Видавший виды «Икарус» густо урчал дизелем, выпуская на переходных режимах целые клубы черного дыма. Давка внутри была просто немыслимая, кроме пропотевших людей салон переполняли брякающие дачные ведра, лопаты, мешки с удобрениями, сумки с ластами, чехлы с подводными ружьями и острогами. Пахло телами и всеобщей озлобленностью, пассажиры без стеснения толкались локтями, наступали на ноги и даже, казалось, получали от этого какое-то извращенное удовольствие. Духота затянутого тучами неба одуряла, заставляя кровь звонко биться в височных жилах.

Дорога натужно пошла в гору, слева тянулись ровные квадраты дачных участков, далеко справа, почти у самого моря, прорезался траншеями танковый полигон.

– Дачный поселок, – объявил в микрофон водитель.

Автобус сбавил ход и приткнулся, словно корабль у пристани, к небольшой асфальтовой площадке. Зашипели открывающиеся двери. Залязгали ведерные ручки, и в автобусе сразу стало свободнее, будто он выдохнул устало и после этого выдоха, как пар на морозе, остались мужики с избитыми о лопаты руками и полные женщины в спортивных штанах.

Саша перевел дух и расслабленно уселся на освободившееся сиденье. На задней площадке, водрузившись на огромный рюкзак, сидела весьма симпатичная девушка лет двадцати, а молодой парень, стоявший рядом, очень эротично играл с ее короткой прической, не обращая внимания на два десятка оставшихся пассажиров.

– Следующая Военный городок, – оповестил водитель, закрывая двери.

Автобус затрясся и тронулся, забив воздух зловонной гарью.

Саша не был в этих местах давно, хотя для отдыха тут рай земной, никак не меньше. Там, за горкой, каменистая земля обрывается в море невысоким глинистым обрывом, а под ним голубая вода, вылизанные волнами камни и белый, будто сахарная пудра, песок. Правда, в пасмурную погоду красоты блекнут, но вода и без солнца остается теплой, а песок мягким. Молодежь здесь очень любит купаться и жарить шашлыки на миндальных углях – места безлюдные, диковатые, но им многочисленные толпы отдыхающих вроде как ни к чему. Даже мешают.

Саша вышел на предпоследней остановке и присел завязать шнурок на одном из кедов – какая-то зараза наступила с чрезмерным усердием. Когда рассеялся густой черный дым, стало видно КПП разведотряда и скучавшего у высокой желтой стены морячка.

– Закурить не найдется? – лениво произнес заученную фразу матросик.

Явно из молодых. Из-под черного берета видны бритые волосы, а роба висит мешком на отощавшем теле. Не привык, видать, к казенным харчам.

– Тебе кушать надо получше, а не курить, – посоветовал Фролов. – Кто сегодня дежурный на КП?

– Яценко.

– Блин… Слышь, морячок, позови прапорщика Громова, а? С меня пачка «Примы». С фильтром, веришь?

– Давай.

– Ага… Потом тебя ищи. Притащишь Громова, тогда получишь. А то потом начнется – обедает, уехал, не нашел… Дуй давай. Скажи, что приехал Фролов и ждет на нашем месте.

«Нашим местом» был старый дощатый причал недалеко от военного дельфинария. Раньше они там с Громовым за два часа вытягивали полведра песчаных бычков, но потом громыхнула вторая чеченская и стало не до рыбалки. А затем и вовсе жизнь закрутила по-своему. Город, СОБР, семья… Старые соратники быстро превратились в тени на пестрой стене воспоминаний. Как в параллельном пространстве – все рядом, в одном городе, а пересечения нет. Только изредка, как весть из другого мира, пропоет удивленный телефонный звонок или знакомое лицо в троллейбусе дрогнет запоздалой улыбкой узнавания.

Серые досочки причала искрились разводами соли. Саша дошел до самого конца и присел на корточки, глядя в унылое отражение затянутого тучами неба. Запах выброшенных на берег водорослей и сырой рыбы смешивался с редким ворчанием морских львов в дельфинарии.

Под ногами Громова не хрустнула ни одна ракушка, ни одна досочка не скрипнула, хотя весу в нем было уж куда за сто килограммов. Фролов ощутил бывшего соратника не столько слухом, сколько отточенным ощущением чужого присутствия. Но виду не подал. Незачем.

– Привет, капитан, – довольно улыбнулся прапорщик, уверенный, что подошел незаметно. – Стареешь, Саша. Совсем расслабился.

– На гражданке, чего ж ты хочешь?

Они тепло пожали друг другу руки, и набежавшая невесть откуда волна приветливо шлепнула по причалу. Виктор Громов как был, так и остался статным, подтянутым – два метра роста и ширь в плечах. В морской пехоте десять лет, понюхал всякого. Кличка и позывной Гром подходила ему как нельзя лучше. Даже голос урчащий, клокочущий.

– Ты, Сань, видать, не просто так, а? – пророкотал он. – То тебя год не дождешься водочки бахнуть, то прилетаешь на автобусе в такую духотень. Случилось чего?

– Да что со мной может случиться? Я ж не бизнесмен, веришь?

– Ну, мало ли что за год могло измениться?

– Не изменилось. – Саша поглядел на кружащих над дельфинарием чаек, с азартными криками ворующих предназначенную дельфинам рыбу. – Отстрелялся я. Веришь? Даже с ментовки уволился. Ронин.

– Блин, Саня, вечно тебе всякая японская хрень в голову лезет. Ронин, самурай… Какая разница?

– Огромная, – грустно вздохнул Фролов. – Способности есть, применить некуда.

– Жалеешь, что ушел?

– Знаешь, Гром, у меня принцип есть. Никогда ни о чем не жалеть, веришь? На том и живу. Так получилось.

– Из-за Андрюхи…

– В какой-то мере да, – кивнул Саша. – В какой-то сам виноват. Сложно это все, Гром, ох как сложно.

Они посидели немного, глядя, как белоснежные чайки кувыркаются в серой мути небес.

– Хорошо, что ты приехал… – глуховато рокотнул прапорщик. – Расскажу кой-чего. Слыхал, что натовские калоши у Графской стенки стоят?

– Дожили…

– Второй день. Помнишь, как в девяносто девятом два английских корабля вошли точно так же?

– Ну… Россия вякнула что-то, и все спустили на тормозах.

– Теперь не спустят, – уверенно прищурился Громов. – Президент другой, не такая тряпка, как предыдущий. Нам дано добро действовать по обстановке, защищая интересы России. Такого еще не было.

– Офигеть… – присвистнул Саша. – Намечается заварушка?

– Намечаться-то намечается, да только неясно, чем кончится. Территория-то формально украинская. По всем международным законам нас тут можно щемить, как крыс в норе. Пригонят спецназ из Тылового, да еще американцы обязательно сунутся. А нас тут вдвое меньше, чем хохлов в Тыловом. Защемят.

– Не знаю… Видал я тыловских, у них подготовка намного слабее, к тому же украинский спецназ не прошел ни одной настоящей войны, только инструктора в Афгане попрыгали. Вы же их без стрельбы сомнете.

– Недооценка противника… – улыбнулся Громов.

– Залог поражения, – закончил Фролов. – Ладно, если только с этой стороны… Но пессимизм тоже до добра не доводит.

– Нашел пессимиста, – хохотнул прапорщик. – Просто своих мочить неохота до ужаса. Американцы ведь сами не сунутся, пошлют тыловских. А чем они от нас отличаются?

– Рабством, – просто ответил Саша.

– Чем? – удивленно вытаращился Гром.

– Вот вас если бы куда-то послали американцы?

– Сдурел?

– А тыловские под их командой пойдут вас колбасить, можешь не сомневаться. Несвобода выбора, понял? Ты их не хочешь убивать, а им только дай возможность москалей повалить. Визжать будут от радости. Загадили им мозги за десять лет конкретно – своих от чужих никак не отличат. Русский для них больший враг, чем юсовец. Вот тебе и разница.

– Гадко… – нахмурился Громов.

– Против этого и надо бороться. А что, действительно все так серьезно?

– Вроде того… Столкнулись два барана на узком мосту.

– Эх… Все намного сложнее, Гром. Тут не в двух баранах дело, а в той силе, что их лбами сталкивает. Если бы юсовцы не лезли во все дыры, то войн на земле стало бы раз в десять меньше. Они настоящее зло, веришь? Явное и неприкрытое. Навалять бы им по рогам, тогда бы не пришлось драться со своими.

– Ну да… Попробуй-ка ты до них доберись! – распалился прапорщик. – Не брать же корабли штурмом! Вообще можно было бы рвануть их прямо у стенки, но такую команду точно никто не даст. Это только ненормальный вроде тебя может стрелять по их вертолетам. А поскольку дуракам всегда везет, то тебе за это не просто ничего не было, а, наоборот, чуть медаль не нацепили.

Фролов помолчал, поглаживая теплые доски причала. Вода под ними сопела и хлюпала, исходя пушистой соленой пеной.

– А вот Андрюхе нацепили, помнишь? «Красную Звезду» навылет. Знаешь, я ведь действительно не просто так приехал, – с трудом произнес он. – Мне тоже тревожно до ужаса. Чувствую что-то неопределенное, но действительно страшное. Начал я тут копаться в одном совершенно постороннем деле и понял, что юсовцы взялись за нас всерьез. Очень всерьез, веришь? Это, Гром, настоящая война, причем такая, какая нам и в худых снах не снилась. Не просто жмут, можно сказать, уже дожимают. А мы и не заметили.

– Ты о чем?

– Да так… О своем, о женском. Сдается мне, что проворонили мы вражеский прорыв там, откуда меньше всего его ждали. Не государственную границу они прорвали, а границу в наших же мозгах. А такую защищать куда сложнее. Тут воля нужна, которую в нас подавили до уровня плинтуса.

– Теоретик… Мозги мозгами, а стрельба стрельбой. Одно дело колбасить наших десантников в компьютерных играх, совсем другое вживую.

– Так они на компьютерах не играют, Гром, они готовятся. Морально готовятся, понимаешь? Пробуют рамки дозволенного. Если общественность одобрит уничтожение русских на экране компьютера, то что ей помешает одобрить настоящий отстрел? Вот вчера я узнал, что благодаря стараниям работающей у нас юсовской банды одна наша, русская девочка находится в очень серьезной опасности.

– Потому и приехал?

– Угадал. Гром, у тебя внешность тупого гоблина, а мозги работают вполне на уровне.

– Это я так маскируюсь. Что тебе нужно конкретно?

Саша вздохнул так, словно окончательное решение пришлось принимать только сейчас. В дельфинарии громко зарычал морской лев, даже чайки на время шарахнулись.

– Мне нужно… Блин, Витя… Мне нужно девять патронов от КПВТ.

– Сдурел? – Громов тоже присел на корточки, хотя ему эта поза явно была неудобной. – Куда ты их засунешь?

– В задницу! Куда их еще суют?

– Круто… Девять штук. Как раз полный патронташ, да? Значит, ты тогда…

– Помолчи, Гром, не действуй на нервы. Дашь или нет?

– Дам. Только с гильзами будь поаккуратней, ради Бога. Там номер завода выбит, выпасут источник на раз.

– Нашел кого учить… – Фролов встал и потер затекшие ноги. – Только мне надо быстро, Гром. Веришь?

– Задумал что-то конкретное?

– Задумать и сделать – очень разные вещи, – грустно сощурился Саша.

– Помощь нужна? – Громов тоже встал и теперь нависал над Фроловым, как утес над волнами.

– А я разве не за ней приехал? Ладно, я тебя понял. Если вдруг понадобится, сможешь команду собрать?

– Смотря для чего…

– В носу ковыряться! Блин… Слушай сюда. Я случайно наткнулся на юсовскую контору, которая под видом религиозной секты пудрит мозги с вполне корыстными целями. Квартиры на себя переписывают, веришь? Но у них это не очень-то гладко выходит. Еще не все наши отупели до такой степени, чтоб юсовцы стригли их, будто овец. По крайней мере, одну неподдающуюся девочку я нашел. Наверняка будут еще. Но ты же знаешь америкосов! Они отступают, только когда задница уже горит. Я боюсь, что у них может быть связь с бандюками, с мэрией, даже с ментами. Деньги – большая сила для тех, кто дальше носа не может смотреть. И если такая связь есть… А она есть почти наверняка, причем вполне официально, ведь для Украины Америка лучший друг. Эдакий добрый дядюшка. Ты соображаешь, что неподдающиеся могут оказаться в реальной физической опасности?

– Догадываюсь, – нахмурился Громов. – И чем тебе могут помочь патроны?

– Это на всякий случай. Просто я знаю человека, на котором держится вся система переоформления квартир. Если станет совсем худо, я его попросту грохну, и резвость этих миссионеров поганых на время поубавится. Но если без крайних мер, то лучше иметь под рукой команду, которая сможет, во-первых, противостоять бандюкам, если что, а во-вторых, банально устроить погром в миссии. Юсовцы ведь трусливее кроликов. Может, сдрейфят.

– Да, Эхо, у тебя и раньше-то крыша держалась на одном гнутом гвозде, а сейчас ее и вовсе рвет не по-детски. Хотя мысль подпалить америкосам задницу вдохновляет. На меня можешь точно рассчитывать, а я еще с ребятами парой слов перекинусь, может, и соберем человек пять.

– Если твоих, то пятерых хватит с избытком, – довольно улыбнулся Фролов. – Весь город поставим в позу пьющего оленя.

– Да уж… Оптимизм у тебя аж из ушей брызжет. Ладно, если полчаса подождешь, я тебе вынесу. Есть у меня десяток в загашничке. Два обычных, остальные бронебойно-зажигательные. Пойдут?

Фролов коротко кивнул – в живое все равно чем стрелять.

– Подожди. На вот, передай сигареты тому морячку, что тебя звал. А себе запиши номер телефона. Если что.

– Ого! Мобильник? Богатеем потихоньку? – усмехнулся Громов.

– Ага… Во сне. Это не мой. Точнее, общественный, для дела.

Прапорщик усмехнулся и не спеша двинулся к воротам воинской части, а Саша сошел с пирса, набрал камешков и принялся кидать их в прозрачную, с виду похожую на мармелад воду.