Пенни

– Я думаю, на самом деле у Фатимы не было никакого свидания. Она ушла, чтобы Солейл и Джона могли остаться наедине.

– Погоди-ка. Ты хочешь сказать, Фатима всех обманула?

– Ну да, чтобы эти двое смогли наконец замутить вместе. Солейл все бы рассказала Фатиме, а Фатима написала бы жаркую сексуальную сцену.

– Это серьезное обвинение.

– (Пожимает плечами.) После разговора с отцом Фатима сильно изменилась. Она все время думала о книге и беспокоилась. Ей особо нечего было писать, мы, типа, ничего не делали, только тупили, поэтому она очень старалась, чтобы у нас наконец произошло что-нибудь интересное. А это ее так называемое свидание? (Вздыхает.) Могу поспорить, она весь вечер просидела в кафе одна. Она даже не приняла душ, прежде чем уйти. И не переоделась. Куда она могла пойти в таком виде? У нее в шкафу винтажные наряды Шанель и Диор, еще от матери. И Халстон! (Качает головой.) У нее есть даже двубортный блейзер Бальмен; это же, можно сказать, отец всех блейзеров.

– Ну, многие восхищаются тем, что она не стала наряжаться. Это говорит о ее уверенности в себе. Или это была просто заурядная встреча.

– Легко так думать, когда ты находишься рядом с ней; она, типа, вся такая гламурная и уверенная в себе. Мы были прямо заворожены тем, как она готовится к свиданию. Мне хотелось быть на ее месте – чтобы мне позвонил взрослый парень и позвал вечером на свидание. Фатима казалась нам такой взрослой… Но потом, когда ты остаешься одна, твоя лучшая подруга вся в слезах, а друг лежит в коме, ты смотришь на вещи по-другому, и Фатима уже не кажется такой безупречной.

Брэди и Санни остались одни.

– Ну, похоже, здесь только ты и я, – сказала Санни.

– Ага, – улыбнулся Брэди. – Похоже на то.

Не переставая целоваться, они прошли в коридор. Там, облокотившись на стену, они стащили с себя кроссовки.

– О чем думаешь? – спросил Брэди, приподняв бровь. – Может, в спальню?

Санни кивнула. Ей хотелось «окрепнуть и повзрослеть» и начать «осмысленную жизнь», оказавшись обнаженной наедине с Брэди. Ощупывая друг друга, они миновали ванную и гардеробную и ввалились в спальню. Оказавшись рядом с кроватью Торы, Брэди одним движением стянул с себя толстовку и футболку. Санни не удивилась тому, каким мускулистым он оказался под одеждой. Он ведь раньше занимался спортом. Санни стащила через голову майку, провела рукой по животу Брэди и откинулась на кровать.

После нескольких недель запретных и томительных ласк за стеллажом с керамикой Брэди весь пылал от желания почувствовать Санни под собой, ощутить прикосновение ее кожи. Он с нетерпением снял джинсы и улегся на нее сверху.

– Ты знала, что у Торы будет свидание? – спросил он.

Санни поправила подушку под головой.

– Если бы знала, то надела бы белье из одного комплекта.

– Какое такое белье? – спросил Брэди, опуская резинку ее трусиков.

– Эй, а у тебя есть с собой… – спросила Санни. Она не ожидала, что сегодня вечером будет заниматься сексом.

– Нет. Черт. – Брэди задумался. Он тоже такого не ожидал. – Спорим, у Торы есть.

Санни перевернулась на живот, открыла тумбочку и нашла там фиолетовую коробку с презервативами.

– Ты выиграл. – Она вынула один презерватив и протянула его Брэди.

Упоминание о Торе лишь усилило восторг Брэди. Он лежал на ее кровати, ощущая под одеялом ее скомканную футболку, держал в руке ее презерватив, и ему казалось, что он в постели одновременно с двумя девушками. У Санни такие же волосы, как у Торы, она даже пахнет как Тора – ванилью и кокосом, и это сводило его с ума. Он застонал, зарывшись лицом Санни в шею.

– Ты знаешь, как надевать эту штуку? – поинтересовалась Санни.

– Сейчас разберемся, – ответил Брэди, намереваясь наверстать упущенное за целый год, проведенный вдали от девушек.

В постели Торы Санни чувствовала себя сексуальной и бесстрашной, как сама Тора. Она знала, что поступает правильно. Это естественно. Санни переплела пальцы с пальцами Брэди, совсем как Джулс с Сэмом в тринадцатой главе «Погружения». Когда Брэди поцеловал ее – сначала медленно, потом настойчивее, – вымысел смешался с реальностью. Они с Брэди словно читали мысли друг друга.

– Посмотри мне в глаза и скажи, чего ты хочешь от жизни, – поддразнила его Санни.

– Уверен, ты и сама чувствуешь, чего я хочу, – ответил Брэди. Санни засмеялась, запрокинув голову, и это завело его еще больше. – Готовься, – сказал он, – сейчас я открою тебе свою драгоценную правду. – Санни снова рассмеялась. – Как думаешь, сколько у нас времени?

– Смотря как у Торы пойдет свидание, – проговорила Санни, с нетерпением ожидая продолжения. – Тринадцать минут или тринадцать часов. Не думай об этом.

Брэди уже начал стаскивать с Санни трусики, однако при ее словах замер на месте.

– Почему ты так сказала? – На него нахлынули воспоминания о спортивном лагере. Тринадцать минут криков, просьб, слез, смеха, запаха пива. Тринадцать минут, которые разрушили всю его жизнь.

– Что? – растерянно переспросила Санни.

– Почему ты сказала «тринадцать минут»? – повторил Брэди, уже громче. Что она читала? О чем ей известно? Неужели перед тем, как они улеглись в постель, она думала о Южном Карлайле? Санни ни за что не стала бы спать с ним, если бы знала всю правду. Брэди был в этом уверен. Она не знает, кто перед ней.

– Просто случайное число, – сказала Санни. – Что с тобой?

И тут до нее дошло: тринадцать минут. Столько длилось нападение в спортивном лагере. Она читала об этом в статье. Адвокат жертвы обвинял напавших в том, что за тринадцать минут они не смогли принять верное решение. Санни закрыла лицо руками. Черт. Черт. Черт.

Брэди встал и принялся натягивать джинсы.

– Ты в порядке? – спросила Санни, быстро одеваясь.

– Да, все в порядке, – пробормотал он, засовывая презерватив в карман. – Как-то нехорошо заниматься этим здесь, в ее постели.

– Да, как-то не очень, – солгала Санни. Ее это совсем не смущало.

– Такое чувство, будто она следит за нами, – сказал Брэди, надевая футболку и толстовку.

Санни села на кровати.

– Я понимаю. Я просто хотела сказать… получается, что мы делимся с ней всем-всем своим миром. Наверное, это слишком.

– Пора ехать. По прогнозу обещали заморозки. – Брэди уже ждал ее в дверях. Ему не хотелось задерживаться здесь и потом сожалеть об этом. Хороший бойфренд всегда думает о таких вещах, как ночная дорога, скользкий асфальт и сожаления.