Слишком много раз Саша видел, как родительская любовь превращает молодых парней в настоящих моральных и физических калек. Почти всегда безвозвратно. И первым шагом на этом всегда одинаковом пути является отмазка от срочной службы.

Вообще-то отмазаться хочется всем – всем родителям и всем подросткам, за редчайшими исключениями, лишь подтверждающими правило. Совершенно не хочется подвергать своих чад унижениям дедовщины, ужасам плохого питания и несносного обращения начальников с подчиненными, мерзости антисанитарии и неисчислимым опасностям ратного труда. Иногда даже смертельным опасностям. От них родители и вовсе покрываются холодным потом, видя кошмарные сны с расчлененными трупами, отрезанными пальцами и оторванными ногами.

Самим же чадам вовсе не улыбается перспектива попусту потратить несколько лет жизни, надобность оставить любимых девушек, сытную домашнюю кухню и мамин уход.

Все эти мотивы отмазок совершенно нормальны, обусловлены родительскими инстинктами, инстинктом самосохранения, продолжения вида, банальной ленью и нежеланием перемен. Нет в этом ничего позорного – обычные животные мотивации, которые в общем-то почти всегда движут основными массами общества. Ответственность – это для избранных и уж в любом случае для кого-то другого. Все почитают героев, но мало кто спешит становиться ими. Зачем?

Мало того, бытует мнение, что героизм – это дитя каких-то особых условий. Военных, например, или каких-то экстремальных, вроде стихийных бедствий. Чушь! Героизм – это прежде всего ответственность за себя и за других людей, за их жизнь и поступки. Умение жертвовать. А ответственность напрямую связана с системой внутренней дисциплины человека, с определенной системой запретов. Чем больше запретов устанавливает сам себе человек, тем больше его ответственность, тем больше возможности проявить героизм.

Героизм всегда непрактичен. Только американцы могут совершать подвиги за деньги, а не за славу, но это уже не героизм, а каскадерство – желание и умение продавать собственную жизнь по частям.

Запреты настоящего героя тем и отличаются, что запрещают упрощать собственную жизнь, то есть запрещают идти по темному пути Зла. Герой – это человек, находящийся у власти и запретивший себе воровать, герой – это милиционер, запретивший себе хоть на букву отступать от закона, герой – это художник, музыкант, писатель, запретивший себе гнать халтуру, герой – это солдат, запретивший себе трусость. Но на таком героизме денег не заработаешь.

И все же… Правду говорят, что прежде чем стать хорошим командиром, надо походить в солдатах – научиться подчиняться. Прежде чем стать хозяином жизни, богачом, знаменитостью, надо научиться отказывать себе во многом. Как ни банальны эти слова, но система запретов формирует характер.

Настоящий мужской характер.

Человеческий.

Без него не станешь вообще никем.

И вот сердобольные родители, отмазывая дитятю от армии, лишают его самого первого шанса почувствовать на собственной шкуре систему запретов, попробовать ее на вкус, на цвет и на запах. Хочется остаться дома, в привычном дружеском коллективе, рядом с любимой девушкой. А нельзя… Это самая первая ответственность, может быть, самая важная. Отбирая ее, родители отбирают куда большее, чем первую брачную ночь, хотя по сути в этом есть много общего.

Но если первая брачная ночь делает парня мужчиной физиологически, то первая настоящая ответственность делает его мужчиной по сути. Человеком Сильным, Человеком Ответственным, Человеком, который в состоянии изменить все в своей жизни так, как надо ему и его близким. Без нее он сможет только до конца дней своих проработать каким-нибудь оператором в банке, как попка нажимающим одни и те же кнопки на компьютере. Животное существование… Протоплазма, как писали братья Стругацкие, просто жрущая и размножающаяся протоплазма. С жизнью Мужчины это не имеет ничего общего. В такой жизни не к чему стремиться, разве что пересесть со старого компьютера на новый или уж в лучшем случае стать старшим оператором. Но это уже ответственность.

Конечно, далеко не все ребята, кто не служил, докатываются до такого края, но это уже их личная заслуга. Собственная. Только они сами могут заставить себя не опуститься ниже плинтуса, никто уже не поможет, тем более родители. В принципе если зачатие является самым первым родительским актом по отношению к ребенку, то воля не отмазать сына от армии, перебороть себя, свою родительскую опеку, является последним, что могут сделать родители. Дальше они могут помогать или не помогать, но это уже будет помощь только материальная – никакой другой ни отец, ни мать оказать после этого уже не могут. Потому что их сын становится взрослым мужчиной, ответственным человеком, хозяином собственной судьбы. Хорошо он с этим справляется или плохо, зависит только от его личной ответственности, которую сам на себя возложил. Моральную же помощь он может теперь получить либо от себя, либо от им же созданного окружения – друзей, любимых. Никак иначе. Мама или папа могут только пожалеть, но не помочь – это будет только утирание соплей розовым кружевным платочком. По-настоящему утешить или ободрить сможет только друг или любимая девушка, но и дружба, и любовь – это большая ответственность. Огромная…

К ней надо сначала привыкнуть.

Позволить ее себе.

Не испугаться.

Поэтому Фролов не относился пренебрежительно к маменькиным сынкам, не служившим срочную, – за ними нет вины. Потому что нет в этот период еще за ними самостоятельности, возможности решать самим. Иначе половина тех, кого отмазывали родители, с радостью пошли бы служить. Проверено.

Это родители, не думая о будущем, хотят подольше оставить их, «таких маленьких», под своим теплым крылышком. Многим пацанам это противно, в них как раз в это время зарождаются мужские, человеческие ростки, в них зарождается потребность в ответственности за кого-то. И именно этой потребностью родители беззастенчиво пользуются. Мол, подумай о нас, сынок! На кого ты нас бросаешь, на кого оставляешь?

И ребенок, преисполненный гордостью, идет на жертву. Причем не такую большую, но приятную. Это все равно что и рыбку съесть, и с рыбаком не поссориться. И ответственность на себя взял за родителей, и дома остался, в тепле, в уюте.

Родители еще не знают, что ответственность сына они зарубили на корню, потому что для того, чтоб сформировать систему запретов, нужна железная воля, которой в молодом человеке еще нет. Служба же в армии устанавливает мощнейшую систему запретов автоматически, по факту, в приказном, так сказать, порядке. Не спрашивая ни разрешения «жертвы», ни ее согласия.

Парня попросту выгоняют на зарядку по утрам, заставляют следить за внешним видом, заставляют выполнять идиотскую работу, даже дружить заставляют, хотя истинной дружбой армейские взаимоотношения назвать сложно. Скорее это силовой симбиоз, потребность друг в друге для выживания в экстремальных условиях. Надобность вступать в такие отношения с людьми, которые на гражданке тебе бы триста лет не снились, тоже формирует ответственность.

Родители же, при всем своем желании, выгнать чадо на зарядку в мороз не могут, не могут они и заставить рыть траншею от забора и до обеда. Во-первых, жалко сынишку, а во-вторых, он их просто пошлет подальше, если они ему такое учудят. А много ли найдется парней в восемнадцать лет, которые без приказа со стороны, сами могут выскочить на мороз побегать, заставить себя тягать железо и виснуть на турнике, запретить себе пить спиртное?

Много!

Не в восемнадцать лет, конечно, лет в двадцать, в двадцать пять, когда уже сами могут осознать, что без груза ответственности они место пустое, никчемное, коза на веревке, одинаковая доска в бесконечном заборе.

Путь этот куда тяжелее, чем общепринятый армейский, но результаты приносит не меньшие. Если не служил в армии, но можешь заставить себя делать не просто то, что не хочется, не просто то, что надо, а постоянно накручивать себя, постоянно совершенствоваться, постоянно требовать от себя и других, быть недовольным собой. Тогда да… Тогда сможешь достигнуть всего, чего только захочешь.

К таким людям относился Джек. Обычный вроде москвич, тоже не служил, тот же институт, что и у Японца, но до чего непоседлив, до чего требователен к себе! Именно к себе! Он никогда не хнычет, что ему мало ПЛАТЯТ, но он постоянно недоволен тем, что мало ЗАРАБАТЫВАЕТ. Он учится и работает, снова работает, учится новому и работает опять. Он постоянно себя заставляет, накручивает, не дает себе расслабиться ни на минуту.

Такому человеку совсем не обязательно бегать по утрам, не надо укреплять силу воли упражнениями индийских йогов, у него и без того хватает ответственности, сформирована жесткая система запретов. Позавидуешь!

А есть такие люди, которым все пополам. Лишившись первой ответственности, они лишились ее навсегда. Они уже не могут заставить себя что-то сделать, даже не хотят что-то делать. Не собираются. Наезженная колея. Родительский кружевной платочек. Жена, может быть. Не от страстной любви, а потому что «уже пора», друзья все попереженились. Один ребенок – надо же когда-то. Работа рутинная, почти всегда нелюбимая – хватало бы на жизнь, чего дергаться? Вроде не безработный, и то хорошо. Все как у всех. Трясина.

Но есть люди особого сорта. Мечтатели. Не приняв на себя первой ответственности, не сумев оторваться от родителей, не найдя сил принять какое-то решение самостоятельно, они тем не менее строят все это в мечтах. Какие блестящие подвиги совершают они на зыбких экранах фантазий! Сколько жизней спасли, сколько победили темных и злобных врагов, сколько сердец милых дам благосклонно засветились любовью к ним! В мечтах…

Дайте мне только возможность, шепчут они засыпая… Только бы возникли условия, в которых я могу проявить себя! Война, чума, землетрясение, пожар, тонущая в ледяной воде девушка – какие только картины не рисует жаждущий человеческой жизни мозг! Жаждущий приключений, путешествий, опасностей, любви, дружбы, подвига, всего того, без чего мужчина в принципе не может почувствовать себя мужчиной, будь у него член хоть тридцатисантиметровой длины. Отнюдь не физиология делает мужчину мужчиной, только действия, отличающие его от жрущей и размножающейся протоплазмы, – умение и желание закрыть собой весь мир от всех и всяческих бед, защитить любимых, создать и облагодетельствовать семью, построить дом, посадить дерево и вырастить детей. И каждый день, каждый подаренный жизнью день защищать все это от накатов враждебного, завистливого, глумливого внешнего мира.

Без всего этого самец не станет мужчиной – лишь жалким, зависимым и безвольным существом, считающим, что основное отличие мужчины от женщины – это количество выпитого и выкуренного да работа по дому. «Я тебе не баба! – кричат такие на жен. – Чтоб готовить жрать! У меня есть дела и поважнее, позначимей. Приходи пораньше и будь любезна сготовить мужу ужин и посуду помыть, а то уже засрались совсем».

Сам он посуду помыть не может – это выше его «мужского» достоинства.

Но среди мечтателей таких нет. Мечтатели вообще ничего не делают, по большому счету. Они мечтают. Мечтают о том, что когда-нибудь случай подарит им возможность совершить нечто значимое. Куда более значимое, чем банальное мытье посуды и прибивание полок на кухне.

Но поскольку мечтатели, ничего не делая в реальности, совершают в мечтах настоящие чудеса, они еще ас потеряны окончательно. Они мечтают, значит, хотят. Просто они терпеливо ждут условий. Вот если бы у меня были деньги… или вот если бы я был поздоровее… или вот если бы я в детстве попал в Японию и выучился там боевому искусству… или вот если бы на мою соседку напали грабители…

И невдомек им, что условия для совершения значимых поступков, подвигов есть постоянно. Проблема мечтателей совершенно в другом, но они о ней не знают и даже думать не хотят. Проблема их в том, что они уверены, будто условия эти недостижимы для них лично, а когда они, эти условия, буквально наступают на ноги, у мечтателя шевельнется что-то в душе, но отступит, осядет. Нет, это все-таки что-то не то… Не так я себе это представлял…

Крик в ночи – грабители напали не на соседку по лестничной клетке, а на девушку из соседнего дома. Что-то шевельнулось в душе, но… Вторгается в мысли «здравый рассудок». А вдруг это подстава? Специально кричат, чтоб выманить лохов из дома? А вдруг эта девчонка сама виновата, а я только влезу зазря? А вдруг бандиты с оружием? Наверняка с оружием! И их наверняка человек пять.

Красивая, но верная смерть – это очень безответственно, думают они. Даже если не смерть, а просто по роже накостыляют. Ладно я, но по отношению к родителям это безответственно. Они этого не переживут.

И вот в этом упоении от собственной значимости, пусть даже для одних только родителей, он стискивает зубы и старается не обращать внимания на крик. Ловушка, обман, верная гибель. Нет, это не те условия. Не те… Придется ждать еще.

Ему даже близко не приходит в голову мысль, что родители от него ничем не зависят. Он не содержит их, наоборот, на его прихоти и нужды они добавляют то, чего не хватает с его рутинной зарплаты. Вся надобность родителей в нем состоит лишь в том, чтоб было у кого под носом держать розовый кружевной платочек. Не ходи без шапки, Петечка; не дружи с этой девочкой, о ней такое говорят; не нужен тебе мотоцикл, еще зашибешься…

Содержать родителей может лишь тот, кто не задумываясь выскочит из дому на ночной крик с подвернувшимся под руку тяжелым предметом. Иначе не бывает. Но если копнуть глубже, то у ответственного человека всегда «что-нибудь есть» посерьезнее просто тяжелого предмета. Потому что содержать – это иметь ответственность не только за себя, но и за других. Именно поэтому ответственный человек заранее, не думая, понадобится или нет, занимается боксом или каратэ, учится той специальности, которой овладеть труднее всего, чтоб снизить конкуренцию на рынке труда, пробивается потом и кровью в самый престижный вуз, потому что придется махать дипломом, чтоб по-нормальному устроиться в жизни. Ответственно устроиться. Так, чтоб можно было самому содержать семью, а если силенки крепки, то и родителей на старости лет.

Мечтатель мечтает о том, что было бы, если бы он поступил в МГУ или МФТИ, а ответственный человек поступает туда.

– Невозможно! – кричит мечтатель. – Нужно иметь блат!

Но ответственный человек уже об этом подумал и еще года два назад познакомился с сыном довольно влиятельного человека, теперь помогают друг другу по старой дружбе.

– Нужны деньги! – кричит мечтатель.

Но ответственный человек без сна и отдыха изучал программы для верстки и дизайна, устроился в престижную рекламную фирму и заработал столько, сколько надо – еще и осталось.

– Не устроиться сейчас в престижную фирму, – сомневается мечтатель. – С улицы никого не берут!

Конечно! Поэтому ответственному человеку, несмотря на глубокие знания программных пакетов, пришлось почти год за гроши сидеть на сканере и тупо сканировать иллюстрации к рекламе. Он не думал, что это несправедливо. Он знал, что иначе нельзя. Зато потом, когда освободилось место дизайнера в хорошей фирме, у него уже был такой послужной список и умения, что не взял бы его на работу только полный идиот.

– Откуда умения-то? – спросит мечтатель. – Если он тупо сидел на сканере?

От верблюда… Если ответственный человек выпьет лишнего, то может рассказать, как в обеденный перерыв угощал пивом старшего дизайнера, печатника, резчика, верстальщика… За этот год он узнал о полиграфии все – начиная от проблем цветоделения и кончая малейшими тонкостями послепечатных работ.

Зато потом, уже в престижной фирме, он, выпускник Физтеха, не знал никаких преград. Удачливый черт, говорили про него… Приехал черт-те откуда, из Калининграда, устроился в Москве, да еще как устроился!

Но он не был удачлив. Он был трудолюбив и ответствен. За себя и за тех, кто рядом. Фролов всегда вспоминал его по-доброму – человека, без всякой корысти помогающего другим, потому что сильный, потому что ответственный.

Ответственный человек не ждет условий, в которых мог бы проявиться, – он создает такие условия сам.

«Делай то, что у тебя получается лучше всего, бросай на развитие этого все силы, не растрачивай их на всякую чушь» – такой девиз у ответственных людей.

«Делай все, до чего можешь дотянуться, учись всему, что можешь раскопать, меняй работы, рискуй, ищи то, что у тебя действительно получается лучше всего, а потом бросай на развитие этого все силы» – таков принцип жизни очень ответственных людей, сильных, полноправных хозяев жизни.

«Не дергайся, не трать время попусту, жди удобного момента для проявления своих способностей» – это руководство мечтателей.

«На фиг! Все равно сдохнем, а после нас хоть потоп. Наслаждайся жизнью, пока живешь», – булькает жрущая и размножающаяся протоплазма в кипящем котле жизни.

Но на самом деле от мечтателя до ответственного человека всего один шаг. Маленький. Мечтатель просто не может, не умеет, не приспособлен создать себе необходимые условия для раскрытия возможностей. Даже более чем возможностей – способностей, таланта, которые из мечтателей просто брызжут, как масло с раскаленной сковороды. Ответственный человек от мечтателя отличается тем же, чем кинетическая энергия от потенциальной – не силой, но напором, вектором.

Японец был мечтателем, причем далеко не худшим, поэтому Фролов не то что не презирал его, а даже любил. Отеческой, можно сказать, любовью, хотя разница в возрасте была не такой уж большой. Мало того, что за ним не было вины в отсутствии ответственности, но и родители не были виноваты в этом. Служить он не пошел только из-за редкой болезненности. Зрение минус тринадцать, хилый, морально неуравновешенный, депрессивный, неуживчивый.

Но кроме плохонького здоровья был у Японца и еще один недостаток, но зато такой, что чуть ли не полностью перекрывал многочисленные достоинства. Японец был трусом – редкостным, удивительным, каким-то совершенно запущенным.

Хороший случай. Саша, познакомившись с ним впервые, был в совершенном восторге – сырой материал, девственно чистый, потенциал преогромнейший, желание меняться есть. Но заставлять себя, создавать собственную систему запретов, брать на плечи ответственность Японец не мог. Не знал как. Не научился. Да еще и боялся к тому же. Сильно.

Он мог работать как лошадь, как трактор, как пошедший вразнос дизель, мог не спать ночами, почти не есть, но делал все это исключительно на пинковой тяге, словно боялся жить без страховки со стороны близких друзей. Пнешь, вдохновишь, зажжешь – работает. Иначе киснет, словно квашеная капуста в бочке, впадает в меланхолию, ищет смысл жизни. Стержня в нем нет, вот в чем беда. Собственного стального стержня.

Зато у Фролова был такой стержень – лом, а не стержень! Стальная арматурина. Хватит на четверых, не то что на двоих. И он готов был, рад был им поделиться. Но умный Японец не любил, когда им управляют. Ему нужно было дать цель, причем такую, которую он полноправно посчитает своей. Но и этого мало. Этой целью нужно постоянно махать у него под носом, давать ему возможность побеждать, но всегда оставлять что-то, к чему можно стремиться.

Когда-то кто-то зажег его идеей рок-группы. Ух как старался Японец! Писал стихи, перекладывал их на музыку, пел, как Аполлон, работал целыми днями. Вроде нашел себя человек. Даже кассету записал. Но этим все и закончилось. Стоп машина. Приехали. Чего-то достиг, и баста. Одолели трудности, которые неизменно возникают по мере развития любого дела. А вот к трудностям как раз Японец и не привык. Не встречался с ними ранее, а если встречался, то не было стимула их преодолевать. Легче отступить, сдаться. Вот тут-то и вылезала проблема ответственности, которая не помогает, а заставляет делать и доделывать то, за что взялся. Ему же отвечать было не за что и не перед кем, а любая неудача не была катастрофой, потому что родители всегда рядом и умереть не дадут. Тем и хороша армейская служба, что помощи ждать неоткуда, приходится выеживаться самому.

Если бы у Японца не было никакого другого дохода, кроме пения песен, то работал бы и дальше как миленький, лапки опустить было бы просто нельзя. А так друзья подвели, что-то где-то не сладилось, не срослось… Ну и хрен с ними. Можно ходить на работу, как раньше, да денежки пусть небольшие, но получать.

Человеку свойственно идти по пути наименьшего сопротивления. Но некоторые могут себя заставить ступить на тропу сопротивления наибольшего, а некоторых приходится вынуждать идти по ней. Но для этого их нужно вырвать из привычного окружения, оторвать от привычных средств к существованию, лишить привычного круга общения. Это опять-таки делает армейская служба, но такой вариант с Японцем уже не прошел. Здоровье. Не менее эффективной для этого оказалась бы работа в другом городе, участие в стройотряде, геологическая или археологическая экспедиция, но Японец сам бы на это никогда не пошел.

Фролов уже год был знаком с Японцем, когда замыслил некий «спортивно-реабилитационный лагерь» для перековки мечтателей в ответственных людей. Протоплазмой он бы заниматься не стал. Противно.

Жизнь в Крыму давала массу возможностей для претворения в жизнь этого плана, и первый опыт Саша провел первым же выдавшимся свободным летом. Это было не дело – только полдела, но этап важный, ответственный.

Марина, Сашина жена, называла сей период гостиничным, потому что в домик на Лагерной Японца селить было рано – помер бы на третий день, так что пришлось превратить трехкомнатную фроловскую квартиру в общежитие. Но Марина – женщина вдумчивая, ответственная, все поняла правильно, хотя подопечный мужа безмерно раздражал ее своей жуткой, катастрофической неприспособленностью к жизни под солнцем.

Вечерний поход по чужому городу, даже с Фроловым, был для Японца настоящим испытанием на прочность. Он вздрагивал от каждого звука – вдруг это гопники решили напасть, – шарахался от каждой тени, вертел головой на сто восемьдесят градусов, как летчик во время воздушного боя, и сжимал в кармане куцый перочинный ножик, коий, по его разумению, должен был выступить в роли меча борца за справедливость, если что. Смотреть на Японца было смешно, но насмешек Фролов себе не позволял – непедагогично это. Жена тоже держала себя в руках.

На самом деле все было не так уж смешно – Японец впервые в жизни отъехал так далеко от дома самостоятельно. Полторы тысячи километров – не шутка! Смеяться мог кто угодно, но только не он, и Фролов его понял – для подопечного это был настоящий подвиг. Не менее важный, чем закрытие амбразуры для Александра Матросова. Это надо было поощрить. Саша поощрил. Запомнилось.

Дальше больше. Как-то, под видом особой занятости, Фролов остался дома, отправив Японца в город одного. Пришел подопечный поздно, совершенно пьяным и совершенно счастливым. Он сделал это! И снова смеяться было не над чем – все было совершенно серьезно. По-настоящему. Это была победа.

Постепенно Японец понимал, что может обходиться без посторонней помощи, что он сам значит в этой жизни больше, чем самому казалось. Он уже мог утром не будить хозяев, а самостоятельно согреть себе чай, не испугавшись незнакомого устройства под названием «газовая плита» – дома в Москве была электрическая, – он мог сам слить себе воду на руки, когда не шла из крана… Он мог почти все!

Потому что иначе было нельзя. Нянек не было.

Под конец отпуска подопечный стал совсем другим человеком – приятно посмотреть. Он даже в пугающее море научился заходить, даже в небольшой шторм, даже удовольствие от этого получать. Хотя удовольствие было явно не от купания, как у визжащих от восторга ребятишек, даже не от победы над стихией, а скорее, наверное, от победы над самим собой. Но в любом случае уехал Японец счастливым – в Крыму ему понравилось. Вообще он остался очень доволен собственными достижениями на выбранном Сашей пути. В качестве символической награды за успехи он получил от бывшего снайпера в подарок стреляную гильзу от КСК «Рысь» – единственную оставшуюся от лихих времен, жена никак не могла найти случай выбросить.

Все было нормально, к осени он нашел других музыкантов, снова начал работать. Но уже в начале зимы скис, – видно, что-то не сладилось, – впал в уныние и стал частенько выпивать. Снова требовался стимул, и Саша был к этому готов как морально, так и материально. Он собрал манатки и поехал в Москву. Не в его принципах было бросать начатое из-за каких-то там трудностей, пусть даже они казались неразрешимыми, а уж оставлять друга в беде – вообще нонсенс.