Глава 8

Иногда ради больших свершений приходится совершать поступки,

за которые бывает больно. Стыдно. Которые гнетут всю жизнь.

И огромное мужество, зная это, идти против совести,

против мнения большинства.

Честь и хвала тем, кто думает о благополучии мира.

И не боится суда божьего.

«Летопись деяний Разрушителя».

Возле «жутенького местечка» стражи было больше. Иверт поставил четверых отморозков охранять Длань. Щит закрывал вход, а рядом была навалена куча обработанного камня и стояли ведра с сухим раствором. Рэй все подготовил для того, чтобы замуровать Алвиса заживо. Не хотелось бы, конечно, но…

Господи, как спокойно она думает об убийстве! А ведь прошло немного времени с тех пор, как не спала ночами из-за покалеченной рабыни. Что с тобой стало, Виктория?

– У кого ключ?

– У командира, – прижал кулак к груди молодой белобрысый воин.

– Сбегай, принеси.

Алан присел на камни и засунул озябшие руки подмышки. Холодно здесь, а он, как всегда, забыл приказать принести теплый плащ и теперь мерзнет по собственной глупости. Разговор с Алвисом пугал, а еще больше пугало безразличие, с которым она принимала решения об убийстве. Виктория очень боялась ошибиться в своих предположениях, потому что если ее расчеты неверны, то жизнь ее не будет стоить и ломаного гроша. Черт, как все сложно!

Через десять минут прибежал Иверт.

– Вождь, почему Рэя не позвал?

– Иверт, дай ключ, и оставьте меня одного.

Алан протянул руку ладонью вверх, и Иверт вложил в нее холодный ключ. В его глазах легко читалось несогласие с решением Алана, но при подчиненных он спорить не посмел.

– Я останусь с тобой, – все же сделал он попытку.

– Тогда возьми людей, и отойдите на такое расстояние, чтобы видеть меня, но не слышать разговор, – Виктория поняла, что проще в чем-то уступить горцу, нежели долго спорить. – И пусть твои парни поищут Оську, он явно прячется поблизости.

– Не прячется, – Иверт был собран и напряжен, даже не улыбнулся. – Кирена Валия нашла твоему шуту занятие: он поет им песенки о приключениях шамана.

– Кому? – не понял Алан.

– Твоим женщинам! Они шьют одежки для младенца, а Оська их развлекает.

– Вот зараза! Представляю, как он их развлечет и что расскажет, – простонал Алан и вставил ключ в замок. – Он связан?

– Немного, – уклончиво ответил Иверт. – Я помогу тебе сдвинуть щит и потом уйду.

Алан с трудом провернул ключ в замке, раздвинул толстые дужки, снимая их с вбитых в скалу колец, и они с Ивертом сняли щит с петель и сдвинули в сторону. Ураган первым заглянул в темный лаз и повернулся к Алану, открыв рот, но Виктория знала, что скажет горец, поэтому ответ прозвучал раньше:

– Нет!

Иверт яростно сверкнул глазами и, резко развернувшись, направился к воинам, на ходу обнажая яташ. Алан заметил, что ветераны маркиза Генри держат наготове заряженные тяжелые арбалеты. Длань остерегались, и было за что. Алан передвинул факел так, чтобы он освещал пещерку, и глубоко вздохнул.

– Доброе утро, Алвис.

Ксен сидел у стены, подтянув колени к груди; от ошейника, застегнутого на большой и даже на вид тяжелый замок, тянулась цепь, ее конец был надет на вбитый глубоко в стену крюк. Виктория не сразу поняла, что Иверт связал искореняющему лодыжки и кисти, примотав их друг к другу тонкими скрученными веревками, больше похожими на толстую бечеву. Так горцы связывали, когда хотели наказать: крайне неудобная поза и невозможность разогнуться приносили пленнику страдания и боль. Было бы здесь места больше, Иверт бы связал его «ласточкой», и к утру они бы нашли или неадекватного человека, или… труп. Ну нельзя же так!

Алан присел, снял с глаз ксена повязку и с трудом вытянул изо рта разбухшую скомканную тряпку. Следует все же поговорить с Ивертом. Недопустимо так относиться к пленным, особенно к таким, как Алвис.

– Прости, Ураган перестарался.

Ксен закашлялся, сплюнул кровь на каменный пол и прохрипел:

– Он никак не простит мне свой последний проигрыш. Развяжите руки, сир, мне не хотелось бы лишиться конечностей из-за злопамятности горца. Обещаю не нападать.

Алан достал из-за голенища нож и осторожно срезал веревку с ноги, не рискуя разрезать на запястьях, где она врезалась в опухшую и посиневшую кожу. Искореняющий со стоном вытянул затекшую ногу и поднес руку к глазам. Алан, стараясь не касаться кожи, распутал веревки на запястье, про себя матеря Иверта и боясь, что кровообращение уже не восстановится. Затем он освободил вторую руку. Теперь только цепь ограничивала движения Длани, но, судя по его виду, нападать он действительно не собирался. Или не мог.

Виктория смотрела, как ксен шевелит распухшими пальцами, осторожно, с тихим стоном растирает конечности, и чувствовала, как в душе образуется воронка, сквозь которую уходят эмоции, оставляя после себя пустоту. Она с ужасом осознала, что не испытывает к Алвису ни сострадания, ни жалости, ничего. Это пугало.

– Алвис, чего ты добиваешься?

– Вы посадили меня в каменный мешок, чтобы задать этот вопрос?

– Нет. Но ты спровоцировал меня на агрессию. Зачем? Ты ведь знал, что я отвечу на угрозу моей семье, и все рассчитал правильно. Это такой способ самоубийства?

– Я не ожидал, что вы поступите настолько… опрометчиво.

– Странно, что ты не просчитал мои действия. Мне кажется, я никогда не давал повода считать себя заурядной и предсказуемой личностью.

– Кир Алан, – Алвис наконец смог отползти к стене, чтобы на нее опереться и поднять голову. – Я хочу от вас определенных действий. И первое – разрушить Храм.

Алан скептически поднял брови. Это было неожиданно, Виктория рассчитывала услышать все что угодно, но не это.

– Зачем? Меня устраивает ваша религия.

– Меня не устраивает абсолютная власть Храма, – Алвис закряхтел. – Не прикажете дать мне воды?

– Нет. Продолжай.

– Кто вы? Почему вы только что назвали религию нашей, а не своей? Куда делся Алан Валлид?

– А черт его знает, – Алан пожал плечами и присел напротив ксена, чтобы видеть его глаза. – Кто я? Ведь ты прекрасно понимаешь: если я расскажу правду, мне придется тебя убить.

– А разве не это вы собираетесь сделать?

– Надеюсь, что нет. Мне нечем тебя шантажировать, Алвис, у тебя нет семьи, нет возлюбленной, нет детей. Ты ни к кому не привязан, а поэтому неуязвим, но…

– Но?

– Я очень рассчитываю, что к тебе привязан отец Пауль, – Алан позволил себе холодную усмешку. – Когда старик о тебе говорит, его глаза сияют отцовской гордостью. Скажи, мой верный враг, кем тебе приходится Учитель Пауль?

Виктория очень внимательно следила за Искореняющим и только поэтому заметила, как слегка дрогнули его губы, словно он прикусил щеку изнутри.

– Я прав. Он твой отец. – Алвис молчал. – Как я раньше не замечал вашего сходства? А твоя мать была мирийкой. Знаешь, если отец Пауль пойдет мне навстречу, вы все останетесь жить. Если нет… Мне будет очень жаль, Алвис. Мне действительно будет очень жаль. И я не прощу храмовникам ваши смерти, я буду мстить, даже если мне придется уничтожить их всех. – Алвис улыбнулся. – Именно этого ты и добиваешься, не так ли?

– Так кто вы, сир?

– Анчута. Как еще можно назвать того, кто занял чужое тело?

– Ходок, – очень тихо прошептал Алвис.

– Хочешь об этом поговорить? – Фрейда на вас нет!

– Мы знаем лишь то, что нам сказали боги. Сказки, легенды, песни, обрывочные записи, понять которые очень сложно. Знания о ходоках были утрачены еще во времена первых храмов. Все, чего смогли достигнуть лучшие из нас, это входить в чужие сны и находить заблудших у реки Забвения. Друиды умеют излечивать, переходя за грань, шаманы Океании могут больше. Но они неохотно делятся своими секретами.

– А наука? Вы находили книги? Записи? Исследования? – жадно спросила Виктория.

Один черт, она уже почти раскрылась.

– Все знания о ходоках хранятся у Учителей. Будете проходить обучение, спросите.

– Думаешь, после того, что я сегодня сделал, мне позволят жить?

Виктория убрала волосы со лба ксена, отстраненно подумав, что, будь она женщиной, ни за чтобы не упустила такого мужчину.

– Конечно. Храм заинтересован в вас не меньше, чем вы в нем. Просто… мои цели немного расходятся с целями Учителей.

– Позволь угадать? Они тормозят… – Виктория поняла, что сказала это по-русски. – Они специально задерживают развитие технологий… э… науки и ремесел, а тебе это не нравится. Но… я понимаю стариков. Некоторые знания людям совершенно не нужны.

– Дети тоже падают и получают раны, когда учатся ходить.

– Если рядом с ребенком взрослый, он сможет его поддержать.

Алан встал, понимая, что больше говорить не о чем, и они просто оттягивают неизбежное. Да, очень хотелось открыться, рассказать о себе, о своем мире, встретив наконец собеседника, способного понять и принять, но… Идти на такой риск Виктория была не готова. А о прошлой жизни и с Вадием поболтать можно.

– Встретимся либо во сне, либо в аду.

– Я не умею ходить по снам, кир Алан. Что такое ад?

– Место, куда попадают души грешников после смерти. – Алан грустно рассмеялся. – Это владения Вадия. Хорошие люди попадают к Ирию, но нас с тобой туда не пустят. – Алвис задумчиво кивнул. – Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, – зачем-то произнесла Виктория, наблюдая, как Иверт тихо что-то выговаривает своим салагам.

– Знаете, в чем наша разница? Я думаю о своей стране, а вы – только о своей семье.

– Ты прав. Но моя семья – единственное, что есть у меня в этом мире, Алвис.

Алан вышел из отнорка и, повернувшись к Иверту, крикнул:

– Принеси кувшин воды, сухари и ведро, и начинайте закладывать стену. Оставьте только щель для воздуха. – Он повернулся к Алвису. – Очень надеюсь, что мы еще увидимся.

– Я бы этого тоже хотел, – тихо прошелестело в ответ, когда Алан уже отошел на несколько шагов.

Дерьмо! Неужели Алвис сдался? Сломался? Смирился со своей участью? Пожертвовал собой, чтобы Алан Бешеный Кузнечик смог осуществить месть? И отчего Виктория отчетливо понимает, что она проиграла этот бой?

Виктория не стала смотреть, как воины Иверта исполняют приказ, и малодушно сбежала к отцу Крамеру.

– Вы уполномочены вести переговоры от всех Учителей? – без предисловий начал Алан.

– Кир Алан, вы все же поступили необдуманно, – покачал головой старый ксен. – Убив Длань, вы бросили открытый вызов Наместнику, Храму и нам. Мы растопчем вас, кир Алан. Вы живы до сих пор только потому, что Длань просил за вас, и потому, что мы рассчитывали с вашей помощью провести некоторые реформы.

– Нет, я жив, потому что за моей спиной стоят боги. Потому что Вадий и Ирий заключили сделку. Потому что я владею знаниями, о которых вы забыли. Потому что вы все же не идиоты и понимаете, что мир не может стоять на месте, а еще вам страшно… Вы боитесь меня.

– Кир Алан, я не знаю язык, на котором вы со мной разговариваете.

– А зря. Учите русский, он вам пригодится. – Виктория перешла на местный диалект. – Как быстро вы получите ответ от остальных Учителей?

– Семь дней, минимум. – Учитель больше не улыбался, взгляд его приобрел жесткость, он смотрел на Алана сосредоточенно и выжидательно. – Каковы ваши условия?

– Я приказал замуровать Длань в стене.

– Зачем такая жестокость? – отец Крамер чуть заметно скривился.

– Потому что он единственный человек, которого я боюсь. Камеру можно открыть, можно подкупить охранника, можно его заставить выпустить узника, а из могилы, забранной железным щитом и поверх него заложенной камнем, тихо выбраться невозможно. Будь это простой ксен, я бы запер его, как вас, в комнате. Но я знаю, на что способен Длань, и рисковать не намерен. Я остерегаюсь вашей организации, настороженно отношусь к своим соратникам, не верю Наместнику, но Длань я боюсь. Мне ни разу не удалось предсказать его действия.

– Он точно так же говорит о вас, кир Алан, – с мягкой улыбкой произнес Учитель. – У вас много общего.

– У него кувшин воды и запас сухарей, но он умрет, если ответ задержится. Я хочу от вас немного – гарантии неприкосновенности мне, моей семье и моей команде, поддержку или невмешательство Учителей, знания и ответы на вопросы.

– Это какие же?

– Почему я?

– На этот вопрос я могу дать вам ответ прямо сейчас. Ваше появление было предсказано. Вы Разрушитель, кир Алан. А благо или горе принесут ваши действия – пока не ясно.

– Это тоже будет зависеть от исхода наших переговоров. И передайте остальным: если мне придется убить Алвиса и ксенят, я вам этого не прощу. Я уничтожу вас, вашу систему и ваш Храм.

– Именно об этом и говорилось в пророчестве. – Отец Крамер прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана. – Придет Разрушитель и приведет в мир новых богов, и рухнет Храм, погребенный под собственной глупостью. И польется кровь, пойдет брат на брата, запылают костры новой веры, и встанет на страже нового бога город на берегу холодного моря.

– Вот дерьмо! – с чувством произнесла Виктория.

Не каждый день узнаешь, что станешь виновником гражданской войны.

– Мне бы не хотелось, чтобы пророчество сбылось. Я передам остальным ваши требования. – Он пожевал губами. – Кир Алан, сходите в храм, облегчите душу. Не знаю, каким богам вы молитесь, но вам не помешает обратиться к покровителю за поддержкой. – Лицо герцога перекосило, и старый ксен понимающе грустно улыбнулся. – Тогда навестите вашего любовника. Боюсь, что беременной женщине будет сложно выдержать вашу ярость, а ваш раб с удовольствием поможет вам расслабиться. Очень интересный экземпляр, я вам скажу. Давно за ним наблюдаю. Такой талант и… – Он замолчал, увидев непонимание на лице герцога. – Простите, я старый человек и иногда увлекаюсь. В старости, знаете ли, только и остается, что наблюдать и болтать, – с виноватой улыбкой развел руками отец Крамер.

Виктория, прощаясь, слегка склонила голову и вышла в коридор, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Внутри клокотали боль, отчаяние и злость. Злость на тех, кто засунул ее в этот мир, кто дергает за ниточки, преследуя собственные непонятные цели. Сквозняк моментально забрался под вязанную грубую кофту, напомнив, что сейчас зима, а за окном только недавно закончили расчищать дороги. В коридоре Виктория прижалась пылающим лбом к холодной стене, руки тряслись, хотелось биться головой о каменную кладку. Как она выдержала разговор с Учителем и не сорвалась? Чудо, не иначе. Но теперь ее никто не видит, кроме дернувшегося к герцогу Рэя; можно заняться самоедством.

– Вина! И меня не беспокоить! – гаркнул Алан, почти вбегая в свои покои.

Он громко хлопнул дверью перед носом Рэя, но капитан намек проигнорировал и все же зашел следом.

– Сир, может, не стоит?

Рэй смотрел на воспитанника с болью, и этот взгляд вызвал очередной приступ ярости.

– Рэй, я только что приказал убить человека, который пока ничего плохого лично мне не сделал. Возможно, только что я подписал нам всем приговор. И ты хочешь, чтобы я после этого был спокоен?

– От вина только хуже станет, – не согласился Рэй, мрачно глядя на портрет Вадия. – Все верно вы сделали, давно пора было… – он замолчал и, вытащив из-за пазухи морковку, сунул ее в зубы. – Может, поспать ляжете?

Виктория вылупилась на Рэя в попытке осознать, что он ей сказал. Ее лихорадочно мечущийся ум не уловил смысла последнего предложения. Спать? Сейчас? В этом состоянии?

– Да пошли вы все к черту! Даже в собственной крепости я не могу делать то, что мне хочется! – в сердцах заорала она и выскочила из комнаты, на ходу хватая с дивана кожух.

Возле ворот топтался оседланный конь, и Алан не раздумывая влетел в седло. От злости это получилось легко и быстро. Хват с Рэем только успели выскочить следом, как герцог уже гнал коня вниз по расчищенной дороге в сторону виднеющегося города.

Мыслей не было, было желание сбежать от себя, от собственной совести, от сочувствующих взглядов. Так тяжело не было, даже когда она приказала вырезать деревни горцев вместе с женщинами и детьми. Тогда это были абстрактные люди, незнакомые ей, а теперь… Чертов Алвис! Чертова манера интриговать за спиной! Чертов Наместник, политика, страна! Будь проклят Вадий, что не дал умереть окончательно!

Герцог распластался на шее коня, не обращая внимания на ледяной ветер, задувающий под расстегнутый кожух, режущий глаза, покрывающий волосы тонким слоем снежной пыли. В нос шибал запах конского пота, но и на это Алан не обращал внимания. Главное – не останавливаться, не думать, не чувствовать, сосредоточиться на том, чтобы удержаться в седле, не вылететь и не сломать шею. Хотя… может, и стоило бы подложить богам такую свинью?

Взмыленный конь вынес в город и помчал по единственной дороге в сторону порта. Навстречу стали попадаться люди. Увидев несущегося на них оскаленного коня, они шарахались на обочину, проваливаясь в снег. Вслед герцогу раздавались проклятия и угрозы. Рассмотреть владетеля в сумасшедшем ездоке было сложно.

Впереди замаячили стены храма, и Виктория дернула поводья, заставляя животное свернуть на небольшую площадь перед входом. Соскользнула со спины тяжело дышащего жеребца, бросила подскочившему нищему:

– Займись!

И бегом взбежала по широким обледеневшим ступеням, чудом не поскользнувшись и не размозжив голову. «Чокнутых боги берегут», – хмыкнула она про себя, распахивая тяжелые двойные двери и вступая в темный холодный зал.

У ликов богов горели свечи. Виктория подошла к изображению Вадия. Черноглазая сволочь смотрела на нее с деревянного полотна и премерзко ухмылялась. Что, гад, думаешь, загнал в угол? Все рассчитал? Интересно, Алвису ты тоже являешься, хренов покровитель? Имя Длани сработало катализатором: вновь нахлынули видения умирающего от голода и обезвоживания Искореняющего… Черт! Черт! Черт! Кулак метнулся вперед, с силой впечатываясь в нарисованное лицо. И еще раз, и еще… пока дерево не треснуло, пока не упали на пол капли крови из разбитых костяшек, пока сильная физическая боль не вытеснила боль душевную. Виктория упала на колени и закрыла лицо дрожащими руками. Как же погано!

– Сир, я заварил травы. Жду в кабинете.

Брат Чех стоял у тяжелой бархатной шторы, закрывающей проход в рабочие помещения, и с прищуром смотрел на Алана. Увидев, что герцог его услышал, повернулся и бесшумно скрылся за портьерой. Виктория еще немного посидела, тупо глядя на разбитые руки, и со вздохом поднялась.

– Мы еще не закончили, Вадий, – прошипела в темноту. – Не думай, что ты победил. И… спасибо.

Боль прогнала истерику, и она вновь могла мыслить.

– Брат Чех, я хочу рассказать тебе о Спасителе…

…История вышла немного запутанная и длинная. Но смысл брат Чех уловил…

– Выходит, Вадий – это Диавол? Зло?

– Выходит, что так.

– И поклоняясь ему, человек теряет шанс после смерти попасть в чертоги Ирия?

– Именно.

– Хорошая религия, чтобы контролировать народ, – задумчиво произнес брат Чех. – Но… у меня есть много вопросов. И первый – откуда вы это знаете?

– Помню. Это уже было в этом мире до того, как его разрушил природный катаклизм.

– Ката…

– Собирайся, брат Чех. Думаю, тебе предстоит некоторое время пожить в крепости. Нам есть что обсудить.

В крепость они вернулись под утро вместе с ошеломленным свалившимися знаниями братом Чехом. Тот собирался задать герцогу такое количество вопросов, что они здраво рассудили, что лучше им пока не расставаться. Их сопровождали злой, но молчаливый Рэй с десятком воинов. Виктория ушла на задний план, оставив Алана разбираться с проблемами. Стоило Алану отправить брата Чеха с Рэем обустраиваться в крепости, как проблемы навалились со всех сторон словно специально, чтобы не дать герцогу ни единого шанса заняться самоедством.

– Сир, – Мэтью Гарнер с припухшими от недосыпа глазами встретил его во дворе. – Посольство Мирии просит аудиенции.

– Приглашай. Что еще случилось?

– Как вы догадались? – Мэтью шел рядом.

– У тебя взгляд виноватый.

– В городе нашли третью мертвую девочку. Явно один и тот же убийца. За три дня – три девочки. Всем по пять лет. Все из зажиточных семей.

– Что стража? – отрывисто спросил Алан, останавливаясь у двери в свой кабинет. – Цеховые?

– Ищут. Мои люди тоже подключились. Плохо, что нет единовластия, каждый цех содержит свой отряд, пока соберешь сведения… – Мэтью махнул рукой.

– Почему ты этим занялся? Это ведь не входит в круг твоих интересов. – Алан с прищуром смотрел на теневика. Слабый свет факелов не давал возможности увидеть выражение его глаз, а очень хотелось…

– Не люблю, когда на моей территории убивают детей, – глухо ответил Мэтью и отвернулся. Помолчал, словно чего-то ожидая, и добавил: – Сир, вы опять ведете себя неподобающе правителю.

– И в чем это выражается? – Алан непонимающе поднял бровь.

– Я сказал «на моей территории», а вы меня даже не исправили.

– Мэтью, ты болван, а я нет. Я точно знаю, кто на самом деле принимает решения, и нагло этим пользуюсь.

– И?

– Если бы меня это не устраивало, ты бы уже сидел на колу посреди площади и портил Кариму торговлю.

– Вот как… – пробормотал барон и искоса посмотрел на герцога. – Я не ворую, – он сам не знал, зачем это сказал, просто почувствовал, как по спине прокатилась волна озноба под пристальным взглядом черных глаз.

– Пригласи на завтрак Маю и сам приходи, – отрывисто приказал Алан и мягче добавил: – А сейчас найди себе комнату и ляг спать. Мне нужно, чтобы на встрече с мирийцами ты был рядом со свежей головой. И еще, Мэтью, найди мне управляющего в крепость. А то полный бардак!

– Сделаю.

Мэтью поклонился и растворился в полумраке коридора, а из тени выскользнул Иверт.

– Генерал Раман в дневном переходе, к вечеру будет в городе. – Он открыл дверь и первым вошел в кабинет. – Что на тебя нашло, Бешеный Алан? Ты зачем ушел из крепости?

– Не начинай!

– Твой ребенок ударил меня, – Иверт расплылся в белозубой улыбке. – Точно мальчик будет. Сильно ударил! Я всего лишь сестру по животу погладил, а он как стукнет! Воин!

Алан не сразу понял, о чем говорит Иверт, а когда понял – довольно улыбнулся. Значит, у Зиры половина срока… Ну что ж, время еще есть.

– Кто пойдет встречать генерала?

– Рэй пусть идет, мои салаги охраняют… сам знаешь кого.

– Угу, Волдеморта, – горько и непонятно пошутил Алан. – Скажи капитану, чтобы выходил на рассвете.

– Сам скажи.

– Он на меня дуется.

– Стареет Рэй, – притворно вздохнул Иверт и бессовестно заржал.

Алан не без труда стащил плащ и с сожалением посмотрел на руки. За эти часы костяшки распухли и почти не гнулись, под кожей запеклась кровь, ссадины изрядно болели… Черт бы побрал эти психи!

– С кем ты подрался, мой вождь? – Иверт больше не улыбался.

– С Вадием, – нехотя буркнул Алан.

– Надеюсь, ты победил? – Иверт криво усмехнулся и выскользнул за дверь так, что даже штора, обрамляющая вход, не колыхнулась.

Алан услышал, как он что-то тихо говорит, затем топот кованых сапог, и наступила тишина. Следовало позвать рабыню, чтобы помогла переодеться, да и руки не помешает обработать, но было лень…

Дверь тихонько открылась. Алан хотел гаркнуть, чтобы оставили его в покое, но увидел на пороге женскую фигуру и промолчал. Валия на мгновение замерла, словно страшась зайти, но потом, видно, что-то для себя решив, прошла к сидящему у потухшего камина герцогу.

– Покажите ваши руки, кир Алан.

– Зачем?

– Не будьте ребенком. – Алан нехотя протянул правую руку. – Лекарь прибудет только к утреннему взыванию, на рассвете, вам нужно обработать раны. Следуйте за мной.

И, не дожидаясь ответа, она направилась к выходу. Словно королева, только что бросившая своему придворному указание, в выполнении которого не сомневается. Алан еще немного посидел, анализируя, что он чувствует, и все же последовал за киреной. С предвкушением. Потому что если ночью одинокая женщина приглашает молодого привлекательного мужчину в свои покои, то это хоть что-то да значит?

А у него так давно не было секса… Да его вообще не было! Три раза за почти год? Это не считается.

От этой мысли стало совсем тошно. Впереди долгая жизнь, если, конечно, Наместник не укоротит непокорного бастарда на голову, и прожить ее в одиночестве, не найти свое счастье, не полюбить, не…

«Хватит», – одернул себя Алан, вступая в полутьму покоев Валии. Пип, который сопровождал герцога, тихонько прикрыл за его спиной дверь, будто боялся спугнуть намечающееся… что? Свидание? Ох, не придумываешь ли ты себе, Алан Валлид, герцог Вас’Хантер? С чего бы это ледяная принцесса решила сменить гнев на милость? Да и сам ты ей ни разу даже не намекнул на свой интерес. Да и интереса не было, говоря честно. Странное состояние, когда мужчины уже не привлекают, а женщин не привлекают еще…

– Садитесь! – Валия кивнула на кресло у камина, а сама скрылась за шторой в спальне, чем-то там шурша и булькая. – Вашу служанку будить не будем, сама справлюсь.

Да он как-то и не планировал.

Алан развязал ворот теплой рубашки и огляделся. В комнате было жарко, камин еще горел, освещая небольшое помещение. На столе аккуратной стопкой лежали отрезки ткани, стояла корзинка с рукоделием. Неужели не спала?

Валия вернулась быстро, принесла подсвечник на пять свечей, сама зажгла от лучины свечи, поставила его на стол, сдвигая корзину в сторону. Рядом водрузила медный тазик с водой и небольшую коробочку.

– Руки на стол, кир Алан.

– Будьте со мной нежны, кирена, – попытался шутить герцог, но под холодным взглядом стушевался и замолчал, а спустя мгновение заскрипел зубами.

– Нужно кровь спустить, иначе опухоль долго не сойдет.

Валия обмыла раны и чуть надавила, прощупывая опухшие и разбитые костяшки. Затем вытащила из коробочки длинную тонкую иглу, прокалила ее над свечой и, не предупреждая, сделала прокол. Герцог прикусил губу. Сами проколы не были болезненными, но когда Валия начала осторожно надавливать, чтобы вышла кровь, стало весьма неприятно. Будь здесь Иверт, Алан бы матерился и проклинал Вадия, но перед этой женщиной показывать слабину было стыдно.

– Сейчас смажу, и к обеду все сойдет.

– Где вы этому научились? – спросил герцог, когда Валия аккуратно и нежно смазала ему руки какой-то маслянистой жидкостью.

– Герцог Вас’Хантер был очень вспыльчив, а лекарям не доверял, – туманно ответила женщина и стала убирать со стола.

– Оставьте, слуги приберут, – Алан протянул к ней руку. – Идите ко мне, кирена Валия. – Получилось не нежно, как он планировал, а достаточно властно.

Она на мгновение замерла, и Алан решил, что сейчас получит грозную отповедь. Он даже приготовил достойный ответ, но Валия вложила руку ему в ладонь, едва касаясь кончиками чуть дрожащих пальцев. Алан поднес ладонь к губам и поцеловал.

– Спасибо.

Напряженная Валия стояла рядом, а он не выпускал ее руки из своей и не отнимал ладонь от губ.

– Идите ко мне, Валия, – еще раз тихо позвал Алан, наблюдая за женщиной сквозь ресницы.

Если не подойдет, значит, он и настаивать не будет, и тогда их брак будет платоническим, потому что предлагать себя два раза Алан не намерен.

«Брак?» – спросил внутренний голос.

«Да я уже смирился, что придется жениться. И уж лучше на ней, чем…»

«Ты стал политиком», – в голосе прозвучала печаль.

Валия сделала шажок, еще один. Нужно было бы встать, обнять, прижать к себе, поцеловать, но… он так устал, а здесь в кресле было уютно и удобно. Если посадить женщину на колени, то можно…

Алан все же потянул Валию на себя, и она, не удержавшись на ногах, упала ему на колени, как он и хотел…

– Вы очень красивая, кирена.

Алан убрал светлые волосы с ее лица, запутался в них пальцами, обхватил голову Валии и осторожно наклонил к себе. Поцелуй вышел почти целомудренным, и не потому, что Алан не старался, просто Валия почти не отвечала. Чуть приоткрыла губы, обняла его за плечи, соблюдая небольшую дистанцию, и замерла.

Черт! Алан просто не знал, что делать дальше – остановиться и перевести все в шутку? Глупо. Продолжать? Он чувствовал себя насильником.

– Валия, вам неприятно? – все же решил он задать мучающий его вопрос.

– Нет, – едва слышно ответила она. – Мне нравится.

И покраснела! Черт побери, она покраснела! Это было мило, но очень неожиданно. Алан понял, что в штанах стало свободнее. Вот зараза! Первый раз соблазнить девушку и опозориться! Мужик ты, Алан, или не мужик?

Алан представил, как будет веселиться Виктория, и, решительно отгоняя панические мысли, подхватил Валию на руки и переместился на диван.

Через десять минут герцог был готов к подвигам, и женщина вроде не возражала. Ну, ему так казалось… Хотя, конечно, сравнить с Зирой их было невозможно.

Да и с Маей тоже…

В какой-то момент мысли покинули больную голову, и Алан уже не очень хорошо соображал, что он делает и зачем. Справиться с платьем ему не удалось, он просто задрал вверх юбку. Слава богу, под ней были лишь коротенькие тонкие штанишки, которые легко соскользнули с длинных ног. Валия ему не помогала, и на какой-то миг Алан испугался, что ей все это неприятно. Но тут женщина под ним задышала тяжелее, вцепилась в плечи, и он отбросил мысли в сторону, запутался в собственных штанах, разозлился, рванул их вниз…

Кончил он непростительно быстро. Слишком быстро…

Позорище!

Алан тихонько лежал, целуя лицо женщины, гладя ее волосы и банально боялся что-либо сказать. Черт! Ну зачем он вообще полез? Это было похоже на кратковременное помешательство. Если Валия сейчас рассмеется, то… Так, спокойно, она взрослая женщина и понимает, что иногда и у мужчин бывают проколы. Нужно просто реабилитироваться. Показать, что ты можешь лучше.

Мозг начал лихорадочно искать подходящие воспоминания, но, как назло, в голову не приходила ни одна сцена из фильмов «18+», и вместо возбуждения Алан чувствовал нарастающую панику и стыд. Дерьмо! Герой-любовник! Да с твоим опытом семейной жизни не суметь удовлетворить женщину…

«Ну, опыт у меня был по другую сторону баррикады», – робко попробовал возразить внутренний голос, но Алан его проигнорировал.

Валия молчала, и он понял, что опозорился на все оставшуюся жизнь.

– Простите, кирена, – выдавил из себя, поднимаясь.

– За что? – чуть удивленно поинтересовалась женщина, быстро поправляя юбку и садясь.

Этот жест Алана добил. Выглядит, как будто он зажал в углу крестьянку, и она, терпеливо переждав барские ласки, сейчас уже прикидывает, какой скотине первой корм давать.

Герцог быстро натянул штаны (черт с ними, в комнате помоется) и все же ответил:

– Вы не получили удовольствия от… ну, от всего этого.

– Вы не правы, кир Алан, – чуть заметно улыбнулась Валия. – Мне было хорошо с вами. Вы очень нежный. А удовольствие? Самое большое удовольствие для женщины – это быть рядом с сильным и умным мужчиной.

– Но вы даже не шевелились, словно выполняли повинность! – сорвалось с обидой с губ, прежде чем Алан понял, что ляпнул.

Вот идиот!

– А я должна была шевелиться? – женщина, пряча взгляд, покрылась румянцем и сжала юбку. – Вы говорите… неприличное, кир Алан, – шепотом закончила она.

– Валия, – укоризненно проговорил Алан, начиная догадываться, – а вы хоть когда-нибудь получали удовольствие от занятия любовью? Ну, – он на мгновение запнулся, не зная, как это звучит в этом мире. – Оргазм?

– Что вы такое говорите, сир, – Валия смутилась еще больше и опустила голову. – Я бы хотела лечь, если вы не против.

А это был намек. И очень откровенный.

Алан обнял женщину и поцеловал в губы. Очень старательно поцеловал. Словно от этого поцелуя зависела вся его дальнейшая жизнь.

– Валия, я могу лучше, – шепнул он на ухо. – Спокойной ночи.

И ушел. Хотя внутренний голос и орал, что нужно остаться, обнять, приласкать, доказать… Но Алан понимал, что он слишком устал, чтобы что-то еще доказывать. И так все слишком плохо!