3. Стаф

На Московском Жека ввалил по «зеленому» коридору, устроенному стоящими на каждом перекрестке патрульными в светоотражающих жилетах. Из аэропорта ждали очередного высокопоставленного слугу народа, который не мог тратить свое драгоценное время на ожидание у светофоров. Медлительных водителей гаишники подгоняли полосатыми, будто… точно, будто эрегированные пенисы зебр, жезлами. Надо спросить у Восьмибитного, полосатые ли они? Он со своим «Нэшнл джеографик» наверняка знает. Остановиться бы сейчас и рассказать какому-нибудь гаишнику, что за предмет он держит в руках, подумал Жека, утапливая в пол педаль газа. Несколько секунд стрелка спидометра дрожала у числа 150, а горящие рекламами витрины неслись мимо непрерывным потоком. До пересечения с Обводным он долетел за считанные минуты.

Свернув на набережную, сбросил скорость. Из-за того, что правую от Московского проспекта часть Обводного держал светофор, движение в сторону Канонерского острова было разрежено, но гнать уже не хотелось.

Адреналиновый шторм, бушевавший в теле во время угона и бешеной езды по городу, стих. Полуприкрыв глаза, как Будда, Жека пристроился за ехавшим в порт контейнеровозом и стал думать, чем займется вечером. Во-первых, он умирает с голода. Нужно поесть. Во-вторых, купить лекарство деду Стасу, пока еще не совсем поздно. В-третьих…

Его размышления прервал звонок айфона. Жека вытащил из кармана трубку. Чей это номер?

– Да? – сказал он и услышал из динамика:

– Алло! Женя?

Голос молодой, женский и будто знакомый, но Жека не мог вспомнить его обладательницу.

– Да, я. Кто это?

– Это Настя. Мы вчера познакомились. Уже не помнишь?

На Жеку будто опрокинулся ехавший впереди контейнер. Он почувствовал свои взмокшие ладони и по-подлому задрожавший голос.

– Привет, Настя, – произнес он. – Я тебя помню. Конечно… Извини, сразу не сообразил.

– Ничего, – он почти видел ее холодную, как у Снежной королевы, улыбку. – Я тебя не отвлекаю? Можешь говорить?

– Нет… Да… То есть «нет» – не отвлекаешь, и «да» – могу говорить, – сказал Жека под Настин смех в трубке. – Где ты, кстати, раздобыла мой номер?

– Взяла у Шато Марго.

– Ну да, что-то я туплю, – кивнул Жека.

Настя две или три секунды помолчала в трубку, а потом проговорила неожиданно и смело:

– Хотела сказать, что сожалею о том, что… В общем, как все получилось. Наверное, я вела себя неправильно.

Сожаления, по мнению Жеки, – самая дерьмовая вещь на свете. Толку в них никакого. Вернуть и исправить ничего нельзя, иначе все были бы святыми. Если что-то сделал, стой на своем до конца. По крайней мере вслух. Но сейчас перед ним извинялась (и вроде искренне – так хотелось в это верить) девушка, которая ему нравилась. Очень нравилась. Поэтому он попробовал вытряхнуть из памяти ее высокомерие, спрятал поглубже сопротивляющуюся этому иронию и просто сказал:

– Да все нормально.

Говорят же, что нужно чем-то жертвовать во имя отношений. Вот он и жертвует.

– Спасибо, – раздалось в ответ. – Ты вчера предлагал встретиться?

– Я и сейчас готов, – хрипло прокаркал Жека.

Да что у него с голосом? Добавил:

– Но ты говорила, что сегодня работаешь допоздна.

– Мне кажется, или ты простыл? – спросила Настя.

Жека убрал айфон от лица и попробовал прокашляться.

– Алло? Женя?

– Да, я тут, – его голос вернулся к нему. – Ты уже освободилась?

– Почти, – на другом конце связи Настя засмеялась. – Нагрузила подчиненных, так что вечер свободен.

– У меня тоже.

– Может, сходим поужинать куда-нибудь?

– Хорошая идея. Я как раз весь день не ел. Будто чувствовал, что ты позвонишь.

– На самом деле, – опять засмеялась Настя, – позвонить тебе я решила буквально только что.

– Я читал, что импульсивные поступки – самые правильные… Ты где сейчас?

– В районе Сенной. Освобожусь минут через двадцать.

– Отлично, я на колесах и тоже в центре. Сейчас тут кое-что доделаю – и готов. Если подъеду через полчаса?..

– Давай.

Они договорились о месте встречи.

Когда Жека нажал «отбой» и кинул трубку на соседнее сиденье, ему показалось, что он выиграл в лотерею. После вчерашнего не особо удачного знакомства на вечеринке у Марго ему казалось, что надо навсегда выкинуть из головы эту девушку. Но фраза «даже нечего и пытаться» относилась ко всем его попыткам избирательной амнезии. Эта Настя откусила от него кусок. Он по-глупому влюбился. И что было делать? Но теперь она сама позвонила ему, и они идут ужинать – вдвоем, без большой шумной компании. Получается, у них вроде как свидание.

Опомнившись, Жека увидел, что едва не проехал дальше, чем нужно. Включив поворотники и пропустив машину по встречке, он свернул под длинную арку, соединявшую две стены из красного рябого кирпича, и остановился у опущенного шлагбаума на пятачке, освещенном пятисотваттным галогеновым прожектором. Из будки по ту сторону «границы» вышел немолодой охранник и вопросительно посмотрел на Жеку. Тот опустил стекло и назвал фирму, в которую ехал. Охранник кивнул, выдал Жеке бумажный пропуск (его на выезде следовало вернуть с печатью названной организации) и поднял шлагбаум.

Со скоростью пять километров в час – ехать быстрее мешали остатки асфальтовой дороги – Жека въехал на площади, ранее занимаемые заводом резиновых изделий «Красный треугольник».

Сумеречная даже в солнечный полдень территория, ограниченная Обводным каналом с грязной стоячей водой, Старо-Петергофским проспектом и улицей Розенштейна (Жека называл ее улицей Розенкранца – Гильденстерна), дома на которой выглядели как сломанные зубы в гнилом рту города. Кирпичные, с осыпающимися углами, со слепыми окнами без стекол заводские корпуса – идеальная декорация для съемок фильма про Сталинградскую битву. Обвалившиеся эстакады. Высокие трубы, царапающие облака. Площади умершего завода сдавались в аренду – склады, офисы сомнительных организаций, какой-то токарный цех. Обесточенные, с протекающими в дождь потолками и подвалами, полными крыс, полуразрушенные здания по окраинам населяли кланы нелегалов из Средней Азии, с которых кормились регулярно заезжающие сюда копы. Один раз Жека увидел тут грязного пацана-таджика, пасущего двух чахлых баранов между ржавыми рельсами заросших железнодорожных путей. Столбы и стены по всей территории были обклеены листовками с координатами агентств, оказывающих помощь мигрантам, а в бывшем цехе по изготовлению лент для транспортеров устроили нечто среднее между столовой, интернет-кафе, отделением «Western Union» и прачечной. Джентрификация наоборот оттенка среднеазиатского загара.

У покрашенных серой грунтовкой ворот с торца бывшего технопарка Жека остановил «лексус». Посигналил. Через полминуты ворота приоткрылись, из них выглянул Эргаш, вгляделся в салон, узнал и открыл ворота. Жека заехал в бокс, в котором, освещенные пятью или шестью парами ламп дневного света, стояли два «немца» – новенький C-класса «мерс» серебристого цвета и повидавший на своем веку «опель астра» хетчбэк. Капот «мерса» был поднят, возле него копошились узбеки в промасленных робах. Они оглянулись на Жеку, одарили его грязно-желтыми улыбками и вернулись к работе. «Жестоковыйные племена! Все меню – баранина и конина. Бороды и ковры, гортанные имена, глаза, отродясь не видевшие ни моря, ни пианино», – вспомнилось Жеке.

– Ставь сюда, – скомандовал Эргаш, молодой, лет двадцати, племянник бригадира.

Он протянул вышедшему из «лексуса» Жеке руку.

– Салóм.

– Держи ключи, – Жека без энтузиазма пожал ладонь, в которую намертво въелась черная грязь.

– Хорошо, да? – кивнул Эргаш. – Как дела? Как все прошло?

– Отлично. Где Темир?

– Сейчас будет. Решает вопросы, да? Подожди немного.

Жека подошел к «опелю», открыл дверь и поискал взглядом ключи. Они торчали в замке зажигания.

– Залили тормозной жидкости, – пояснил Эргаш, – теперь все будет в порядке.

– Спасибо.

– Не вопрос, слушай. Обращайся, если надо.

– Ты тоже.

В щель между разошедшимися створками ворот с улицы проскользнул Темир. В длинном черном халате и с расшитой золотом тюбетейкой на голове, с окладистой бородой с проседью бригадир походил не то на Ходжу Насреддина, не то на звездочета, торчащего на олдскульной «рэпчине». Последнее – из-за белых дутых кроссовок в стиле восьмидесятых, купленных на ближайшем вещевом рынке. Увидев его, бригадир широко улыбнулся, сверкнув золотом во рту, и приветственно развел в стороны руки.

– Здравствуй, дорогой. Кушать хочешь? Чаю сейчас заварим.

– Спасибо-спасибо, Темир-ака, – поблагодарил Жека. – Очень тороплюсь. Извини, в другой раз.

– Куда все торопишься, Жека-джан?

– К девушке, на свидание… Будешь принимать машину?

– Конечно, – Темир погладил бороду. – Сам знаешь, первым делом – самолеты…

Они втроем (Эргаш следовал за ними как тень) обошли «лексус». Темир внимательно, словно покупал коня, сокола или слона – кто там у них в качестве домашних животных? – разглядывал автомобиль на предмет царапин и вмятин.

– Хороший «лексик». Молодцы япошки, – сказал Темир, ведя ладонью по крылу автомобиля, как по щеке женщины. – Работают на совесть, – и с улыбкой взглянул на Жеку. – Что в салоне? Больше не срался, Жека-джан?

Жеку бросило в краску.

– Всё в порядке, дорогой, – по-хитрому усмехнулся бригадир и достал из халата телефон. – Позвоню Аббасу. А ты езжай, раз торопишься, – и протянул ему руку с массивной золотой печаткой на пальце. – Точно не хочешь чая?

Шел бы он подальше со своими и чаем, и шуточками, подумал Жека, усаживаясь в свою машину. Он повернул ключ зажигания.

Из-за «опеля» вчера все и началось.

* * *

За день до работы Жека приехал к Темиру и оставил свою «астру» в боксе у узбеков. Из двух вариантов – уйти пешком сейчас или вечером после угона – он всегда предпочитал первый. Вдобавок тормоза стали вдруг схватывать не с первого раза, и Темир обещал с ними разобраться. Ребята у него ответственные, в бригаде дисциплина, так что Жека знал, что все будет в лучшем виде. Авторизованные центры отдыхают.

С площади Балтийского вокзала Жека позвонил Матроскину. Толстый и веселый Андрюха работал айтишником в ЛенАэроПроекте в двух шагах от метро.

– Матрос, ты домой едешь? А то лень на маршрутку пилить… Да, я уже у вокзала.

– Жди, еще минут пятнадцать.

Спрятавшись на остановке от резких порывов прохладного ветра, Жека разглядывал толпу на входе в метро. Над головой торопившихся с работы людей циклон закручивал облака в шестеренки небесного механизма, управляющего, кажется, не только этой людской толчеей, но и вообще всем. Включая ту лажу, которая случится с Жекой этим вечером.

Матроскин появился только через полчаса, когда Жека стал окончательно терять терпение.

– Лечил компьютер секретарши. Вирус поймала, сука тупая. «Ой, а что это у меня, Андрюша? А почему? А я ведь ничего не делала». Достали уже со своими соцсетями, – объяснил задержку Андрюха.

– Ты чего-то схуднул будто, – заметил Жека. – Штаны вон с тебя падают…

– Гетто-стайл, – хмыкнул Матроскин. – Джинсы сваливаются с жопы, потому что их донашивают за старшими братьями. Чем больше размер штанов, тем старше брат, и тем меньше вероятность, что до тебя докопаются, потому что твой брателло всем им навтыкает. Сечешь?

– Тогда тебе еще больше похудеть надо, – заметил Жека. – Мол, вас так много у мамки-папки, что еды на всех не хватает… Кстати, про еду. Я бы съел чего-нибудь. Ты как? Шаверму какую-нибудь…

– Давай лучше ко мне, – предложил Матроскин. – У Марго днюха. Праздновать будет в субботу, предки заявятся, а сегодня так, легкий фуршет для своих, без особой обжираки, но что-то будет.

С Маргаритой, сестрой Андрея, как и с самим Матроскиным, Жека был знаком с первого класса. Одно время, лет в восемнадцать, он пробовал встречаться с Марго. Тогда у них ничего не получилось, но дружеское участие сохранилось. Так что Жека вполне проходил по разряду «свой». Они с Матроскиным прыгнули в ушатанную праворукую «хонду» Матроскина, которой было сто лет в обед, и рванули на район.

По дороге зацепили огромный букет оранжевых гербер.

– А подарок? – спросил Жека.

Матроскин отмахнулся:

– Деньги подарю.

Марго, оторва с длинными рыжими волосами и с осеннего оттенка глазами героини анимэ, встретила их в прихожей.

– Ой, Жека! Тыщу лет не виделись! – она подставила щеку для поцелуя. – Молодец, что приехал! Проходи! – и ускакала ставить цветы в воду.

Жека скинул «гриндерсы» на пол и следом за Матроскиным прочапал в комнату, где громко, но не на полную катушку играл минимал. На подоконнике и на полу, в вазах и в трехлитровой банке, стояли еще букеты. Гостей, кроме них, было четверо. Две девушки и два парня. Одна пара – до невозможности завитая блондинка с лишним весом и кожей цвета очищенной картошки и ботанского вида дрищ в имиджевых очках и с татуировкой колючей проволоки на запястье – были вместе и постоянно это подчеркивали: держались за руки, чуть ли не обжимались на людях и называли друг друга «зайкой» и «лапкой». Жеку, конечно, не спрашивали, но, по его мнению, парню стоило звать свою подругу Бегемотищем, а девушке – его – Лжеочкаридой. Понаблюдав, как блондинка метет с большого блюда бутерброды, Жека добавил к ее определению слово «всепожирающая» и пристроил к себе на тарелку бутер про запас, пока они еще не закончились. Второй парень, по виду – суровый финский басдрайвер, вроде как имел виды на Марго, потому что всерьез обеспокоился Жекиным появлением. Поздоровавшись с ним, Жека дал понять, что неопасен, как выключенный паяльник. «Басдрайвер» Серж вроде как понял и завел беседу. Жека нехотя односложно отвечал на его реплики на тему футбола, подбираясь к последней гостье Марго, которая представилась как Настя.

Налили. Марго, Бегемотище и ее анорексичный дружок пили «кампари» с грейпфрутовым соком; Серж и Матроскин – датскую водку из хитрой, будто бы металлической бутылки с наклейкой мюнхенского «дютика»; Жека и Настя – вот и есть повод поухаживать и обменяться парой фраз – «джеймсон». Выпили за именинницу второй раз. Марго, Настя и Серж с Андреем танцевали под минимал, даже не танцевали, а слегка двигались. Музыку чуть приглушили, чтобы она не мешала разговаривать, и все активно общались между собой, но толстый Андрюха занимал так много пространства, что к Насте было не подступиться.

Жека сел на диван, на другом краю которого залипала сладкая парочка, плеснул себе виски. Прикладываясь к стакану, поглядывал на танцующих. Заинтересовавшая его девушка двигалась грациозно, но без фанатизма и без посыла «Эй, все смотрите, как я умею танцевать!» Всего лишь дружеский ненавязчивый дэнс.

Выглядела Настя лет на двадцать семь. Высокая. Короткие прямые темные волосы, взлохмаченные гелем сильной фиксации в прическу «только что из постели». Темные, под цвет волос, глаза с холодным блеском – казалось, что изнутри девушку освещают лампы дневного света. Чистая бледная кожа – стильное ретро в эпоху искусственного загара. Тонкий нос с горбинкой, делавший ее внешность бескомпромиссной, как тарантиновские «Бешеные псы». Две косточки, две точки под глазами в начале щек. Выражение лица страстное и как бы высокомерное. Похожа на какую-то, сейчас не вспомнить ее имя, актрису. Одета в синие с потертостями облегающие джинсы с треугольником «Guess?» на заднем кармане и в простую черную футболку с длинными рукавами.

Словно почувствовав, что Жека ее разглядывает, Настя обернулась. Они встретились взглядами. Жека отвел глаза, заметив, что девушка рассматривает его с ног до головы самым бесцеремонным образом. «Вот ведь», – подумал Жека и, поднявшись с дивана, сбежал на кухню, чтобы дать себе передышку. Там он встал у окна и молча допил свой виски, думая о том, что не хватало, чтобы ему понравилась девушка, с которой он даже толком и не разговаривал. Что за симпатии с первого взгляда? Прямо как школьник. Одуреть…

Из туалета на кухню ввалилась Бегемотище и стала пьяно кокетничать с Жекой, вынося ему мозг. Он уже хотел позабыть про приличия и сказать, что его сейчас стошнит от ее трясущихся, как желе, боков. От скандала спасло появление Марго и Насти.

– Ты что, здесь скучаешь? – спросила Марго.

– Позвонить надо было, – соврал Жека.

Подруги залезли в холодильник, выставили на стол всякую снедь и стали готовить новую порцию салата и бутербродов.

– Вам помочь?

– Да, налей еще выпить, пожалуйста, – попросила Настя, протягивая Жеке пустой стакан из-под виски.

Жека метнулся в комнату и вернулся со всей бутылкой «джеймсона», плеснул в стаканы и подал один Насте.

– Будь здорова, Шато Марго, – сказала Настя склонившейся над разделочной доской подруге.

Та кивнула. Настя и Жека чокнулись глухо звякнувшими стаканами. Жека глотнул сладковатого с перченым послевкусием виски, которое слегка обожгло гортань. Настя протянула ему бутерброд с тонко нарезанной ветчиной.

– Закусывай, – приказала она. – И иди пляши. Мы скоро придем.

Сказано это было таким тоном, что Жека не нашелся, что ответить. Только:

– Давайте, ждем вас и бутербродики!

– Долго ждать не заставим.

Дела плохи, успел подумать Жека по дороге в комнату. Не хотят с ним общаться. Ну и ладно, в конце концов, преодоление трудностей – разве не это путь силы?

Он оттащил отплясывающего с Бегемотищем Матроскина в сторону и спросил:

– Что это за Настя, не знаешь?

– Подруга Марго, чо? – пожал плечами Андрюха. – Они знакомы давно, долго не общались, вроде бы Настена жила за границей или что-то такое. Сейчас видятся время от времени.

– Матрос, а у нее кто-нибудь есть?

– «Кто-нибудь» – это кто? Кот? Папа-мама? Бойфренд? Если бойфренд, то не знаю. Она красивая, но пришла одна… – Андрюха прищурился. – Слушай, а может, она не по мальчикам? Сейчас это модно.

– Есть отчего впасть в отчаяние…

– Уныние – тяжкий грех! Ты лучше выпей! – посоветовал Матроскин, снова пускаясь в пляс.

От выпивки Жека решил воздержаться, памятуя о завтрашней работе. Впрочем, этого его решения хватило минут на пять, пока не появились Марго, Настя и бутерброды. Обе хором закричали:

– Продолжаем!

С красавицей налаживая связь, Жека пил, танцевал, ел бутерброды и тарталетки с красной икрой, роняя икринки на пол, и продолжал осаждать Настю. Втроем с Марго они завели дискуссию о музыке, но, даже танцуя, Настя пряталась от Жеки за кого-нибудь из гостей, на кухню или на балкон («немного подышать») не шла. От музыки и от «джеймсона» в голове Жеки шумело сильней и сильней. В какой-то момент минут на пятнадцать он завис на балконе с Бегемотищем. Пока она хохотала над рассказом Жеки о том, как в детстве они с Матроскиным запускали с этого балкона подожженные бумажные самолетики, тот решил, что эта глуповатая блондиночка не так уж и плоха. Беда в том, что она не одна, а со своим «зайкой». Хотя почему это должно его останавливать? Спасло, что внезапно выскочивший на балкон дружок Бегемотища закатил той сцену.

Оставив этих ненормальных выяснять отношения, Жека вернулся в комнату. Убитая лишним алкоголем и поздним временем, атмосфера праздника умирала. Серж настойчиво танцевал с Марго, что-то шепча ей на ухо, поднабравшийся Матроскин сидел на краешке дивана в обнимку со стаканом молока и планшетом. А Настю Жека обнаружил на кухне. Она колдовала над туркой. Обернувшись на шаги, мельком взглянула на Жеку и продолжила караулить закипающий кофе.

– Будешь пить его на ночь? – спросил Жека.

– Чтоб не уснуть в такси по дороге. Да он и не особо крепкий, такой скандинавский вариант, – объяснила Настя и резким движением убрала турку с огня. – Хочешь? Тут хватит на двоих.

– Ты уезжаешь? – запереживал Жека. – Не рано? Самое веселье начинается…

– О, я вижу! Мне пора, – пожала плечами Настя.

– Да подожди… – с досадой произнес Жека, беря ее за запястье.

Девушка окатила его холодным, каким-то геральдическим взглядом. Попросила:

– Руку убери. Пожалуйста.

Сказано было таким тоном, что Жека счел за благо отвалить, пока его не обварили горячим кофе. Устало опустившись на табуретку, он смотрел на девушку. Та налила кофе в кружку, щедро добавила молока, посластила. Присев на подоконник, сделала глоток. Все это время она не глядела на Жеку, а по ее лицу раз или два пробежала рябь микроэмоций.

– Вот вы где! – появилась на кухне виновница торжества, за спиной которой маячил Серж.

– Шато Марго, я поеду. Завтра на работу, – сказала Настя. – Сейчас такси вызову, пока кофе допиваю.

– В субботу появишься?

– Посмотрим. До субботы дожить надо.

– Проводишь девушку? – посмотрела Марго на Жеку.

– Если она не против, – ответил он. – Я заодно вам стихи почитаю, Людмила Прокофьевна, – пообещал он Насте.

Тесный лифт заставил пересечься их личные пространства, они стояли у противоположных стенок и смотрели друг другу в глаза. И тут Жека вспомнил имя той актрисы.

– Точно, ты похожа на Натали Портман. С глазами цвета виски.

– Комплимент пьяного мужчины, – усмехнулась Настя. – А у тебя глаза как шляпки ржавых гвоздей в свернувшемся молоке.

Жека подумал, что выглядит это, наверное, не очень. Они вышли из дома. Было темно и прохладно, из подворотен задувал ветер.

– Где живешь? – поинтересовался Жека.

– Далеко и дорого, – неопределенно ответила Настя. – Вот и такси…

Вызванная черная «камри» остановилась рядом с ними. Пожилой русский бомбила за рулем, Лепс из колонок.

– Спасибо, что проводил, – сказала девушка. – Пока!

– Пока, – помахал рукой Жека. – Знаешь, ты красивая, но при этом такая…

– Какая? – уже сев в «камри», Настя снизу вверх посмотрела на него.

Жека поискал слова, чтобы не нахамить напоследок.

– Будто сделанная в «Икее». Стильная и холодная. Но скоро сломаешься. Я сижу у окна, вспоминаю юность. Улыбнусь порой, порой отплюнусь. Это «отплюнусь» про тебя, потому что я постараюсь запомнить тебя толстухой.

Несколько секунд Настя внимательно разглядывала его, будто впервые видела, потом спросила:

– Как тебя зовут? Извини, но я забыла.

Забыла…

– Жека, – ответил он.

– Значит, Жека, – произнесла Настя с интонацией Веры Алентовой из «Москва слезам не верит». – Только этого мне не хватало. Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Когда машина, увозившая его разбитое сердце, скрылась из виду, Жека двинулся к дому. Пойду плакать, подумал он. И слушать канадских хиппарей «A Silver Mt. Zion». Самую печальную музыку на свете.

Зазвонил айфон. Матроскин.

– Жека, ты куда свинтил?

– Настю провожал.

– Проводил? Ну, так давай возвращайся. Мы же не допили.

Хорошо, что есть на свете друзья.

* * *

С наступлением темноты дневная круговерть и сутолока Сенной с ее продавцами контрафакта, скупщиками краденых мобил, уличными музыкантами и бездомными в подземных переходах превратилась в круговерть ночную: студенты, с одинокими розами в руках поджидающие своих пассий, чтобы отвести их на вечерний киносеанс, многочисленные компании подвыпивших после работы, озирающиеся в поисках вчерашнего дня кавказцы и азиаты, стремные типки, пасущиеся возле метро и «Макдака», за окнами которого посетители увлеченно поглощали липкие, как скотч, калории.

Настю Жека увидел издалека. Она стояла чуть в стороне, под неярким уличным фонарем, переделывающим весь мир под себя, возле скамейки с металлическими тележными колесами по бокам. Одета девушка была в тонкое пальто в крупную красную клетку, под которым угадывалось что-то деловое. Вчерашний «взрыв на макаронной фабрике» в стиле журналов от хайр-индустрии заменила асимметричная офисная прическа.

Припарковавшись у тротуара, под знаком, запрещающим остановку, Жека посигналил. Настя, посмотрев на «опель», неуверенно двинулась в его сторону. Глянув в зеркало заднего вида, Жека открыл дверь «астры», одной ногой ступил на землю, выпрямился и помахал Насте. Она улыбнулась и пошла быстрее. Сразу села в салон, и Жеку обволок цветочный аромат ее парфюма.

– Привет, – поздоровалась Настя.

– Привет. Круто выглядишь. Не холодно тебе в этой штучке?

– Нет, нормально, штучка теплая. Спасибо.

Жека встретился глазами с ее насмешливым взглядом и услышал:

– Как самочувствие после вчерашнего?

– В норме. А почему спрашиваешь?

– Ты когда меня провожал, таким удалым был…

– А, не-е, – протянул Жека. – Чего там? Вот Андрюхе – мы с ним до трех вчера заседали – действительно херово. Звонил с работы, жаловался.

Настя засмеялась:

– Ты по телефону сказал, что весь день не ел. Не поэтому разве?

– Все некогда было, – пожал плечами Жека.

– Значит, ужинаем? Есть предпочтения?

– В общем, все равно.

– Тогда я знаю одно местечко…

– Показывай дорогу, – Жека помолчал и вдруг признался. – До сих пор не верю, что ты мне позвонила.

Настя посмотрела на него и кивнула:

– Сама от себя в шоке… А с другой стороны, что такого? Просто ужин.

Жека не гнал, рассеянно смотрел на дорогу, боковым зрением изучая профиль девушки. Красивая, с волевым подбородком и ртом, готовым к улыбке.

Он только надеялся, что Настя не окажется «ихтиозавром». Так Фью называл девушек, подсевших на суши. Вернее – на то, что выдают за них в Петербурге. Опасная, как прыжки с парашютом, еда. Больше двух лет назад, бьющим все рекорды жары летом, Жека встречался с одной девушкой как раз из «ихтиозавров», которая регулярно подъедалась в «Евразии». Они тогда собирались на костюмированную вечеринку, перед которой Жека завез подругу в дорогую «Шестую часть суши». Официантки и посетители суши-бара оглядывались на ангела с белыми крыльями за спиной, который орудовал палочками над аригато-суши сетом. На вечеринку они так и не попали, потому что через час после еды девушке поплохело. Она захотела домой, но по дороге пришлось останавливаться. Через день ссылку на снятый прохожим на мобильник и размещенный на ютюбе ролик «Что у ангела внутри» Жеке скинул Фью. Отношения с девушкой после этого как-то расстроились.

Жека вырулил на Гороховую. Включил радио «Эрмитаж». Настя покачивала головой в такт наполнившей салон музыке и разглядывала из окна вечерний Петербург.

– Люблю джаз, – Настя кивнула на магнитолу, прервав Жекины размышления. – Не фанатка и сильно в нем не разбираюсь, но послушать вечерком полчасика бибоп – как кота погладить…

– Ты сегодня общительней, чем вчера, – заметил Жека. – И смеешься. Когда ты мне позвонила, я понял, что ты такая неэвклидова девочка.

Настя наморщила лоб.

– Сразу и не поймешь, комплимент это или нет… – она помолчала и спросила: – Знаешь, как это бывает? Устаешь от всего. От работы, от людей, от мужиков, раздевающих тебя глазами. Едешь отдохнуть к давней подруге на день рождения, где никто тебя не знает, рассчитываешь, что никто не полезет к тебе знакомиться…

– Ну да, – кивнул Жека. – И тут появляюсь я.

– Вот именно. Быстро пьянеющий и назойливый, при этом смешной и неглупый, даже какие-то стишата знаешь, но сегодня тебе это не нужно.

– И мысленно я тебя не раздевал, – добавил Жека. – Учти, пожалуйста.

– Учту. Так что умышленно я зла не делала.

Они выехали на Марата. Остановились.

– Вот здесь, – сказала Настя. – На той стороне.

Через улицу, наискосок от финского Визового центра, Жека увидел неоновую витрину с надписью: «Олдбой».

– Суши? – повернулся он к спутнице.

– Нет. «Гинза», замешанная как раз на джазе и мотивах корейских слэшеров.

– Хм… Надеюсь, тут не подают живых осьминогов?

– Впечатляет этот момент, правда? – засмеялась Настя. – Я когда стала смотреть фильм в первый раз, не знала, села перед ноутбуком с едой. Чуть клавиатуру не заблевала.

Жека засмеялся. Ему все больше и больше нравилась эта девушка со странной улыбкой. Нравились все эти раскиданные в их разговоре маячки для определения «своих». Он включает «Эрмитаж» – она любит джаз. Настя цитирует Довлатова и закидывает удочку насчет корейского кинематографа – а он в теме. И выглядит она не так, как на вчерашнем дне рождения, когда казалось, будто она – высшее существо, питающееся электричеством.

– Мне азиатские фильмы вообще напоминают машину времени, – сказал Жека, выходя из «опеля».

– Как это? – Настя даже остановилась и внимательно посмотрела на него.

– Когда я их смотрю, мне кажется, средневековым людям дали в руки кинокамеру. Все эти снятые крупным планом вырванные зубы, внутренности, зубила… Такое ощущение, что для них это так обыденно, как для нас выйти в интернет посмотреть погоду на завтра.

– Согласна.

«Олдбой» показался Жеке по-настоящему страшным. Один бы он точно свалил отсюда. Гардероб, куда Настя сдала пальто, по площади не уступал его квартире. В заполненном обеденном зале на стенах, отделанных под гранит, были вставки темно-красного цвета, на которых попарно висели перекрещенные катаны. Посетителей было немного, пожилые официанты внушали трепет, а из колонок приглушенно трубил, кажется, Армстронг.

Настин деловой прикид больше подходил для ужина в «Олдбое», чем Жекина кенгуруха. Один только ее пиджурик чего стоил – вроде простой по крою, без финтифлюшек, но сразу видно, что не просто так и не из дешевых.

– Как меня еще пустили сюда? – удивился Жека.

– Ну, «джек дэниэлс» они здесь тоже наливают, – скользнув взглядом по логотипу на его груди, ответила Настя.

Похожий на актера, игравшего в «Осеннем марафоне» (Жека снова не мог вспомнить его фамилию, беда у него с этим), официант подошел к ним.

– Добрый вечер, Настя, – сказал он. – Прекрасно выглядите.

– Здравствуйте, Вениамин Арсеньевич, – улыбнулась девушка. – Спасибо.

– Проходите, пожалуйста.

Меню в переплете из коричневой кожи. Кухня фьюжн. Дорого.

– Фирменный салат «Олдбой»? И не написано, из чего? Типа, меньше будешь знать – крепче будешь спать? Только примечание: «Сообщите официанту, если у Вас есть аллергия на продукты». Лучше не стану рисковать.

Настя заказала пасту кавольфьоре, а Жека вспомнил, что с августовских шашлыков не ел мяса, и попросил для себя мачете-стейк средней прожарки. Запивать все это решили боржоми. Вернее, решила Настя, сказавшая, что не хочет алкоголя, а Жека присоединился к ней, почему-то побоявшись взять себе у строгого официанта бокал красного вина. Вениамин Арсеньевич отметил заказ в своем электронном блокноте и сообщил, что им как раз пришла партия мяса аргентинских бычков, которым делали массаж и по сложному графику поили пивом.

– Вы серьезно? – спросил Жека у официанта – не мог удержаться, так ему было неуютно. – Массаж и пиво? С чипсами? Под Лигу чемпионов? – и ляпнул: – Может, вдобавок к пивку и сигаретка? Наверняка такие быки-мажорчики и покурить не отказались?

Настя рассмеялась. Лицо Вениамина Арсеньевича оставалось бесстрастным. Жеке показалось, что сейчас он спросит его имя и занесет в черный список в своем гаджете.

– Если и так, то производитель не счел нужным об этом сообщить… – Официант почтительно наклонил голову и удалился.

Жека посмотрел ему вслед, потом – на смеющуюся Настю и подумал, что, наверное, прилип на серьезные чаевые.

– Правда, он похож на актера из «Осеннего марафона»?

– На Басилашвили? Немного. Ага, особенно когда с покерфэйсом приносит клиентам коктейль с блюзом.

– Коктейль с блюзом? – переспросил Жека. – Это еще что такое?

– Всегда есть парочки, в которых кавалер нетерпелив, а дама дает понять, что не собирается ложиться в постель после первого свидания. А тут, в «Олдбое», конструктивный подход к этой проблеме. Завсегдатаи в курсе. Фирменный коктейль «Нейтронная бомба» в меню не значится. Впрочем, попросишь – зарядят бутирата и в мохито. «Федя, дичь!» А «Нейтронная» – потому что нейтрализует жертву. Дама выпивает коктейль, получает по мозгам удар химической палицей, раскрепощается, чувствует сексуальное влечение – и все, гоу-гоу, считай, она уже раздета.

– Так спокойно говоришь об этом. Это как бы аморально.

Настя хмыкнула и пожала плечами.

– Женщин нужно либо боготворить, либо бросать – все остальное, так или иначе, ложь… Здешнего директора постоянно обламывали красотки, он и придумал такой хитрый способ поживиться ими. Я слышала, у него появились постоянные клиенты на этот счет. Такие, – она пошевелила пальцами, – с эластичной совестью.

Постоянные клиенты? Жека обвел глазами зал. За столиками сидело несколько пар. Ему стало не по себе. Сколько романтических изнасилований планируется тут в данный момент?

– Откуда тебе это все известно?

– Инсайдерская информация. Знаю, потому что работаю здесь.

– Работаешь?

– Подрабатываю, скажем так, – мотнула головой Настя. – Веду их бухгалтерию.

– Ты бухгалтер?

– Ага. Главный. В неглавной строительной фирме. А тут так – халтурка по знакомству, фриланс. А ты чем занимаешься?

Ответ на этот вопрос Жека придумал несколько лет назад, поэтому ответил без запинки:

– В автосалоне подъедаюсь. Устраиваю тест-драйвы, вожу пьяного директора домой и в сауну, кассира – в банк. Все в таком духе. Денег, в общем-то, хватает, работать стараюсь поменьше. Я как Питер Гриффин, не расцениваю работу как способ разбогатеть. Не умею копить деньги. Только начинаю, уже строю планы прикупить новый холодильник или сделать ремонт, тут подворачиваются компания и дешевые авиабилеты – и все… «Сначала разбей стекло с помощью кирпича. Из кухни пройдешь в столовую (помни: там две ступеньки). Смахни с рояля Бетховена и Петра Ильича, отвинти третью ножку и обнаружишь деньги…» Последние монетки трачу на обратном пути в «дюти фри», чтобы потом выпить с друзьями.

– Я тоже люблю путешествовать, – кивнула Настя. – Одно время вообще жила в Голландии.

– В Голландии? Долго?

– Не очень. Но насыщенно. Даже визы лишили.

– Блин, круто! Расскажешь?

– Может, потом как-нибудь, – пожала Настя плечами.

– Слушай, извини, а где здесь туалет?

В кабинке мужского туалета прямо над унитазом висел большой постер с оскаленным Мин-сик Чхве – тем челом, что орудовал молотками в «Олдбое» и в «Я видел дьявола», а кафельные пол и стены были, как кровью, забрызганы гранатовой краской. Или кто-то с больными почками расплескал мимо унитаза? Мерцала голая лампочка, подключенная через какие-то хитрые реостаты. От этого мерцания Жеке стало неприятно, и некоторое время он не мог выдавить из себя ни капли.

– На таком горшке не засидишься, – заметил Жека, вернувшись за столик.

– Да? А что там?.. Нет, у нас чуть ли не в цветочек стены.

– Ваш туалет, наверное, из американского «Олдбоя».

– Ты заинтриговал, хотелось бы глянуть. Только как мне попасть в мужской туалет?

– Ну, есть ситуации, когда девушка может оказаться в мужском туалете ресторана.

Настя улыбнулась:

– Это когда женский закрыт по техническим причинам?

Официант принес пасту и стейк. Жека проводил его опасливым взглядом.

– Как думаешь, он мне в тарелку ядом не плюнул?

– Ешь давай.

Минуты три они молчали, прислушиваясь к джазу и собственным ощущениям от еды.

– Вкуснотища. Хочешь попробовать? – спросил Жека, указывая вилкой на стейк.

– Спасибо, я и пастой объемся… Ты есть в социальных сетях?

– ВКонтакте. Хочешь – добавляйся в друзья, – предложил он и стал лихорадочно вспоминать, нет ли на его странице какого-нибудь непотребства или компромата.

– Добавлюсь. Как тебя найти там?

– А я без ников. Так прямо и ищи: «Жека Онегин».

Настя засмеялась:

– Да ладно! У тебя фамилия Онегин? Серьезно? Евгений Онегин? Ученый малый, но педант?

Жека поморщился и кивнул:

– Когда Пушкина проходили, я специально заболел, чтобы не ходить в школу – и без того все ржали надо мной… А так, как ты, все, кстати, делают. Как узнают, каждый считает своим долгом процитировать что-нибудь из Александра Сергеевича. Я уже про дядю и про «небо осенью дышало» слышать не могу.

– А что такого? Забавно – Жека Онегин. Не хуже, чем Женя Лукашин. Вот мне бы такую фамилию.

– Выходи за меня замуж – и вперед, меняй на здоровье.

– Не Онегина, – смеясь, покачала головой Настя. – Лукашина.

– Купила! – сказал Жека и пнул девушку под столом. – А у тебя какая фамилия?

Настя намотала пасту на вилку, поднесла ко рту и, словно попытавшись спрятаться за ней, объявила:

– Соломон.

– Анастасия Соломон? Круто! – Жека посмеялся. – Нормально так для главбуха. Боюсь даже спрашивать про отчество. Филипповна? Это несерьезно. Вот если бы Моисеевна или хотя бы Львовна.

– Ну, так получилось. Фамилия мамина, а отец у меня русский. Из Вологодской области.

– Все вы так говорите, – Жека отрезал кусок стейка. – Пива, кстати, в нем я не чувствую.

Когда после ужина официант принес счет, девушка настояла, чтобы заплатить пополам, поэтому Жека оставил хорошие чаевые. Вениамин Арсеньевич с достоинством поблагодарил их, и они вышли на улицу.

– Отвезешь меня домой? – спросила Настя.

– Конечно. Садись, – Жека открыл перед ней дверь.

– Спасибо.

– Пристегнись, наверное, крепче… Где ты живешь?

– На Крестовском. Не далеко тебе? А то я могу такси взять.

* * *

Ночной город пересекли под гитарный инди-стаф, негромко игравший с флешки, и разговоры, в какие пускаются старинные и давно не видевшиеся друзья. Жека рассказал, что зависает в «Red Dead Redemption».

– Это где героя в финале убивают? – уточнила Настя.

Жека даже заморгал.

– Блин… Не знаю, я прохожу ее в первый раз.

– Ой, извини за спойлер, – засмеялась Настя и показала. – Вон мой дом.

Огороженное забором четырехэтажное здание на два подъезда. Большие окна и длинные балконы – прямо уголок Финляндии в Петербурге.

– Понтовая жилплощадь!

– Только не завидуй, квартира-то не моя… Зайдешь выпить кофе?

«Просто ужин», – сказала Настя в начале вечера. Ага, просто да не просто, подумал Жека, но ответить не успел. В кармане зазвонил айфон. Гребаные новые технологии.

– Алло? – сказал он, упершись в будоражащий его Настин взгляд. По спине побежали мурашки.

– Жека-джан, приезжай. Дело есть.

– Темир, я сейчас не могу. Что за спешка?

– Не телефонный разговор, Жека-джан.

– Давай завтра утром. Я сейчас с девушкой. Идем к ней кофе пить.

– Кофе ночью пить для сердца вредно, – усмехнулся в трубке узбек, потом в его голосе послышалась прямо-таки дамасская сталь. – Труп, который ты привез в «лексике», – забери его отсюда, нам он не нужен. А девушка, если хорошая, подождет. С утра кофе и попьете.