем чьим-то белковым кормом, чьей-то кормовой базой. Вывод: учитесь управлять агрессией.

Женщины это делать не умеют, они вообще не понимают, как работает тестостерон, у них его мало, всего 10–15 % от мужского уровня. Поэтому самое важное, чтобы ребенок в периоде полового созревания, где-то с 10–12 лет, имел рядом с собой какого-то мужчину. Неважно, как он называется, каков его статус, кто он – муж, друг, тренер, брат или просто знакомый сантехник. Важно, чтобы рядом была тестостероновая особь, с которой мальчик будет копировать определенные модели поведения. И два-три разговора по мобильному телефону с тестостероновой особью дадут ему определенный жизненный урок, научат, как поступать со своей агрессией. Сначала подражаем, потом пробуем и только потом творчески перерабатываем под себя. Но если рядом нет такого примера, эта агрессия начинает приобретать совершенно непонятные формы. Все современные непонятные и неприятные действия: футбольные фанаты с коллективными побоищами, гонки на машине от милиции – это все проделки не нашедшего выход тестостерона, который порождает агрессию, а как ей пользоваться, особь в соответствующем возрасте не научилась.

Самое опасное, когда мальчика с 10 до 15 лет воспитывают женщины. Мама, бабушка, сестра и один пацан – один среди теток. Всегда рядом с мальчиком в этом возрасте должен быть какой-то умный, достойный мужчина, если его нет – обязательно привлеките. Как говорил в свое время мой учитель, мужчина воспитывает мальчика запахом своих носков! Рядом с мальчиком должен быть обладатель тестостерона – пусть ходит рядом с ним, смотрит, подражает. Привлекайте носителей вонючих носков и воспитывайте подрастающее мужское поколение, иначе мы превратимся в Амстердам и сплошную голубую лагуну.

Второй эффект тестостерона. Когда агрессия начинает направляться в правильное русло, то есть выстраивается тестостероновый механизм, появляется потребность в лидерстве. Стремление к лидерству – это второе качество тестостерона. Чем сильнее вырабатывается тестостерон, тем больше жажда: «Я должен быть первым». Неважно, решаем ли мы задачки по алгебре, бежим стометровку или подтягиваемся на турнике – если я лидер, я должен быть где-то первым.

Стремление к первенству – это вторая мощнейшая динамика тестостерона, поэтому в какое-то время мужчина должен где-то стать первым, где-то он должен быть первым. Если к 30 годам мужчина везде второй, а то и третий, и нигде не первый, это становится проблемой. Кризис среднего возраста у мужчин – это кризис отсутствия лидерства в чем-то, неважно в чем. Это может быть собирание марок и моделирование самолетиков. Собирание марок и самолетиков – ты лучший коллекционер города! Молодец. Первый. В остальных сферах жизни он может быть вторым или третьим. Если мужчина где-то первый, он всегда допускает, что где-то он может быть вторым или третьим.

Если он везде не первый: на работе – третий, дома – второй, а первый – всегда мама, он никогда не лидер, то это недопустимое пренебрежение тестостероном. Путь к запою и разочарованию в жизни. Страна мужчин-алкоголиков – это следствие «всегда вторых» массы мужчин. Страшная действительность. А первые всегда счастливы и довольны жизнью. В биологии это называется доминированием. Доминанта – это «царь горы», игра мальчиков по отработке принципа «Кто не первый – тот слабак!».

Потом мама уходит, появляется жена – она опять первая, он опять второй. В мужском клубе он десятый, потому что там есть всегда свои лидеры, в спортивный зал пришел, тоже все лучше него, а он 15-й. На работе – планктон… и так далее. Если я не первый, всегда будет проблема.

Никогда нельзя молчать в ответ на вопросы подрастающего мальчика о лидерстве. Если он выбрал свою нишу – надо помочь ему стать первым. Не поможете стать первым, получите проблемы. Редкостная глупость, когда ребенку говорят: «Ты что, куда ты? Нельзя впереди всех! Ты должен дать возможности другим. Более слабым! Зачем тебе быть первым, ты будешь вторым! Смотри, папа, какой у нас хороший! Ты видишь, он везде второй. Скажи, папа». И грустный папа говорит: «Да, да, все хорошо. Зачем мне лидерство?». Все, беда, семья погибла. И сын тоже вечно везде второй. Понятно, если он первый, главное, в том ли месте, где он хочет или может быть первым? Самая страшная вещь для этого качества тестостерона – это нигде не быть первым. Потому что мужчину можно охарактеризовать одним словом – «хозяин». Если я главный – я хозяин. Когда мужчина стал хозяином? Настоящим Хозяином? Если от него что-то или кто-то зависит. Что такое хозяин? Это лидерство в определенном месте. Я хозяин – это мое, а это – не мое, там другой хозяин. Мужчина очень четко разговаривает с собой именно на принципах – кто где хозяин, где чья поляна.

Бандитские разборки помните? Чья поляна? Моя поляна, моя жена, моя машина, мое дело. Это моя поляна, если я здесь хозяин, все – ты не хозяин, ты второй, ты моя правая рука или левая рука. Но где-то он обязательно должен быть первым, вот если он нигде не будет первым – это непоправимая проблема для тестостерона. В этом случае он будет искать выхода, он будет искать сублимации, каких-то извращений. Поэтому всячески поддерживайте лидерские амбиции ваших сыновей, помогайте мальчикам становится лидерами, чем быстрее вы это сделаете, тем быстрее личность успокоится и станет гармоничной.

Ну, и последнее, что нужно сказать о тестостероне, – из позитивных эффектов тестостерона вытекают и негативные, учитывая, что мужчина должен быть агрессивным лидером.

Самый большой страх и самый интимный страх мужчины – что он не сможет быть агрессивным лидером, когда это потребуется, специфический мужской тестостероновый страх. Когда Родина позовет, я не смогу. Когда женщина позовет, я не смогу. Ну, или страх не мочь, или другими словами, страх быть импотентным, то есть эректильная дисфункция – это самый сокровенный страх мужчины. «Потенция» – возможность, «им» – отсутствие. Импотенция, отсутствие возможности – денег не хватает, я на работе бессилен или создалась ситуация, когда меня пригласили, интимная обстановка, а я не могу. Родина позвала защищать ее, а у меня штык в руках не держится, гранату бросить не могу на 45 метров. Две тарелки борща съесть не могу.

Теща позвала на блины, она хочет посмотреть, какой я работник, она мне миску блинов, а я есть не хочу, аппетита нет, вялость. Теща говорит: «Кого ты тут, доченька, привела нам? Как он будет работать, если он есть не может. Зачем нам такой доходяга нужен?». Как работает, так и ест! Понимаете? А если выпил все, съел все, а после этого танцует, румяный, веселый, рубаха разорвана в кураже – хороший зять, берем в семью. Если не такой – ищи другого, доченька, хороших мужиков много, а плохого кормить – зря харчи тратить!

Соответственно, наша задача понять, что мужчина все время хочет подтверждать свою состоятельность, все время подтверждает свою потенцию. С этой мыслью мужчина ложится, с этой мыслью и встает. Жизнь превращается в постоянное самоутверждение. Если он чувствует, что где-то он потенциально не сможет, он эту зону деятельности начинает игнорировать. Потому что как восстанавливать, не знаем, но как проще с проблемой поступить? Сказать – да нет такой проблемы. Не могу решить задачку по алгебре, мозгов не хватает, значит, на фига нам эта алгебра? Пойдем лучше в футбол гонять. Если в футбол гонять не можем, задыхаемся и падаем через каждые 5 метров, значит, на фиг нам этот футбол – будем лучше шахматы передвигать. Если еще и шахматная фигурка в руках не держится, ну, тогда все. Все плохие, все плохо. Нигде ничего не хочу. И вот, в чем не можем, что не получается, то и отвергается.

Соответственно, если нет здоровья, какой механизм развития? Не имею здоровья, а зачем оно нужно. Правильно? Ну, я же не могу быть импотентом!

То есть мужчина не может допустить мысли, что он чего-то не может, поэтому он может все, а если он чего-то не может, значит, этого не существует. Тестостероновая система работает очень просто – если я не лидер, если я не в теме, значит, для меня этого не существует. Это – типично тестостероновый эффект отрицания, это придумано не вчера. А психология и психоанализ здесь ни при чем. Не надо психологию притягивать к диетологии! Так работает стероидный гормон абсолютно у всех особей мужского пола, начиная от павиана и заканчивая человеком.

И женщинам это очень важно знать. Если вы чувствуете, что область действительно важна, но он в ней не может разобраться, значит, ему нужно помочь не запутаться в трех соснах. Когда мужчина разберется в проблеме, он эту тему оформит так, что станет лидером.

Поэтому для мужчины всегда очень важно понять проблему, если он ее понимает, он будет заниматься этим, если он этого не понимает, все – ну ее в баню… Но если не понимаю и боюсь быть не состоятельным, эта тема для меня закрыта, не важно что это – женитьба или работа.

Если он никак не женится на вас, то объясните, зачем ему это нужно, и что он обязательно справится с вашей совместной помощью. То есть какие дивиденды он получит в этом случае. Не просто штамп, а что ему это даст положительного. Что это ему даст отрицательного, ему уже рассказали товарищи по сауне. Они ему объяснили, как это все в жизни происходит. Поэтому если вы хотите сломать традицию и понимаете, что мужчина ходит в клуб, где консультируется с лидерами, хозяевами других зон, значит, объясните ему, для чего это нужно, что это даст ему, какую выгоду получит. Если не поймет, значит, никогда и не женится.

У всех механизмов одинаковый процесс. Если мужчине не помочь стать лидером, эта тема для него будет закрыта по определению навсегда – так работает тестостерон. И чем его больше, тем агрессивнее мужчина отстаивает свои убеждения, чем агрессивнее вы вмешиваетесь и пытаетесь настоять-таки на женитьбе на себе, тем сильнее противодействие, потому что агрессия порождает агрессию. И вам его агрессию никогда не перебить. Поэтому, уважаемые женщины, со своим 10 % от мужского уровня тестостероном, не суйтесь в войны с мужчинами. Они все равно победят. Нужно действовать другими факторами, объясняя, рисуя схемы, вычерчивая различного рода диаграммы. И когда он поймет, как работает механизм, что как только он женится, он сразу получит просто земляничную поляну, кисельные берега и молочные реки, на следующий день вы оба будете в ЗАГСе, и на вашем пальце будет самое дорогое обручальное кольцо. Не сможете объяснить – останетесь принцессой на бобах. Поэтому преодоление тестостеронового страха через повышение уверенности в себе, поддержки мужчины во всех его начинаниях и помощи при неудачах – единственно верный и гарантированный путь выйти замуж и остаться в замужестве при любых жизненных обстоятельствах! Это все про тестостерон.

Теперь еще раз повторим, что лишение жиров мальчиков в возрасте от 10 до 18 лет тоже является пищевым геноцидом, можно даже добавить: пищевым и гормональным геноцидом.

Четвертый номер функции жиров – это энергия тепла. Слово «энергия» первое, а второе слово очень специфичное: теплопродукция. Энергия теплопродукции. Есть несколько видов энергообеспечения. Когда я буду говорить об углеводах, внесем ясность в понимание основных энергетических компонентов.

Мы с вами теплокровные существа. Мы не только млекопитающие, всеядные, приматы, а мы еще с вами теплокровные. Теплокровный организм теплее окружающей среды, а главное, у него постоянная температура тела при любых параметрах окружающей среды. Это позволяет ему иметь постоянную выживаемость при любых условиях, и давать максимальную приспособляемость в эволюционном плане. Какая у нас постоянная температура? На коже 36,6, а внутри на градус выше, то есть 37,6, но температура всегда постоянная – константа. Если она ниже, значит, что-то у нас работает неправильно! Когда изменяется энергия теплопродукции – если она выше, так называемая лихорадка, то это потребность в активации обменных продуктов, потому что чем выше температура печки, тем активнее идет обмен веществ. Когда нам нужны максимальные активные вещества, наша температура повышается.

Но энергия теплопродукции должна вырабатываться постоянно, а двигаться или не двигаться – это сознательное решение. Я могу двигаться. А могу и не двигаться. Гипоксический организм почти не двигается, подвигался – ему стало плохо, он сидит, но при этом температура тела у него все равно должна быть 36,6, в крайнем случае, 36,2. Это нижняя граница нормы, а верхняя – 36,8.

Энергия теплопродукции – это важная функция жиров под номером четыре. Жиры горят медленно, как каменный уголь, постоянно, ровно и дают в обменный контур максимальную энергоотдачу. Фактически энергоемкость жиров в два раза выше углеводов и в три раза выше белков, если надо сжечь белки. А, соответственно, в нашей обменной «топке» горят жиры, и за счет этого мы имеем постоянную температуру тела. Поэтому одним из устойчивых признаков дефицита жиров является снижение температуры тела. Запомните, что температура ниже 36,4 – вообще граница коридора нормы. Если температура 36,3, 36,2, а у некоторых отдельных особей и 36,0-35,2 (были у меня такие чемпионы по дефициту жиров), это признак нарушения теплопродуктивной функции жиров, то есть чем ниже температура тела, тем выше дефицит жиров.

Попробуйте утром после пробуждения, когда ваши обменные процессы обнуляются (ночью они шли, а рубикон – ваше пробуждение) поставить градусник подмышку, через 5 минут вытащить, посмотреть на градусник. Если температура ниже 36,4 утром, у вас проблемы с энергопродуцирующей функцией. Если она выше – 36,8 и 37 – тоже неплохо. А вот 36,2 – это как раз наша тема. Поэтому измеряйте температуру, учитывая, что сами вы ее почувствовать не можете.

Самое интересное, женщины чаще зябнут и греются рядом с мужчиной, у мужчины – 36,6, у женщины – 36,4, но почему-то ей всегда зябко, а он всегда горячий. Некоторые женщины говорят: «Ты такой жаркий, я с тобой спать не могу, отодвинься от меня и накройся одеялом, ты как печка». Летом это раздражает, потеешь рядом с ним, как с печкой, а зимой – наоборот, греешься. И вот подползая к теплому жирополноценному организму, жиродефицитный организм начинает от него нагреваться. Спишь одна – зябнешь под тремя перинах или под шестью одеялами, а он юркнул – перинки уже сбрасываются, и глядишь, даже под байковым одеяльцем становится хорошо.

Принимая во внимание, что мужчины свой кусок сала всегда найдут, отрежут и съедят, функция теплопродукции у них всегда сохранна. А вот женщины, когда они сидят на обезжиренных диетах и продуктах, мучают себя и своих мужей. Если она два года на обезжиренной диете, то без «печки» она обойтись не может.

Знаю я таких пациенток: возьмешь ее за руку – она всегда холодная, все у нее холодное – нос, ладошки, ножки холодные, все холодное. «Какие у вас горячие руки!» – говорят они. Горячая рука – это и есть адекватный жировой обмен, а холодные руки и ноги – это признак дефицита жиров.

Еще раз повторим основные функции жиров. Это получение сурфактанта, кислородный обмен – чтобы не было анаэробного гликолиза и зависимости от углеводов, далее синтез клеточных мембран – чтобы все клеточки организма имели здоровую мембрану, нормально переносили вещества, и самое главное, имели хороший мембранный энергопотенциал и электрограмму. Остатки от этих процессов идут на создание гормонов и лидерские взаимоотношения с миром – «я – хозяин». И наконец, теплопродукция, для того, чтобы сохранять теплокровность и в любой среде быть жизнеспособным, чтобы обменные процессы шли и в ледниковый период, и на экваторе. Неважно, где я нахожусь, моя теплокровность позволяет мне функционировать в любых условиях. Жиры нам необходимы для универсального принципа обмена веществ. Кстати, на последнем месяце беременности женщины начинают употреблять в пищу жиры, потому что сурфактант нам не нужен ни на 7 месяце ни на 8, а становится необходимым перед родами, чтобы когда ребенок родился, у него в легких уже был сурфактант. Вот почему жирные продукты необходимы дамам за 2–3 недели до родов. Женщин с нормальным обменом веществ перед родами тоже тянет на жирное, чтобы у ребенка успел накопиться в легких сурфактант, чтобы он родился и сразу задышал, и тогда не будет никаких гипоксий и синдрома дыхательных расстройств.

А если мать не учитывает важности жиров и даже перед родами отказывается от них, тогда ее ребенку придется в легкие заливать сурфактанты бронхоскопом, одна ампула за 300 евро. В лучшем случае он будет лежать синюшный, с гипоксией или с гипоксической энцефалопатией. Как бы вы не ненавидели жиры, перед родами вы обязаны есть жирную пищу, а также яйца, икру и пр. Желательно даже, чтобы по баночке икры в день. Любую, на какую хватит денег, черную, красную или даже икру минтая. Иначе все, внуки будут энцефалопатами, не дай Бог.