Глава 39

Ларин возвращался из детского магазина, расположенного в трехстах метрах от дома. Хозяйственная сумка, забитая питанием, памперсами, присыпками и еще миллионом мелочей, необходимых в первые дни жизни новорожденных, угрожающе раздулась, напоминая баул челнока. Уроки кончились в два часа, он торопился – Света написала, что детского питания осталось на один раз. Грудное молоко у нее исчезло сразу после ужасного случая с Евой, еще в роддоме, и разве он мог винить ее в этом? У Ларина и мысли не возникало, что она могла быть виноватой.

Тонкий ручеек монет от школьного класса информатики превратился в устойчивый финансовый поток. Раз в неделю он переводил долю Дениса на отдельный счет, часть выручки они решили оставлять на развитие. Ларин не спрашивал, куда и как Денис тратит свою половину, считая того способным рассуждать более-менее здраво.

С утра он не видел Скокова в школе и не придал этому значения – Денис был уже вполне самостоятельным (особенно учитывая ситуацию) молодым человеком, и все же полностью положиться на подростковую рассудительность было бы слишком опрометчивым шагом и могло привести к печальным последствиям. Он подумал про Савельеву, о которой до сих пор не было ни слуху ни духу. Комарова на утренней планерке спросила, где она может быть, выговорив Татьяне Юрьевне Лукашиной, классному руководителю 11 «А», претензию за нерасторопность.

Лукашина оправдалась, мол, у нее есть за кем следить, имея в виду, конечно же, главного медалиста, которому Комарова после долгих размышлений решила не портить оценки, а заодно и репутацию школы под конец года.

Школа редко инициирует розыск учеников, особенно если они не входят в «элитный дивизион» и не происходит какое-либо ЧП.

Решив срезать путь к дому, Ларин свернул в арку. Оставалось обойти огороженный котлован, над которым возвышалась пестрая строительная техника. Обычно жильцы дома предпочитали другой путь, не такой пыльный, но неудобства и грязь его мало волновали. Он думал, что последствия японского землетрясения наверняка скажутся на работе бирж, и это не могло его не заботить: большую часть вознаграждения от майнинга он хранил на криптовалютной бирже в Токио, чтобы успеть в случае падения курса обменять биткоины на доллары и вывести.

Тем не менее биткоин рос с завидным постоянством. Те, кто еще вчера смеялся над курсом пятнадцать центов за монету, сегодня качали головами при курсе пять долларов. Меньше чем за месяц он стал богаче в пять раз, и цифры росли вопреки всем прогнозам аналитиков.

«Это пузырь!» – кричал «Уолл-стрит джорнэл», «Новая тюльпаномания охватила мир», – вторила ему «Файненшл таймс», «Почему золото не может быть цифровым», – деловито пояснял «Экономист». Российские деловые СМИ молчали, они считали ниже своего достоинства рассказывать читателям об активах, стоимость которых не превышала расходы среднего олигарха на прислугу.

Ларин вышел на деревянные мостки, когда из-за строительного вагончика, каких тут было много, появился коренастый мужчина. Его лицо, обезображенное глубоким шрамом поперек лба, выглядело мертвым, одно ухо отсутствовало. Он выставил перед собой руку с открытой ладонью и сказал тихим свистящим голосом:

– Стоять.

Ларин сделал шаг и замер. Тип, возникший перед ним, одним внешним видом внушал страх, вернее, животный ужас, какой можно испытать, встретив в лесу дикого волка. Его уродства, выставленные напоказ, ничем не прикрытые, притягивали взгляд чрезмерной, выпирающей отвратительностью и почти физическим ощущением той боли, что перенес обладатель шрамов.

Через мгновение из-за его спины вышел другой человек – в костюме, светлом кашемировом пальто, черных перчатках. Ларин никогда не видел вблизи отца Успенского, но почему-то мгновенно узнал колбасного олигарха. По крайней мере видел фотографию в школе на Доске почета через две от карточки Ларина. Типичная бюрократическая фотка: за перламутровым письменным столом сидел довольный жизнью мужчина, одной рукой он держал черную ручку (с золотым пером), другая рука покоилась на раскрытом договоре. «Кирилл Успенский», – гласила подпись под фотографией. И чуть ниже: «Меценат, попечитель школы». Прямо над ним висел портрет президента, одобрительно взирающего на разложенные перед олигархом толстые розовые сосиски.

– Дмитрий Сергеевич? – спросил мужчина в костюме и пальто.

– Я, – сказал Ларин. – А вы…

– Вы меня не узнали? Моя фамилия Успенский.

– Ах да… очень приятно. Давно хотел с вами познакомиться. – Ларин повернул голову, оценивая ситуацию. Судя по всему, они были одни. Лицо со шрамом отошло метра на два, но у Ларина не возникло никаких иллюзий: он не успеет даже дернуться, как тот его пристрелит.

– Правда?! Вот уж не думал.

– Я был необоснованно строг к вашему сыну. Но он подтянул знания и сделал отличный рывок…

– Что есть, то есть, – прервал его Успенский-старший. – Это дело старое. Решенное. Я хотел поговорить о другом.

– Мм, – промычал Ларин. – О чем же могут говорить учитель математики и уважаемый бизнесмен?

– Дмитрий Сергеевич… скоро выпускной вечер, дети выпорхнут из гнезда. Но ответственные родители, – он чуть склонил голову набок, – такие, как мы с вами… должны и дальше помогать им. Помогать, пока это в наших силах. Я прав?

Ларин чуть сместил тяжелую сумку на плече, лицо со шрамом подалось на миллиметр вперед. Неосязаемо, словно хорошо обученный доберман, готовый сорваться в одно мгновение.

– Конечно. Вы правы. Иначе и быть не может. Но… приходите в класс, там и поговорим, в спокойной обстановке.

– Это успеется, – ответил Успенский. – Мы зайдем, когда будет нужно. Не сомневайтесь… До нас дошли слухи, Дмитрий Сергеевич… Ларин… что вы можете помочь с поступлением в хороший вуз. Как думаете, Вадик может быть украшением этого вуза?

«Интересно, – подумал Ларин. – Откуда он знает слово в слово то, что ему рассказывал Денис? Выдуманную историю о поступлении в МГУ? Что он хочет на самом деле, ведь понятно, что никакое поступление ему не требуется».

– Я уверен в этом, – сказал Ларин.

– Вот и мое мнение совпадает с вашим, Дмитрий Сергеевич… Только есть одна загвоздка.

– Да? – Ларин облизнул пересохшие губы.

– Да. Тетя этого малолетнего придурка, с которым у тебя какой-то бизнес, откинула ласты. И тетя эта никогда не участвовала в приемных комиссиях. Как тебе такое заявление? Ты просто кидаешь людей, Дима?

Охранник приблизился на полшага едва заметным движением. На стройке копер возобновил монотонные оглушающие удары.

Ларин понятия не имел, что будет дальше.

– Твой подельник уехал в органы опеки на два с половиной года. Будь уверен, ты его нескоро увидишь, мы его сгноим в интернате. А его сучка с передозом в лечебнице для малолетних наркоманов. Скажи ей спасибо.

Сумка соскочила с плеча Ларина и упала на мокрую траву, рядом с дощатым настилом.

– Не дергайся, – услышал Ларин голос охранника, когда хотел нагнуться за ней. Он увидел пистолет, направленный прямо ему в грудь.

– Дима, Дима… Завтра вернешь все деньги, которые ты обманом забрал у моего сына на футболе. И покажешь ему, где хранишь все то добро, которое разгружал поздно вечером из микроавтобусов.

Ларин похолодел. Вот, значит, кто следил за ними все это время.

– Там какая-то аппаратура? Что именно? И зачем столько? Торгуешь из-под полы? Все отдашь моему сыну в качестве компенсации за моральный вред, что ты причинил. Завтра к шести вечера. Мы знаем, что товар еще в школе, после поставки мы поставили камеру, так что вывезти незаметно добро ты не смог. Тебе ясно?

Ларин попробовал открыть рот, тотчас возникло чувство, как будто ему только что вырвали зуб и действие новокаина еще продолжалось. Он не сказал ни слова, глядя Успенскому прямо в глаза.

– Да ты смелый, я смотрю, – сказал тот, улыбаясь. – Если не передашь товар до шести и я не получу от Вадика СМС, жди гостей из полиции, они совсем недавно уже наведывались к вам и долго искать не будут. Кстати… Эльвира не в курсе, что там за магниты на электросчетчике. А я догадываюсь. Неспроста ты сторожем устроился в свою же школу, ох неспроста! – он пнул ногой лежащий на настиле камешек, тот срикошетил, ударившись о колесо строительной будки.

Ларин покачал головой:

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

Успенский засмеялся. От его смеха, кашляющего, мерзкого, у Ларина пошли мурашки по спине.

– До завтра, Дмитрий Сергеевич. Если не хотите составить компанию Эльвире, советую хорошенько подумать. К тому же… у вас маленький ребенок…

Ларин сжал кулаки. Охранник сделал еще полшага вперед.

– Рафик, не стоит. Дмитрий Сергеевич подумает и все решит, он всегда принимает правильные решения, мы же знаем об этом. Идем.

Оттолкнув Ларина локтем, охранник пропустил вперед шефа.

– Завтра до шести вечера, – прохрипел он. – Иначе сломаем твоему сынку вторую ногу.