Часть Первая. На учебу с чистой совестью…

Работа — это всегда что-то глобальное. Для кого-то она смысл существования, для кого-то средство достижения каких-то целей, для кого-то просто борьба со скукой. Для очень многих это средство кормить семью, а значит работа неотделима от семьи. Работа меняет людей, потому цели и смысл в работе могут тоже со временем меняться. И сегодня Первый Помощник Председателя Правления Корпорации «Информиндастри» Теодор Айрани сидел у себя дома, в своём кабинете и решал, что для него важнее работа или семья. Даже вопрос стоял не так: что для него важнее, будущее или настоящее.

Когда-то, в такие далекие сейчас дни юности, которые сам Первый Помощник вспоминал редко, он бы просто напился. Может начал искать совета у более старших и, как он тогда считал, более умных, знакомых. Друзей же в те времена у него почти не было, его отец уже тогда крайне скрупулезно подходил ко всем его знакомствам и если считал, что если кто-то может иметь хоть какое-то влияние на его сына, то тут же следовало указание на ограничение общения. Много позже он понял, что все его окружение, друзья с кем он ходил развлекаться, девушки с кем у него были мимолетные романы, все окружение было искусственно создано, так что настоящих друзей он никак не смог бы заиметь.

Сейчас же и друзья бы не помогли.

Браслет высветил входящий вызов.

— Да, дорогая.

— Муж мой, вы сейчас свободны?

— Да, заходи, я в кабинете.

В семье Первого Помощника было не принято пользоваться инфорами[1], всё население особняка, кроме охраны, носило браслеты, которые имели официальное название «Коммуникационный браслет». Интересно, что почти все их называли не «коммами», как писалось в документах, а просто «браслетами».

А вот молодежь вообще называет коммы довольно смешно — «брасик».

Мысль была неожиданной, но совершенно посторонней. Думать о том, о чём хотела поговорить его четвертая жена, Теодору совсем не хотелось. И так уже два часа он сидел и перебирал все варианты решения возникшего кризиса.

Дверь с шелестом отодвинулась в сторону. Вообще, в особняке почти не было автоматических дверей, все они, кроме его кабинета, кладовых и центра охраны, открывались вручную. Этот вариант «под старину» был в свое время очень модным среди Кланов Корпораций Содружества и Первый Помощник, заказывая постройку большого семейного дома, пошёл у тогдашней моды на поводу. Сейчас мода ушла, но менять уже что-то не хотелось, все привыкли и, временами, на приемах в других домах, автоматические двери даже раздражали, когда подходишь к ней, ища рукоятку, а она с шелестом сама откатывается в сторону. Как будто ты не в доме, а в торговом центре каком-то.

— Муж мой, нам надо поговорить о нашем сыне.

Викториана, воительница клана Росса планеты Перун. И уже семь СО[2], как его жена. До сих пор красивая какой-то жуткой красотой бывшего воина и постоянная в своей молчаливости и загадочности.

Десять СО назад Содружество решило, что независимая планета, на которую был прямой маршрут из Столичной планеты, просто обязана вступить в «в дружную семью независимых планет». Все перевозки транзитной ветки этого вектора контролировались правительством планеты Перун, которое не захотело вступать в Содружество, а значит, могло не придерживаться политики беспошлинной торговли через транспортные телепорты, что крайне раздражало руководство всех глобальных корпораций.

Планета имела необычную, довольно простую и не закостенелую кастовую систему. Это была своеобразная военная диктатура. Правила каста женщин-воинов. Они занимали все ключевые посты в правительстве, армии и спецподразделениях. Почему было такое разграничение по гендерному различию, никто толком до начала конфликта не знал. Хотя воины с этой планеты и не чурались наемных контрактов по охране каких-то объектов или ОВП персон, но об их быте на планете, принципах или ритуалах было больше слухов и сплетен, чем реальных фактов.

Сами воительницы были крайне немногословны. У них было своё разделение: то ли по уровню умений, то ли по должностям, точно было не известно, но указывали на уровень не знаки на одежде, а красные пряди в волосах. Чем больше прядей — тем выше ранг. Как распределялось подчинение внутри одинаковых рангов, никто не знал. И самое раздражающее было то, что воительницы практически не читались мониками, а это была угроза для безопасности, которую главы корпораций Содружества считали просто недопустимым.

Несмотря на то, что считалось, что воительницы никогда не врут и всегда держат свое слово, сама невозможность их просканировать в ментальном плане вызывала неуверенность. Да, время от времени, и на других планетах Содружества встречались «нечитаемые» люди, но они были случайностью, погрешностью на фоне общей массы жителей нескольких планет. К тому же, почти все они были на службе Корпораций (считай — правительства), а тут несколько миллионов потенциально нечитаемых! В Содружестве их иначе как «молчаливыми ведьмами» никто не называл.

Экономическими способами задавить перуновцев никто даже и не думал пытаться. Блокада вектора ничего бы не дала, кроме убытков самому Содружеству. Пришлось бы пересматривать все торговые маршруты, чтобы летать в обход, а это лишнее время и деньги.

Если каста воительниц правила, то каста работников занималась другими делами, выращивали хлеб, занимались науками или производством. Воительницы пропагандировали среди своих аскетизм, так что грабить своё население им было незачем. Хотя планета была полуосвоена, прирост населения был минимален. Контроль рождаемости осуществлялся путем снижением налога, при наличии трех и менее детей, а при четырех и более налог резко возрастал, так что большие семьи были редкостью. Тем и было отличие от тех же аграрных планет, на которых чем больше людей в семье, тем выше общесемейный доход.

В течение нескольких СО шла подготовка к вторжению. Накапливались вооруженные силы, закупались, строились и настраивались корабли, которые будут двигаться по этому вектору. Все происходило в строжайшей тайне, были потрачены просто громадные средства. И вот настал день, и армада кораблей выдвинулась на планету. Общественное мнение начали подготавливать к военным сводкам победоносного шествия против «возомнивших себя бессмертными красноволосых убийц демократии».

Но когда войска прибыли на орбиту планеты, оказалось, что никто её защищать не собирается. Самая старшая воительница (судя по количеству прядей, которые делали ее прическу просто красной) вышла на связь со штабом вторжения и сказала, что они с ними воевать не будут. И «если им так нужна Долина Камней, то они её дарят, но обратно бесплатно не примут», чем вызвала кучу вопросов у политиков и возмущение у военных, которым очень хотелось пострелять.

Конечно, поворчав на «сумасшедших баб», никто отказываться от такого подарка не стал. Войско было высажено в долину, в которой был большой портал, заняло круговую оборону. Портал хотели запустить, но он работать отказался, и выгрузить всё, что было привезено с собой для строительства укреплений, (а так же боеприпасы и питание) путем телепортации оказалось невозможно. Где находятся остальные порталы планеты вообще выяснить так и не удалось. Всё это сулило поражение в войне: не будешь же за каждым обедом или каждой обоймой солдата отправлять челнок на орбиту, унося всё это на руках. Да и смысл в завоевании планеты, на которую не выгрузить привезенные товары, а с неё ничего толком не забрать при заблокированном портале.

Но военные и логика — это две параллельные прямые. А они, как известно, не пересекаются. А вот упрямство и военные — слова-синонимы. За три десятидневья, военные перетащили всё, что привезли на планету на челноках, практически вручную. Всё, можно вылетать за представительством Правления Содружеством и объявлять планету своей.

И тут выяснилось, что исходящий вектор с планеты не отзывается. Прилететь на планету можно, а вот улететь нельзя! Вот это уже проняло всё командование Армии Вторжения. На вариант «всех впускать, никого не выпускать», на практически отсталой планете, как-то никто не рассчитывал. Приписанные военным, моники ранга «оракул», а в этой раз были взяты аж двое, в один голос утверждали, что телепорт работает, но «вектор ускользает», судя по всему имея какую-то индивидуальную особенность или защиту, о которой раньше никто не слышал, да и даже предположить, что такое возможно, не мог.

Теодор Айрани был тогда в составе армии вторжения как представитель «одного из спонсоров мероприятия». Непонятно почему, но скромный рядовой работник отдела заключения договоров был включен в состав делегации для переговоров с правительством такой неудобной планеты. Скорее всего, отец постарался. До сих пор ему было неприятно вспоминать, как военные что-то там мычали, он заливался красноречием при встречах, а эти ведьмы просто смотрели и улыбались, не отвечая вообще ничего. Как с видеовизором разговаривал. Переговоры длились больше десятидневья, под конец он уже ездил к ним один, без военных, просто на чистом упрямстве. И говорил, говорил, говорил… Питание у военных заканчивалось, и они были готовы взять его силой, а он никак не хотел допустить кровопролития. И, видимо, всё-таки до этих баб-вояк что-то из его речей дошло.

Итог переговоров был неоднозначным. Ему представили одну из воительниц, как члена семьи, владеющей долиной, в которой расположен портал. Условия были таковы: войска уходят, пошлины за транзит через Перун больше браться не будут, только плата за хранение товаров на планете, а он берёт в жёны эту молчаливую девушку, в волосах которой было пять красных прядей. На фоне остальных чёрных волос, это смотрелось неожиданно очень притягательно, а сама девушка была просто молчаливой улыбающейся милашкой, если на минутку забыть, что пять прядей у этих милитаристок это очень и очень серьезно. Три жены у него к тому времени уже было, а больше в столице иметь было не принято, хотя законом и не запрещалось. Только вот отказаться от такого «подарка» он так и не решился.

Три СО она жила у него в доме, не подпуская к себе. Она даже имя своё ему не сказала, а на все вопросы «когда же» молчала или пожимала плечами. И хотя она была, как все воительницы, молчалива, за её эмоциональность и постоянную улыбку слуги её любили. И это не смотря на то, что доброй её назвать было сложно. А вот охрана, глядя на что она способна (девушка ежедневно по несколько часов тренировалась на специально для неё закупленной динамической полосе препятствий), её откровенно побаивалась.

И вот в один совершенно обычный день она пришла, показала на свежевыкрашенную прядь (теперь их стало шесть) и сказала, что просит «дать ей имя». Оказывается, что между помолвкой и, собственно, свадьбой у воительниц время определяется как раз получением следующей пряди. Большинство воительниц находят своих мужчин рано, обычно между первой и второй прядью (не имеющие вторую, но желающие выйти замуж, уходят в «мирную» касту). И имя жене дает муж, старое остается в прошлой жизни. Какое у нее имя было раньше, он узнал много позже и совершенно случайно.

Несмотря на кажущийся матриархат, на самом деле, старшим в семье у красноволосых был почти всегда муж. Да и армия у них была смешанной, а не из одних «ведьм» как можно было подумать. Это правительство было в основном из женщин, как представительниц правящего клана, а семью и политику воительницы предпочитали не смешивать.

Дав девушке имя Викториана (тщеславно отметив свою победу в тех переговорах), он узнал, что такое любовь и страсть этой молчаливой и улыбающейся красотки. А через оборот она подарила ему сына, наследника его фамилии, ведь до этого у него было только две дочери от старшей и третьей жены.

И теперь у него были все шансы потерять и жену и наследника.

— Я тебя слушаю, любовь моя.

— Ты уже знаешь, что произошло. Какими будут твои действия?

— Врач уже приехал, жизни Валериуса ничего не угрожает.

— Ты знаешь, о чем я.

Теодор смотрел на необычно многословную жену, которая впервые за много оборотов смотрела на него исподлобья, и думал, что же ей ответить. А ответить надо, за эти годы он изучил её достаточно и понимал, что уж она-то его переупрямит в любом случае.

— Ты понимаешь, что я в любом случае обязан об этом доложить? — Он старался подвести жену к тому, чтобы она сама согласилась, что сообщить о том, КТО оказывается их сын — самое лучшее решение. Но в ответ получил только ещё более упрямый взгляд. — Нет, ну а что ты предлагаешь? Если не сообщу я, сообщит кто-то другой и тогда сына заберут, а я буду объявлен «врагом демократии» и потеряю всё. Мы потеряем всё! Ты разве это не понимаешь?

— Никто, кроме меня и нашего сына, там не присутствовал и не знает обстоятельств. Если ты не расскажешь, то никто ничего не узнает. В любом случае, я не подпущу к его голове никого. И ваше правительство не получит моего сына.

Да, её нелюбовь к правительству, которое чуть не разожгло войну у неё на родине, так и не остыла со временем.

— Виктуся, — Первый Помощник назвал свою жену ласковым именем, которым пользовался только наедине, — ты пойми: доктор, что осматривал нашего сына, обязан доложить по инстанции. Симптомы очень характерные, вариантов не так уж и много. Тем более, сын уже несколько дней жалуется на плохой сон. Обязательно будет проверка, а соврать монику не сможем ни я, ни Валериус. Это ты у нас защищена от проверки.

— Ты ничего не видел и не можешь знать, что там произошло, так что тебе врать и не придется. Скажешь «я не видел» и всё, ни слова неправды. А сына я смогу защитить.

— Это как, интересно? — Первый Помощник аж привстал, почувствовав, что приближается к тайне, которую хотел бы знать каждый в Содружестве. — Ты знаешь, как искусственно сделать человека «непроницаемым»?

— Нет, не знаю.

Такой категоричный ответ убил последнюю надежду, и Первый Помощник отвернувшись от упрямого взгляда жены, посмотрел в окно.

— Тогда вариантов нет. Не можешь же ты его срочно увезти на Перун, его просто никто не пропустит. Такой потенциально сильный моник слишком ценный ресурс, чтобы его упускать.

Теодор вздохнул и внезапно понял, что он очень сильно устал. Высокая должность, большие деньги, которые он на ней зарабатывал, всё вдруг оказалось не нужным, пустым. Зачем всё это, если оставить некому? Сын у него один, и его заберут. Это что получается, он всю жизнь работал просто на приданое, а его фамилия просто исчезнет? Конечно, он любит своих дочерей, но, а как же гордость за свой род? А как же династия, о которой очень часто упоминал его отец, когда хотел пристыдить или похвалить его успехи?

— Муж мой, я могу решить эту проблему.

— И как? Ты так и не рассказала.

— Чего не знаешь, рассказать не сможешь. Просто знай: наш сын останется с нами. Прошу только отдать мне Грея.

— Надолго? — Первый Помощник потянулся к комму.

— Насовсем.

— Свет жизни моей, зачем тебе непроницаемый? Их и так у нашей семьи всего двое. Они, конечно, не так редки, как моники, но тоже, знаешь ли, не часто встречаются.

— Он нужен, чтобы обучать и защищать нашего сына. Не только сегодня.

И где эта всегда улыбающаяся добрая девушка, что была с ним все эти годы? Он не узнавал свою жену. Теперь он видел перед собой воина, на которого напали и который готов на всё, чтобы защитить своего ребенка. Великий свет, как же он хотел ей поверить!

— Радость моя, Валериус — ребенок, ему всего шесть оборотов. Он скоро пойдет в младшую школу. Даже если ты сейчас найдешь способ обойти проверку, он сам проговориться кому-нибудь знакомому. Вон возьми его сестёр. Они не снимают инфоры круглые сутки, живут в своих соцсетях и игрушках, мои подчиненные в Корпорации узнают про то, что происходит у нас в доме, уже через несколько минут после события. Он проговорится своим друзьям, не обязательно живым, в инфонете у него, как у моего сына, будет миллионы, если не миллиарды подписчиков и поклонниц. Тут столица, а не твоя планета, а мы ещё из-за моей должности все на виду. Журналистов хоть автоматической турелью отстреливай, настолько обнаглели в последнее время. Да и то, наверняка, нужно поставить две, одна будет перегреваться!

— Я всё решу.

— Как!? Ну, скажи мне, КАК ты всё решишь?!

— Ты мне не веришь? — На непривычном застывшем в упрямстве лице жены правая бровь прыгнула вверх.

— При чём тут это? — Теодор досадливо поморщился, — Я тебе верю, ты никогда не обманываешь, но сейчас же разговор не о том. Мне кажется, что что-то скрыть в Содружестве от правительства невозможно! Да, благодаря отцу и своей должности я добился того, что моя жизнь закрыта от общественности. На наш дом не направлены камеры Комитета лояльности, все дроны, что пытаются пролететь над нашей территорией, автоматически сбиваются, а все возможные прослушивающие устройства блокируются системой охраны. Но это всё равно не помогает, как я уже говорил. Женщины и дети хранят тайны только коллективом. А у наших детей этот коллектив несколько миллионов, как минимум.

— Не веришь мне, поверь в меня. Я все решу.

Первый Помощник опять почувствовал, что, как десять СО назад, он разговаривает с тем, кто его не слышит. Всё его красноречие и разумные доводы разбиваются о скалу упрямства жены-воительницы. А, ну и Светлый Пророк с ней, пусть делает что хочет! Он уже согласен с любым вариантом развития событий. Запретить то он ей может, но тут уже понятно, что она не послушается. А перед любыми неприятностями семья должна быть едина.

— Ладно, Великий Свет с тобой. Поступай, как знаешь, только потом предупреди меня, что я должен говорить и делать.

— Хорошо.

— И любовь моя, улыбнись, прошу. — И сделав просительное по-детски лицо, добавил. — Твое хмурое личико пугает меня больше всех ищеек Комитета лояльности.

И она улыбнулась. Ну, наконец-то!

— Не бойся, наш сын получит благословение огня. А огонь всегда защищает своих детей. Сюда уже летит моя сестра по клану, а больше тебе знать не надо, верь мне.