Испанка с берегов Альбиона

– Ищите женщину! – неизменно изрекал Антуан де Сартин (1729–1801), легендарный полицмейстер Парижа эпохи короля Людовика XV, когда его подчиненные докладывали ему о каком-нибудь леденящем кровь преступлении и бесследно исчезнувшем тате, отыскать которого ну никак не представляется возможным.

Что же касается причины революции 1848 года в королевстве Бавария, то прилагать особых усилий для поиска оной не приходилось. Любому дитяти в столице государства, Мюнхене, было известно имя той, которая стала поводом для народных волнений, завершившихся в марте отречением от престола короля Людвига I. По свидетельству о рождении (от которого за три версты несло грубой подделкой) эта дама звалась Мария-Долорес де лос Порес-и-Монтес, после получения баварского подданства и титула – Мария, графиня фон Лансфельд, но даже в щебетанье воробьев на крышах мюнхенских домов четко слышалось то имя, под которым она самым скандальным образом вошла в историю: Лола Монтес. Надо сказать, что в 1848 году революции вообще вошли в большую моду, эта зараза эпидемией прокатилась по европейским столицам, вызвав небывалые потрясения. Разумеется, ученые до сей поры подводят под это явление серьезное теоретическое обоснование, объясняя его объективно сложившимися условиями нарастания борьбы капиталистических отношений с устаревшей формой монархического правления, но, как ни крути, в благословенной и довольно передовой Баварии поводом для революции послужило слепое, совершенно непреодолимое увлечение 60-летнего короля Людвига Первого 25-летней авантюристкой, танцовщицей Лолой Монтес.

Хотя этой танцовщице-дилетантке удалось стяжать себе некоторую славу исполнительницы зажигательных испанских танцев, жизненный путь ее более смахивает на роман о куртизанке. С одной стороны, у историков под рукой имеется вроде бы такой ценный документ, как ее мемуары, в которых автор, как водится, безбожно наврала с три короба. С другой стороны, пресса того времени, уже поднаторевшая в навыке зарабатывать хлеб за счет сенсаций, как истинных, так и вымышленных, довольно много писала о Лоле. Этот, порой весьма сомнительный материал, также дал пищу для возникновения многих легенд. Например, она в начале своей карьеры выдавала себя за сиротку, дочь благородных испанских родителей, но до сей поры историки не могут установить простейший, казалось бы, факт: побывала ли она вообще в Испании?

Элизабет-Розанна Гилберт родилась 17 февраля 1821 года в Грейндже, графство Слайгоу, в Ирландии. Родителями ее были Энсайн-Эдуард Гилберт и Элайза, урожденная Оливер. Когда Лола получше ознакомилась с историей Индии, в частности Гоа, она некоторое время утверждала, что по линии матери принадлежит к потомкам португальских завоевателей этой области с фамилией Оливареш. Впоследствии, когда поведение Лолы начало скандализировать чопорное, до мозга костей лицемерное английское общество, ей начали шить всякое лыко в строку и утверждать, что мать пошла под венец беременной, мол, яблочко от яблони недалеко падает. Однако обнаруженное уже в конце ХХ века подлинное свидетельство о крещении с датой рождения опровергло эти злопыхательские наветы. Младенец появился на свет во вполне благополучной семье ирландской дворянки и шотландского офицера. Когда девочке исполнилось 2 года, ее отец получил назначение в Индию и отбыл туда вместе с семьей. Вскоре после прибытия в колонию Гилберт скончался от холеры. По-видимому, молодая вдова, несмотря на наличие ребенка, была привлекательной партией, ибо после соблюдения положенного приличиями срока годового траура она получила предложение руки, сердца и сорока тысяч фунтов от капитана Крейги и обвенчалась с ним.

Новый муж матери вел себя в отношении падчерицы отнюдь не так, как впечатляюще описанные Диккенсом бессердечные отчимы, а весьма заботился о ней. Поскольку условий для получения хорошего образования в Индии не было, Лолу отправили в Англию к его родственникам. Надо сказать, что вряд ли возложенная на родню задача обрадовала их, ибо Лола росла чрезвычайно подвижным и шаловливым ребенком, доставлявшим своим опекунам много хлопот. Наконец, ее определили в привилегированный пансион для барышень из дворянского сословия в курортном городе Бате, в котором она получила первоклассное для того времени образование благонравной девицы. Ее любимыми предметами были история и танцы, причем учитель танцев признал у нее настоящее дарование.

Хотя девиц не баловали прогулками в центр города, все-таки им удавалось повидать блестящее общество, съезжавшееся в Бат на лечение. Вид холеных, элегантных, беззаботных дам и господ, чья жизнь, казалось, была сплошным праздником, приводил Лолу в неописуемый восторг. Особенно нравилось ей, когда группы отдыхающих поутру выезжали на конные прогулки верхом на породистых лошадях. Она с упоением мечтала о том времени, когда сможет разделить все удовольствия с этой блестящей праздной толпой.

Лола с детских лет отличалась буйным темпераментом и непослушанием, поэтому родня отчима решила, что девушку поскорее надо выдать замуж. Ей подыскали жениха, пожилого, состоятельного и способного навести тоску даже на самое жизнерадостное создание. Шестнадцатилетняя Лола к тому времени оформилась в прелестное создание с точеной фигуркой, белоснежной кожей, роскошными черными волосами и синими глазами. Ее не портил даже острый подбородок, который писавшие ее портреты художники изобретательно слегка округляли. Невзирая на строгие правила пансиона, она сумела привлечь внимание молодого и вроде бы достойного ее внимания поклонника, лейтенанта Томаса Джеймса. С ним она и сбежала в 1837 году; через год они поженились, а еще через год – отправились в Индию. Независимый характер Лолы не терпел ни ограничений, ни скуки жизни местного гарнизона, а потому она уже через год добилась права на раздельное проживание. Нигде не упоминается, какой образ жизни она вела в колонии, но в 1842 году одинокая дама отправилась обратно в Англию и на корабле соблазнила молодого шотландца лорда Леннокса. Путешествие из Индии в метрополию длилось о ту пору семь недель; Лола настолько пленила юного аристократа, что тот на пятой неделе обратился к капитану с просьбой заключить брак (капитан обладал таким правом). Бракосочетание было отпраздновано с большой помпой, Лола даже не удосуживалась задуматься о том, что лорд является несовершеннолетним, новобрачный же уповал на то, что сумеет склонить родителей признать невестку. Естественно, из этой затеи ничего не вышло, хотя Леннокс еще долго досаждал Лоле своими визитами, а родителям – мольбами и угрозами покончить жизнь самоубийством.

Лола принялась изображать из себя невинную жертву и искать покровителя, который смог бы облегчить ей существование. Он не замедлил появиться в ее жизни: немолодой, но очень богатый лорд Малсбери, тронутый незавидным положением этого юного беззащитного создания, взял Лолу на полное содержание. Теперь у нее не было никаких забот относительно добывания хлеба насущного и оказалась масса свободного времени.

В ту пору в Европе и Северной Америке гремела слава уроженки Вены балерины Фанни Эльслер (1810–1884). Она получила образование классической балерины и выступала в многоактных балетных спектаклях, но особый успех принесло ей исполнение так называемых характерных танцев – польки, мазурки, краковяка и, в особенности, испанской качучи. Достаточно будет сказать, что во время ее гастролей в США в 1840 году состоялось совместное заседание обеих палат конгресса, вынесшее постановление просить директора театра продлить гастроли танцовщицы. На следующий день, когда Эльслер явилась в конгресс поблагодарить за оказанное ей внимание, депутаты дружно встали и предложили ей сесть в президентское кресло.

Точно неизвестно, посещала ли Лола выступления Фанни, по всей видимости, без этого не обошлось, ибо решение освоить испанские танцы и выступать на сцене родилось явно не на пустом месте. У кого она училась и сколь долго в Лондоне – неизвестно, но для начала решила выступить 3 июня 1843 года в большом благотворительном концерте под псевдонимом «Лола Монтес, испанская танцовщица из Севильи». Зрители, в особенности мужчины, бурно аплодировали зажигательной красотке, все движения которой были исполнены кипучей страсти. В конце танца она ловким стремительным движением вынула из прически гребень, и волна густых шелковистых черных как вороново крыло волос окутала ее плечи подобно мантилье. Неистовый восторг присутствующих будто ледяным дождем охладил громкий голос:

– Это не испанская танцовщица, а разведенная жена человека по фамилии Джеймс! И в разводе виновной стороной была признана именно она! – В ту пору подобной характеристики было достаточно для того, чтобы навсегда закрыть женщине путь в приличное общество.

Лола моментально смекнула, что оставаться в Англии ей нет смысла, и без особого труда уговорила лорда Мальмсбери вывезти ее в Европу под видом своей воспитанницы. Они посетили несколько европейских столиц, где вокруг хорошенькой девицы оригинальной внешности моментально начинал увиваться рой поклонников. К великому огорчению ее опекуна, она всячески поощряла их ухаживания. Тем временем родственники лорда Малмсбери начали докучать ему призывами остепениться, а богатая жена пригрозила разводом, если он не вернется в лоно семьи. Взвесив все «за» и «против», пожилой донжуан решил внять голосу разума и отплыл в туманный Альбион, оставив Лоле некоторую сумму на прожитье. Впрочем, та не особенно горевала, сумев раздобыть себе фальшивое свидетельство о рождении на имя Марии-Долорес де лос Порес-и-Монтес.

Домогавшиеся любви молоденькой красавицы мужчины настолько легко поддавались ее чарам, что та вскоре безо всякого стеснения во всеуслышание изрекала прославившую ее поговорку: «Что Лола захочет, то Лола получит!» Сменив несколько богатых любовников, она приняла приглашение немецкого князя Генриха LXXII Ройсс-Лобенштайн-унд-Эберсдорф (1797–1853), холостяка с репутацией завзятого повесы, провести некоторое время в его крошечном (с площадью 7,75 кв. миль и населением 23 тысячи человек), но совершенно суверенном княжестве. Как и положено всякому приличному государству, там существовал парламент, издавались газеты и даже, по моде того бурного времени, начались брожения, требовавшие либеральных реформ. Быстро осознав, в какую дыру она попала, Лола приложила все усилия к тому, чтобы как можно скорее вырваться из этой суверенной деревни. Она принялась вести себя столь высокомерно, капризно и вызывающе, что князь, несмотря на свою страсть к красавице, но не желая стать посмешищем в глазах окружающих, был вынужден принять решение выслать ее. На требование покинуть страну в течение 24 часов Лола дерзко ответила, что, с учетом незначительной величины княжества, она в состоянии сделать это за 10 минут. Но нет худа без добра: немецкая бюрократия владела своим делом в совершенстве, и для соблюдения законности процедуры высылки нарушительнице спокойствия на основании липового свидетельства о рождении выписали заграничный паспорт. Конечно, этот документ недалеко ушел от той филькиной грамоты, которую являло собой испанское свидетельство о рождении, но он был скреплен подлинными подписями и заверен оттиском подлинной печати. Новенький паспорт позволил Лоле без помех продолжать вояжировать по городам и весям Европы. Для изыскания средств на хлеб насущный и дорожные расходы она уже давно изобрела свою методу, позволявшую ей не бедствовать: когда влюбленные мужчины преподносили ей в дар драгоценности, она тут же заказывала у ювелира их точную копию, а сам подарок без малейшего сожаления продавала.

Ей удалось получить ангажементы в нескольких городах, причем из Варшавы, Берлина и Баден-Бадена ее также выслали. В Берлине блюстители порядка сочли непозволительным, что она открыто курила на улице, а также недопустимо высоко подняла юбку, чтобы продемонстрировать отсутствие кинжала, который, согласно всяким вздорным слухам, она будто бы всегда носила засунутым под свою подвязку. Причиной высылки из Баден-Бадена стала дуэль, на которую Лола вызвала молодого офицера, причем нанесла ему легкое ранение – вдобавок ко всем своим талантам красавица недурно владела шпагой. Впрочем, подобные мстительные выходки немецких властей лишь способствовали окружению ее ореолом скандальной славы, и теперь Лола мечтала о триумфе в Париже. Мечта эта стала приобретать вполне реальные очертания, когда судьба свела ее с Ференцем Листом, вероятно, величайшим пианистом XIX века и кумиром впечатлительных дам той эпохи.