Борьба политической полиции Российской империи с рабочим движением

Ясно заявившее о себе в последней четверти XIX века рабочее движение являлось лишь одной из составных частей зарождавшегося оппозиционного общественно-политического движения в Российской империи.

Возвращаясь, однако, к деятельности политической полиции, не будет большим преувеличением сказать, что история рабочего движения во многом писалась самими охранниками, причем яркие штрихи в нее вносились подчас лично самодержцем, о чем со всей убедительностью свидетельствуют архивные документы.

Проследим динамику развития рабочего движения. Только в 1875–1879 годах в России произошло 165 волнений и стачек фабрично-заводских рабочих, причем почти 60 % их приходились на 1878–1879 годы.

Уже упоминавшийся нами Татищев так описывал процесс зарождения рабочего движения в России: «С начала 70-х годов отдельные личности из социалистов искали сближения с простонародьем, водворяясь в деревнях и приурочивая себя к деятельности сельских учителей, фельдшеров и других профессий, близких к крестьянскому быту. В 1872 году петербургские кружки занялись систематическим совращением рабочих столичных фабрик и заводов. С этой целью они… под предлогом обучения грамоте, заводили с ними речь о бедственном их положении, несправедливости распределения богатств между трудом и капиталом, об успехах рабочего сословия на Западе в борьбе за свое освобождение из-под ига хозяев, читали им лекции по истории и естественным наукам, стараясь подорвать в них веру в Бога и царя. Пропаганда эта велась целые два года и не в одном Петербурге, но и во многих других городах, преимущественно университетских. Она обратила на себя внимание полицейских властей лишь в конце 1873-го и в начале 1874-го годов. В Петербурге произведено по этому поводу несколько обысков, задержано несколько лиц, но только немногие подверглись административным взысканиям, большая же часть выпущена на свободу за недостатком улик».

Необходимо только отметить, что полицейский историограф несколько лукавит, говоря об относительно мягком отношении властей к революционным «пропагаторам» и участникам хождения в народ с целью его просвещения. Известно, что в 1874 году на первоначальном этапе к «дознанию о зловредной пропаганде» было привлечено около 4000 человек, хотя в дальнейшем число обвиняемых сократилось до 770 (612 мужчин и 158 женщин) – тех, кого заключили в тюремные камеры. Вследствие этого до начала 18 октября 1877 года процесса по Делу о пропаганде в империи (неофициальные исторические названия Большой процесс и Процесс ста девяноста трех) в заключении умерли 40 человек (а к моменту оглашения приговора скончались еще 3 подсудимых), 12 человек окончили жизнь самоубийством и еще 3 пытались его совершить, а 38 арестованных сошли с ума.

В итоге перед Особым присутствием Правительствующего сената предстали 265 обвиняемых. Двадцать третьего января 1878 года суд приговорил: 28 подсудимых к каторжным работам от 3 до 10 лет, 36 – к ссылке, 30 – к менее суровым видам наказания; оставшиеся обвиняемые были оправданы или освобождены от наказания ввиду продолжительности нахождения в предварительном заключении. Но для 80 из 90 оправданных судом Александр II санкционировал ссылку в «административном порядке».

В это же время заявили о себе и первые пролетарские организации, появилось два рабочих союза: в 1875 году в Одессе – Южнороссийский, а в 1878 году в Санкт-Петербурге – Северный. Первый из них насчитывал около трехсот участников и сочувствующих, представлявших два десятка предприятий города; второй – около двухсот членов, объединившихся под руководством С. Н. Халтурина и В. П. Обнорского. Программа петербургского Северного союза рабочих предусматривала борьбу за демократические свободы, изменение социального строя, свержение самодержавия. Организация эта вела пропаганду в рабочих кружках, создала нелегальную типографию, в которой начала выпуск газеты «Рабочая заря», сотрудничала с народнической организацией «Земля и воля», а также организовывала стачки на предприятиях города.

Следующей попыткой создания самодеятельной рабочей организации стал Южнорусский рабочий союз, существовавший в Киеве в 1880–1881 годах. Союз этот также обзавелся типографией и установил связи с рабочими кружками Одессы, Ростова-на-Дону и Кременчуга.

Выход на сцену социально-политической жизни «без высочайшего дозволения» первых пролетарских организаций не на шутку встревожил власти, о чем свидетельствует беспримерная жестокость расправы с их членами. Так, в мае 1877 года создатель Южнороссийского союза рабочих Е. О. Заславский был приговорен к десяти годам каторги, а 14 других участников этой организации – осуждены на различные сроки каторги и ссылки в Сибирь. В 1880 году Северный союз также был разгромлен полицией, а часть оставшихся на свободе его участников, включая Халтурина, примкнула к «Народной воле». В мае 1881 года члены Южнорусского рабочего союза были осуждены киевским военно-окружным судом: его руководители – Е. Н. Ковальская и Н. П. Щедрин приговорены к вечной каторге, которую, вплоть до ее ликвидации в 1890 году, отбывали в заполярной Каре, известной самым суровым режимом содержания осужденных.

Заметим, что возникновение организованного рабочего движения в России явилось закономерным объективным явлением социально-исторического процесса, отражающим эволюцию всей системы общественных отношений в стране. Оно было обусловлено появлением и стремительным ростом первоначально новой социально-профессиональной группы – наемных работников, ставших в скором времени новым классом общества – пролетариатом.

Согласно данным государственной статистики, за двадцать пять лет (1865–1890) число рабочих, трудившихся только на крупных фабриках, заводах и железных дорогах Российской империи, выросло более чем вдвое: с 706 тысяч до 1433 тысяч человек. А уже к концу 90-х годов XIX века количество занятых на крупных предприятиях только пятидесяти губерний Европейской России увеличилось до 2207 тысяч человек.

Понятно, что этот стремительно росший класс, становившийся основным производителем материальных ценностей общества, не только проходил фазу самоосознания своего места и роли в системе общественных отношений, но и вырабатывал основы собственного корпоративного мировоззрения, отражавшего как его потребности, интересы и необходимые права, так и представления о средствах их удовлетворения, включая необходимость вооруженной борьбы.

Наиболее развитые представители рабочего класса, равно как и представители иных классов и социальных групп российского общества, начали активно искать ответы на злободневные социально-экономические вопросы, которые возникали в результате стремительного развития капиталистических отношений.

В 1869 году вышло из печати интереснейшее исследование Василия Васильевича Верви (литературный псевдоним – Н. Флеровский) «Положение рабочего класса в России». Ввиду его яркой социальной направленности оно было запрещено для публичных библиотек, а второе издание книги (1872), с подачи III отделения С. Е. И. В. канцелярии, было и вовсе уничтожено по специальному постановлению Комитета министров. В этой работе, наряду с характеристикой изменения социально-экономического положения всех классов пореформенной России, автор уделил особое внимание условиям труда и быта крестьян и рабочих, которых считал «одним рабочим классом». Публикация исследования Верви оказала сильнейшее социально-нравственное воздействие на современников, и даже два десятилетия спустя его труд использовался оппозицией с целью пропаганды.

Летом 1870 года III отделение предписало всем губернаторам осуществлять «самое строгое и неослабное наблюдение за фабричным и заводским населением» и «при первом полученном известии о стачке… не допуская дела до судебного разбирательства, немедленно по обнаружении полицией главных зачинщиков высылать таковых, не испрашивая на то разрешения министра внутренних дел» в одну из восьми специально определенных для этого губерний.

Информируя о данном предписании начальников губернских жандармских управлений, начальник III отделения Н. В. Мезенцов подчеркивал, что «Его величеству благоугодно, чтобы чины корпуса жандармов со своей стороны обратили на этот предмет самое бдительное внимание».

В соответствии с этим указанием начальник Московского губернского жандармского управления генерал Слёзкин, помимо требования «обращать особенно строгое и бдительное внимание» на надзор за рабочими, конкретизировал его, указав, что необходимо выявлять лиц, «которые могут иметь вредное влияние на рабочих, поселять между ними смуты, волнения, а затем производить беспорядки и общие стачки; наблюдать за сношениями с рабочими лиц подозрительных: выгнанных студентов, семинаристов, гимназистов и вообще молодых людей, обращающих на себя внимание чем-либо».

Аналитическая работа в полиции и жандармерии в конце 70-х годов XIX века была поставлена неплохо, о чем свидетельствует циркуляр начальникам губернских и жандармско-полицейских управлений железных дорог 1875 года о том, что «молодые люди стремятся пропагандировать преимущественно в среде заводских и фабричных рабочих, снабжая их книгами революционного содержания», содержавший также требования по выявлению подобных лиц.

Но никакие действия охранки и жандармов не могли переломить объективную тенденцию роста и развития рабочего движения как одной из важнейших составляющих общественно-политического движения в стране.

В поздней советской историографии наиболее известной рабочей организацией считается петербургский Союз борьбы за освобождение рабочего класса, созданный при деятельном участии В. И. Ульянова (Ленина). Однако мы считаем необходимым также вкратце рассказать нашим читателям и о деятельности его предшественников.

В 1873 году появилась листовка «К вам, интеллигентные люди…», в которой «образованную молодежь» призывали идти в народ, «чтобы возбудить его к протесту во имя лучшего общественного устройства». Вокруг ее автора, Александра Васильевича Долгушина, в Петербурге сложился кружок, в который входило около двадцати активных его единомышленников. Члены этого кружка полагали, что в народе необходимо вызвать «сознательное чувство протеста» посредством распространения конструктивных социальных идей. Для этого они организовали агитацию среди работников мастерской, которой заведовал А. В. Долгушин, с целью подготовить из них агитаторов для последующей пропаганды среди крестьян. Долгушинцы установили связи с Верви, который по их просьбе подготовил ряд агитационных брошюр, в том числе «Как должно жить по закону природы и правды», отпечатанную в подпольной типографии.

В своих изданиях долгушинцы пропагандировали идеи экономического равенства, полного передела земли и распределения ее между всеми «по справедливости», уничтожения правления дворян и чиновников и установления правительства, избранного народом.

В августе 1873 года они начали распространять свои издания среди крестьян Московской губернии и рабочих Реутовской мануфактуры, а партия брошюр и прокламаций была доставлена в Петербург и использовалась членами народнического кружка Н. В. Чайковского для пропаганды среди рабочих. Но через месяц все члены кружка были арестованы, и 15 июля 1874 года судом Особого присутствия Правительствующего сената двое из них, включая Долгушина, приговорены к 10, один – к 8 и еще двое – к 5 годам каторги.

Однако социально-политические идеи имеют ту особенность, что даже, казалось бы, потерпев поражение в столкновении с суровой действительностью, они не умирают, а продолжают свое существование, будучи подхваченными современниками, и даже намного переживают своих творцов и последователей.

Уже через два года после осуждения долгушинцев в Петербурге случилось невиданное событие, наглядно показавшее всему миру рост оппозиционных настроений в империи: 6 декабря 1876 года на площади перед Казанским собором состоялась первая политическая демонстрация, участие в которой приняло несколько сотен студентов и рабочих.

После молебна «во здравие раба Божьего Николая» – отбывавшего ссылку в Вилюйске писателя Н. Г. Чернышевского перед собравшимися выступил двадцатилетний студент Георгий Плеханов, а рабочий Я. С. Потапов впервые поднял красное знамя с надписью «Земля и воля!».

Полиция под руководством градоначальника Ф. Ф. Трепова избила многих демонстрантов и арестовала более 30 из них; Плеханову рабочие помогли скрыться. Из 21 подсудимого по этому делу 3 были оправданы, 3 приговорены к 15 и 10 годам каторги, остальные – к различным срокам ссылки в Сибирь.

В феврале 1880 года появился первый (и единственный!) номер нелегальной газеты «Рабочая заря»; в 1880–1881 годах в Москве и Петербурге распространялась нелегальная «Рабочая газета», имевшая тираж 600-1000 экземпляров (всего вышло три выпуска этого издания).

А Плеханов в 1883 году создал в Женеве из числа русских политэмигрантов группу «Освобождение труда», которая ставила своей целью организацию пропаганды марксизма в России для последующего образования политической партии рабочего класса и решения важнейших вопросов российской общественной жизни в интересах трудящихся. Плеханову со временем удалось установить связи с действовавшими в России группами Д. Благоева, П. В. Точисского, М. И. Бруснева, московским Рабочим союзом, а впоследствии – и с петербургским Союзом борьбы за освобождение рабочего класса.

Одной из первых марксистских организаций в России считается группа Димитра Благоева, сложившаяся в декабре 1883 года в Санкт-Петербурге и насчитывавшая около 30 активных участников, главным образом студентов Императорского университета и Технологического института. В следующем году этот кружок принял название Партии русской социал-демократии, а после установления контактов со швейцарской группой «Освобождение труда» стал именоваться Петербургской группой Партии русской социал-демократии.

Группа Благоева организовала около 15 рабочих кружков (до 10 участников в каждом), в которых изучались история культуры, политическая экономия и основы марксизма, а также создала кассу взаимопомощи, занималась распространением общеобразовательной и нелегальной литературы. Благоевцы основали первую библиотеку для рабочих кружков, выпускали прокламации и распространяли получаемые из Швейцарии произведения К. Маркса, Ф. Энгельса и Г. В. Плеханова в Москве, Киеве, Одессе, Самаре, Саратове и Туле, а также создали нелегальные типографии и в 1885 году организовали выпуск двух номеров газеты «Рабочий» тиражом в 1000 экземпляров.

В 1885 году благоевцы от имени санкт-петербургских рабочих направили во Францию адрес к годовщине Парижской коммуны, который в апреле того же года был опубликован в германской социал-демократической газете.

Группа продолжала действовать даже после ареста полицией ее руководителей и окончательно распалась только в марте следующего года.

Преемником дела благоевцев стало Товарищество санкт-петербургских мастеровых, организованное в 1885 году Павлом Варфоломеевичем Точисским, как «общество поднятия морального, культурного и материального уровня рабочего класса». Согласно уставу, целью Товарищества «являлась борьба за улучшение материального положения пролетариата в форме стачек и других коллективных выступлений, повышение культурного уровня и развития самосознания путем создания кружков самообразования, библиотек, касс взаимопомощи». Главной своей задачей эта организация считала подготовку рабочих вожаков, способных руководить будущим массовым движением.

Несмотря на малочисленность основного состава, группа Точисского развернула работу на крупных предприятиях Петербурга. Центральный кружок Товарищества был разгромлен полицией в 1888 году, однако сохранились организованные им кружки на заводах.

Продолжателем дела Благоева и Точисского стал Рабочий союз – петербургская группа Михаила Ивановича Бруснева, объединившая в 1889 году ряд как рабочих, так и студенческих кружков Санкт-Петербурга. Она ставила своей целью подготовку руководителей рабочего движения. В рабочих кружках численностью по 5–7 человек проводились занятия по истории, философии, политэкономии, причем в качестве преподавателей там выступали не только студенты столичных вузов, но и сами рабочие-пропагандисты, уже прошедшие «университеты» в аналогичных кружках.

Брусневцам также удалось установить связь с швейцарской группой «Освобождение труда», и было принято решение руководствоваться ее программой. В то же время они выступали за необходимость союза с крестьянством и отвергали террор как возможный метод политической борьбы. В начале 1891 года в Рабочий союз с просьбой об оказании помощи в издании за границей русской социал-демократической газеты обратился Плеханов.

В 1890–1891 годах члены группы участвовали в стачках рабочих порта и текстильной фабрики Торнтона, выпускали прокламации, организовали сбор денег для бастующих. В 1891 году брусневцы провели первую в России маевку, в которой участвовало около 80 человек. Речи выступавших на маевке рабочих И. Д. Богданова, Ф. А. Афанасьева, Е. А. Климанова и В. Л. Прошина были отпечатаны в виде брошюры в Петербурге, а также группой «Освобождение труда» в Женеве. Кроме того, брусневцы наладили связи с рабочими организациями в Москве, Нижнем Новгороде, Казани, Туле, Харькове, Екатеринославе, Варшаве, Тифлисе.

В «Открытом письме к польским рабочим» члены группы приветствовали первомайские стачки лодзинских рабочих в 1892 году. В начале того же года брусневцы провели совещание с представителями рабочих кружков Москвы для выработки программы и планов совместных действий. После первых арестов, последовавших 25 апреля 1892 года, члены группы приняли решение разъехаться по стране и организовать работу в новых местах.

Разумеется, не только в Петербурге, но и в других городах империи также возникали и действовали, несмотря на наносимые по ним полицией удары, различные группы и организации рабочих. Так, в 1889 году в Варшаве был образован Союз польских рабочих, а годом позже – марксистская партия под названием Социал-демократия Королевства Польского и Литвы. Позднее здесь же издавалась нелегальная газета «Справа роботнича» («Рабочее дело»). Наряду с Варшавой одним из центров зарождения рабочего движения в Российской империи стала и Виленская губерния.

Параллельно с организацией Бруснева, ориентировавшейся на марксистскую социал-демократическую программу, в Петербурге осенью 1891 года сложилась группа студентов, придерживавшихся народовольческих взглядов (так называемая «Группа народовольцев»), опиравшаяся на традиции ранее разгромленной «Народной воли» и допускавшая террор в качестве метода политической борьбы. Организация эта также имела связи с рабочими кружками города. В 1892 году они выпустили на гектографе два издания брошюры «Первое мая 1891 года», в которой были опубликованы речи рабочих, участвовавших в первой маевке, а в 1894-м подготовили «Рабочий сборник», посвященный проблемам рабочего движения в России.

В декабре 1894 года многие участники этой группы были арестованы одновременно с руководителями петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», начавшегося складываться еще летом 1893 года и сыгравшего видную роль в организации стачек в Петербурге в 1896–1897 годах.

А в Москве наиболее значительной «противуправительственной» организацией стал Союз рабочих. Хотя еще в марте 1877 года губернским жандармским управлением здесь был ликвидирован студенческо-рабочий кружок, члены которого были осуждены по известному Делу о лицах, обвиняемых в государственном преступлении по составлению противозаконного сообщества и распространению преступных сочинений, или Процессу пятидесяти. Он стал первым политическим процессом в России, на котором активно выступили 14 рабочих и 16 женщин. Возраст подсудимых колебался от 18 до 23 лет; 10 из них были приговорены к каторжным работам (на срок от 3 до 10 лет), 26 – к ссылке в Сибирь, 11 – к различным срокам тюремного заключения, 3 – оправданы.

Во второй половине 1891 года в Москве, главным образом студентами университета и Технического училища, был образован насчитывавший свыше 20 участников кружок для самообразования, в том числе и для изучения марксизма (кружок Круковского – Мандельштама). Его члены получали литературу, издававшуюся в Швейцарии группой «Освобождение труда».

Однако 30 марта 1892 года полицией были арестованы Г. Н. Мандельштам и Н. Н. Шатерников, а через 8 месяцев – еще ряд членов кружка. Оставшиеся на свободе его участники вскоре примкнули к новому кружку Винокурова – Мицкевича. Естественный процесс образования все новых и новых самодеятельных организаций, в том числе и рабочих, их роста и укрепления невозможно было остановить никакими репрессиями.

Члены кружка Винокурова – Мицкевича установили связи с другими городами. В частности, в августе 1893-го и в январе следующего года к ним приезжал из Петербурга Владимир Ульянов, который на квартире Винокурова встречался с единомышленниками и, надо полагать, использовал их опыт при создании петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса.

В сентябре 1893 года была образована Центральная группа кружка, так называемая Шестерка, которая провела значительную организационную работу с целью объединения разрозненных рабочих кружков и ставшая ядром будущего московского Союза рабочих. Члены группы также занимались переводами политической литературы, писали и печатали на гектографе статьи, которые распространяли среди рабочих двадцати предприятий Москвы. В том же году они принимали участие в организации стачек на ряде предприятий города. К январю следующего года Шестерка объединила около двадцати рабочих кружков. При Центральной группе были образованы библиотека нелегальных изданий и касса взаимопомощи, а осенью – Женский кружок.

Тридцатого апреля 1894 года в лесу близ Вешняков была проведена первая московская маевка, на которой присутствовали около трехсот представителей тридцати пяти предприятий. Тогда-то у новой организации и появилось название – Союз рабочих. Союз этот сумел создать нелегальную типографию, издавал листовки и брошюры, организовал воскресные и вечерние школы для рабочих и к июлю 1896 года насчитывал уже около двух тысяч участников.

В июне 1896 года московский Союз рабочих направил В. И. Засулич мандат для представительства на Международном социалистическом конгрессе в Лондоне.

Аресты полицией его членов в 1895–1897 годах, естественно, затрудняли работу Союза, но он не прекратил своего существования: в 1896 году агитация велась на пятидесяти пяти предприятиях города, участники этой организации устраивали стачки в знак солидарности с бастовавшими питерскими рабочими.

Не удивительно, что деятельность Союза привлекла самое пристальное внимание начальника Московского охранного отделения Зубатова, который приступил к реализации своей политики «полицейского социализма», завербовав для начала некоторых из арестованных его членов.

В декабре 1897 года оставшиеся на свободе члены московского Союза рабочих переименовали его в Союз борьбы за освобождение рабочего класса, приняли деятельное участие в подготовке учредительного съезда Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), состоявшегося в Минске в марте 1898 года, и признали его решения.

Руководящей группой Союза в первых числах марта был образован первый московский комитет РСДРП. Об этом, однако, стало известно охранному отделению, которое в ночь на 12 марта арестовало 42 человека, причастных к деятельности Союза, что и привело к его фактической ликвидации.

Следует подчеркнуть, что все перечисленные выше кружки и группы в той или иной мере являлись прообразами будущих политических партий, в частности РСДРП и Партии социалистов-революционеров. И именно эта альтернативно-оппозиционная направленность их деятельности вызывала со стороны государственной власти суровые кары за инакомыслие и недозволенную социальную активность их членов.

Под натиском революционного движения правительство в 1897 году было вынуждено принять закон, впервые ограничив продолжительность рабочего дня – теперь она составляла одиннадцать с половиной часов.

Продолжая борьбу, последователи Союза борьбы за освобождение рабочего класса подготовили и провели ряд массовых политических акций, в том числе демонстрацию рабочих и студентов на площади у Казанского собора 4 марта 1901 года, в которой приняли участие около пятнадцати тысяч человек.

Над демонстрантами были подняты красные знамена с лозунгами «Да здравствует политическая свобода!» и «Долой Временные правила!» (речь шла о царском указе 1899 года об отдаче в солдаты участников «студенческих беспорядков«). На разгон демонстрации были брошены полиция, казаки и жандармы. Несколько человек были убиты, свыше ста ранены и более тысячи арестованы. Впоследствии двадцать шесть из них были в высланы в Сибирь в административном порядке.

С протестом против расправы над демонстрантами выступил Союз взаимопомощи русских писателей: документ подписали семьдесят девять его членов, в том числе А. М. Горький и Д. Н. Мамин-Сибиряк.

Несмотря на репрессии, через год, 3 марта 1902 года, перед Казанским собором состоялась еще одна демонстрация рабочих и студентов. Хотя полиция приняла превентивные меры, арестовав около двухсот предполагаемых ее участников, а также блокировала рабочие районы города, на площадь вышли несколько тысяч человек, открыто выдвинувших лозунг «Долой самодержавие!». При разгоне демонстрации полицией было арестовано около пятисот человек, более семидесяти из которых впоследствии были высланы в Восточную Сибирь в административном порядке.

Эти демонстрации показали как неуклонное увеличение численности сторонников оппозиционных организаций, так и рост их самоотверженности, организованности, дисциплинированности, политической сознательности, солидарности с другими слоями населения. Подспудно развивавшееся рабочее движение вступило в фазу открытой политической борьбы.

Движение это, соединившееся с социал-демократическим и иными оппозиционными движениями в империи, поддерживаемое широкими слоями населения, в том числе интеллигенцией и студенчеством, крепло и набирало силу, о чем, в частности, наглядно свидетельствует лишь наиболее видимая его часть, выражавшаяся в массовых первомайских манифестациях.

Отметим один примечательный факт. Маевки, стачки и демонстрации 1 мая 1890–1900 годов в Российской империи были связаны с зарождавшимися социал-демократическими организациями весьма опосредованно.

Как известно, решение о проведении рабочих демонстраций ежегодно 1 мая было принято в июле 1889 года I конгрессом II Интернационала в знак солидарности с демонстрацией рабочих 1886 года в американском городе Чикаго. Тогда, из-за провокации анархистов, полиция открыла огонь по демонстрантам, что повлекло за собой жертвы.

Впервые в мае 1890 года демонстрации прошли в Австро-Венгрии, Бельгии, Германии, Дании, США, Испании, Италии, Норвегии, Франции, Швеции и Великобритании. А также в столице Царства Польского, входившего тогда в состав Российской империи, Варшаве, где состоялась десятитысячная стачка. Выступавшие на первой петербургской маевке 1891 года, собравшей около двухсот человек, рабочие ораторы говорили о необходимости объединения для совместной борьбы за свои права.

В 1892–1894 годах 1 мая отмечалось уже в Петербурге, Москве, Туле, Варшаве, Лодзи, Вильно, Казани, Киеве и Нижнем Новгороде.

Как вспоминал впоследствии один из видных деятелей политического сыска Российской империи генерал Спиридович, к 1 мая 1897 года одна из киевских рабочих групп издала специальную прокламацию, в которой «обрисовывала характер всемирного рабочего движения, его успехи и конечную цель – социалистический строй, разъясняла значение первомайского праздника и указывала, что успех борьбы западноевропейских рабочих обусловливается их политическими правами, призывая рабочих к борьбе не только за свои экономические права, но и за политические права».

В первомайской демонстрации 1899 года в Либаве (ныне латвийский город Лиепая) участвовало свыше двадцати тысяч рабочих. В следующем году открытые демонстрации, сопровождавшиеся маевками и стачками, прошли также в Харькове, Киеве, Варшаве, Вильно и Гельсингфорсе (ныне Хельсинки). Размах состоявшихся рабочих выступлений заставил царское правительство предписать губернаторам «быть наготове». Ленин ответил на этот призыв в предисловии к брошюре «Майские дни в Харькове», изданной редакцией «Искры» в январе 1901 года. Вот что там говорилось:

«Рабочие будут праздновать 1 мая первого года нового века, – и пора позаботиться о том, чтобы это празднество охватило как можно больше центров, чтобы оно было как можно внушительнее не только числом своих участников, но и их организованностью, их сознательностью, их решимостью начать бесповоротную борьбу за политическое освобождение русского народа, а тем самым и за свободное поприще классового развития пролетариата и открытой борьбы его за социализм… Харьковская маевка показывает, какой открытой политической демонстрацией способно стать празднование рабочего праздника и чего недостает нам для того, чтобы это празднование действительно стало великой общерусской демонстрацией сознательного пролетариата».

В 1901 году в подготовку первомайских мероприятий включилась редакция социал-демократической газеты «Искра», издававшейся за границей. Впервые была издана общепартийная первомайская прокламация РСДРП, сформулировавшая политические задачи организаций пролетариата.

На демонстрациях в Гомеле, Тифлисе и Харькове впервые прозвучали призывы «Долой самодержавие!» и «Да здравствует республика!», а также появились лозунги протеста против произвола властей в отношении студентов. В Петербурге произошло первое столкновение рабочей демонстрации с войсками (так называемая Обуховская оборона). В целом эти выступления стали началом массового объединительного рабочего движения.

В 1902 году рабочие демонстрации прошли в пятнадцати городах империи, в 1903-м – уже в двадцати трех, причем в четырнадцати из них они сопровождались забастовками.

Тринадцатого августа 1902 года директор Департамента полиции А. А. Лопухин разослал начальникам губернских жандармских управлений циркуляр о создании особых «розыскных пунктов» в целом ряде городов: Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе и Харькове. Это решение мотивировалось тем, что в предыдущие годы произошло «развитие кружков, занимающихся пропагандой социал-демократических идей в рабочей среде, брожение среди учащейся молодежи и… наконец возникновение революционных организаций, задавшихся целью перенести преступную пропаганду в среду сельского населения для подстрекательства крестьян к устройству аграрных беспорядков».

Следует отметить, что власть предержащие хорошо осознали потенциальную угрозу основам самодержавия, исходившую от набиравшего силу рабочего движения. И с одной стороны, они отвечали на него расширением уголовных и административных репрессий против «строптивцев», а с другой – были озабочены поиском новых действенных мер по противодействию этому социальному протесту.

В подобных условиях Особый отдел Департамента полиции (то есть фактически весь политический сыск империи) в сентябре 1902 года было поручено возглавить уже упоминавшемуся начальнику Московского охранного отделения Зубатову, предложившему свой оригинальный вариант «увода рабочего движения от политики и революции, из-под влияния революционных радикалов». Эта попытка урегулирования «рабочего вопроса», как известно, получила в истории наименование «политики полицейского социализма».

Суть ее состояла в создании легальных рабочих организаций, открыто выступающих в защиту экономических и социальных интересов и прав трудящихся, приобретающих при этом право вести прямые переговоры с работодателями, но под патронажем властей.

Эту идею Зубатов первоначально изложил в апреле 1898 года в записке обер-полицмейстеру Трепову, который представил ее московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу.

Оба они с пониманием отнеслись к этому предложению и дозволили проведение подобного эксперимента, на первых порах оказавшегося удачным: освобожденные из-под ареста «распропагандированные» Зубатовым и снабженные им соответствующей литературой, отдельные бывшие члены московского Союза рабочих действительно повели соответствующую агитацию в рабочих коллективах. В 1901 году на имя Трепова было подано (и удовлетворено им) прошение об образовании Общества взаимопомощи рабочих механического производства. Организация эта просуществовала до 1910 года. Отныне были разрешены открытые собрания членов Общества взаимопомощи, которое начало стремительно расти, не встречая противодействия со стороны полиции и охранного отделения.

Для повышения образовательного уровня участников своей организации Зубатов организовал выступления перед ними ряда известных профессоров Московского университета (экономистов И. X. Озерова и А. А. Мануйлова, эконом-географа и статистика В. Э. Дена и других), привлек к написанию и изданию брошюр о западных профсоюзах легендарного Тигрича (подпольная кличка Л. А. Тихомирова, бывшего идеолога народовольцев). В 1888 году Тихомиров, отрекшийся от революционных «заблуждений» юности, получил высочайшее соизволение Александра III вернуться из эмиграции в Москву.

В то же время Зубатов продолжал безжалостное преследование лиц, не склонных к конформизму и сделкам с полицией; не гнушался он прибегать при этом и к методу провокации с целью последующего ареста и осуждения «неудобных возмутителей спокойствия».

Как вспоминал впоследствии начальник Петербургского охранного отделения генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Герасимов, Зубатов «наряду с задачей перетягивания на сторону своих идей отдельных улавливаемых душ, стремился наиболее непримиримых революционеров, не поддающихся его увещеваниям, толкать влево, в радикализм, в террор, рассчитывая таким образом их скорее и легче обезвредить и ликвидировать».

С мая 1901 года в Москве, в противовес социал-демократическим маевкам, в здании Политехнического музея по воскресеньям стали проводиться еженедельные собрания и «чтения по рабочему вопросу».

Стремительный рост «легальных» рабочих организаций в 1901–1903 годах однозначно свидетельствует как о стремлении трудящихся к объединению для коллективного отстаивания своих интересов, приобретения и защиты экономических и социальных прав, так и о понимании полицейским руководством объективного и неискоренимого характера этого движения, которое, однако, можно попытаться вписать в социальный и экономический процесс развития самодержавной России.

Мы уже упоминали выше о трагических событиях 9 января 1905 года, вошедших в историю как Кровавое воскресенье. А апофеозом зубатовской инициативы в Москве стала невиданная до той поры «верноподданническая» демонстрация к памятнику императору Александру II в Кремле 19 февраля 1902 года, участие в которой приняли более пятидесяти тысяч горожан.

Успехи Общества взаимопомощи в отстаивании экономических интересов трудящихся создали ему популярность далеко за пределами Москвы, в связи с чем Зубатов смог распространить свой эксперимент, поддержанный местными жандармскими управлениями, на Минск, Вильно и Бобруйск.

На известной встрече с московскими предпринимателями 26 июля 1902 года Зубатов предлагал им образовать на предприятиях рабочие комитеты для разрешения трудовых конфликтов и споров, что, естественно, не вызвало у капиталистов энтузиазма.

Таким образом, объективно позитивная (с точки зрения социального прогресса) и новаторская для того времени идея развития социально-экономических отношений в России была отвергнута косными самодержавно-охранительными кругами, что неизбежно привело впоследствии к двум революциям – Февральской и Октябрьской.

И не случайно современник Зубатова, председатель Совета министров Российской империи С. Ю. Витте, замечал впоследствии, что «все революции происходят оттого, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные требования, остаются глухими к народным нуждам».

План Зубатова, вспоминал Спиридович, предусматривал создание во всех крупных городах легальных рабочих организаций, подобных Обществу взаимопомощи рабочих механического производства. Встав во главе Особого отдела Департамента полиции, Зубатов получил возможность реализовать свои начинания в гораздо больших масштабах.

На наш взгляд, убежденный монархист Зубатов, в отличие от многих других высших сановников по долгу службы хорошо знакомый с положением дел в империи, искренне надеялся предотвратить катастрофу и выступал за экономические и социальные преобразования во имя сохранения монархии, даже ценой ряда «либеральных» уступок, которые могли бы способствовать стабилизации социально-политической обстановки.

Впрочем, подобное же мнение о необходимости социально-экономических реформ разделяли и некоторые представители тогдашней властной элиты, и не случайно поэтому новая полицейская тактика Зубатова встретила понимание и одобрение у части правительственных верхов.

В целом же, по нашему мнению, идея «социального партнерства и социальной ответственности капитала», выдвигавшаяся Зубатовым, представляется весьма рациональной и оправданной в политико-экономическом плане. Однако идея эта, увы, так и осталась непонятой его современниками.

Поводом к увольнению Зубатова из Департамента полиции стали массовые стачки в июле 1903 года на юге России, в ходе которых «зубатовские» рабочие, выйдя из-под влияния агентов полиции, выдвигали не только экономические, но и политические требования и лозунги.

Впрочем, конфликт Зубатова с министром внутренних дел В. К. Плеве имел в своей основе мировоззренческие различия: по долгу службы знакомый со многими новинками зарубежной социально-политической мысли, Сергей Васильевич Зубатов намного опередил своих современников и являлся, по сути дела, проводником идеи конституционных преобразований в империи, на которые Николай II был вынужден пойти только после социального взрыва 1905 года.

Позорное изгнание Зубатова со службы в Департаменте полиции в ноябре 1903 года с последующей высылкой его под гласный надзор полиции во Владимир положили конец проведению «политики полицейского социализма». Зубатов фактически предпринял первую попытку внедрить новый метод борьбы с крамолой, заменив репрессии столь популярным сегодня «социальным партнерством» и патернализмом со стороны самодержца.

Уже находясь в отставке, в 1906 году Зубатов, в связи с широко развернувшейся в печати кампанией критики использования в розыскной деятельности агентов, выражал намерение «написать брошюру об агентуре и ее в общественном мнении реабилитировать». То есть хотел, разъясняя сущность и назначение агентуры в правоохранительной деятельности, защитить ее как неизбежный и необходимый государственный институт, эффективное средство борьбы с преступностью, в том числе – и государственной.

Один из учеников Зубатова приводил следующий его «наказ»: «Охранение общественной безопасности невозможно без политического розыска, а розыск без информации – это гончая собака без нюха. Жизнь меняется. При царе Иване Грозном преступников четвертовали, при нашем государе мы поставлены на пороге парламентаризма. Но как при Иване Грозном, так и при нынешнем монархе невозможно выкорчевать оппозицию правительству и революционные тенденции. Однако быть в курсе деятельности оппозиционеров – наш долг. Быть в курсе и наносить неожиданные удары. И единственное решительное средство для этого – иметь своих людей в каждой ячейке общества. Внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура – главное и единственное основание политического розыска. И задача жандармского офицера, главная его забота – организовать сеть секретных осведомителей во всех слоях общества».

Отказываясь от очередного предложения вернуться на охранную службу, Зубатов писал 12 декабря 1906 года: «Моя продолжительная и бессменная служебная деятельность, с массою людских встреч и предложений, привела меня к убеждению, что вся политическая борьба носит какое-то печальное, но тяжелое недоразумение, не замечаемое борющимися сторонами. Люди отчасти не могут, а отчасти не хотят понять друг друга и в силу этого тузят один другого без милосердия.

Между тем и с той, и с другой стороны в большинстве встречаются прекрасные личности. Начиная с 1897 г. я пытался найти почву для примирения… взывал к реформам, доказывал выгодность всего этого и с полицейской точки зрения, и с личной точки зрения тех, „кому вольготно, весело живется на Руси“. Выйдя на волю, освобожденные из-под стражи глубокомысленно объясняли мои действия „заигрыванием“, провокаторством, а консервативный элемент видел в них „гениальничание“, отрыжку революции».

По нашему мнению, Сергей Васильевич Зубатов отнюдь не был службистом-карьеристом, бездумным исполнителем охранительных приказов, но являлся государственно мыслящей личностью, стремившейся реализовать собственные, пусть и амбициозные, проекты.

А возобладавшая после отставки Зубатова тенденция, выражаясь современным языком, «закручивания гаек» и усиления репрессий неминуемо вела к социальному взрыву в империи.

Первомайские демонстрации 1905 года, последовавшие после Кровавого воскресенья, состоялись во многих городах империи – Риге, Ревеле (ныне Таллин), Лодзи, Ярославле и Екатеринбурге и повсюду сопровождались столкновениями с полицией и войсками. В Варшаве в результате расстрела войсками двадцатитысячной демонстрации несколько сотен человек было убито и ранено. На эту акцию самодержавия рабочие ответили всеобщей забастовкой протеста: целый месяц не прекращались стачки и демонстрации, в которых участвовало более 200 тысяч человек.

В 1912 году, после расстрела войсками демонстрации рабочих Ленских золотодобывающих приисков, в мае бастовали уже 400 тысяч рабочих, в 1913 году – 420 тысяч, в 1914-м – более 500 тысяч. А 1 мая 1915 года, несмотря на условия военного времени, в стране прошла тридцать одна забастовка.

Интереснейший анализ и обзор развития рабочего движения Российской империи в начале XX века был представлен в циркулярном указании Департамента полиции № 175641 от 2 октября 1914 года. Ниже приводятся некоторые выдержки из него:

«В переживаемый ныне нашим Отечеством исторический момент, объединивший, по-видимому, людей всех политических партий, наблюдается почти полное отсутствие революционных эксцессов.

Было бы ошибочным, однако, заключить из этого, что революционное движение в России прекратилось. Наоборот, изучение революционного движения в проявлениях последнего перед войной времени указывает, что движение приостановилось, ибо, естественно, оно было бы не только непопулярно теперь, но и вызвало бы колоссальный взрыв контрреволюции и приостановилось с тем именно, чтобы, даже при благоприятном окончании для нас войны, напрячь все усилия для новых безумных попыток достигнуть ниспровержения установленного основными законами образа правления в России.

Из изложенного явствует, что все розыскные органы империи, деятельность коих объединяется Департаментом полиции, настоящее время должны использовать для всемерного подготовления к подавлению внутренней смуты с тем, чтобы предупредить своевременно все выступления в этом отношении разрушительных антигосударственных сил.

Вследствие сего Департамент полиции считает необходимым наметить вкратце тот путь, по которому должны идти розыскные органы при выработке сказанных предупредительных мер. В этих целях представляется полезным охарактеризовать тот момент революционного движения в России, на котором оно застигнуто было текущими событиями.

Как известно, главную руководящую роль в русском революционном движении играло и продолжает играть так называемое общественное или оппозиционное движение. Оставаясь в стороне от активного участия в революционных эксцессах, за исключением периода 1904–1905 годов, либеральная часть общества всегда была интеллектуальным участником его, вызывая и поддерживая во всех слоях населения оппозиционное настроение по отношению к правительству и создавая тем благоприятную в стране почву для пропаганды и агитации явно революционных идей, а также широко снабжая революционные партии материальными средствами.

Изучение революционной смуты 1904–1905 годов выяснило, что в организации ее первенствующее руководящее значение имели представители той оппозиционной части общества, которая с разделением русского общества на политические партии образовала всем известную Конституционно-демократическую партию, а в частности, левое крыло ее, скрывающее под флагом Конституционно-демократической партии республиканские стремления.

С трибуны Государственной думы была выяснена роль представителей этой партии, совместно с представителями революционных русских партий, выработавших план, по которому осуществлялась смута 1904–1905 годов.

И по настоящее время положение вещей в революционном лагере остается то же: несмотря на совершенную ненависть доминирующих революционных партий – Партии социалистов-революционеров и Российской социал-демократической рабочей партии к Конституционно-демократической партии, несмотря на сознание революционных партий, что они являются лишь физической силой в руках, отвергающих лицемерно в своей программе насильственный путь изменения государственного строя левых „кадетов“, все же и та, и другая партия, следуя революционному лозунгу „Врозь идти, вместе бить“, признают неизбежным единение с оппозицией, рассчитывая, что на том этапе движения, до которого доведет общее мятежное выступление революционных сил, представители кадетской партии займут важнейшие правительственные посты, почему будет достигнуто расширение свободы слова, союзов, собраний и т. п., то есть создадутся такие условия, при которых усиленная социалистическая пропаганда и агитация почти не будут встречать противодействия, что, в свою очередь, ускорит приближение к осуществлению программы всех социально-революционных партий – к водворению в России республики.

Из изложенного явствует, что розыскные органы на местах обязаны выяснить и всегда иметь на учете таких представителей Конституционно-демократической партии, которые, не выходя внешне за пределы лояльности, являются тайными руководителями революционных организаций.

Переходя затем от этого, так сказать, управляющего революцией элемента к революционной армии, как с гордостью себя именуют обе социал-революционные русские партии, необходимо отметить, что во главе этой „армии“ стоит ныне, как и ранее, рабочая масса и что так же, как и прежде, понятия „революционное“ и „рабочее“ движения являются синонимами.

Поэтому Департамент полиции считает необходимым упомянуть здесь о состоянии рабочих организаций, независимо от партийности последних, в том виде, как они представляются после 1905 года.

Должно сказать, что в то время как до означенного года рабочее движение находилось в подполье и являлось результатом деятельности тайных организаций, после возникновения в 1905 году смуты оно как бы вышло наружу благодаря возможности вести преступную деятельность под прикрытием внешних легальных форм.

В разгар смуты в октябре – декабре 1905 года, как известно, все тайные, частные рабочие организации, заменились одной общей, наименовавшей себя Советом рабочих депутатов, роль которого в мятежах в Петрограде и в Москве достаточно известна, чтобы останавливаться на ней.

Достаточно отметить, что эта организация впервые взяла в свои руки как политическую, так и экономическую сторону рабочего движения и первая пыталась провести явочным революционным порядком восьмичасовой рабочий день.

Эта же организация дала новый вид революционных вожаков – так называемую теперь „рабочую интеллигенцию“, которая должна заменить постепенно прежних „буржуазных интеллигентов“ – организаторов, пропагандистов и агитаторов в рабочей среде из учащихся высших учебных заведений, врачей, учителей и других. Уже теперь значение этой рабочей интеллигенции громадно. Кадры ее создались из тех распропагандированных социальных рабочих, получивших революционную подготовку в подпольных организациях и усовершенствовавшихся в тюрьмах и ссылках, где и восприняли немудреную технику революционной пропаганды и агитации, усвоив, в виде теоретической подготовки, ту массу революционных брошюр, которая выброшена была на книжный рынок в конце 1905 и начале 1906 годов. Почувствовав свои силы, эта рабочая интеллигенция прежде всего стала вытеснять из организации буржуазную интеллигенцию, к которой всегда существовало отрицательное отношение со стороны рабочих из-за требований ею себе права домогательства организационных реформ в подпольных организациях и т. п., и мало-помалу взяла руководящую власть, добившись, таким образом, демократизации движения.

Возобновление рабочего движения на „новых“ началах относится к концу 1906 и началу 1907 годов, когда стали основываться рабочие клубы, явившиеся первой попыткой использовать новые законы о собраниях и союзах для революционной работы при легальных возможностях; затем клубы эти вскоре заменились культурно-просветительскими обществами, больничными кассами и профессиональными союзами.

Особенно привились, развились и заняли угрожающее положение последние. Безошибочным будет сказать, что все рабочее движение, а также и движение среди приказчиков и других категорий лиц профессионального труда теперь находится в руках профессиональных союзов, которые сделались центром организации рабочей массы, одной из задач которых партиями поставлено подготовлять новый строй, пробуждая инициативу пролетариата и формируя органы действия, которые, будучи применены в коммунистическом строе, сделаются органами администрации.

С возникновением профессиональных союзов на заводах явился новый род пропагандистов и агитаторов за вступление в эти союзы, так называемые уполномоченные, которые являются фактически авторами и проводниками решений союзов.

Что касается чисто революционной работы в этих организациях, то надо отметить следующее. Культурно-просветительные общества занимаются чисто революционной работой. В их делах происходят непрерывные дискуссии большевиков с меньшевиками, ликвидаторов с партийцами, а также социал-революционеров с социал-демократами и синдикалистами. Этим и исчерпывается культурно-просветительная деятельность среди рабочих. Эти общества выработали тип пропагандистов и агитаторов в виде рабочих дискуссантов, рабочих лекторов и рабочих референтов.

Что касается профессиональных союзов, то здесь, как выше сказано, собран цвет революционеров – рабочих интеллигентов. Первейшее значение в этих союзах имеют правления их, на которых лежат всецело организационные и агитационные обязанности.

Дезорганизация этих правлений должна составлять одну из самых неотступных задач розыска. (Выделено в тексте циркуляра его составителями. – О. X.)

На должности в этих правлениях – председателей, секретарей и казначеев, а также в члены ревизионных и разных специальных комиссий попадают рабочие интеллигенты исключительно с солидным революционным прошлым, основательно разбирающиеся в политических и социальных вопросах, чтобы надлежащим образом руководить организацией.

В то время как культурно-просветительные общества и профессиональные союзы привлекают в свои ряды революционную боевую и активную молодежь, больничные кассы притягивают к себе „революционных инвалидов“, „потерпевших“ рабочих более пожилого возраста, которые занимают в них места или в правлениях касс, или же в качестве уполномоченных от рабочих и также составляют солидное революционное ядро.

Наконец, в самое последнее время, в рабочем движении стали принимать более или менее видное участие и женщины-работницы; во всяком случае, заметны настойчивые стремления сорганизовать для революционных выступлений и их; есть случаи, что женщины являются членами правлений профессиональных союзов, должностными лицами в просветительных обществах и даже уполномоченными и членами правлений больничных касс. Всякое выступление женщины в организациях искусственно раздувается с целью привлечения в организации наибольшего числа их. Отмечается роль женщин-работниц и в забастовочных движениях, где их агитационное значение иногда больше, чем мужчин.

Настоящий очерк о рабочей интеллигенции был бы не полон, если не сказать, что одной из главнейших задач перечисленных здесь новых революционных рабочих организаций является вовлечение во все эти общества, союзы самой зеленой молодежи как материала, наиболее подходящего для революционизирования.

Объединение и направление деятельности всех рабочих организаций лежит на легальной профессиональной прессе, причем состав редакций рабочих газет необходимо рассматривать как бывшие местные „комитеты“. Так как в рабочем движении доминирует Социал-демократическая партия, то и большинство профессиональных органов прессы являются как бы и органами этой партии. В таких же партийных органах Партии социалистов-революционеров рабочему движению отводится второе место, так как первое отводится крестьянскому движению, находящемуся, по-прежнему в руках этой партии и ее правого крыла „трудовиков“, о чем будет сказано ниже.

В профессиональной прессе с самого ее возникновения принимают участие „рабочие публицисты“ – представители всех рабочих организаций. Этим рабочим публицистам принадлежат корреспонденция с мест, заметки дискуссионного характера, статьи на злободневные темы и, наконец, фельетоны и обзоры. Что же касается буржуазной интеллигенции, то ее исторической привилегией в профессиональной прессе остались пока передовые статьи о задачах движения и общие стачечные обзоры.

Как только что сказано, руководящая роль в революционной работе в крестьянской среде осталась за Партией социалистов-революционеров, в частности, ввиду дезорганизации, наблюдаемой ныне в этой партии, работа эта ведется тщательно законспирированной организацией, так называемой Трудовой народно-социалистической партией. Истинное значение ее выяснилось в 1906 году, когда учредители ее, пользуясь некоторое время чрезмерной свободой печати, высказались, что, в сущности, партия эта представляет собою замаскированную часть Партии социалистов-революционеров.

Начало Трудовой народно-социалистической партии („трудовики“) положил кружок литераторов, группирующихся по преимуществу около журнала „Русское богатство“ (Вл. Короленко, Пешехонов, Мякотин, Тан, Стааль и другие). Основатели ее, не отрицая важности и необходимости существования революционных социалистических партий, действующих на конспиративных началах, поставили себе задачей составить свою программу так, чтобы партия могла существовать открыто и не отталкивала от себя широких масс трудового народа, подразумевая под таковым рабочих и крестьян, а равно и не давала бы властям прямого указания на преступность замыслов партии. В этих целях „трудовики“, оставляя, так сказать, сердцевину, идейное основание программы Партии социалистов-революционеров без всякого изменения, обратили внимание на внешнюю формулировку отдельных положений программы: так, из программы Трудовой партии выкинут путь вооруженной борьбы, а вопрос о тактике оставлен как бы открытым в расчете, что при общем революционизированном настроении вопрос о действиях только насильственным путем разрешится сам собою; затем, некоторые понятия заменены аналогичными, но не содержащими в себе явных социалистических признаков преступления, так, „диктатура класса“ заменена „силой и волей всего народа“, „демократическая республика“ заменена „всей полнотой законодательной власти народного представительства“ и т. п.

Эта Трудовая партия выдвинула в 1905 году активную организацию под партийным флагом – Всероссийский крестьянский союз, который именно благодаря сохранению в тайне даже от видных представителей и организаторов союза истинных революционных целей его получил громадное распространение, тем более что проводниками идей его, якобы вполне лояльных, явилась громадная армия народных учителей, объединившихся в Союз учителей, почва для возникновения которого всегда существует, фельдшеров, фельдшериц, статистиков и тому подобных, заменяющих рабочую интеллигенцию социал-демократов, работающих на этом поприще под руководством партийных земских деятелей, земских врачей и тому подобных.

Борьба с разрушительной работой „трудовиков“ (или, как они называют себя в легальной прессе, „народников“), благодаря описанной замаскированной тактике их, крайне затруднительна и требует громадного напряжения внимания со стороны розыскных органов, ибо медленная, подтачивающая деятельность Всероссийского крестьянского союза и крестьянских братств Партии социалистов-революционеров, этих двух идущих рука об руку опаснейших революционных организаций, трудно поддается обследованию обычными розыскными приемами и требует проявления в каждом отдельном случае личной инициативы и находчивости представителя розыска.

В то время как профессиональные союзы служат, как выше было отмечено, социал-демократам для соорганизования рабочих масс, сплачивания их, объединения общностью профессиональных интересов, социалистами-революционерами и народниками используются с теми же целями легко прививающиеся в деревне кооперативы (объединения мелких производителей в товарищества для производства кредитных операций и различные артели). При этом указанными элементами проводится мысль, что кооперативы могут достигнуть своей благотворной цели тогда, когда они не будут находиться под опекой, как теперь, правительства, а будут пользоваться полнейшей свободой, что может быть достигнуто только путем завоевания „гражданской свободы“. К объединению для такого завоевания и призывают крестьян руководители кооперативного движения, убеждая, что с достижением этой свободы разрешится благоприятно для крестьян и аграрный вопрос, так как тогда последние будут обладать средствами производства на правах полной собственности.

Как подготовительная мера к такой борьбе за гражданскую свободу и является, по толкованию агитаторов, объединение отдельных лиц в первичные ячейки – кооперативы (а последних – в коалиции), которые подразделяются по однородности (на сельскохозяйственные, потребительские лавки, скотородные и тому подобные) и по территориальным условиям (на уездные, губернские, областные) для удобства управления ими из революционных центров.

Крестьянская рабочая пресса Партии социалистов-революционеров и Трудовой партии находится главным образом в руках активных интеллигентных деятелей, в том числе и находящихся за границей. Перу сознательных крестьян-рабочих принадлежит лишь корреспонденция с мест.

Говоря о Партии социалистов-революционеров, уместно будет напомнить о той ее особенности, которая привлекает в ее ряды и заставляет выступать под ее флагом таких отдельных лиц и такие организации, которые в обычное время держатся вдали от явно революционного пути, тая в себе лишь революционные стремления. Особенность эта – активный дух партии, мало обращающей внимания на теоретическую сторону дела, которой так увлекаются социал-демократы, а прямо начинающей с действия (социалисты-революционеры так и называют себя – „партия действия“).

Поэтому мы видим, что в 1904–1905 годах в ее именно ряды вступили боевые элементы, а также под ее флагом выступили такие почти внезапно возникшие организации, сыгравшие столь видную роль в смуте, как Всероссийский железнодорожный союз и Почтово-телеграфный союз. Отсюда вытекает, что нельзя оставлять без внимательного наблюдения сохранившиеся ячейки этих организаций, готовых так же внезапно возникнуть при первом благоприятном к тому случае.

Что касается партий националистических, окраинных, то в программах их за это время существенных перемен не произошло, тактика же их применяется к тактике доминирующих русских партий, к которым они тяготеют. Так, например, Бунд и другие еврейские организации – к Социал-демократической рабочей партии, Дашнакцутюн – к Партии социалистов-революционеров и так далее.

Обращаясь к оценке успехов, достигнутых революционным движением в момент возобновления его и до последнего времени, необходимо прежде указать ту постепенность, в которой осуществляются, как показал опыт, революционные выступления. Постепенность эта такова: 1) устная и письменная пропаганда с целью распространения идей социализма: 2) таковая же агитация с целью организации масс; 3) частичные экономические забастовки с той же целью организации масс и внедрения в них партийной дисциплины; 4) частичные и общие в отдельных местностях явно политические забастовки как средство организации больших масс и проверка партийной дисциплины; 5) демонстрации и манифестации по важным поводам и без всяких поводов в целях придать сорганизованным массам боевое настроение; 6) вооруженные демонстрации как подготовка к боевым выступлениям; 7) террор единичный (направленный против определенных лиц) и массовый (в отношении известной категории правительственных агентов); 8) партизанские выступления для развития инициативы и смелости в отдельных боевых дружинах; 9) экономический террор (аграрный и фабричный); 10) всеобщая политическая забастовка; 11) частичные вооруженные восстания; 12) общее вооруженное восстание.

В таком порядке шли события до 1905 года, в таком порядке дошли они до вооруженных демонстраций, имевших место в Петрограде в июле сего года.

Ко всему изложенному необходимо присовокупить, что сами революционные партии возлагают большие надежды на долженствующие возникнуть при последующих выступлениях такие выработанные опытом 1905 года общепартийные объединяющие и руководящие центральные организации, как Совет рабочих депутатов и Совет крестьянских депутатов, а в подготовительный период на такие способствующие организации масс, как профессиональные союзы и Всероссийский крестьянский союз.

Конечно, в текущий момент невозможно предположить даже, в какие именно формы выльется новая революционная волна, но тем не менее представляется соответственным быть готовым встретить более сложные революционные эксцессы и, сообразно этому, направить розыскную работу.

Для этого Департамент полиции считает необходимым, чтобы теперь же, без всякого отлагательства лица, ведущие политический розыск на местах, приняв во внимание сказанное в настоящем циркуляре, ориентировались бы в положении вещей в обслуживаемых ими местностях, с тем чтобы, не предпринимая никаких активных частных мер, если, конечно, таковые не будут вызваны необходимостью предупредить или пресечь определенные революционные эксцессы, были бы готовы в каждый данный момент, когда в том встретится надобность, принять решительные и в то же время действенные меры к парализованию злоумышлений, имея в виду, главным образом, что существеннее всего должно будет обезвредить руководящие „верхи“, „центры“, а никак не начинать снизу, с не отдающей себе отчета массы, которая в большинстве случаев, как известно, является жертвой пропаганды и агитации сознательных врагов существующего строя».