Глава шестая

Дом и спальня

Направляясь в одиночестве обратно в лощину Брекен, Адриан пришел к выводу: с деревней что-то не в порядке. Ощущение было призрачным и отстраненным, словно первое холодное дуновение, ничего конкретного, ничего, на что можно было бы указать пальцем, только общее ощущение неправильности. Увидев симпатичные ягоды у дороги, он вспомнил слова Ройса о том, что они ядовиты. Напал ли он на след – или просто ведет себя как Ройс? За последние два года Адриан неоднократно наблюдал Ройса, который вел себя как Ройс, и привык к его неповторимой смеси паранойи с цинизмом. Если кто-то предлагал помощь, это считалось оскорблением или уловкой. Если кто-то нуждался в помощи, это был обман или уловка. Почти все воспринималось как некая уловка, за исключением открытого использования, и Ройс почему-то называл его честностью.

Видеть в людях и в окружающем мире только худшее было ловушкой, в которую легко угодить. Адриан сражался вместе с солдатами, придерживавшимися схожей точки зрения. Эти люди считали зло и добродетель наивными, детскими понятиями. По их мнению, в убийстве не было ничего особенного; ты убивал, когда тебя принуждали к этому обстоятельства.

Ужасная жизнь. Что хорошего в мире, зачем жить, если щедрость и доброта – лишь мифы?

Подобно всем остальным, Ройс видел то, что хотел видеть. Адриан хотел видеть доброту и верил, что ему от этого только лучше.

Кто откажется от мира, в котором больше света?

Адриан ехал вдоль невысокой стены, которая скорее украшала, чем защищала один из многочисленных каменных фермерских домов. Фермеры всегда строили из того, что подворачивалось под руку, а у подножия старых гор поля, наверное, напоминали каменоломни. Будучи сыном кузнеца, Адриан никогда не надрывал спину на пашне в Хинтиндаре, но знал многих, кто этим занимался. Они приходили к его отцу с искореженными плугами, разбитыми мотыгами и встревоженными лицами. Камни были не меньшим проклятием фермеров, чем погода.

«Хорошо растут только сорняки да камни» – эту поговорку часто повторяли в его родной деревне, когда весна одаривала их очередным урожаем того и другого. И с каждым годом стены вокруг полей становились все выше и длиннее. Когда-то Адриан боялся, что они его не выпустят.

Обратив внимание на стену, вдоль которой он ехал, он удивился ее незначительной высоте. На него вновь обрушилось ощущение неправильности: все в деревне казалось странным, неуместным. Не просто неуместным – искаженным.

Приблизившись к двум дубам, отмечавшим южную границу деревни, Адриан отметил, что они напоминают пару колонн при входе. Но эти колонны были покрыты темной корой и скрывались под кронами, что отбрасывали густую, раскидистую тень. Низина – лощина, – в которой расположилось поселение, казалась скоплением листьев в начале ущелья, где единственная дорога из внешнего мира входила в долину Далгат.

Из внешнего мира. Он уже думал о «здесь» и «снаружи», словно находился в ином месте, вдали от всего, вдали от нормы. Второй раз оказавшись в лощине Брекен, Адриан решил, что плющ был не просто симпатичным украшением, а скрывавшим все под собой одеялом. Стук копыт Танцорки по камням эхом отдавался в низине.

Все возвращается эхом. Звуки отражались от стен ущелья. Даже звук не может выбраться.

Оказавшись возле шаткой лачуги пастора Пейна, Адриан увидел старика: тот отрывал расшатавшиеся доски и складывал их шаткой стопкой.

– Эй! – позвал Адриан. – Вы можете посоветовать постоялый двор? Я хочу снять комнату нам с Ройсом.

– В этой деревне ни одного нет. По крайней мере, ни одного, который я мог бы посоветовать. Лучше всего обратиться к Фассбиндеру.

– А кто он?

– Фассбиндер – мыловар, в прошлом году он потерял двоих сыновей. Первую ночь я провел у него, однако потом епископ Парнелл договорился об этом, – пастор показал на лачугу, – великолепном жилище. Он уверяет меня, будто весь край станет завидовать новой церкви.

Адриан представил Ройса за ужином с Фассбиндером и его женой. Его не обрадовала перспектива долгих вечеров в неуютном молчании.

– А как насчет таверны с комнатами?

– Есть еще «Колдуэллский дом», но, как я уже говорил, я бы не советовал там останавливаться.

– Почему? Там блохи?

– Хуже. Он стоит у реки, возле площади, на которой мы познакомились. – Пейн вытянул руку и ткнул костлявым пальцем в сторону центра деревни, где старые дубы и плющ росли особенно густо. – Обитель греха и пьянства.

– Значит, они продают пиво?

В ответ пастор раздраженно усмехнулся. Адриан принял это за подтверждение.

– Я не приближаюсь к реке. На той стороне нет Господа. Это дурная сторона.

– А что там?

Адриан вскинул голову. По дальнему краю деревни тянулся овраг, где, очевидно, и текла река. За крышами и фронтонами виднелись только деревья и склон холма.

– Ничего… ничего достойного внимания.

Обычно Адриан с трудом понимал священников – им всегда удавалось создавать впечатление отстраненной осведомленности, которое весьма мешало, если тебе требовалось оценить достоверность полученной информации.

– Фассбиндер живет там, – сообщил Пейн, показав на недавно засеянные поля к югу.

– Спасибо.

Адриан слез с лошади, решив пройти оставшуюся часть деревни пешком. Он полагал, что Танцорка оценит его намерение.

Солнце сияло в небесах, стоял очередной чудесный, теплый маранонский день, но людей на улицах было мало. Пара мальчишек и собака гоняли овец на лугу выше по ущелью, женщина набирала воду в главном колодце, но больше Адриан никого не видел. Две двери захлопнулись при его приближении, ставни почти на всех выходивших на улицу домах были закрыты.

Понадеявшись, что пастор за ним не следит, он свернул под горку, к реке.

В этот день работал деревенский рынок. Небольшой, продуваемый ветрами, с прилавками и тележками, с которых торговали солью, специями, изделиями из кожи, свечами, медными котелками и латунными пуговицами. Адриан без труда нашел «Колдуэллский дом». Здание стояло на углу «ЭТОЙ СТОРОНЫ» и «ТОЙ СТОРОНЫ». Указатель сбивал с толку, ведь это был перекресток пяти дорог, две из которых, правда, больше напоминали тропинки. Одна вела к уединенному дому, окруженному деревьями, а другая тянулась к тому, что, очевидно, являлось «Колдуэллским домом» и, вероятно, самым большим строением в деревне.

Здание было высоким, четырехэтажным, если считать три мансарды и пять фронтонов, явно достроенных позднее. Оно тоже было из плитняка и толстых брусьев. Плющ окутывал дом, придавая ему сходство с живым растением с дверями и двумя дымящими трубами. Вывеска у входа отсутствовала, однако дверь была открыта, а на крыльце сидели трое мужчин и курили длинные черные трубки. Они внимательно, без улыбки осмотрели Адриана.

– Прошу прощения, это таверна? – Никто не ответил, и он добавил: – Ну, знаете, гостиница, постоялый двор, трактир?

Молчаливые взгляды.

– Место, где люди могут снять комнату, чтобы переночевать?

Мужчины выпустили из трубок клубы дыма и ушли в дом.

Не желая отказываться от возможности выпить кружку доброго – или хотя бы приемлемого – пива, Адриан привязал Танцорку к столбику крыльца и потрепал лошадь по шее.

– Постой здесь, а я разузнаю, удастся ли добыть что-нибудь и для тебя.

Он обогнул перила и поднялся на крыльцо.

– Не обращай на них внимания, – раздался голос. Мгновение спустя из полумрака в глубине дома, сквозь обрамленный плющом дверной проем, вышла молодая женщина.

Рыжие волосы… копна рыжих волос.

Разделенные пробором посередине, пылающие пряди падали на обнаженные плечи женщины, спускаясь до пояса. Невысокая и опасно красивая, она была в платье, элегантном по фасону, но не по исполнению. Черный фетр, стянутый кожаной шнуровкой, приподнимал грудь, а рукава были из грубой шерсти. Боковые вставки – из замши, манжеты и подол – из сшитых вместе кусков мешковины. Лишенное изысканности, лоскутное платье выглядело смелой попыткой нищенки подражать гардеробу благородной дамы. Однако в отличие от целомудренного аристократического одеяния это творение из шерсти и кожи жадно стискивало женское тело, натягивая неровные стежки.

– Не обращать? – переспросил Адриан, пытаясь смотреть ей в лицо, хотя, с учетом приветливой улыбки женщины, эта альтернатива была не столь уж неприятной.

– Нет. – Она подняла руки, собрала волосы и откинула за спину, словно сеть. – Ты один из тех, кто помешал вывалять пастора в перьях, верно? – Женщина не стала дожидаться ответа. – Кое-кто затаил на вас обиду.

– Но не ты?

– Меня там не было. Я только слышала об этом. В маленьких деревнях слухи разносятся быстро. Тебя мучает жажда?

– Да, но сейчас я ищу комнату и стойло для лошади. Так это таверна?

– «Колдуэллский дом» может быть чем угодно, по твоему желанию.

Она подмигнула. Ее возраст было трудно определить. Платье свидетельствовало о молодости, но уверенный тон заставил Адриана подумать, что она на пару лет старше него.

– Ты здесь… работаешь?

– Что? Шлюхой?

В ее голосе не слышалось обиды, и она не сделала ударения на слове «шлюха». Просто небрежный вопрос, словно они обсуждали лимонад или засуху.

Адриан действительно думал о проститутках, но после ответа женщины решил отступить.

– Наверное, прислугой?

Это тоже могло быть оскорблением. Вдруг она хозяйка заведения, как Гвен?

– Я артист. – Женщина подпрыгнула, вскинув руки, и элегантно закружилась в вихре развевающихся юбок. – Меня зовут Додж. – Она дернула себя за волосы. – Скарлетт Додж. Фантазия у матушки была как у восьмилетней девчонки с пятнистым щенком.

Он усмехнулся:

– Приятно познакомиться, Пятныш. Я Адриан.

– Взаимно. – Она сделала изящный реверанс. – Значит, ты с севера?

– Только что из Меленгара.

Ее глаза засияли, улыбка стала еще более соблазнительной.

– Подумать только. Я из Уоррика. Точнее, из Колноры. Хотя ты уже наверняка догадался, что я не местная, по моей изысканной манере выражаться. – Она хихикнула. – И моей чудесной коже, – Додж вытянула покрытую веснушками руку и потерла ее, – что цветом напоминает брюхо дохлой рыбы в знойный день. – Она снова закружилась, повернулась к нему спиной, но выставила назад ладонь с приглашающе согнутым пальцем. – Идем, Адриан из Меленгара. Я позволю тебе угостить меня выпивкой, и мы сможем усладить слух друг друга рассказами о наших приключениях в чужеземных странах.

Адриан оглянулся на Танцорку:

– Я скоро. Обещаю.

* * *

Внутри «Колдуэллский дом» оказался именно таким, как надеялся Адриан. Над головой тянулись тяжелые отесанные балки, с них свисала люстра из колеса телеги. Повсюду были оловянные кружки, удочки, забытые куртки, мешки, связки чеснока и – кое-где – паутина. На центральном столбе кто-то вырезал инициалы: «В. А.». Другие инициалы, слова и царапины украшали шесть круглых столов и изогнутую стойку, за которой высились три бочки; на одной было написано «ПИВО», на другой – «ЭЛЬ», на третьей – «ВИСКИ». «РЫБА – ХОРОШО, НО ДЖИЛЛ – ЛУЧШЕ», – гласила надпись на доске.

В главном зале было девять посетителей. Трое мужчин с крыльца переместились в бар, еще четверо сидели за столом в центре, а двое стояли у дальней стены, с пивными кружками в руках. Один помахал Скарлетт, и та улыбнулась.

– Эй, Бретт, когда ты вернулся?

– Сегодня утром, – ответил Бретт. Его собеседник прислонился спиной к столбу с инициалами и уперся в него согнутой ногой.

Скарлетт подбежала к Бретту и обняла его – вежливо, по-дружески. Без поцелуев. У Бретта были черные волосы и темные глаза уроженца Маранона, так что он не мог приходиться ей братом. Однако не выглядел ни мужем, ни любовником. Это было хорошо. Адриан узнал в мужчинах за столом Бычью Шею и компанию. Это было плохо. Они сидели, ссутулившись над кружками, положив локти на стол и сдвинув головы. К счастью, ни один не посмотрел на Адриана, а тот, в свою очередь, старался не глядеть на них. Словно лишившаяся рулевого лодка, Адриан медленно дрейфовал в сторону бара, за которым мужчина с короткой бородкой и закатанными рукавами вытирал руки полотенцем. Похоже, он тоже не заметил Адриана, потому что, как и остальные, смотрел на Скарлетт.

– Выпей с нами, – проворковала она Бретту.

Ее не-брат покачал головой:

– Мне нужно разгрузить телегу, милая.

Скарлетт игриво толкнула его и надулась.

– А как насчет тебя, Ларманд? – спросила она мужчину у столба.

– Прости, Додж, но Бретту нужна грубая сила. – Он согнул руку, демонстрируя мускулы.

– Тогда при чем здесь ты? – При этих словах посетители засмеялись. – Ну, как знаешь.

Она упорхнула к Адриану и встала перед мужчиной за стойкой. Положив руку Адриану на плечо, сказала:

– Вэг, он возьмет два виски и две пены.

– Точно?

– Да, – кивнул Адриан. – Почему нет?

– Джилл! – крикнул мужчина с полотенцем, и в дверном проеме возник мальчик. – Принеси Скарлетт бутылку из погреба.

Адриан озадаченно показал на бочку с надписью «ВИСКИ».

– Я решила, что ты не какой-то жадный ублюдок, – объяснила Скарлетт. Джилл спустился по лестнице слева от них и открыл маленькую дверцу висевшим на шее ключом. – Вэг знает, что мне нравится.

Пока Джилл бегал за бутылкой, Вэг зажал в руке две оловянные кружки и подставил под кран пивной бочки.

– Вагнер Дрейтон, – представился он и протянул свободную руку.

– Адриан Блэкуотер.

Адриан ответил на рукопожатие и в награду получил пиво.

Лишь поистине великодушная или отчаявшаяся женщина сочла бы Вагнера привлекательным. Его лицо испещряли бесчисленные оспины и глубокие морщины. Последние пересекали лоб и бороздили щеки. Борода скорее всего была попыткой прикрыться. Короткая, но клочковатая и неприглядная. Вагнер улыбался.

Скарлетт пододвинула к стойке два деревянных барных стула с высокой спинкой.

– Пожалей свои ножищи.

Она похлопала по одному стулу и запрыгнула на соседний, устроив пятки на подножке, тянувшейся вдоль основания стойки.

Адриан снял спадон и поставил рядом с собой. Сел и поднял кружку:

– За приятное знакомство!

Скарлетт ударила по его кружке с такой силой, что полетела пена.

Пиво оказалось хорошим – добрым, насыщенным и невыдохшимся.

– Так чем ты занимаешься, Скарлетт? – спросил Адриан, надеясь узнать больше об этой женщине, которая с легкостью раздавала объятия, одевалась, словно принцесса-оборванка, и требовала только лучший виски.

– Я же сказала. Я артист.

– Покажи ему, – предложил Вагнер, взял три стеклянных стопки и кинул ей.

Скарлетт с легкостью поймала их и принялась жонглировать, подкидывая стопки все выше и выше. Она встала, переместилась на открытое пространство и начала ловить стопки за спиной. Продолжая жонглировать, на мгновение коснулась каждой стопкой лба, а затем – Адриан не понял, что произошло – у нее в руках осталось всего две стопки. Потом одна. Она вернулась к своему стулу, и последняя стопка будто растворилась в воздухе.

– Впечатляет. – Он зааплодировал.

– Спасибо.

Скарлетт поклонилась и запрыгнула на стул.

Джилл вернулся с темной бутылкой, на ходу отряхивая с нее солому. Мальчик вручил бутылку Вагнеру.

– Стаканы, дорогая. – Вагнер улыбнулся Скарлетт, а та протянула руку к голове Адриана и вытащила стопку из-за его уха. Поставила на стойку и потянулась за другой. К тому моменту как она извлекла третью стопку, Вагнер уже наполнил первые две янтарной жидкостью.

– Один из лучших ржаных виски во всем Мараноне, – сообщил он, закрывая бутылку пробкой.

Скарлетт подняла свой стакан и понюхала. Мечтательно закрыла глаза и соблазнительно улыбнулась.

– Обожаю его.

– Вот почему я храню виски под замком в погребе. – Вагнер ткнул в нее пальцем и одновременно постучал себя по носу.

– За что выпьем теперь? – спросила Скарлетт.

– За жонглирующих любительниц виски, – предложил Адриан.

Она ухмыльнулась, и они чокнулись, на сей раз аккуратнее. Скарлетт одним глотком опустошила стакан. Адриан последовал ее примеру.

– Должен признать, я не ожидал столь теплого приема после того, как мы с моим другом вмешались в ваши дела.

– А где твой друг?

– Скоро подойдет. Послал меня вперед найти комнату. Кстати, о комнате. Вагнер?

– Да, сэр? – Уродливые губы буфетчика растянулись в ослепительной улыбке.

– Могу я снять комнату с двумя кроватями и стойло для моей лошади?

– Разумеется. Лошадь стоит перед крыльцом, верно?

– Ага.

– Джилл! – крикнул Вагнер. Мальчик мгновенно возник рядом, и Адриан начал понимать, почему Джилл – лучший. – Позаботься о его лошади.

– Скажи, мы с моим напарником – единственные новые люди в деревне? К вам никто больше не приезжал? – обратился Адриан к Вагнеру.

– Вряд ли, – ответил тот. – А что? У тебя здесь встреча с кем-то?

– У меня? Нет. Просто поддерживаю беседу. И раз уж я об этом вспомнил, в чем проблема с пастором Пейном? Что он натворил, чтобы заслужить смолу?

Вагнер покачал головой:

– Ничего. Дело не в нем – а в том, что он пытается нам всучить. Мы не нуждаемся в церкви Нифрона.

Скрестив ноги, Скарлетт вежливо улыбнулась:

– У Далгата свои старинные традиции, еще с имперских дней. До сих пор церковь нами не интересовалась. Орден монахов Марибора был основан в Пустоши Брекен.

– Подожди, – с недоумением остановил ее Адриан. Виски ударил ему в голову сильнее, чем он ожидал. – Я думал, это лощина Брекен.

– Так и есть, – кивнул Вагнер и показал куда-то за барную стойку, словно он мог определить направление. Алкоголь на пустой желудок, вместе с извилистыми деревенскими дорожками, окончательно сбили Адриана с толку. – Пустошь Брекен – это старый монастырь на холме, сразу за деревней.

– Да, Пейн упоминал какой-то монастырь, но не слишком лестно о нем отзывался.

– На севере два ордена терпят друг друга, но здесь… – Скарлетт покачала головой. – Как и сказал Вэг, мы не собираемся покупать то, что они всучивают.

– А именно? – поинтересовался Адриан.

Она презрительно махнула рукой:

– Чушь насчет Новрона и его наследников. Дай им волю, и мы вернемся к империи, и все будут кланяться одному человеку. Нам нравится нынешнее положение вещей. Особенно сейчас, когда править будет леди Далгат. Не пойми меня неправильно, старик граф был неплохим человеком. Но леди Далгат – особенная.

Скарлетт протянула стопку, и Вагнер наполнил ее.

– За пределами нашего уголка Элана все меняется, – продолжила она. – Но здесь люди привязаны к своим традициям. Ходят слухи, что другие провинции Маранона переметнулись от монархистов к имперцам. Совсем недавно это сделал Суонвик.

Адриан кивнул, и комната перед его глазами поплыла. Он посмотрел на свою кружку и увидел, что пиво почти не тронуто. Он действительно давно ничего не ел, но весил не настолько мало, чтобы одна-единственная стопка…

И я потею. Что-то не так.

Адриан оглядел комнату и заметил, что четверо мужчин поднялись из-за стола. Те двое, что спешили разгрузить телегу, переместились к двери, но не торопились уходить. Они уже смотрели не на Скарлетт, а на него.

– Что ты подсыпала в выпивку? – тихо спросил он.

– Не волнуйся, – ответила она. – Ты не умрешь, но мы собираемся закончить то, чему ты помешал. Вот только на сей раз тебя вымажут смолой и вываляют в перьях вместе с ублюдком Пейном. Когда увидишь епископа Парнелла, передай ему, что нам не нужна церковь Нифрона, и всех, кого он сюда пришлет, ждет такой же прием.

Адриан вскочил и обнажил мечи, но комната кружилась, руки отказывались подчиняться, ладони онемели.

Может, она угостила меня азалиями?

Бычья Шея ринулся к нему, и Адриан дико взмахнул мечом.

– Оставьте его, – велела Скарлетт. – Скоро он отключится.

Адриана охватил гнев, но годы тренировок помогли с ним справиться. Он пытался думать, однако мысли кружились вместе с комнатой, и время было на исходе. Он хотел попытаться добежать до лошади, но Джилл наверняка увел Танцорку. Мальчишка уже вернулся, а Бретт с Лармандом охраняли дверь.

Выхода нет.

Яд действовал, и поле зрения Адриана сужалось. Он покачивался, стараясь не упасть.

Что скажет Ройс, когда узнает? Что он сделает?

Адриан сочувственно покосился на Скарлетт. Она не желала причинить ему серьезного вреда: просто хотела, чтобы он уехал. Но Ройс – другое дело, и Скарлетт понятия не имела, на что он способен. От этой отрезвляющей мысли его сознание на мгновение прояснилось, и он снова увидел надпись:

«РЫБА – ХОРОШО, НО ДЖИЛЛ – ЛУЧШЕ».

Мальчик стоял возле лестницы в погреб и наблюдал за ним, как и все остальные, дожидаясь, пока он упадет. Адриан бросил мечи. Сейчас они ему не помогут: сейчас ему поможет только Джилл. Шатаясь, Адриан схватил паренька. Услышал крики за спиной, но они его не интересовали. Он сосредоточился на одной вещи: ключе, что висел на шее Джилла. Адриан дернул, и цепочка порвалась, причинив мальчишке боль. Наверное, он вскрикнул, но Адриан не мог об этом тревожиться. В глазах у него потемнело, и он почти скатился по ступенькам. К счастью, Джилл не потрудился запереть дверь погреба. Адриан ввалился в комнатушку, забитую снопами соломы, захлопнул дверь и трясущимися руками попытался вставить ключ в замок. Если только ему удастся запереться внутри, он…

Рыба – хорошо, но Джилл – лучше всех, отдохни, и ждет тебя успех.

Слова бессмысленно перекатывались у него в голове. Потом начали путаться.

Рыба ждет тебя, но Джилл… отдохни лучше всех, успех.

Пот с Адриана катился градом, он лег на прохладный каменный пол и прижался к нему лицом.

Рыба Джилл… отдохни лучше всех… ждет тебя… как хорошо…

* * *

Ройс изучал замок Далгат. Никто не подвергал сомнению его право здесь находиться; никто даже не заметил, как он осматривал ворота, окна и стены. Отсутствие стражи наводило на печальные мысли, как и сам замок. Грубо отесанные камни не были скреплены известковым раствором; их покрывал лишайник, мох и плющ. Это место буквально смердело старостью. Одна из башен в южном углу обрушилась, но никто не потрудился восстановить ее. Она так и осталась лежать грудой камней, о которой все позабыли, судя по толстым корням выросших на ней деревьев.

Заброшенное место. Эти слова не выходили у Ройса из головы, пока он кружил по замку. Красивое.

Большинство людей вряд ли согласились бы с ним – и уж точно не Адриан. Однако Ройс видел красоту в открытой всем ветрам скале и вечной битве, которую она вела с морем. Обнаженный, но сильный, мыс дерзко отказывался сдаваться, и Ройсу это нравилось. Он понятия не имел, зачем кому-то пришло в голову построить тут замок. В стратегическом смысле он бесполезен. Вокруг на многие мили не было ничего значимого; Далгату нечего было защищать.

Вдоль берега проходили морские пути, однако замок Далгат располагался ближе к материковой части Маранона, чем печально известная Цель Манна, где погибали корабли. Ее назвали в честь капитана Сайласа Манна, который обнаружил опасный риф, наскочив на него и отправившись на дно со всей командой. Согласно более распространенной и красивой легенде, название возникло благодаря молитвам тонущих моряков, спрашивавших Марибора о жизненном предназначении. Вероломная, опасная преграда защищала побережье, и в замке не было нужды. Еще одна причина, делавшая его бессмысленным.

Каменный пик, на котором стоял замок, – почти вертикальная базальтовая глыба – идеально подходил для оборонительных целей, однако замку Далгат в том не было никакой выгоды. Ворота в передней стене больше напоминали садовую калитку. Из простой древесины с железными скобами, высотой не более десяти футов. Их мог перелезть любой мальчишка с ящиком для фруктов. Впрочем, этой теории вряд ли грозила проверка, поскольку ворота никогда не закрывали, не говоря уже о том, чтобы запереть их.

Тем лучше, решил Ройс, с учетом того, что ни одна из башен не предназначалась для обороны. В замке Далгат отсутствовали бойницы, барбаканы и куртины, и не было ни одной «дыры-убийцы». Даже зубчатые укрепления выглядели так, словно их возвели для красоты, а не для защиты. Либо строители не думали про оборону – что странно, если вспомнить, на какой уединенный насест они взгромоздили замок, – либо ничего не знали о крепостях.

Когда солнце утонуло в море, Ройс целеустремленно зашагал вдоль парапета, воображая себя убийцей, заключившим контракт на жизнь графини. В некотором смысле он жалел, что это не так. Это была бы простейшая работа. Сторожка отсутствует, ворота нараспашку – и почти ни одного стражника. Охранники крошечного поместья Хемли – Ральф и Мистер Хиппл – казались более серьезной и компетентной стражей. Солнце зашло, но двор замка остался темным. Никто не попытался зажечь лампу или факел. И плющ! Старые укоренившиеся побеги были повсюду, и толстые стебли служили отличной лестницей.

Ройс без малейшего труда добрался до башни и проник через открытое окно – он с трудом сдержал смех – в спальню леди Далгат. Стены комнаты покрывали темные дубовые панели, здесь был небольшой очаг и роскошная кровать с красным бархатным балдахином и шелковыми простынями. Четыре отдельных гардероба, туалетный столик, умывальный столик, три сундука из дерева и латуни, вращающееся зеркало в полный рост, усыпанный ракушками стол, полки с книгами, портрет пожилого мужчины в черно-зеленом костюме, два кресла (одно – с мягкой скамеечкой) и толстые свечи, на три четверти оплывшие.

Графини в комнате не было. Ройс и не ожидал увидеть ее. Если бы это было настоящее задание, он бы дождался ночи и проскользнул бы сюда, когда она спала. Потом, зажав ей рот ладонью – чтобы не дергалась и не кричала, – перерезал бы графине горло. Красные покрывала скрыли бы кровь. Осталось бы темное пятно, но его вполне можно было бы принять за пролитую воду. Он укрыл бы графиню до подбородка, чтобы спрятать рану.

Когда Ройс не хотел оставить особенное послание, он предпочитал аккуратность. Он бы смыл кровь в умывальнике, если бы запачкался, что редко, но случалось. Приведя все в порядок, незамеченным спустился бы по плющу, прошел бы по пустынному парапету и вышел бы через никем не охраняемые, всегда распахнутые ворота.

Чудо, что она до сих пор жива.

Услышав шаги, Ройс скользнул между двумя гардеробами. Дверь в комнату открылась, и вошла Ниса Далгат, прикрывая огонек свечи ладонью. Она поставила свечу, закрыла дверь и остановилась. Топнула левой ногой, крутанулась, словно детский волчок.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, но не глядя на него, а изучая комнату.

Ройс помедлил. Он всегда умел прятаться. В темноте никто его не увидел бы. Единственным источником света в комнате была свеча, которая вряд ли могла его выдать. Ройса также удивил тон графини. Слишком расслабленный, слишком спокойный. Обнаружив его в своих личных покоях, избалованная девчонка закатила бы истерику, как Мистер Хиппл. Разумеется, ее вопрос не звучал равнодушно: в нем слышалось раздражение.

Секунду царило молчание. Графиня выдохнула и скрестила руки, словно это что-то значило. Перенесла вес сначала на левое бедро, затем на правое.

– Вы собираетесь отвечать?

Теперь она смотрела прямо на него, нахмурившись.

Как ей удается меня видеть?

Не было смысла притворяться, будто его здесь нет.

– Свою работу, – сказал Ройс.

– Ваша работа заставила вас прокрасться в мою спальню?

– Я не ожидал застать вас.

– Где же еще мне находиться ночью?

– Я…

– И зачем вообще вы здесь? Вы копались в моей одежде?

Она снова крутанулась на левой пятке, шагнула к гардеробу и распахнула дверцы, заставив Ройса отступить.

– С чего мне копаться в вашей одежде?

– Не имею понятия. Но больше тут ничего нет, так что чем же еще вы могли заниматься в моей комнате?

– Меня наняли, чтобы установить, каким способом вас может попытаться убить профессионал.

– Полагаете, спрятаться в моем гардеробе – хорошая тактика?

– Я не прятался в вашем гардеробе.

– Очень на это надеюсь. – Леди Далгат захлопнула дверцы.

Странная девица.

Аристократы всегда были странными. Они не могли вести себя как нормальные люди. Раньше Ройс верил, что они принадлежат к другому виду и действительно отличаются от людей благодаря голубой крови, о которой вечно твердят. Они кичились своим превосходством, однако факты всегда убеждали Ройса в обратном. Аристократы были лишены инстинкта самосохранения, свойственного любому живому существу. Считая себя особенными, они не замечали опасностей и удивлялись, когда это приводило к катастрофе. Леди Далгат являла собой блистательный пример.

На мгновение Ройс было подумал, что у нее все-таки есть зачатки разума: она взяла свечу. Он ждал, что графиня убежит, но она подняла свечу и подошла ближе.

– Снимите капюшон, – велела она.

– Не начинайте снова. И сразу скажу: в вашей темнице меня не будет.

Ее глаза сузились, губы изогнулись в улыбке – не приветливой, а насмешливой и любопытной.

– Вы так уверены в себе. Ваша проблема в том, что вы просто не можете представить, будто молодая женщина способна представлять угрозу. – Она опустила свечу, смирившись – как Ройс надеялся – с тем, что капюшон не сдвинется с места. – Мне очень хорошо знаком этот вид заносчивости. Полагаться на свое превосходство весьма опасно.

– Когда меня наняли, я удивился, с чего кому-то понадобилось вас убивать. Теперь я понял. По правде сказать, странно, что желающие не выстроились в очередь.

Леди Далгат рассмеялась, едва не задув свечу. Подошла к одному из столов и поставила ее.

– Я не шучу, – продолжил Ройс. – Хорошие новости – по крайней мере, для меня – заключаются в том, что мне не нужно защитить вас, найти убийцу или хотя бы выяснить, кто его нанял. Это дело Нокса. Учитывая, какая в замке охрана и – как я уже говорил – тот факт, что это может быть кто угодно, шерифу я не завидую. Он обречен на провал. Если еще этого не сделали, позаботьтесь о последней воле и завещании, и как можно скорее. Так другим хотя бы не придется убирать за вами.

– Интересно, кто ваши родители, – произнесла леди Далгат.

– Что?

– Ваши родители. Кто они?

– Ненависть и разочарование. А ваши?

Она улыбнулась ему все той же невозмутимой улыбкой, словно находила его забавным.

– Знаете, – заявил Ройс, – большинство молодых леди испугались бы до смерти, обнаружив в своей комнате кого-то вроде меня.

– Знаете, большинство людей испугались бы до смерти, если бы их поймали без приглашения в комнате графини, однако… – Она шагнула вперед. – Вы ведь не человек, верно?

Ройс отшатнулся. Он сам не знал, почему. Перед ним стояла невысокая, стройная, изящная женщина. И хотя ее платье с высоким воротником и длинными рукавами не было откровенным, оно подчеркивало женственную хрупкость графини.

– Ваш напарник знает? – спросила она.

– О чем?

– Кто вы такой.

– А кто я?

Она снова улыбнулась.

– Это что, игра в догадки? – раздраженно спросил Ройс.

– Я только… – Графиня замолчала, ее глаза расширились. – Вы не знаете. – Она сложила руки и коснулась кончиками пальцев улыбающихся губ. – Вы понятия не имеете, верно? – Оглядев его с ног до головы, она кивнула. – Вы хорошо это скрываете, и вы молоды. Первый век, я права?

– Вы очень странная девушка.

– А как насчет вас? – Она хихикнула, и в этом звуке было что-то пугающее. – Ни один человек не смог бы поймать бутылочку с краской, которую кинул Шервуд. Вы ее даже не видели. Вы ее услышали. И скорость, которую продемонстрировали, недоступна простому человеку. – Графиня повернулась и задула свечу. – Я едва вижу вас, однако вы без труда видите меня. Проникающего в окно звездного света достаточно, чтобы вы смогли различить цвет моих глаз.

Это был не вопрос, и она говорила уверенно.

– Холод и жара почти не тревожат вас в отличие от вашего друга, однако лед, снег и корабли… Ах, корабли! Вы никогда не выходите в море.

Ройс радовался погашенной свече, но не был уверен, что графиня его не видит. Казалось, она видит его слишком хорошо, и он не знал, в чем причина.

– Нет, господин Ройс Мельборн, ненависть и разочарование не были вашими родителями, – заметила леди Далгат, и в свете звезд, озарявшем ее бледное лицо, он действительно мог различить, что у нее карие глаза. – По крайней мере один из ваших родителей был тем, кого люди называют эльфами. Я думаю, вам сле…