Утро началось… привычно. Я проснулась в роскошной английской спальне под бодрые английские команды – повышай, слей его к черту, Гровера тоже к черту, назначай на десять…
Ну надо же, я уже что-то понимаю в том, что там Джей говорит своему брокеру. Или секретарю? Или по очереди? Нет, пока я ни хрена не понимаю в том, что там у Джея происходит в бизнесе… Пока… я сказала – пока? О, черт. Я же обещала себе не строить планов! У меня дел по горло, и вообще. Да. Вообще.
Вообще тоже было. Джей каким-то образом почувствовал, что я проснулась, бросил своему брокеру «буду к десяти» и отложил телефон. Куда – не знаю, к кровати он шел без него. Без ничего шел. Черт, до чего же он хорош, с ума можно сойти!..
В общем, к завтраку мы вышли довольные, самую малость усталые и без единой мысли в голове. На фига мысли, когда рядом Джей, и можно наслаждаться моментом? И даже послушать крайне скупой отчет Мака о свидании с юной леди. Которая, о чудо, оказалась вполне себе юной, не более тридцати трех, и даже леди. По крайней мере, Мак называл ее исключительно Снежной Леди и улыбался этак… ну… короче, вряд ли они трахались прямо на крыше, если только в мозг.
А да, и еще к завтраку был сумасшедше-вкусный десерт. Воздушное трехслойное суфле на ромовом бисквите, со свежей голубикой и какими-то лепестками. Сладкими.
– Засахаренные фиалки, – пояснил Мак, когда я вертела лепесток и пыталась понять, что это за зверь такой.
– Вкусно! – вынесла вердикт я. – Тоже новый рецепт?
– Разумеется. Называется «Снежность». – Сквозь невозмутимость Мака вовсю просвечивала мечтательность. Такая, творческая. – Вечером будет… будет…
Мак явно еще не успел придумать названия будущему шедевру.
– Сюрприз? – помог ему Джей. – Надеюсь, нам удастся его попробовать.
– Непременно. Кстати, м… Джей. Тебе нравится новый сервиз?
Только тут я обратила внимание на чашки. Побольше предыдущих, не такие тонкие, но тоже полупрозрачные. И – с супергероями. Джею досталась чашка с Человеком-пауком, мне – с Женщиной-кошкой, а Маку – Мегамозг.
Глаза Джея, когда он тоже обратил внимание, из чего пьет кофе, надо было видеть! Наверное, такие глаза бывают у людей, на которых падает Эйфелева башня и оказывается сделанной из конфетти и сахарной ваты.
– Мак… ты… Старый черт! – Джей засмеялся и хлопнул Мака по плечу. – Когда ты успел?
– Вообще-то я собирался подарить его кое-кому на день рождения, но раз старый сервиз испортился…
Ага. Испортился. Сам. Ох уж эти англичане!
– Этот лучше. Мак, ты… я говорил тебе, что ты – самый лучший на свете друг?
– Нет, но я в курсе… Джей.
Мне показалось, или в глазах сурового Мака блеснули слезы? Да нет. Показалось. Не может такого быть. Они же с Джеем сто лет дружат, так что наверняка говорил. Но все равно. Мужские сантименты это так трогательно!
– Ты просто самый лучший на свете Мак! – сказала я и поцеловала его в щеку.
Может быть, трогательная сцена бы и продолжилась, но часы в столовой пробили девять. Джей посмотрел на них с удивлением, словно ожидал увидеть… ну я не знаю. Полночь по Сингапуру?
Пофиг. Девять по Гринвичу – пора на галеры.
– У тебя на сегодня планов громадье? – спросил меня Джей.
В том, что у него планов два громадья, можно было и не сомневаться.
– Ага. Надо в отель.
– Я тебя подброшу. Где твои вещи, кстати?
– В отеле. Не судьба мне часто встречаться со своим чемоданом… о черт… платье…
– Кхм… Надеюсь, я угадал с размером. Загляни в гардеробную, Лиз.
Гардеробную. Ага. А мне-то казалось, что я уже нанесла на глобус эту бескрайнюю квартиру. Но нет, меня еще ждут открытия чудные.
– Спасибо, Мак, – поблагодарил его Джей и щелкнул пальцами перед моим носом. – Рейнбоу, проснись.
– Ага, проснулась. Пытаюсь понять, есть ли тут малый бальный зал и теннисные корты. А, и бассейн.
– Есть, но плавать будем уже вечером.
– В смысле?..
– Бассейн в цокольном этаже. А вот теннисных кортов нет. Теннис – это прошлый век. Сейчас все уважающие себя аристократы режутся в «Дум».
– О великий Будда… – Вот как понять, он издевается или тут в самом деле есть бассейн? – Ладно, плавать вечером. Гардеробная. Движущиеся лестницы. Хогвардс. Ох. Как же хорошо, Джей что ты – не лорд, а нормальный человек!
Уж не знаю, что я опять сказала такого. Ну… в смысле… У них обоих такие лица стали…
– Мак, я не хотела обидеть вашего милорда. Наверное… наверное, он тоже нормальный… – я обвела взглядом столовую, в которой легко бы поместилась наша трешка, и добавила: – в некотором роде…
Мак заржал. Джей, еще раз переведя взгляд с меня на Мака, тоже. А потом, не переставая ржать, взял меня за руку и повел в гардеробную.
Ну а что? Нормальному человеку не нужно все вот это – потолки в пять метров, антикварный фарфор, гостиная с теннисным кортом и оранжерея с бассейном и фонтаном. То есть это круто, спору нет, но… на фига? А уж убираться в таких хоромах и вовсе с ума сойдешь. Тут наверняка не одна мисс Хенкс с утра до ночи пашет, а целый штат прислуги…
Правда, никого из прислуги я не увидела. Даже мисс Хенкс. И хорошо. Подумать только, она могла вчера слышать нас с Джеем… ой-ой. А ведь могла и видеть… Два раза ой-ой.
Третье «ой» было, когда Джей распахнул передо мной дверь пресловутой гардеробной. Почему-то мне представлялось что-то вроде шифоньера-переростка, ну на крайний случай, кладовка метров трех квадратных. Ага. Щас. Двадцать пять не хотите? И все двадцать пять метров – штанги с пиджаками, полки с обувными и какими-то еще коробками, целая выставка галстуков и легион рубашек.
– Он точно успевает все это носить? Или каждый год не глядя отдает в Армию Спасения и заказывает новую коллекцию?
– Даже не знаю, – задумчиво пробормотал Джей, – зачем нормальному человеку столько шмотья.
Обернувшись, я оглядела Джея с ног до головы и вынесла вердикт:
– Пофиг. Ты будешь великолепен в чем угодно. Но без ничего – еще лучше.
Джей хрюкнул и подтолкнул меня к ближайшей стойке-плечикам, на которой висел прелестный брючный костюмчик в элегантно-непринужденном стиле.
– Одевайся, прекрасная леди. Хоть Маку можно о тебе позаботиться.
Я независимо фыркнула. Вот будет мне теперь припоминать!
– Маку – можно. Он… – я замялась, вспомнив вчерашнюю почти что ссору, и пожалела, что вообще хоть что-то ответила.
– С тобой не спит? – уточнил Джей.
Я обернулась, с моего языка почти сорвалась резкость… Но я промолчала. Потому что Джей не пытался меня подковырнуть. Нет. На самом деле ему было важно, что я отвечу.
– Потому что ты мне слишком важен, Джей. С тобой я становлюсь другой. Такой, какой я сама себе нравлюсь. И я не хочу это менять. Ты слишком похож на счастье.
– Счастье на конце радуги, – шепнул Джей, привлекая меня к себе и целуя в макушку. – Одевайся, пора бежать на чертову работу.
Чертова работа началась сразу, как я приехала в отель, и завертела меня, как на чертовом колесе. Киса плохо спал, у Кисы отвратительное настроение и болит голова, Киса потерял любимый галстук, у Кисы несварение желудка от местной еды…
Странно, как я раньше воспринимала это все как тонкую натуру художника, когда на самом деле – это все капризы избалованного дитятки? Балованного, вредного и бестолкового. Потому что Киса напрочь забыл о том, что в одиннадцать нам надо быть в Гайд-парке. Он сегодня, видите ли, собрался гулять вдоль Темзы и ловить вдохновение. Со мной, разумеется, потому что ему нужен переводчик.
– Сегодня ты рисуешь акварелью в Гайд-парке, Киса, и все это снимают для шоу. Тебя снова покажут в телевизоре.
Показаться в телевизоре Киса хотел, а вот в Гайд-парк – нет. Там шумно, грязно, толпы народу и вообще это мейнстрим.
– Киса, я начинаю понимать, почему у тебя нет ни менеджера, ни продюсера, ни даже нормального агента.
– Потому что они работать не умеют!
– Потому что ты всех затрахал.
– Ты не понимаешь! Ты – такая же мещанка, как все они! Мне нужен простор, вдохновение! Муза! Ну почему ты не могла остаться той же милой Лизонькой, на которой я женился? Я так тебя любил! А сейчас только посмотри, на кого ты стала похожа!
– На человека. Бери мольберт, Нэнси приедет за нами через пять минут.
Критически оглядев меня, Киса вдруг округлил глаза и потребовал:
– Ну-ка, покажи.
– Что показать? – не поняла я.
– «Берберри»? Лиза, я спрашиваю, что на тебе надето!
– Жакет на мне надет. Ипполит, не зависай, прошу тебя.
– Так вот на что ты тратишь мои деньги… Между прочим, могла бы и меня попросить. Я бы купил тебе «Берберри». Рад, что у тебя наконец-то появился вкус.
Я пожала плечами. Что за «Берберри», понятия не имею. Но сидит удобно и выглядит стильно. Все же Мак не зря ест свой камердинерский хлеб. Вот только Кисе я не скажу, что мои одежки куплены Маком, а то еще взбесится. С ним никогда не угадаешь, будет он сегодня милым и заботливым няшечкой или взорвется на пустом месте и начнет надевать на меня паранджу. Творческий, мать его, истероид.
По счастью, сегодня у истероида случилось затишье, и он без лишних разговоров собрался и поехал в Гайд-парк работать. И вообще вел себя так, словно вчера ничего не случилось, и я ночевала у бабушки, а не черт знает где и с кем. Ну, я всегда была уверена, что Киса точно знает – я ему не изменяю, просто говнится. То есть раньше я называла это другим, более вежливым словом, но суть от этого не меняется.
И все было отлично, пока… О да. Вы догадались. У меня зазвонил телефон, который давно надо было утопить в Темзе, а сверху уронить Биг-Бен.
Я уже говорила, что ненавижу телефон? Так вот. Ненавижу. Бесит! Бе-сит!
Бабуля позвонила аккурат, как телевизионщики приступили к съемкам. Вокруг Кисы уже собралась толпа любопытных, услуги переводчика временно не требовались, и я надеялась хоть пару минут передохнуть и выпить минералки.
То есть звонку бабули я была рада. Ровно до первого ее слова.
– Тебе Вадик не звонил? Ты не знаешь, где он?
О святый Будда, хоть бы этот Вадька уже сдох, сученок мелкий!
– Откуда мне знать, бабуль?
В общем, дело впрямь было плохо. Вадька так со вчерашнего дня и не появился, телефон отключен, все приятели обзвонены и ничего о нем не знают, его девушка не отвечает вообще. К тому же теть Лена наплела бабуле чертовщины о моих долгах, за которые страдает бедный Вадичка.
– Что за долги, Лиза, маленькая моя? – в голосе бабули звучала отчетливая паника. Немудрено. Со словом «долги» в нашей семье связано очень много неприятного. Мягко сказано «неприятного».
– Да нет уже никаких долгов, бабуль. Вадька кому-то поцарапал капот, его припугнули немножко, но я уже за него заплатила. Не волнуйся, он просто ушел в загул.
– С рукой в гипсе? Лизонька, скажи мне правду! – Паника сменилась на трагедию.
– Говорю правду: нагуляется и вернется. Меньше слушай теть Лену, сама же знаешь, она склонна к драме на пустом месте.
– Так уж и на пустом, – усомнилась бабуля, но вроде немного успокоилась.
Чего не скажешь обо мне. Я задницей чуяла, что Вадькины фокусы мне еще аукнутся. И ведь, что досадно, задница опять оказалась права. Но не сию секунду. Пока же я вернулась к телевизионщикам и на все сто отработала свои агентские. Ну, это было несложно. Ведущая шоу заинтересовалась Кисиными картинами – художник-то в самом деле гениальный. И я ей предложила сотворить ее портрет. Вот прямо сейчас, пока у Кисы есть немного времени до выставки, и только по очень большому знакомству. И, что немаловажно, за совершенно смешные деньги плюс дополнительную рекламу в ее шоу и протекцию куда-нибудь еще. К примеру, у дорогой Таши есть знакомые среди известных критиков…
Мы сошлись на смешной цене в пять тысяч фунтов – правда смешной, Киса дома писал портреты за сравнимые деньги – и знакомствах. Честно говоря, пять тысяч интересовали меня гораздо меньше связей среди британской журналистской братии. Деньги-то на девяносто процентов пойдут Кисе, а связи – на все сто мне. Я корыстна? Да. Я корыстна. Я, может, еще поживу в Англии год-другой. Мне тут нравится. Народ поспокойнее, чем у нас, и все как-то проще, что ли.
На телестудии, где Киса начал рисовать Ташу в перерыве между какими-то ее делами, мне тоже понравилось. Совсем не похоже на наше Останкино-Объедкино, намного человечнее. И полно приезжих, особенно арабов и индусов. Даже больше, чем в Москве таджиков. И нет такого жесткого разделения в плане работы. То есть местные таджики не только метут улицы, строят дома и торгуют на базарах. Тут полно индусов-журналистов, арабов-медиков, африканцев-полицейских и прочая, прочая. Вплоть до вьетнамских докторов права.
Собственно, этот день можно было назвать прекрасным. Было бы. Если бы мне весь день не названивала теть Лена – и стопудово в перерывах между попытками дозвониться мне выедала мозг бабуле и дедуле. Я-то поставила ее в ЧС и видела лишь количество звонков, а бабуля и дедуля с ней в одной квартире живут, бедняжки.
Когда Киса уже заканчивал свою сессию с Ташей, я позвонила дедуле. Единственному спокойному и разумному человеку в нашем дурдоме.
Дедуля был зол и обещал всыпать Вадьке ремня, чтобы не нервировал мать и бабку. А мне велел не париться и заниматься своими делами. Парню уже восемнадцать, пора стать мужиком, а не прятаться под юбками.
После разговора с дедулей я и сама успокоилась. Ну, подумаешь, загулял на радостях, с кем не бывает. Тем более у него какая-то девушка появилась. О которой, кстати, я раньше и не слышала.
И черт с ними, с Вадькой и его девушкой. Сегодня у меня романтическое свидание с Джеем, завтра – прием у леди Камиллы, послезавтра открытие выставки. Скука? Нет, не знаю такого слова. Мне бы слово «сон» вспомнить!
Именно с этой мыслью я и позвонила Джею. Логика, да? Уж кто-то, а Джей точно позаботится, чтобы этой ночью я не заспалась.
– Ты закончил, мистер трудоголик?
– Почти. А ты, мисс Все-умрут-на-работе?
– Еще полчаса, и я буду свободна, как ветер.
– Отлично звучит! Мак обещал нечто сногсшибательное…
– А ты обещал бассейн, – улыбнулась я. – Среди моих предков были рыбы, по крайней мере, так утверждает бабуля.
– Новый редкий вид рыбки-радуги? Кажется, мне пора готовить сачок.
– Какой еще сачок? Я большая рыба-радуга! Р-ры!
– Через полчаса у телецентра, о стр-рашная радиоактивная рыбка?
– Ага.
Смеясь, Джей отключился. А я пошла навстречу очередному скандалу. То есть я не знала, что скандалу, но могла бы и догадаться, глянув на свое отражение в любой стеклянной стене. Слишком уж оно было счастливым, это отражение. И Киса взревновал. Предсказуемо и уже скучно, да?
Мне тоже. Киса орал, обвинял меня в том, что я ему вру, изменяю и позорю, что Таша наверняка обещала заплатить больше, а я собираюсь припрятать денежки.
Мерзко и скучно.
– Знаешь что, Киса, в обязанности агента не входит выслушивать оскорбления, – вклинилась в его монолог я, едва он взял паузу перевести дыхание. – Вызови такси сам, встретимся завтра у леди Камиллы. Чао.
– Ты! Шлюха! Ты пожалеешь!
Его вопли должны были меня задеть. Но не задели. Может быть, потому что я прямо видела перед глазами тарелку тончайшего фарфора с портретом Кисы на донце. Красивым таким портретом в стиле Гойи. Не знаю, почему именно Гойя. Неважно. Важно, что в моих руках был карабин, и я уже передернула затвор.
– Бесит, – шепнула я одними губами и выстрелила.
Звон, грохот и горячая гильза под ногами были воображаемыми, а вот ощущение легкости – самым настоящим. Спасибо, мистер Бизон, за потрясающий лайфхак. Вот он, по-настоящему ценный подарок, и его я не собираюсь возвращать.
Не дождетесь!