Глава 2

Мужчина – игла, острая и безжалостная,

Женщина – нитка, которая тянется за иглой.

Умная женщина всегда завяжет узелок,

чтобы виден был результат работы иглы.

Умный мужчина не станет резать нить,

пока не сошьет накрепко две судьбы.

Из проповеди брата Чеха

Проснулся Алан поздно и долго лежал в кровати, вдыхая аромат заваренных трав – насыщенный, слегка терпкий и горьковатый. Слуги всегда к его пробуждению держали наготове подогретый напиток, с легкой руки герцога получивший название «чай». Солнечный луч скользнул по щеке, и Алан открыл глаза, чтобы с удивлением воззриться на странный предмет, лежащий на подушке рядом с лицом. Длинный узкий мешочек из тончайшей даже на вид кожи был украшен по краю жемчугом и бисером. Виктория с любопытством взяла его в руки. Край мешочка затягивался на манер кошелька золотой тесьмой, но на кошелек это не походило. Слишком узкий и длинный, сантиметров тридцать. Она повертела его в руках и положила обратно.

– Доброе утро, Алан-балан!

Герцог вздрогнул и выругался.

– Оська! Ты что здесь делаешь?

– Смотрю, – хихикнул шут, – как ты мой подарок примерять будешь.

– Примерять?

– Ага.

– И на какое место я его должен примерять?

И тут до Виктории дошло, для какого места предназначен этот «чехольчик». Она почувствовала, как начинают полыхать уши, а на языке собираются матерные слова. Оська радостно заскакал на одной ножке вокруг стола.

– Чтоб детей не было лишних, и было красиво!

Э… это что? Прототип презерватива? Интересно, но совершенно непрактично, негигиенично и… вообще! Размерчик на жеребца! Хотя льстит, конечно.

Алан позвонил в колокольчик. В комнату вошел Берт с охапкой одежды и сразу же заметил «подарок».

– С днем Тарании Воительницы, сир! Мы вчера пять штук таких нашли у бывшего герцога в комнате. Но этот – самый красивый.

Они еще и многократного использования! Ужас! Какая гадость! Хватит того, что Алан «донашивает» за прежним хозяином Белой крепости одежду, так еще и это!

– Соберите все и сложите с остальным, – буркнул Алан, направляясь в уборную.

Берт и Оська уже месяц упаковывали в набитые соломой ящики коллекцию «кунсткамеры» Мара Маргана. Виктория решила отправить ее Учителям в Виктоград – как раз послужит основой будущего музея естествознания.

За спиной раздался шепот Берта:

– Ты проиграл!

– Бе-бе-бе! – громко пропел Оська и заливисто рассмеялся.

Виктория не знала, злиться ей или веселиться вместе с шутом, но смеяться выходило плохо. Она вспомнила прежнюю жизнь, удобства, машины, электричество, потерянную семью… настроение стремительно рухнуло вниз.

Когда Алан вернулся из уборной, на столе стоял завтрак. Пресная каша похожая на перловую, кусок мясного пирога и пара сваренных вкрутую яиц. Виктория в очередной раз с тоской вспомнила Райку и ее стряпню, уют замковой кухни, большой очаг, милые душевные посиделки…

Она быстро поела, выслушала доклад Хвата и сплетни, собранные вездесущим Оськой. Но даже это не отвлекло от грустных мыслей. Только предвкушение от скорой встречи с сыном и Рэем будоражило, не давая сосредоточиться на делах.

Берт помог облачиться в «парадный мундир». В комнату проскользнул Ворон в новой теплой сутане, поверх которой был наброшен меховой плащ. Он протянул герцогу меч в ножнах. Ярость. Меч, некогда подаренный королем Айро графу Валлиду. «Откупные за рога», – усмехнулся про себя Алан, цепляя Ярость на пояс.

– Все в сборе и готовы отправиться на праздничную службу. Брат Чех прислал гонца с просьбой не опаздывать к утреннему взыванию.

Во дворе Алана уже ждали. Лис и Хват улыбались, зато Турен выглядел не очень довольным. Он поклонился отцу и нырнул вглубь кареты.

– Что это с ним?

– Лис с утра провел с маркизом несколько боев, а затем капитан Семух долго и нудно разбирал его ошибки, – флегматично пояснил из-за спины Ворон.

Виктория только хмыкнула. Как барон мог занудствовать, она уже знала. Ничего, в следующий раз Турен подумает, прежде чем сбегать от охраны.

– Где Иверт?

– Советник на рассвете отбыл в порт, чтобы лично проследить за разгрузкой Шустрика. Мэтью с ним. Брат Алвис ждет нас в храме.

Виктория только головой покачала, но не стала делать замечание. Ксенята упорно не называли Мэтью киром, он на такую фамильярность внимания не обращал, и Алан не вмешивался.

Карета мягко покачивалась, Турен сидел рядом с отцом и хмурился, кутаясь в меховой воротник. Алан рассматривал сидящих напротив женщин. Эвелин улыбалась, глядя в маленькое окошко. Красивая, беззаботная, глаза сияют, щеки разрумянились, из-под теплого платка выбилась прядь волос. Шуба из белого меха, варежки, меховые сапоги. И рядом Валия… Специально она, что ли? В душе Алана начала подниматься злость. Он едва сдерживался, чтобы не сказать матери Тура какую-нибудь гадость. На Валии было надето зеленое шерстяное платье, которое она носила постоянно, поверх накинут кожух, из которого она давно выросла, голову прикрывал тонкий платок. Видя, что герцог недовольно ее рассматривает, она поежилась и спрятала покрасневшие от холода кисти в рукава. Алан перевел взгляд на выглядывающие из-под длинной юбки носы тонких кожаных ботинок.

– Тур, достань для матери одеяло из-под сиденья, – сквозь зубы процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить женщине гадостей.

Эвелин испуганно посмотрела на герцога, затем бросила беглый взгляд на тетку, и Виктория заметила мелькнувшую в голубых глазах жалость. И что это означает? Непритязательный вид Валии портил и без того неважное настроение. Если ей нечего надеть, что мешало сказать об этом? Или она считает, что герцогу больше делать нечего, кроме как следить за гардеробом домочадцев? Для этого есть слуги, модистки, управляющий! Почему Эвелин не стесняется просить новые платья или украшения, а эта корчит из себя жертву? Или она считает, что если Алан усыновил Тура, то он должен усыновить и его мать? А что сделала эта мать, чтобы сблизиться с Аланом? В груди начал ворочаться злобный монстр. Алан, прищурившись, рассматривал Валию, но она только сильнее распрямляла плечи под его мрачным взглядом и смотрела в окно.

В общем, когда прибыли на место, герцог кипел.

«Чего ты взъелся? – спросил внутренний голос. – Я бы тоже не просила. Ее положение в крепости неясно. Приживалка».

Глупости! У меня никогда не было таких мыслей!

«А ты ей об этом сообщил?»

Она могла просто поговорить со мной или с Туреном! А не сидеть сейчас с видом обреченной жертвы!

«Она держится с достоинством, а ты…»

Заткнись!

Ворон распахнул дверцу кареты, и Алан был неприятно удивлен количеством людей, их встречающих. Он рассчитывал на спокойное утро в узком кругу, а оказалось, что толпа народа собралась поглазеть на таинственного герцога. Площадь перед храмом была заполнена нарядно одетыми людьми. Здесь был, наверное, весь город с окрестностями. Женщины в ярких платках, расшитых кожухах и цветных юбках, веселые шумные детишки, мужчины в лохматых шубах или теплых плащах и в шапках, напоминающих меховые трубы. У всех к одежде приколоты цветные ленточки. Шум, гвалт, смех.

– Твою мать… – только и смог сказать Алан, когда толпа хлынула к карете.

Но уже спешивались воины крепости, выстраиваясь цепью и не давая людям приблизиться.

– Ой, я забыла! – воскликнула Эвелин и полезла в маленькую тряпичную сумочку. Она достала кипу цветных лент и быстро приколола каждому на грудь. Алану досталась синяя. – Вот теперь можно идти. Брат мой, прошу вас сопровождать меня в храм, – церемониально произнесла юная маркиза, подавая Туру руку. Тот серьезно кивнул. – Ворон, а где твоя ленточка?

Телохранитель пожал плечами и моментально был награжден желтой лентой, Эвелин оглянулась, явно разыскивая взглядом Лиса, но тот стоял возле Алвиса, рядом с главным храмовником герцогства – братом Чехом, и их сутаны уже украшали символы праздника.

– День Тарании Воительницы самый почитаемый в народе, – пояснил Ворон. – Вам надо сказать людям несколько слов.

Алан вздохнул и первым выскочил из кареты, радостно улыбнулся и помахал восторженно орущей толпе. Затем повернулся и подал руку Валии, с другой стороны кареты раздался громкий голос Турена. Виктория слегка напряглась, зная, что сын, когда нервничает, начинает глотать слова, и тогда его речь очень сложно понять. Но Тур справился, он специально не произносил слов с не выговариваемыми для него звуками.

– Гуляйте, люди! Пейте вино, любите, а случись нападение – встаньте под знамена духа войны!

– С праздником, люди! – раздался звонкий и радостный голосок Эвелин. – И пусть Тарания бережет нас в бою и в мире!

Карета отъехала, и возбужденная, счастливая Эвелин буквально притащила улыбающегося Турена. Алан даже залюбовался девушкой. Красавица. Хоть сейчас на обложку журнала мод. Рядом с ней наряд Валии смотрелся еще ущербнее и это бесило.

– Кир Алан! – громкий голос брата Чеха перекричал гудящую толпу.

Алан предложил Валии руку.

– Хотя вам, кирена, больше подойдет другая компания, – не удержался он, когда они проходили мимо выстроившихся у стен храма нищих.

Валия сильнее сжала губы, ее глаза блеснули, но она промолчала. Это ее молчание отчего-то жутко злило.

– Скажите, кирена, вы специально устроили этот демарш, чтобы показать свое бедственное положение в Белой крепости? И выставить меня жлобом и самодуром?

Виктория так и не выучила за это время местных ругательств, пришлось использовать русский, но Алан даже не обратил на это внимания, так его разозлила холодность бывшей герцогини.

Женщина вскинула на него глаза, посмотрела прямо и открыто.

– Я не совсем вас поняла, герцог. И отстаньте от моей одежды! Что есть, то и ношу!

– А попросить меня вы не могли, или это уронит вашу честь?

– Вам и помимо этого хватает забот, я не хочу быть обязанной больше необходимого, – она улыбнулась и кивнула кому-то в толпе.

– Вам не кажется, что это глупо? – Алан увидел среди купцов толстяка Левиса и махнул ему, приглашая присоединиться.

– Глупо просить у человека, общение с которым сводится к «Добрый день, кирена», «Как дела, кирена?», «До свидания, кирена»? У человека, который меня не замечает? – Валия чуть повысила голос, но быстро взяла себя в руки. – Да я лучше у… у храмовников попрошу!

– Вот прямо сейчас и просите. В храм как раз к празднику после покойников одежду свезли, чтобы раздать нищим, – прошипел Алан, с улыбкой подводя Валию к брату Чеху.

Ксен стоял на ступенях храма, сложив руки на груди и чуть прищурившись. Алан знал, что брат Чех близорук, но смотрит внимательно, цепко, иронично. Только вот взгляд светло-карих глаз все же заставляет нервничать. Смотрит, гад, так, будто все знает. Ксен улыбнулся и осенил всех знаком Ирия.

– Скажете своим подданным несколько слов?

– Скоро закончится сезон холодов, и нас ожидает много работы. А пока отдыхайте, веселитесь и не о чем не беспокойтесь! За вас побеспокоюсь я! – проорал Алан.

Толпа радостно закричала. Герцог увидел, как со ступеней спустились послушники и молодые ксены с корзинами.

– Скромные дары от Храма во славу Вадия, покровителя духа Тарании, – пояснил брат Чех. – Сир, прошу вас. Вы впервые у нас в гостях, и до взывания я бы хотел показать вам храм.

Ксен указал рукой на распахнутые двери и сам пошел впереди. Двигался он нечеловечески ловко и грациозно. Алан шел следом, чувствуя спиной недовольный взгляд Алвиса. Интересно… То, что эти двое не любят друг друга, он заметил еще в первый момент своего знакомства с братом Чехом. Какие выгоды это может сулить в борьбе с храмовниками?

– Брат Алвис, проводите кирену и детей на их места, – попросил глава храма тоном, не терпящим возражений. – А я покажу владетелю библиотеку.

– Взывания следовало начать еще полрыски назад, – холодно произнес Алвис, предлагая Валии руку.

– Братья меня простят.

Храм заполнялся людьми, и Виктория с тоской подумала, что ей сейчас хочется быть на пристани, куда должен пришвартоваться «Шустрик». Задерживаться она не планировала. Они прошли через круглый зал в небольшой кабинет, заставленный массивными темными шкафами. В углу стояла большая жаровня, полная раскаленных углей. Моментально нахлынули неприятные воспоминания и зачесалось невидимое тавро на запястье.

– Присаживайтесь, – кивнул брат Чех на мягкий стул и сам сел напротив. – Вы не хотите исповедоваться?

– Нет.

– Мой друг, брат Турид, писал, что вы старательно избегаете исповеди. Отчего?

– Мне не нужны посредники для общения с богом, – Алан распахнул плащ, в кабинете было тепло. – Если мне нужно в чем-то покаяться или о чем-то попросить, я обращаюсь к богу напрямую.

– И он вам отвечает? – совершенно серьезно поинтересовался ксен, глядя на герцога внимательно и пытливо.

– Оба. Даже являются иногда. А вот Отец Небесный пока игнорирует, – иронично ответил герцог. – О чем ты хотел поговорить?

Алан дал понять, что больше не намерен обсуждать эту тему.

– Кир Алан, кто будет править Храмом на землях Игушетии?

– Ты.

– Это ваше решение? Или…

– Брат Чех, ты хочешь знать, кто стоит за мной? – Ксен кивнул. – Никто. И иногда меня это сильно огорчает. Учителя пока не вмешиваются в мои дела, и я надеюсь, так будет и дальше.

– А Длань?

– Он мой верный враг.

– Я так и думал.

Взывающий плавно поднялся со стула и подошел к секретеру, вытащил из-под рясы ключ на длинной тесьме, открыл верхний ящик и, пошуршав в нем несколько секунд, достал скрученный пергамент, перевязанный синей лентой. Он протянул свиток герцогу.

– Здесь записаны мои мысли по нынешнему положению дел в Храме и предложения по изменению ситуации.

– Это очень интересно, – Алан спрятал записи во внутренний карман плаща. – Я обязательно ознакомлюсь с ними, и мы еще раз встретимся.

– Вы понимаете, что этими записями я обеспечу себе опалу у Наместника? – слегка улыбнулся брат Чех, но карие глаза смотрели холодно.

– Я обещаю хранить нашу беседу в тайне.

– Я верю вам, кир Алан, иначе не стал бы вести этот разговор.

Он поднялся, и Алан встал следом.

– Вам нужно жениться, кир Алан, – мягко произнес ксен, когда они направились к выходу. – Желательно на девушке из древней семьи, чтобы заручиться поддержкой влиятельных родов.

– И на ком же? – устало поинтересовался Алан.

Как его достали эти разговоры!

– Скажите мне, сир, на правах кого в Белой крепости живет кирена Валия?

Ну вот! Так и знал, что без нее не обойдется!

– На правах гостьи, – буркнул недовольно Алан. – Да откуда я знаю! – тут же вспылил он. – Я об этом не думал! Живет и живет, не выгонять же мне ее на улицу!

– Не кричите, кир Алан, – тихо произнес брат Чех и плотнее прикрыл дверь, которую до этого успел приоткрыть герцог. – Молодая красивая вдова из древнего влиятельного рода, родственница короля Ратии, мать вашего сына живет в вашей крепости как компаньонка маркизы Эвелин. Редкого ума и воспитания женщина, которая с достоинством вынесла свое бедственное положение при бывшем герцоге, которая никогда ни у кого ничего не просила, незаметно живет рядом с вами. Вы находитесь рядом с прекраснейшей женщиной и не замечаете ее. Вы меня поражаете.

– Ну так и женись на ней сам! – огрызнулся Алан, больше сердясь на себя, чем на ксена.

– Пожалуй, так и сделаю, раз вы не возражаете, – серьезно кивнул Взывающий. – Я собирался поговорить с вашим сыном, в его возрасте простительно не видеть очевидного, но вам, сир, должно быть стыдно. Вам следует лучше заботиться о кирене, хотя бы потому, что она мать юного маркиза.

– И в чем, по-твоему, должна выражаться эта забота?

Алану было стыдно, и от этого он злился еще больше.

– Вы могли бы выделить ей слуг и подарить хорошую одежду, – остановился Чех, с укоризной глядя на собеседника.

– А сама она не может решить эти вопросы? – в голосе герцога невольно сквозило раздражение, за которым он старательно прятал чувство вины.

– Вы сами сказали, что она гостья в вашем доме, а гостям не пристало распоряжаться чужим имуществом. – Чех покачал головой. – Женитесь на Эвелин, – резко сменил он тему.

Алан стоял напротив ксена, но смотрел мимо. Черт! Теперь все то, что он наговорил Валии, казалось безобразным и несправедливым. И что на него нашло? Но он действительно не знал! Не знал или не хотел знать? Не важно! Она тоже хороша, могла бы и рассказать о своих нуждах, а не молчать.

Дурак ты, Алан.

А ты, можно подумать, умная, Виктория.

– Тогда после взывания я поговорю с киреной, и если она согласится, то сыграем свадьбу, как снег сойдет, – прекратил ксен самоедство герцога.

– Поговори, – нехотя процедил сквозь зубы Алан и вышел из кабинета.

И отчего так муторно на душе? Оттого, что придется объяснять Турену, что их невнимательность подтолкнула его мать к замужеству и переезду. Но она ведь не в другой город уезжает. Будут видеться.

«О, дьявол! – зарычал про себя Алан. – Чувствую себя мерзавцем».

– Все в порядке? – тихо спросил Алвис, когда Алан встал между ним и Туреном.

– Нет! – рыкнул герцог и бросил на Турена многообещающий взгляд, словно это он был виноват в невнимательности отца.

«Стоп! – жестко произнес внутренний голос. – Хватит психовать. У тебя есть Зира, и тебе нет никакого дела до Валии».

Зира… Алан вздохнул. Он думал о ней, но не видел их будущего.

«Господи, как все сложно!» – взвыла про себя Виктория. Быстрей бы сошел снег, да исчезнуть в горах среди послушников Храма. А оттуда перебраться в столицу, найти Чупачурика и наконец-то выяснить, где корона Королей и что хочет от Алана Наместник. Заняться действительно важными делами и забыть как страшный сон всех этих женщин!

Только до отъезда надо подыскать жениха для Эвелин, пока не нашелся какой-нибудь урод.

Алан не слушал, о чем там поет взывающий, полностью погрузившись в свои мысли, только автоматически осенял себя знаками Вадия или Ирия, замечая, как это делает Алвис. Народа в храм набилось много, было душно, и спустя какое-то время Виктория начала проклинать тот момент, когда согласилась сопровождать Эвелин и Валию на это мероприятие. Вот зачем она здесь? Следовало ехать в порт, встречать сына, а не тратить время на бесполезное стояние в храме. Но все когда-нибудь заканчивается, закончилось и взывание. К герцогу начали подходить купцы и главы цехов, чтобы поздравить с праздником. Люди улыбались, шутили, почтительно интересовались здоровьем, приглашали в гости, желали счастья. Эвелин сияла, Тур улыбался, Валия и Алвис были безукоризненно доброжелательны, а Алан оглядывался, выискивая в толпе гонца от Иверта. И дождался. К нему протиснулся Хват.

– Сир! «Шустрик» швартуется!

– Алвис, я возьму твоего коня, а ты поезжай домой с женщинами в карете! Турен, за мной!