Буддизм

Буддийская религия восходит к учению великого индийского отшельника Будды Шакьямуни (563–483 до н. э.). Появление первых буддийских общин в Китае связывают с миссионерской деятельностью Кашьяпы Матанги в I в. и Ань Шигао во II.

Со временем буддизм в Китае приобретает всё большую и большую популярность. Свего расцвета он достиг в VII–VIII вв. Он получил в это время статус официальной религии. В дальнейшем он утратил этот статус, однако вплоть до XX в. он оказывал сильное влияние на китайскую культуру.

Успех буддийских священнослужителей в Китае объясняется, тем, что они сделали своё вероучение органической частью китайской культуры. Они, в частности, вписывали своих героев в древнекитайские мифы.

Ночжа

Ночжа был сыном Литяньвана – которого буддисты считали владыкой Севера. Между тем в древнекитайских мифах владыка Севера – Чжуаньсюй. Буддисты соединили Ночжва с китайским небесным драконов Лунваном. Вот какую историю сочинили буддисты:

«Забросив в море волшебный шёлк, Ночжа взбаламутил воды и нарушил покой царя драконов Лунвана. Тот послал своих слуг усмирить его, но упрямый богатырь не оставил своего занятия. Тог- да Лунван явился отцу героя, Ли-тяньвану, и потребовал смерти Ночжа. Чтобы искупить свою вину, Ночжа покончил с собой. Его дух вселился в глиняную статую в храме» (Еж. С. 263–264).

Вэйто

Этот буддийский персонаж, как и предшествующий, не имеет отношения в подлинным героям древнекитайских мифов. По буддийким представлениям, при жизни он был мужественным военачальником, который к тому же умел изгонять бесов. После смерти он вознёсся на небо. Про него рассказывали, «что ему сам Будда Шакьямуни перед уходом в нирвану велел хранить закон» (Еж. С. 266).

Ад

Буддийские наслоения привнесены в китайскую мифическую картину мира В.В.Ежовым в его книге «Мифы древнего Китая». Так, в главе «Загробный мир» в качестве владыки подземного царства сначала на вполне законных основаниях заявлен бог земли Хоу-ту (Еж. С. 324), но через несколько страниц на его месте оказывается Дицзан-ван.

В древнекитайской мифической картине мира Дицзан-ван не может рассматриваться как глава подземного царства. В древнекитайских мифах он отсутствует. Вот почему его нет в книге Юань Кэ «Мифы древнего Китая». Его образ был привнесён в китайскую религиозную картину мира средневековым буддийским автором. В «Википедии» читаем:

«Дицзан-ван. В поздней китайской мифологии повелитель подземного царства, в обязанность которого входило спасение душ из «подземного судилища» диюй. Он должен был посещать ад и во имя сострадания и любви переводить души на небо. В отличие от Индии, в Китае Дицзан-ван считался верховным владыкой ада, ему подчинены князья 10 судилищ… В качестве Дицзан-вана был обожествлен буддийский монах из государства Силла на Корейском полуострове (по другой версии, родом из Индии) по имени Ким Кёкак (китайское чтение Цзинь Цяоцзюэ – сын правителя Сила), в монашестве Мулянь, будто бы приплывший в Китай в VIII в. и поселившийся на горе Цзю-хуашань в Аньхое. В 99 лет он собрал учеников, простился, сел в гроб, скрестил ноги и умер, превратившись в Дицзан-вана».

В. В. Ежов очень подробно описывает портрет Дицзан-вана: «Дицзан-вана изображали стоящим, реже сидящим, в одеянии индийского или чаще китайского буддийского монаха, с бритой головой. В правой руке он держал металлический посох с надетыми на него шестью оловянными кольцами, которые звенят при ходьбе. Посох служил для открывания дверей ада. В левой руке у Дицзан-вана была жемчужина, свет которой освещал дорогу в подземном мире» (Еж. С. 324).

Ещё более подробно автор этих слов описывает буддийский ад: «Ад был устроен подобно судебному учреждению. Спустившись под землю, душа попадала в первую судебную палату ада, и там решали, куда её направить в зависимости от заслуг, прегрешений и прочих обстоятельств. Все эти сведения были уже заранее представлены в подземное царство многочисленными духами – покровителями городов, деревень, домашних очагов и индивидуальных судеб. Из оставшихся девяти судебных палат восемь предназначались для мук и наказаний, а в последней, десятой, определялось следующее перерождение души. Из первой палаты сразу в десятую попадали лишь редкие избранники. Большинству приходилось пройти сначала через одну, несколько или даже через все восемь промежуточных палат и расплатиться там за все прегрешения, совершенные при жизни» (там же. С. 325).

Воров и обманщиков во второй палате, например, кололи вилами. Недобросовестным чиновникам в третьей палате клещами сжимали сердце. Продавцов-обманщиков в четвёртой палате бросали в кровавый пруд. Тем, кто совершил святотатство, в шестой палате вырезали сердца и бросали их на съедение собакам. Клеветникам в седьмой палате вырывали языки. Тем, кто писал дурные книги и картины, в девятой палате отсекали голову и разрезали на мелкие куски. И т. д. (там же. С. 325–327).

Эти картинки не уступают девяти кругам дантовского ада. Будда Шакьямуни пришёл бы от них в ужас. Их нарисовали его «последователи» в Средние века. К подлинной древнекитайской мифической картине мира описание десяти палат буддийского ада не имеет никакого отношения.

Буддийские, даосские и конфуцианские богословы модернизировали древнекитайские мифы. При этом они привносили в них героев, которых в них на самом деле не было. Таким, в частности, был Гуань-ди.

Прототипом Гуань-ди был китайский полководец Гуан Юй (160–219). Его военные заслуги были так велики, что он был обожествлён. В 1594 г. его объявили богом войны.

Богословы проделали большую работу по мифизации Гуан Юя. Чтобы превратить его в Гуань-ди, буддисты сочинили легенду о том, что он родился из крови дракона. При этом, что немаловажно, эту кровь из дракона налил в чашу, в которой чудесным образом и родился будущий бог войны, не кто иной, как буддийский монах.

В превращении полководца Гуан Юя в бога войны Гуань-ди участвовали священнослужители всех основных религий Китая – буддисты, даосы и конфуцианцы. У В. В. Ежова читаем:

«Буддисты изображали его в качестве грозного стража в своих монастырях, а даосы приписывал ему способность отвращать демонов. Конфуцианцы чтили Гуань-ди как покровителя учёных-литераторов, что, видимо, связано с рассказами о его особой любви к летописи «Вёсны и Осени»» (Еж. С. 219).

Со временем в Китае появилось огромное количество храмов Гуань-ди. В этих храмах Гуань-ди «изображался обычно сидящим в центре с любимой книгой – летописью «Вёсны и Осени» Конфуция в руках, а по бокам стояли с оружием его помощник военачальник Чжоу Цан и приемный сын Гуань Пин» (там же. С. 220).

Почему буддийские, даосские и конфуцианские священнослужители не могли обойтись без вписывания Гуань-ди в древнекитайские мифы? На первый взгляд это выглядит как явная нелепость. Древнекитайские мифы сформировались задолго до жизни его прототипа. Как можно в такой ситуации включать в них героя, который не имеет никакого отношения к подлинным мифическим персонажам?

Между тем китайские служители церкви не обращали внимания на нелепость, о которой идёт речь. Всё дело в том, что китайский народ продолжал сохранять в памяти те религиозные представления, которые были выражены в древних мифах. Эти представления были политеистическими, тогда как буддизм, даосизм и конфуцианство относятся по преимуществу к религиям монотеистическим. Чтобы пробить брешь в древнекитайском политеизме, богословы стремились утвердить свои религии на его собственной почве. Таким путём они приобщали народ к своим религиям.