«Алчность»

Жесткая продюсерская система, созданная в Голливуде, или ее аналог, долгое время существовавший в СССР, – далеко не самая благоприятная среда для развития киноискусства. Подтверждением этому служит не только масса посредственных, второстепенных и попросту плохих и давно забытых фильмов, выпущенных одновременно с шедеврами американской кинокомедии и с такими незабываемыми эпическими постановками, как упомянутые выше фильмы Фреда Нибло, но и судьба шедевра «Алчность» (реж. Эрих фон Штрогейм, 1924 г.)

Австриец Эрих фон Штрогейм (Эрих Освальд Штрогейм) был одним из помощников режиссера на съемках фильма «Нетерпимость» и, как считается, играл в этом фильме в эпизодических ролях и массовых сценах, а также работал в качестве каскадера. Затем он поставил на Universal Studios успешные картины «Слепые мужья» (1919 г.), «Дьявольская отмычка (1920 г., фильм утрачен) и «Глупые жены» (1921 г.).

В ходе работы над следующим фильмом Штрогейм был уволен из Universal «вундеркиндом Голливуда», продюсером Ирвингом Тальбергом, и пошел работать в Goldwyn Pictures, где ему предложили проекты «Бен-Гур» и «Веселая вдова». От этих проектов Штрогейм отказался, поскольку давно мечтал экранизировать роман Фрэнка Норриса «Мактиг». На роль Джона Мактига, бывшего шахтера, дантиста-самоучки, подверженного приступам неконтролируемого гнева и убивающего свою жену Трину (главным пороком которой является жадность) и своего лучшего друга Маркуса (порок которого – зависть), Штрогейм пригласил Гибсона Гоуленда, в которым работал в «Нетерпимости» и «Слепых мужьях». Штрогейм считал, что Гоуленд сможет сыграть Мактига наиболее реалистично. Собственно, то, что планировал Штрогейм, должно было стать исключительно детальной и реалистичной адаптацией литературной основы. Спустя примерно 20 лет он писал:

«Алчность» был для той эпохи, а может, и для сегодняшнего дня единственным фильмом, снятым без декораций и вне студии. Я арендовал старый, необитаемый дом на Гоуэр-стрит в Сан-Франциско, меблировал его точно по описанию романиста и провел съемки при свете всего нескольких ламп и дневном свете, проникавшем в окна. Конечно, такая работа пришлась не по вкусу моему оператору, но я настоял на своем, и результат оказался превосходным. Чтобы актеры лучше вжились в роли своих героев, я поселил их в тех же комнатах, что, к слову, позволило продюсеру сэкономить на гостинице».

Студия Goldwyn Pictures полностью одобрила планы Штрогейма. Первоначальный вариант фильма, предназначенный, разумеется, только для внутреннего пользования на студии, состоял из 47 частей – т. е. продолжался ориентировочно 11,5–12 часов. Этот вариант Штрогейм сократил до первого чернового варианта, который поместился на 42 катушках – т. е. продолжался примерно 10,5 часа. Определенные кадры Штрогейм окрасил в желтый цвет – цвет золота, металла алчности. Этот вариант в январе 1924 г. увидели, кроме студийного персонала, человек двадцать, среди которых были американский журналист Гарри Карр, Рекс Ингрэм (Реджинальд Ингрэм Монтгомери Хичкок) – знаменитый режиссер «Четырех всадников апокалипсиса» (1921 г.) и писатель Идуэл Джонс. После просмотра Карр, Ингрэм и Джонс сошлись на том, что они только что увидели величайший фильм, который вряд ли когда-либо будет превзойден. В книге Ричарда Козарского «Человек, которого вы любили ненавидеть: Эрих фон Штрогейм и Голливуд» приведена цитата Карра:

«…На днях я видел великолепную картину, которую больше никто не увидит. Не могу себе представить, что с ней сделают. Она как «Отверженные». Идут сцены, которые, как вам кажется, не окажут никакого влияния на историю, но 12 или 14 частей спустя они обрушиваются на вас. Это величайшая картина, которую я когда-либо видел, она исполнена строгого, ужасного реализма и поразительного артистизма. Но я не знаю, чем она станет, когда ее сократят до 8 частей».

Разумеется, 42-частевый фильм не предназначался для широкой демонстрации. Под руководством сценаристки «Четырех всадников апокалипсиса» Джун Мэтис был создан альтернативный 13-частевый вариант фильма, но Штрогейму дали возможность продолжить работу над режиссерской версией картины, и в марте 1924 г. он представил студии 24-частевую (шестичасовую) версию, которую он предлагал прокатывать двумя трехчасовыми сеансами, и из которой уже не мог сам выбросить ни кадра. Поскольку продюсеры студии Goldwyn Pictures требовали дальнейшего сокращения, Штрогейм отправил фильм Рексу Ингрэму, а тот передал его монтажеру Гранту Уайтоку, с которым Штрогейм работал над картиной «Дьявольская отмычка». Уайтоку удалось ценой одной из двух крупных второстепенных сюжетных линий сократить фильм до 18 частей (приблизительно 4,5 часа). Ингрэм сообщил режиссеру, что дальнейшему сокращению фильм не подлежит.

Но в апреле 1924 г. компания Goldwyn Pictures влилась в состав суперстудии Metro-Goldwyn-Mayer. По иронии судьбы координацию работ над «Алчностью» возглавил давний «друг» Штрогейма Ирвинг Тальберг. Руководство окончательным монтажом «Алчности» поручили Джун Мэтис, а та доверила работу сценаристу и монтажеру Джозефу Фарнему.

Фарнем сократил фильм до 10 частей. Из фильма были удалены все второстепенные сюжетные линии, а «дырки», образовавшиеся в повествовании, Фарнем заклеивал титрами собственного сочинения, вроде печально известных по окончательному монтажу фильма надписей «Таков был Мактиг» и «Пойдем, посидим на канализации?», вызывавших смех у аудитории.

Последняя цитата Штрогейма на сегодня:

«Я показал телеграмму мистеру Майеру, но он ответил мне, что… фильм принесет фирме чистые убытки и в любом случае его следует сократить до десяти частей. Картину передали монтажеру, работавшему за 30 долларов в неделю, который не читал ни романа, ни сценария и в голове которого мозга было не больше, чем в шляпе.

Этот человек уничтожил плоды двух лет моего труда……Я знал, что «Алчность» – шедевр, который прославит и меня, и фирму, позволившую создать этот памятник реализму.

В эпоху, когда фирма производила комедии и комические ленты по 14 частей, мой фильм был произвольно сокращен до 9 или 10 частей……И если прокат фильма закончился относительным коммерческим провалом, то только потому, что фирма не организовала никакой рекламы. А чтобы не платить подоходный налог, стоимость производства фильма была отнесена бухгалтерией к статье чистых убытков».

В качестве следующего проекта Штрогейм был вынужден взяться за «Веселую вдову» (1925 г.). Экранизацию «Бен-Гура» студия Goldwyn Pictures отдала Фреду Нибло, фильм «Бен-Гур: история Христа» был выпущен Metro-Goldwyn-Mayer в 1925 г. и стал самым дорогим фильмом в истории немого кино…

Что ж, Штрогейм был не первым и, к сожалению, далеко не последним режиссером, с которым произошло подобное. Но был ли он справедлив к Мэтис и Фарнему? Строго говоря – наверное, нет. С одной стороны, они не пощадили до 50 % полученного ими в работу материала. С другой стороны, можно сказать, что они спасли фильм – если бы не они, «Алчность», скорее всего, была бы уничтожена студией, и ее больше никто и никогда не увидел бы. Картина, пусть в 2,5-часовом варианте Мэтис и Фарнема, была выпущена – и осталась шедевром. Именно их версия фильма стала «библией» будущих поколений реалистов.

В 1999 г. компания Turner Entertainment предприняла попытку воссоздать, насколько это возможно, «Алчность» Штрогейма в соответствии с первоначальным планом режиссера, используя метраж из версии Мэтис и Фарнема, сохранившиеся стоп-кадры потерянных сцен и цитаты из романа «Мактиг» в качестве утраченных надписей. Реставрированная версия, созданная под руководством продюсера Рика Шмидлина, идет четыре часа, в ней присутствует множество героев и второстепенных сюжетов из оригинальной версии и восстановлены оригинальные цвета, в которые Штрогейм красил пленку. По этой версии хорошо видно, в чем заключался оригинальный замысел Штрогейма и что из него осталось в финальной версии картины.

Пролог «Алчности» начинается в штольне, где работает Мактиг. Огоньки свечей подкрашены желтым – тема золотого цвета проходит через весь фильм. Для съемок забоя группа по настоянию Штрогейма опустилась в глубокую шахту – не обязательно было забираться так глубоко, но Штрогейм считал, что в противном случае получится неправда. Его не устраивала конструируемая реальность, он стремился отображать на экране подлинную реальность.

Как только Мактиг выкатывает тележку по рельсам на поверхность, он находит на рельсах подбитую птицу, поднимает ее и целует, но коллега Мактига, который толкает встречную тележку, выбивает птицу из его рук, Мактиг впадает в ярость и сбрасывает мужчину с довольно высокого моста в ручей. Ни в кадрах с птицей, ни в кадрах гнева Штрогейм не требует традиционного для немого кино переигрывания, напротив, актеры ведут себя естественно, режиссер же смело оперирует крупностями и выделяет нужные эмоции крупными планами (Рисунок 68). Сцена дает нам несколько важных характеристик героя – он чист душой и сентиментален, но подвержен неподконтрольным приступам ярости и к тому же исключительно силен. В редакции Мэтис и Фарнема эта сцена завершается довольно удачной надписью «Таков был Мактиг», хотя оригинальный титр Штрогейма «Мактиг» все же лучше.

Из долгого реалистичного пролога, в основном вырезанного Фарнемом, мы узнаем подробности жизни его семьи в шахтерском поселке: вечно пьяный отец проводит время с проститутками, мать не может допроситься у него денег. В поселке объявляется самозванный зубной врач, его эмблема – здоровенный муляж зуба, разумеется, подкрашенный Штрогеймом в желтый цвет. Отец Мактига умирает от пьянства. Мактиг становится учеником дантиста – он настолько силен, что может удалять зубы даже без инструментов – и покидает поселок. Вскоре Мактиг получает известие о том, что его мать умерла и оставила ему 250 долл. – и вот он уже владелец собственного зубного кабинета в спальном районе Сан-Франциско.

Проходит пять лет – и только теперь начинается экспозиция фильма, в которой Штрогейм знакомит нас с частью героев, в том числе вторым главным героем Маркусом Шулером, которого сыграл датчанин Джин Хершолт (Жан Пьер Карл Херсхольт). Трудно поверить, что актер, создавший столь отталкивающий образ, – это будущий знаменитый «доктор Христиан» и один из лучших переводчиков сказок Ганса Христиана Андерсена на английский язык… Мы видим также незнакомых, но влюбленных друг в друга пожилых Чарльза У. Грэнниса и Анастейшу Бейкер, а еще молодую мексиканку Марию и старьевщика Зеркова, которые вечерами согреваются выпивкой и мечтами о древнем золоте индейцев Центральной Америки – о нем Мария рассказывает Зеркову (золото в модальности воображения подкрашено желтым).

Рисунок 68. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – таков был Мактиг…

Штрогейм не пытается поймать зрителя на крючок кризиса, он даже с инициирующим фактором не торопится – мы просто наблюдаем за жизнью героя без прикрас, лучше узнаем его, вживаемся в мир фильма и начинаем в него верить. Главное оружие Штрогейма – не увлекательный сюжет, а реальная жизнь, которую мы видим на экране. За 30 лет существования кинематографа зрители видели самых разных героев – карикатурно смешных и подчеркнуто строгих, слащаво романтичных и гротескно жестоких, святых и злодеев… Не было только обычных людей в реалистичном повседневном окружении.

В продюсерской версии «Алчности» Фарнем избавился почти от всех упомянутых героев, кроме завистливого Маркуса. От роли Марии осталось совсем немного, т. к. она участвует в одной из ключевых сцен. Выпала и важная часть символики – для Штрогейма было существенно, как долго Мактиг мечтает о покупке канареек и, наконец, покупает только одну – Мактиг по-прежнему стремится к светлой стороне жизни, но он все еще одинок и по-прежнему беден. Канарейка, разумеется, подкрашена в желтый цвет.

Приходит время инициирующего фактора. Маркус приводит в кабинет Мактига свою кузину и без пяти минут невесту Трину Зиппе, которая по его вине (случай на качелях, вырезанный Фарнемом из фильма) потеряла зуб. На роль Трины Штрогейм выбрал преимущественно комическую актрису Сейзу Питтс (Элизу Сьюзен Питтс). Мы наблюдаем за этой парой в приемной Мактига, Маркус производит крайне неблагоприятное впечатление – ведет себя фамильярно, подначивает Марию, которая убирается у Мактига, ковыряется то в зубах, то в ушах, жалеет доллара за лотерейный билет… В итоге лотерейный билет покупает Трина. К этому моменту зритель еще не знает, что автор фильма давным-давно принялся развешивать по стенам чеховские «ружья» – но помните слова Карра: «Идут сцены, которые, как вам кажется, не окажут никакого влияния на историю, но 12 или 14 частей спустя они обрушиваются на вас»? Эта сцена – тугая завязка всей истории. Мактиг влюбляется в пациентку, и, усыпив ее перед болезненной процедурой лечения зуба, целует – канарейка беспокойно мечется к клетке (Рисунок 69). И не кто иной, как Маркус привел Трину к лучшему другу! А лотерейный билет, конечно же, окажется выигрышным.

Рисунок 69. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – завязка истории

Стремление Штрогейма к реализму работало бы не так эффективно, если бы не его же символизм. Мактиг и Маркус выясняют отношения в кафе. Они клянутся друг другу, что останутся друзьями «на всю жизнь – или до самой смерти». Океан за окном зловеще волнуется, в кафе играет механическое пианино – символ неискренности.

Первое свидание Мактига и Трины происходит у железнодорожной станции, рядом с канализационным коллектором – отсюда и меткий титр Фарнема «Пойдем, посидим на канализации?» Территория завалена мусором и отбросами, но Мактиг на своей гармонике – еще один символ его духовного, творческого начала, которое толком не реализовалось – играет Трине «Ближе к тебе, мой господь». Начинается дождь, вечереет (Штрогейм подкрашивает пленку в синий цвет), парочка укрывается от дождя на железнодорожной станции – и Мактиг, несмотря на сопротивление Трины, страстно целует ее, поцелуй прерывается монтажным кадром проносящегося мимо поезда – и это, безусловно, еще один символ, соответствующий Мактигу.

Вернувшись после свидания, Трина расчесывает перед сном свои длинные волосы, затем мы видим ее в постели (эти кадры вырезаны Фарнемом) – она полностью опутана волосами, она запуталась (Рисунок 70).

В день помолвки Мактига и Трины лотерейный билет Трины оказывается выигрышным и приносит ей пять тысяч долларов – огромные деньги. Меблированные комнаты празднуют выигрыш, влюбленные друг в друга Грэннис и Бейкер наконец-то знакомятся. Маркус клянет себя за глупость, у Марии и Зеркова – новая тема для вечерних посиделок.

Трина говорит Мактигу: «Подумай обо всех этих деньгах, которые свалились на нас именно сейчас – это тебя не пугает?» Кажется, это первый и последний раз, когда Трина говорит о своих деньгах как о «наших». Главный порок Трины – алчность – пока не нашел своего выхода, она даже дарит Мактигу его сокровенную мечту – эмблему его бизнеса, огромный золоченый зуб. Маркус – герой, который начинает меняться первым, мы видим, что Трина важна для него, но еще сильнее в нем зависть!

Рисунок 70. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – символы

Благодаря очень долгой экспозиции оригинального варианта «Алчности» (следы который можно видеть и в восстановленном варианте Turner) на примере одних и тех же персонажей можно видеть два типа героев, которые принято условно называть мольеровским и шекспировским. Считается, что герои комедий Мольера в ходе событий его пьес постепенно раскрывают свои характеры, но не меняются, в то время как герои произведений Уильяма Шекспира меняются – развиваются. Пока шла экспозиция «Алчности» – а в оригинальном 24-частевом варианте Штрогейма она, видимо, продолжалась более двух часов! – Мактиг, Трина и Маркус не развивались, а только поворачивались к зрителю разными своими сторонами. Благодаря провоцирующему инциденту – знакомству Мактига и Трины – зарождается конфликт Мактига и Маркуса, а выигрыш в лотерею срывает с Маркуса маску. Но Штрогейм готовит еще более сильные кризисы, чтобы сорвать маски и с других героев картины.

Отметим, что до сих пор картина развивалась вполне себе как мольеровская комедия – деревенский увалень обосновался в Сан-Франциско, отбил у недотепы-друга провинциальную девушку и, улучив момент, когда та разбогатела, женился на ней. Свадьба и занавес!

Но с эпизода свадьбы начинаются дурные предзнаменования. Мизансцена клятвы новобрачных решена, как глубинная – мы видим спины жениха и невесты на переднем плане, на среднем плане лицом к нам стоит священник, а через окно на заднем плане мы видим странную процессию, неужели это… Нет, мы не ошиблись! По улице несут гроб. Мы сразу видим и настоящее, и будущее Мактигов – да они бы и сами увидели, если бы взглянули в окно – в этом кадре оно похоже на зеркало…

Благодаря «зеркалу» становится понятно, что главный враг Мактига и Трины – они сами. Но нужен и внешний враг, и Штрогейм напоминает нам об обиде Маркуса – он стоит с каменным лицом, сжимая за спиной кулаки (крупность – деталь). Мактиг торжественно снимает покрывало с символического свадебного подарка – и мы видим клетку с двумя канарейками. Трина в шоке, она пытается улыбаться жениху, но она осознает, что теперь она – одна из этих канареек взаперти. Начинается свадебное пиршество – и кажется, с тех пор никому не удалось снять обжорство более гротескно, чем Штрогейму! Переход к брачной ночи – мы еще раз видим канареек в клетке. Мактиг целует Трину, деталь на обуви молодоженов подчеркивает, как огромен Мактиг. Общий план комнаты – Мактиг и Трина совершенно одни, Трина рыдает.

После свадьбы проходит три года. Мактиг и Трина все чаще ссорятся из-за денег – о пяти тысячах долларов, вложенных в бизнес дядюшки Трины и дающих Трине 25 долл. в месяц, разговора больше не идет. Трина становится все более жадной, она прячет даже те деньги, которые Мактиг дает ей для ее матери («Мамуля напишет еще раз, если она и впрямь так нуждается»). В сюжетной линии Марии и Зеркова, вырезанной Фарнемом, события развиваются угрожающе, предвосхищая судьбу Мактигов – Зерков все чаще добивается от Марии информации о древних сокровищах, у Марии рождается младенец, который спустя две недели умирает.

Наступает кризис в отношениях Мактигов и Маркуса, они ссорятся, Маркус уезжает из Сан-Франциско – он давно мечтал стать ковбоем – и приходит проститься. Штрогейм монтирует планы героев с планами кота и канареек – понятно, что Маркус не простил ни одной обиды, он кот, а Мактиги – канарейки (Рисунок 71).

Об этих символах мы вспомним, когда Мактиг получит уведомление о том, что ему запрещена зубоврачебная практика – ведь он не окончил никакого официального учебного заведения по стоматологии. Пока он читает письмо, кот бросается на клетку с канарейками – мы понимаем, что это Маркус доложил в надзорный орган о том, что Мактиг работает без лицензии.

Жизнь Мактигов разваливается, как карточный домик. Имущество уходит с молотка. Они переселяются в бедную квартирку, Мактиг подрабатывает на случайных работах, Трина прячет все деньги, которые ему удается урвать – сверх известных пяти тысяч ей удалось скопить еще двести долларов!

Мы становимся свидетелями двух ссор Мактига и Трины. Сначала Трина прогоняет Мактига на поиски работы, отняв у него даже ту мелочь, которую тот принес с последнего заработка. Мактиг покорно уходит, но возвращается пьяный – и с этого момента его поведение резко меняется, развивается его гнев, который до этого проявлялся лишь вспышками. Он ставит Трину на место и ложится спать. Теперь гнев становится доминантой его характера. Это центральный переломный пункт фильма – герои окончательно встали на путь разрушения.

В сценах ссор Мактигов очень важно мизансценирование и положение камеры. Пока Трина имеет власть над Мактигом, камера снимает ее преимущественно нижним ракурсом, т. к. снизу вверх. Для того чтобы подчеркнуть ее превосходство над мужем, Штрогейм снимает завершение этой сцены на ступенях лестницы – кажется, что Трина минимум на полметра выше огромного Мактига, которого снимают, соответственно, верхним ракурсом – сверху вниз. Во время второй ссоры Мактиг возвышается над Триной, и его снимают нижним ракурсом, а Трину – верхним. Тут же ссорятся канарейки в клетке…

Не менее важно, что герои находятся в диалоге – для этого оператору предписывается снимать участников диалога, не пересекая осевую линию между ними – в этом случае их лица на последовательно смонтированных планах будут как бы развернуты друг к другу. Это правило известно как «правило 180°», которое повышает комфортность просмотра.

Рисунок 71. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – символы становятся угрожающими

Чем дальше, тем хуже – во время одной из ссор, добиваясь денег, Мактиг прокусывает Трине пальцы правой руки. В режиссерской версии фильма мы параллельно видим завершение обоих второстепенных сюжетов. Марию находят мертвой – очевидно, Зерков убил ее в припадке своего обычного безумства, а его собственный труп вскоре вылавливают из залива. Роль Зеркова сыграл Чезаре Гравина – итальянский дирижер, актер и владелец ряда театров в Латинской Америке. Его роль была полностью вырезана из картины Грантом Уайтоком.

Симпатичные старички Грэннис и Бейкер признаются друг другу в любви, Грэннис продает свой станок для переплета книг и выручает ровно 5 тыс. долл. – такую же сумму, из-за какой сначала стали врагами Мактиги и Маркус, а затем начали терять человеческий облик Мактиг и Трина. Грэннис и Бейкер женятся – и чувствуют себя, как в райском саду (модальность воображения), пока в тоненькой стенке между их комнатами плотник проделывает дверь (Рисунок 72). Обратите внимание на совместные кадры мистера Грэнниса и мисс Бейкер – это, безусловно, союз равных, и камера снимает их средним ракурсом.

Рисунок 72. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – значение ракурсов

Какой из этих двух путей выберут Мактиги? Они переселяются в опустевшую лачугу Зеркова. Мактиг теперь промышляет рыболовством, вскоре он уходит из дома насовсем – но возвращается, чтобы украсть домашний капитал Трины. Рана на правой руке Трины воспаляется, врачам приходится удалить ей два пальца. Что расстраивает ее сильнее – этот факт или то, что она лишилась сэкономленных денег? Насколько разрушена ее личность?

Увы, только деньги – предмет ее любви. Она забирает свой капитал из дядюшкиного бизнеса, рассыпает монеты по своей постели и, обнаженная, ложится с ними. Эта сцена, важная для понимания характера Трины, сохранена Мэтис и Фарнемом, но существенно урезана. Если верить восстановленной версии фильма, то встык «постельной сцене» идет не что иное, как фаллический символ – ночной план знаменитой башни паромного вокзала Сан-Франциско (Рисунок 73).

Судьба предлагает Мактигу еще один шанс выплыть на поверхность – работу в музыкальном магазине (эпизод отсутствует в продюсерской версии). К несчастью, в этом магазине он обнаруживает свою любимую гармонику – Трина продала ее. У Мактига не хватает денег на то, чтобы выкупить инструмент.

Ночью Мактиг отправляется в детский сад, где Трина теперь зарабатывает мытьем полов. Это их последняя встреча. Наутро (это отсутствует в продюсерской версии) Мактиг собирает вещи и видит, что одна из канареек сдохла – параллельно в детском саду находят изуродованный труп Трины.

Это был второй переломный пункт истории. Убив Трину, Мактиг окончательно разрушил свою жизнь. Правда, несмотря ни на что, Мактиг получает последний шанс начать новую жизнь – ударившись в бега, он встречает старателя по фамилии Криббенс (эпизод с Криббенсом вырезан Фарнемом). Они производят разведку горных пород на окраине Долины Смерти и находят золото. Но Мактиг чувствует погоню – и не зря, по всей Калифорнии уже висят объявления о его розыске, одно из них прочел новоиспеченный ковбой Маркус и примкнул к группе поиска. С винтовкой Криббенса Мактиг продолжает свое бегство.

Рисунок 73. Кадры из фильма Эриха фон Штрогейма «Алчность» – любовь Трины к деньгам

Как и все остальные эпизоды фильма, части фильма, происходящие в Долине Смерти, снимались на месте действия – в самой Долине Смерти, куда Штрогейм отправился с экспедицией из 40 человек на 37 дней – хотя студия предлагала ему отснять «пустынные» кадры в окрестностях Окснарда под Лос-Анджелесом, где голливудские студии обычно снимали такие сцены. Штрогейм снимал реалистичный фильм, и его устраивала только настоящая Долина Смерти. Из экспедиции он вернулся с подлинными кадрами, отснятыми в Долине Смерти при 60° жары, где до Штрогейма ничего не снимал ни один кинематографист. Джин Хершолт потерял в этой экспедиции 12 кг веса – зато в фильм вошли уникальные кадры пейзажей и животного мира Долины Смерти.

Маркус настигает Мактига, но к этому моменту погоня уже потеряла всякий смысл – у них не осталось ни лошадей, ни воды. Если и есть ничтожный шанс на спасение, то только вдвоем. Но предмет их вражды – деньги Трины – никуда не делся. Начинается последняя схватка. Обратимся к последним строкам романа Фрэнка Норриса:

«Мактиг не знал, как он убил своего врага, но только Маркус вдруг затих под его ударами. Вдруг он снова встрепенулся; щелчок – и запястье Мактига сковано наручниками. Раздался долгий вздох, и остатки жизни покинули это тело.

Поднявшись на ноги, Мактиг почувствовал, будто кто-то тянет его за руку – то был Маркус, который в последний миг схватки нашел силы сковать их вместе. Теперь Маркус был мертв, Мактиг – прикован к его телу. А вокруг были только гигантские, бесконечные, неизмеримые просторы Долины Смерти.

Мактиг все еще тупо оглядывался вокруг – он смотрел то на горизонт, то на землю, то на полумертвую канарейку, которая слабо чирикала в своей маленькой золоченой тюрьме».

На этом заканчивается роман. В течение всей истории хорошее в Мактиге – символическая птица – было заперто в клетке. В финале фильма Штрогейм дает Мактигу последнюю возможность проявить себя – и тот пытается выпустить канарейку. Но птица никуда не летит. Все, что когда-либо было хорошего в Мактиге, умрет вместе с Мактигом. Останутся только деньги (Рисунок 74).

Можно ли назвать «Алчность» первым реалистичным фильмом, а Штрогейма – первым реалистом? Как правило, историки кино избегают этого термина в отношении Штрогейма, называя «Алчность» натуралистичным фильмом. «Алчность» не менее, чем «Нетерпимость», перегружена морализаторскими титрами, но видения Зеркова выглядят гораздо убедительнее, чем любые надписи, а повседневная жизнь, которую стремился воссоздать Штрогейм, не прерывается краткими проповедями о роковой роли алчности в жизни людей.

Так или иначе, до «Алчности» аналогов тому, что удалось сделать Штрогейму, не было. Его метод – натурализм, съемки на подлинных локациях, использование естественного освещения, сдержанная игра актеров, выразительность мизансцен и ассоциативный монтаж – легли в основу будущих реалистичных кинематографических направлений.