Глава 5
– Таня!..
Тяжело поднимать веки...
– Таня!..
Михалыч склонился надо мной. На лице – тревога.
Я пробормотала:
– Со мной все в порядке...
Но главное, что все порядке с ним. Я чуть приподнялась и разглядела за спиной Старика, на пороге «рума» номер четыре, неподвижное тело Федора. Компьютерная дурь сказалась на помощнике Алана слабее. Ему удалось не только самостоятельно добраться до дверей, но и извлечь непослушными пальцами керамический пистолет.
Сколько же я провалялась в «отключке»? Наверно, всего несколько мгновений. Красная лужа рядом с головой Федора была еще маленькая, но с каждой секундой она расползалась... Я всадила в него не меньше половины обоймы.
– Прости меня, Михалыч...
Старик чуть улыбнулся:
– Не за что... Дай-ка сюда эту погремушку... – Осторожно высвободил «стечкин» охранника из моей левой руки. С удовольствием бы ему помогла, но задеревеневшие пальцы еще не очень слушались. Я заметила, что рукоятка моего «керамика» уже торчит из кармана Михалыча. Всё правильно. Хотя чужого страха и ненависти внутри я больше не чувствовала, оружие лучше убрать от меня подальше. До полного прояснения мозгов.
Я взглянула на охранника и прикусила губу. Кое-что я успела-таки натворить. Казавшийся таким крепким, парень «вырубился» от потери крови.
– Михалыч! Его надо перевязать.
Старик кивнул и подошёл к охраннику. Осторожно тронул его щеку:
– Игорёк, ты как?
Почему Старик медлит? В кафе обязательно должен быть медицинский комплект. А кровь можно остановить обыкновенным жгутом...
Чёрт, совсем забыла!
– Где американец? – попыталась встать. Не смогла, голова закружилась, в висках запульсировало. Я прислонилась спиной к стене, осторожно повернулась и наконец-то увидела Алана.
Алан молча корчился и выгибался на полу у дверей, пытаясь достать рукоятку электронного замка. Он все ещё не владел своим телом и был беспомощнее младенца... Во мне шевельнулось странное чувство жалости, смешанной с отвращением.
Михалыч вскинул «стечкин». Короткая очередь ушла в обивку вестибюля. Только одна пуля угодила в затылок Алана. Но даже этой одной было более чем достаточно.
– Зачем? – вскрикнула я.
– Так надо, Таня...
Я отвернулась. Наверное, он знает то, чего не знаю я...
От грохота выстрелов пришел в себя охранник. Моргнул, зашевелился, тихо позвал:
– Михалыч...
Что-то ещё сказал – я не разобрала. В ушах у меня звенело. «Стечкин-М» – это не изящная вещица из керамики. Никаких встроенных глушителей не предусмотрено. Если бы не надёжная звукоизоляция «Глубины», в кафе уже поднялся бы переполох.
Впрочем, на пульте админа все прекрасно слышно и видно. Раз до сих пор не объявили тревогу, значит, у Старика там свой человек. И если бы американец дотянулся до замка, вряд ли это ему бы помогло – наверняка электронные замки на всех дверях блокированы с центрального пульта.
– Михалыч... – снова позвал охранник.
Голос был такой слабый. И всё из-за меня...
– Потерпи, Игорек, – отозвался Старик и сунул «стечкин» под мышку. Зачем-то достал из нагрудного кармана мой «керамик» и тщательно вытер рукоять. Я заметила, что на Старике прозрачные пластиковые перчатки. Но почему он так спокоен? Нельзя медлить. Иначе парень точно загнется...
Я снова попыталась встать – в этот раз удалось. Качаясь, сделала шаг:
– Надо наложить жгут...
Договорить не успела.
Михалыч два раза выстрелил в охранника из моего пистолета. В шею, повыше стоячего воротника бронежилета. Потом аккуратно вложил «керамик» в руку мёртвого Алана. А рукоятку «стечкина» сунул в холодеющие пальцы охранника.
Пол медленно качнулся подо мной, выскальзывая из-под ног. Я отступила и прислонилась к стене.
Старик поднял на меня глаза:
– Извини, Таня, так надо...
Я завороженно смотрела, как красное пятно расползается, подбираясь к носкам моих туфель. О чем говорил Алан? Спецоперация?
Неужели американец выболтал правду? В тот единственный раз, когда у меня хватило сил ему не поверить...
– Таня... – Взгляд у Михалыча странный, просительный.
Понимаю, свидетелей не должно остаться... Даже под ментосканированием никто не должен рассказать правды. Из-под расстегнутой куртки Старика выглядывает кобура. Что там у него? «Керамик» Федора?
Куда будет стрелять в голову или в грудь? Я ведь без «брони»...
Он идет ко мне, и я не пытаюсь отступать. Всё равно убежать нету сил. Да и не выпустит меня тот, кто сидит на пульте админа.
– Не бойся...
Нет, Михалыч, смерти я уже не боюсь... Смерть – не самое страшное.
Он подходит ближе... Зачем так близко? Стрелять надо от тела Федора, из его пистолета, тогда баллистическая экспертиза все подтвердит...
Старик делает последний шаг...
Он не выстрелил. Он обнял меня и прошептал:
– Ты поймёшь, Таня. Обязательно поймёшь.
Его пальцы быстро коснулись моей шеи, и в глазах потемнело...
Михалыч... Лучше бы ты бросил меня подыхать в Курске...
Нет, я не потеряла сознания. Словно через толщу воды, до меня доходили звуки голосов... Я чувствовала, что лежу на полу. Что-то тёплое коснулось моей руки, и я поняла, что это наконец доползла до меня красная лужа от тела охранника.
Меня бережно подняли и куда-то понесли. Видеть лиц я ещё не могла– перед глазами по-прежнему плавали темные круги, но по голосам знала, что это Михалыч и кто-то ещё. Спустились вниз. Меня усадили в кресло и стали аккуратно привязывать. Кажется, липкой лентой примотали руки к подлокотникам, щиколотки – к подножке кресла. Не слишком туго, но вполне достаточно, чтобы исключить любые неожиданности с моей стороны.
Начало возвращаться зрение. Я увидела рядом Михалыча с инъектором. Дернулась – руки и ноги снова слушались, но многослойная лента удержала меня в кресле.
– Расслабься, Таня, – сказал Старик, – иначе будет немного больно...
– Гадина! – На смену леденящему оцепенению пришла злость.
Он укоризненно поморщился и ваткой, смоченной в спирте, протер мою правую руку выше локтя. При использовании инъектора этого и не требовалось, но, видимо, Михалыч слишком мной дорожил. Потом он вколол мне чего-то прозрачного.
– Извини, Таня, Тебе надо успокоиться. Иначе возможны осложнения. Скоро мы поедем в одно место, и опытные люди тебе помогут.
– Мразь!
– Зря ты... Я ведь рисковал. Ради того, чтобы ни один волос ни упал с твоей головы...
Отвернулась. Не могла на него смотреть.
– ...Я понимаю, что тебе плохо, Таня. Этот выродок пытался подчинить твой разум. И ему было всё равно, что с тобой случится. Лишь бы провернуть дело...
– А тебе?.. Тебе не все равно? – Я нашла силы заглянуть в его глаза. Такие знакомые и чужие.
– Нет. Ты ведь знаешь.
Господи, он же не врет, не играет... Он действительно говорит правду.
– Тогда отпусти меня, Михалыч.
Он покачал головой, и я криво усмехнулась:
– Понятно...
– Перестань, – вздохнул Старик. – Разве ты сама не чувствуешь, что нуждаешься в помощи? Ты очень устала... Устала бороться с тем, что внутри тебя...
Какой бред он несет. Глупый, бессмысленный бред... Но пускай говорит, пускай... Тянуть время – единственное, что мне остаётся.
Быстрым взглядом я окинула комнату. Какая-то подсобка в подвале «Глубины». Железяки непонятного назначения, ящики, стеллажи с инструментом. Если освободить хотя бы одну руку, можно дотянуться вон до той никелированной трубы.
– Почему ты работаешь на них? – Я изо всех сил пыталась быть спокойной.
– На кого это «на них»?
– Тебе виднее. На американцев, на Рыжего, на Гусакова... Не знаю, кому ты еще успел продаться.
– Думаешь, у них всех хватило бы денег? – прищурился он.
Из моей груди вырвался хриплый смешок:
– Значит, ты бескорыстный предатель.
Трубой я легко бы достала до его виска... Проклятая лента... И вроде бы совсем не туго, но рука будто приросла к подлокотнику...
– Слова... Пустые слова, – покачал головой Михалыч. – В каждом человеке скрыты огромные возможности. Но большинство не использует даже десятой их части за целую жизнь. Люди сами воздвигают перед собой искусственные преграды. Из собственных комплексов, из предрассудков, из фальшивых фраз... Лишь немногим избранным выпадает шанс. Возможность освободиться, переступить через все преграды... Понимаешь, девочка, – только подлинная свобода даёт настоящую силу.
– Да уж... А предательство – вообще окрыляет!
– Обычный человек – очень уязвим. Из-за своих комплексов. Поэтому он так легко подчиняется чужой воле, – взгляд Старика стал жестким, – используя твой страх, Алан почти превратил тебя в игрушку...
– А ты не терпишь, когда кто-то, кроме тебя, дёргает за ниточки?
Он отвел глаза:
– Да, я виноват... Но теперь время пришло. Если бы ты знала, Таня, как я мечтал об этом.
– О чем?
– О свободе для тебя.
У меня вырвался истерический смех.
Но в голосе Михалыча нет и тени иронии:
– Пришлось ждать целых два года... Сотни раз ты могла погибнуть. И все-таки я знал, всегда знал, ещё там, в Курске, что однажды этот день наступит.
Что за чепуху он несет?
Взгляд Старика осветился теплотой:
– Твоя боль помогла тебе выжить, Таня. Но она не давала тебе жить. Теперь всё кончится. Страх и боль уйдут. Навсегда. Ты почувствуешь СИЛУ. Вся никчемная и трусливая человеческая болтовня не стоит одного такого мгновения.
Мне стало не по себе от его взгляда:
– Неужели ты сам в это веришь?
Он кивнул:
– Трудно объяснить. Проще – почувствовать. Надо самому пройти через это ...
Успокаивающе коснулся моей руки, и меня будто ледяной волной окатило.
– Михалыч... Ты уже прошел?
– Конечно.
– И давно?
– К сожалению, очень поздно. Чуть менее трёх лет назад...
Ясно. Два с лишним года, пока ты находил людей, пока выстраивал из них, как из кирпичиков, организацию, ты уже был свободным . Без предрассудков и веры в «фальшивую болтовню». Даже там, в Курске... Одно непонятно, зачем ты меня выхаживал, ночами не спал... Такие хлопоты. Куда проще отыскать другой кирпичик. Откуда эта привязанность к строительному материалу?
Или для тебя было слишком поздно? И уже нельзя было вытравить до конца все ненужное, человеческое...
А может, им так удобнее? Оставлять кое-что лишнее . Самую малость... Чтобы убедительнее звучали твои неброские, но ёмкие фразы о Родине, о нашей борьбе. Чтобы десятки людей были готовы идти за тобой хоть в самое пекло...
Я смотрела на Старика и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Михалыч, Михалыч, что же с тобой сделали?
Конечно, это было глупо, никакого другого Карпенко я и не знала. Это была слабость... Обычная человеческая слабость...
Много ли слабостей они мне оставят?
Буду ли я так же тебя любить или так же ненавидеть, Михалыч?
Он гладил меня по руке:
– Сейчас препарат подействует и станет легче. Думаю, осложнений удастся избежать.
По-своему он действительно обо мне заботился. Он был как хороший врач у постели трудного пациента.
– Скажи, это больно? – мой голос прозвучал намного тише. Наверное, именно так должна влиять дрянь, которую он мне вколол.
– Совсем не больно, Таня, – качнул головой Старик.
– Вроде операции на мозге?
– Нет, конечно, нет. Все намного проще...
Он говорил что-то умиротворяющее, но слушала я уже в пол-уха. Минуту назад я обнаружила, что бритвенно острый кусочек пластика чуть отслоился от настоящего ногтя на правой руке. Кровь охранника – она доползла до моих пальцев, когда я лежала на полу в вестибюле. И этого теплого прикосновения оказалось достаточно.
Уже целую минуту я резала слои липкой ленты.
– ...Исправим то, что успел натворить Алан. Остальное уже не так сложно...
Откуда-то, как мне показалось, со стороны двери, донёсся металлический скрежет. Старик обернулся, и в тот же миг освободившейся рукой я схватила никелированную трубу.
Обрушить её на голову Михалыча не получилось.
Доля секунды, и мое «оружие» перекочевало в его ладонь. Так быстро... Я даже не успела сообразить.
– Ну зачем, Таня, – с укоризной вздохнул Старик, отбрасывая трубу в угол комнаты.
– Неужели до сих пор не подействовало? – Знакомым жестом он озабоченно пригладил седой ежик волос. – У тебя какая-то аномальная реакция... Извини, придётся увеличить дозу.
Михалыч вдавил мою руку в подлокотник, из картонной коробки на стеллаже извлёк плоскогубцы и коротким резким движением сорвал фальшивый ноготь. Взял пластмассовую катушку с липкой лентой и опять начал приматывать меня к креслу. Я впилась зубами в плечо Старика. Это было не только глупо, но и бесполезно – думаю, он даже не особо почувствовал через плотный материал куртки.
Отплевываясь, в отчаянии я запрокинула голову и тут же дернулась назад, вжимаясь в спинку кресла.
Массивный деревянный ящик с самого верха стеллажа, грохнулся в аккурат на макушку Михалычу. А из открывшегося вентиляционного отверстия высунулась перепачканная физиономия. Расплылась в широкой, на все тридцать два зуба, улыбке:
– Здравствуй, Фродо!
– Скорее, Дьяболо! – зашипела я, отдирая свежепримотанную руку. Старик под ящиком уже начинал шевелиться.
Молодое научное дарование спрыгнуло на пол. Пытаясь помочь мне, он схватил ножницы.
– Нет! Инъектор! Там должны оставаться ампулы!
Одну мне вкололи. А в стандартной обойме – пять ампул.
Щуплый, нескладный парень, так не похожий на своё виртуальное воплощение, взялся за рукоятку инъектора. В глазах – читалась опаска. От медицины Дьяболо был далек, это точно.
– Вкати ему всё, что есть! Быстро!
Физик послушно задрал рукав куртки Старика и четыре раза нажал на гашетку. Четыре пустых цилиндрика выпали на пол.
Вот только подействует ли это на Михалыча?
Работая здоровенными ножницами, Дьяболо наконец-то отделил меня от кресла.
– Уходим! – шепнул, указывая на квадратное отверстие вентиляционной трубы.
Я качнула головой.
Далеко уйти нам не дадут. И без оружия у нас нет шансов.
Я осторожно села на корточки рядом с Михалычем. Попыталась, не переворачивая его тело и не отодвигая тяжёлый ящик, засунуть руку под куртку – туда, где у Старика была подмышечная кобура.
Не выходит...
Взяла с пола трубу. Рискнём ещё раз проверить твою реакцию, Михалыч...
– Убирай ящик! – скомандовала я физику.
Он глянул на меня с некоторой опаской. Но выполнил.
Михалыч слабо пошевелился и снова замер. Из широкой ссадины на его макушке сочилась кровь. Отложив трубу, я склонилась и молниеносным движением извлекла «керамик» из-под его куртки.
Отступила на шаг и проверила обойму – полная!
Передала пистолет Дьяболо:
– Дернется – стреляй!
Физик слегка побледнел и кивнул, а я стала обыскивать Старика. Обнаружила целую ампулу с тем же номером, что был на ампулах из инъектора, и ещё одну пистолетную обойму.
Две обоймы. Хорошо. Этого более чем достаточно, чтобы не даться живыми. Но хватит ли, чтобы проложить себе путь из «Глубины»?
– Дьяболо, сколько чужих внутри?
– В служебных помещениях заметил двоих... Правда, ползая по вентиляционным трубам, много не разглядишь.
И один Бог знает, сколько их среди посетителей «Глубины», сколько расставлено Аланом или Михалычем снаружи?.. Было бы здорово, если бы конкурирующие группы занялись друг другом. Но особо надеяться не стоит. Они ведь могут и договориться. Ради того, чтобы заполучить мозги этого нескладного парня.
– Здесь есть туннель, – вдруг сказал Дьяболо, – только придётся идти через комнату админа, а там дежурит чужак. И возможно, не один.
– Откуда ты знаешь про туннель? – с сомнением прищурилась я, отступая от тела Старика на безопасное расстояние. В своё время я собрала целое досье на «Глубину» и её владельцев. Но ни о чём подобном слыхать не доводилось.
– Чингиз – мой друг, – пожал плечами физик.
Друзья... Я уже успела понять, что именно их следует бояться в первую очередь. Забрала у пария «керамик» и осторожно спросила:
– Слушай, а как тебе удалось вырваться? И разве эта пёстрая дурь на тебя не подействовала?
Дьяболо ухмыльнулся, по-детски самодовольно:
– Дешёвые ламерские штучки... Всего-то и делов – вовремя закрыть глаза и неподвижно посидеть несколько минут. Они убедились, что клиент на месте и снова заблокировали дверь. Куда, мол, деться парню под крутым «глюком»?
Объясняет так, словно только что прошёл новый уровень в «Дарк варриор». Хотя он и впрямь должен неплохо ориентироваться в начинке «Глубины». Намного лучше меня. Но главное, лучше «чужаков».
– Куда ведет туннель?
– К ближайшей линии метро.
– Пошли! – скомандовала я.
– Таня... – зазвучал слабый голос.
Я повернулась. Старик таки очухался... И наверное, слышал весь разговор.
Удерживая его на прицеле, я заглянула в глаза. Пустые, бессмысленные, словно два куска мутного стекла... Препарат всё-таки подействовал.
– Михалыч... – тихонько позвала я.
– Таня... – снова забормотал Старик, уставившись мимо меня куда-то в потолок.
Лицо, раньше будто выточенное из цельного куска камня, размягчилось, как у старой резиновой куклы. На волевой подбородок выползла капля слюны.
Я вздохнула и отвела взгляд. Ближайшее время Старик не опасен... Вот только он слышал про туннель. Если он сможет рассказать... Впрочем, и без туннеля он знает много, слишком много...
Рукоятка «керамика» вдруг страшно потяжелела в моей ладони. Стала мокрой и скользкой... Да, это единственный разумный выход... Всего пять минут назад я сама мечтала об этом. Но пока ты такой беспомощный, Михалыч, я не могу этого сделать. Один из тех предрассудков, которых у тебя уже нет...
Я присмотрелась и поняла, что Старика не парализовало. Руки и ноги шевелятся. Содержимое четырех ампул сработало вполне избирательно.
– Помоги ему встать, Дьяболо...
Парень изумленно выпучил на меня глаза, но не тронулся с места:
– Ты чего, Фродо?!
– Ты же знаешь, меня зовут не Фродо. Как твоё имя, настоящее?
– Ар... Артем... – Наш физик не на шутку разволновался.
– Помоги ему встать, Артем. Кажется, он сможет идти...
Если не сможет, тогда и в самом деле остается только одно...
– Но зачем?!
– Разве ты не понимаешь... Информация. Мы сможем многое узнать...
Это тоже была правда. Часть правды.
Артем-Дьяболо растерянно моргнул. Возразить не решился.
Михалыч смог не только стоять, но и переступать ногами, опираясь на плечо физика. Покорный, словно двухлетний ребёнок, и почти такой же слабый. Он не притворялся – я бы почувствовала. Хоть и сама не понимала, откуда эта уверенность.
Он узнал меня. Спросил с блаженной улыбкой:
– Куда мы идем, Таня?
– В одно хорошее место.
– Место... – повторил он радостно.
– А теперь надо помолчать.
– Я буду молчать, – торопливо кивнул Михалыч.
