Новый год, 2 января, вечер. Иду на отпевание усопшего, а сам думаю: «А туда ли я шагаю?..» Адрес записать не удосужился, понадеявшись на память. Номера телефона тоже нет, а значит, подтвердить вызов никто не сможет, так что приходится полагаться только на интуицию.

Пятый этаж. Ни при входе в подъезд, ни возле квартиры никаких свидетельств присутствия покойника. Хотя сейчас это — обычное дело. Люди опасаются всевозможных неожиданностей. Знакомый батюшка рассказывал мне: в их городке люди оставили на ночь крышку гроба у входа в подъезд, а какие-то «шутники» решили позабавиться и утащили ее. Утром хватились, а крышки-то и нет! Что делать, где искать? Хоть плачь… И тут телефонный звонок: «Это не вашу крышку несут наши факелоносцы?»

Дело в том, что у них возле спортивной площадки когда-то установили несколько привычных для всех советских людей гипсовых фигур. Обычный набор: женщина с веслом, спортсмен с ядром и бегущие факелоносцы. Тетка с легкоатлетом уже давно рассыпались и исчезли со своих постаментов, а факелоносцы все еще куда-то бежали. Вот на них-то эти клоуны и водрузили крышку гроба. Когда несчастные родственники покойного плакали и снимали крышку, вокруг монумента стояли и смеялись какие-то люди.

Прежде чем позвонить в дверь, прислушался: а вдруг я ошибся? Представьте себе картинку: вы весело, ничего не подозревая, отмечаете праздник, а к вам вваливается батюшка в черной одежде и совершенно трезвым голосом вопрошает: «Это у вас тут покойник?» С ума можно сойти при нашей всеобщей мнительности и суеверии!

Помню, еще в годы моей юности к нам в военный городок привезли из Афганистана печально известный «груз 200», причем перед самым Новым годом. Тогда погиб молодой офицер — его застрелил снайпер. И непонятно, то ли случайно парень высунулся, то ли из-за письма, что от жены получил. Уж не знаю, по чьей вине, но только родителей о том, что их сын погиб и тело везут домой, заранее не предупредили. Те готовятся встречать праздник, стол накрыли, шампанское в холодильник поставили. А тут в дверь звонят, думали, соседи поздравлять пришли. Вот ведь как в жизни бывает…

Прислушался, действительно за дверью поют; голоса громкие, радостные. Точно, ошибся. А что делать? Другого адреса у меня все равно нет. Может, рискнуть? Спрашивать ни о чем не буду, а только поздравлю народ, словно я Дед Мороз, и скажу: «Простите, люди добрые, ошибся!»

Звоню, открывают. Смотрю, из кухни в коридор тянется длинный стол, за ним сидят человек пятнадцать, все выпившие и довольные. Сразу видно, времени зря не теряют. Я выпаливаю заготовленную тираду, а мне в ответ под общий восторг: «Нет-нет, не ошибся!» Помогают раздеться, и, протиснувшись между столом и стенкой, я иду в гостиную.

Вхожу. В большой комнате стоит на столе гроб, в нем покоится тело пожилого мужчины. Это — дед и отец тех, кто пьет и веселится за дверью. Приглашаю народ помолиться, думаю: сейчас все встанут и пойдут, но не тут-то было! Никто даже не шелохнулся и уж тем более не стал вставать. Только как-то поскучнели все и замолчали. Веселье оборвалось, наступило тягостное молчание, и это на Новый-то год! Я почувствовал себя тем крокодилом из стишка, который у детишек солнышко отобрал.

Родственники новопреставленного начали переглядываться и о чем-то шептаться, а потом ко мне подошел молодой мужчина на голову выше меня с большими и, без сомнения, сильными руками. Он вежливо, но крепко обнял меня за плечи и попросил пройти с ним в другую комнату. Мы сели на диван, и он спросил: «Батюшка, сколько тебе надо?» Я его сначала не понял, но потом сообразил. Вопрос о пожертвовании за исполненную требу всегда для меня неприятен, хотя служу я уже давно. Как и во сколько рублей можно оценить молитву? Для меня это всегда остается загадкой. Никогда не назначаю цену — лишь принимаю пожертвование. Как правило, все требы оформляются за свечным ящиком, и не мною, но эти люди телефонным звонком вызвали священника на дом и заранее в церковь не приходили. Оно и понятно — Новый год. Парень, видимо сын усопшего, достал внушительную пачку крупных купюр и отсчитал деньги: «Батюшка, у меня к тебе просьба: ты уж сам что-нибудь придумай, только, пожалуйста, иди отсюда, не порти нам праздник!»

Я шел по улице и не знал, что мне делать, плакать или смеяться? Жалко было умершего старика: еще не закопали, а уже забыли. Если ты не нужен даже самым близким людям, то кому ты нужен вообще? Выбросят из дома, как старую ветошь, и забудут. Никто за тебя никогда не помолится. Хотя кого в этом винить? Скорее всего сам и виноват: растил, одевал, учил детей и думал, наверное, что в этом и состоит самое главное. А этого, оказывается, мало, из ребенка следует вырастить человека, а не едока. Человек, кем бы он ни был и чем бы ни занимался, всегда останется человеком, а едок, каких бы жизненных высот ни достиг, никогда и не поднимется выше уровня столешницы.