По пути войны

Интересно, что сама болезнь имеет многовековые корни и упоминается еще в античных текстах Древнего Египта и Месопотамии. В одном из самых известных древнеегипетских медицинских папирусов – папирусе Эберса (1550 г до н. э.) – описывается как само поражение, так и способ его лечения. Там говорится о том, что если врач обнаруживает припухлость с пузырем жидкости на ней на любой конечности человека, то на это место накладывается повязка. Если же пузырь превратился в язву, и из нее выходит червь, то нужно схватить его щипцами и наматывать на палочку. Дальше предлагается рассечь с помощью ножа припухлость и удалить остатки червя, не трогая при этом волокнистую капсулу, которую сформировал организм.

Как мы видим, информации не очень много, и эмпирическое лечение было направлено на полное удаление инородного тела без повреждения окружающих тканей хозяина. Нужно сказать, что в папирусе Эберса упоминаются те заболевания, от которых страдали египетские фараоны и члены их королевского двора. А, значит, подвергались атакам ришты и придворные, которые могли заразиться паразитом, например, во время королевской охоты в районах, примыкающих к долине Нила. Другое объяснение связано с активной торговлей между Египтом и близлежащими государствами южнее Египта, в тех районах Африки, где как раз до сих пор располагаются эндемичные очаги дракункулеза. В египетских записях упоминается ввоз людей и животных в Египет с юга, которые теоритически и могли доставить паразита на землю фараонов.

Предполагается, что эта болезнь, по-видимому, появилась у жителей Египта в середине второго тысячелетия до нашей эры. Его присутствие даже подтвердило гистологическое обследование одной из египетских мумий начала первого тысячелетия до нашей эры – исследователям в 70-е годы прошлого века удалось найти остатки обызвествленной ришты.

Кроме того, существует мнение, что дракункулез даже описан в Ветхом Завете Библии в виде тех самых «огненных змей», которые поразили древних израильтян на Синайском полуострове, когда те, ведомые Моисеем, двигались из Египта в Ханаан. Это же мнение распространяется и на штандарт с медной змеей, который установил Моисей для защиты своего народа – якобы, эта змея как раз символизировала ришту.

Увы, у этой довольно привлекательной теории очень мало доказательств, которые бы могли хоть как-то связать «огненных змей» с дракункулезом. Ей противоречит масса фактов. На Синайском полуострове обитали ядовитые гадюки, чьи укусы чрезвычайно болезненны и токсичны. Укус такой змеи очень точно описывает «огненность» в этом контексте. К тому же маловероятно, что дракункулез мог стать причиной такой высокой смертности среди пораженных израильтян. «И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из сынов Израилевых», – гласит Священное Писание (Чис. 21:4–9).

Однако следует признать, что конкретные виды ядовитых змей, воплощенные в библейском описании недуга, точно идентифицировать так и не удалось.

Другой текст с несколько иным, но похожим на описание в папирусе Эберса, есть в «Ассирийских рецептах лечения заболеваний ног», найденных в библиотеке великого ассирийского правителя Ашшурбанапала, которые датируются седьмым веком до нашей эры. Заболеванию даже дали название «s/s2agbânu». Историки считают, что ришта попала в Месопотамию в начале седьмого века до нашей эры – благодаря египетским походам ассирийских царей Эсархаддона и Ашшурбанапала.

Они возвращались с богатой «добычей» узников обоих полов и разного возраста, которых насильственно вывозили из Египта и доставляли в Ассирию по сухопутному маршруту вдоль Плодородного Полумесяца (регион на Ближнем Востоке, в котором в зимние месяцы наблюдается повышенное количество осадков). Учитывая, что эти люди легко могли быть заражены риштой, они разносили личинки вдоль всего пути, что в итоге вылилось в заражение вод Месопотамии. Так паразитический червь постепенно «захватывал» территории. Кстати, название «ришта» в языках Ближнего Востока появилось не случайно, оно означало «нить», «шнур», «струна».

Дракункулез описывали некоторые древнегреческие и древнеримские врачи. Так, Клавдий Гален упоминал его, исходя из описаний, поскольку сам никогда не встречался с подобными больными. А вот современник Галена, врач Руфус из Эфеса, уже лично имел с ними дело и писал, что применял для местного лечения некоторые лекарства, а также впервые задумался о питьевой воде как об источнике паразитарной инфекции. Позже упоминание о болезни как эндемическом недуге среди кочевников, обитавших на территории современного Судана вдоль побережья Красного моря, появилось в трудах греческого писателя Агафархида Книдского.

Но наиболее полную и подробную характеристику получил дракункулез, конечно же, от знаменитого Абу Ибн-Сины (Авиценны), который уже фигурировал в наших главах. Он описал этот недуг в начале XI века и назвал его «мединской жилкой», так как считал, что заболевание происходит из города Медина (Саудовская Аравия). Тогда же он, сам того не зная, сошелся с древнеегипетскими медиками в способе лечения – процедура извлечения червя наматыванием на палочку стала вершиной практического врачебного искусства. Причем, занимались этой процедурой цирюльники, мастерски исполнявшие в те времена роли хирургов.

Чтобы представить себе, как это выглядело, приведем небольшой отрывок из произведения таджикского и узбекского советского писателя Садриддина Айни. Хоть он описывает события, происходящие в начале XX века, но картина, представшая перед ним во времена существования Бухарского эмирата (ныне – территория Узбекистана, Таджикистана и части Туркмении) кардинально не отличалась от аналогичной времен как Авиценны, так и более поздних – вплоть до середины XX века (но об этом позже).

«Тяжелые мучения перетерпел я за одиннадцать лет болезни. Когда я впервые почувствовал какое-то движение под кожей у поясницы и обнаружил, что под кожей движется что-то скрученное в кольца, я рассказал об этом мулле Рузи и спросил его совета.

– Все цирюльники Бухары вытягивают ришту.

Через несколько дней у меня не оставалось сомнения, что это ришта, – кольца не разошлись, она спустилась ниже, и на коленке левой ноги показался пупырышек, ее кончик. Сорвав пупырышек, я попытался ухватить и вытянуть из-под кожи нить ришты… Вдруг эта нить, длиной сантиметра в два, оборвалась и мгновенно ушла под кожу. Я тут же почувствовал, как холод распространился по моим мышцам, и вслед за тем огонь охватил все внутри меня, с ног до головы; по всей коже начался сильнейший зуд, и красные пятна покрыли тело. Дыхание у меня захватило, я был словно в печке, полной огня.

Левая нога, где я оборвал ришту, покрылась красной зудящей опухолью и болела так, будто ее одновременно резали несколькими ножами. Ежедневно, раз в день, опухоль смазывали свежей мазью, которую мне принесли от цирюльника. На одиннадцатый день кожа пожелтела. Друзья привели цирюльника. Он в двух местах вскрыл опухоль, температура снизилась, рана мучила меня меньше, и опухоль спала. Питавшийся во все время болезни одним арбузным соком, я постепенно стал есть другие продукты. Но вставать еще не мог. Только через месяц, опираясь на палку, я начал выходить из комнаты. Спустя еще десять дней, опираясь на палку, прихрамывая, вышел на улицу.

На следующий год ришта появилась у меня на правой ноге. В этот раз я побоялся сам тянуть ее и отправился к цирюльнику. Я сел и протянул ногу. Хаким разрезал кожу сбоку у коленной чашечки. Ришта показалась. Он ухватил ее. Боль была невыносимая, но я терпел, стыдясь плакать перед мастером и зрителями, окружившими лавку. Но сколько ни старался мастер вытащить всю нить, ничего не выходило.

– Лбом стену не прошибешь! – с сожалением сознался мастер и взял ножницы, которыми обычно подстригал усы своих клиентов. Вытянутую часть нити он отрезал, надрез крепко перевязал шелковой ниткой и отпустил остаток ришты. На следующий день в назначенное время я снова пошел к нему. Хотя боль была нестерпимой, хуже, чем накануне, нить вышла вся, и я избавился от мучений».

Болезнь приносила людям невыносимые страдания. И никто не знал, почему она возникает, а потому не мог предотвратить или даже отложить. Прохладная Европа, к счастью, была лишена этой беды, но ее светлые умы увлекали другие не менее важные медицинские задачи, которые предстояло решать, чтобы спасать население от гибели.

В европейской медицине возбудителя заболевания впервые описал Линней в 1758 году – тогда, когда создавал свою «Систему природы». Он нарек паразита «мединским дракончиком». Собственно, тогда и появилось современное название недуга «дракункулез».