Обязательно ли кончаться на -а?

Конечно, первое склонение весьма помогло освоиться с прилагательными в женском роде словам типа коллега и глава.

Вообще-то и склонение – тоже формальный признак, нефункциональный. Да, дорогая коллега или коллега сказала звучит весьма органично, но ведь до этого мы уже привыкли к дорогому коллеге, дорогому сынишке и т. п. – то есть в разноформенном согласовании для нас нет непосильного.

Михаил Эпштейн ратует за “симметрию в грамматической системе языка: к общему роду могут принадлежать не только слова, которые склоняются по «женскому» типу (1-е склонение), но и слова, которые склоняются по «мужскому» типу (2-е склонение)”. И сегрегация по окончанию – в прошлом. Например, в изданном тоже на рубеже XXI века пособии по морфологии для студентов-филологов как существительные общего рода трактуются несклоняемые визави и протеже: ваш протеже, ваша протеже. Не говоря о несклоняемых фамилиях – выступил Долгих, выступила Долгих. Так что представление, что загончик бдительно охраняется академиками с алебардами от всех, кто не на -а, не совсем истинно.

Не учитывать склонение (набор окончаний) при определении грамматического рода – логично. Хотя бы потому, что во всех остальных случаях оно и не учитывается. Например, мы видим в женском грамматическом роде существительные с разными наборами окончаний, то есть с разным склонением, а ещё – несклоняемые: звезда, федерация, радость, инженю – звезде, федерации, радости, инженю. То же самое в мужском: отец, папа, викарий, рефери, домишко – об отце, о папе, о викарии, о рефери, о домишке. И в среднем: родство, время – о родстве, о времени. Так что большого смысла говорить о внешних (морфологических) признаках грамматического рода, в том числе и общего (женско-мужского), нет.

• Итак, названия профессий не встречают барьеров на пути в общий род – ни барьера неправильного значения (чем судья хуже врача?), ни барьера неправильного склонения. Тогда что остается?

Остается главное. Упомянутое Эпштейном мимоходом: “Кстати, и сказуемые согласуются с такими существительными по смыслу: «врач уже пришел» и «врач уже пришла»”. Однако согласование по смыслу, двойное согласование, – это и есть употребление существительного как слова общего рода. И оно должно касаться не только сказуемых, но и определений.

Кстати, если вспомнить слово звезда, там пол знаменитости пока тоже взялись сообщать лишь сказуемые. Звезда выступил – звезда решилась. В том числе причастия – как часть сказуемого: “Также поклонники… неоднократно видели звезду разгуливающим по отелям, где тот жил во время гастролей, в одном лишь нижнем белье”. Но определения пока согласуются по женскому роду, как 60 лет назад. Даже не звездные. “Оперная звезда и настоящий рокер…” – заголовок статьи о Дмитрии Хворостовском. А если звезда опять употребляется как метафора, вновь и род глаголов становится женским: “Жизнь после Берлускони. Почему закатилась самая яркая политическая звезда Европы” (Д. Карцев. “Жизнь после Берлускони”. “Русский репортёр”. 17.11.2011).

Интересно, что Современный толковый словарь русского языка (2012) Татьяны Ефремовой относится к слову звезда толерантно – в одушевленном значении у него помета “м. и ж.”, то есть общий род. А вот у слов врач и кассир, которые согласуются по женскому полу давно, широко и часто, никакого “и ж.”. У звезды то ли привилегия а-склонения, то ли компенсация за главу и судью, ведь сочетаний типа оперный звезда или политический звезда в русском языке пока нет. Все равно никакая словарная помета не заставит создавать такие сочетания в речи. А если люди начнут сами так говорить, не словарь будет тому причиной.

Конечно, и сказать, что слово звезда в переносном значении сохранило женский род, тоже не получается. Разве у настоящих существительных женского рода типа личность возможны словосочетания типа звезда выступил? Никто ведь не говорит – личность сформировался. Так что слово от женского рода ушло, но до общего не дошло.

Видите, как сложно сказать что-то определенное о грамматическом роде всего одного конкретного слова, находящегося в промежуточном периоде своего существования. Так насколько же сложнее сказать,

Какого рода врач, кассир, политик и ещё 100500 названий профессий

На примере слов на -а видно, как мало влияет на изменения их грамматического рода замшелость или прогрессивность словарей и справочников. В 1980-е годы самые авторитетные издания считали грамматический род слова судья мужским, а люди писали прислали строгую судью. Сегодня слово звезда щедро наделили общим родом – а люди пишут о Берлускони политическая звезда, а не политический звезда.

• И точно так же, как ни уславливайся, никакой договор не в состоянии немедленно сделать согласование слова врач по женскому роду столь же легким, как, например, слова коллега. Да, коллега пережило похожие изменения и прошло через них. И сейчас мы легко поздравляем дорогую коллегу вовсе не потому, что кто-то поменял в словаре род слова с мужского на общий. И нам трудно поздравлять дорогую профессора вовсе не из-за злосчастной пометы в словаре “мужской род” у слов профессор, врач, кассир, автор и проч. Сочетание эту врача в принципе ничем не хуже, чем этого умницу, но вот только появилось гораздо позднее. Это как женские брюки и мужские юбки: первое привычно, второе шокирует.

Для слов профессор, врач, кассир, автор изменения ещё не закончились, женский род не освоился во всех возможных случаях сочетаний с зависимыми словами. Со всех сторон его окружают, как канаты, ограничения – разумеется, накладываемые не какими-то справочниками извне, а лишь нашим внутренним лингвистом. Сюда можно, сюда нельзя. Потому что здесь уже выглядит нормально, а здесь ещё странновато. Можно прибегнуть к ещё одной биологической аналогии: слова профессор, автор и т. п. находятся в ситуации нашей рыбы-предка, когда она ещё не совсем освоилась на суше. И никакой указ Академии наук (инопланетной, допустим) не мог бы немедленно сделать ее амфибией.

Почему же род слов автор, профессор и т. п. не поменялся сразу, лишь только им назвали женщину? В языке ничего не меняется сразу. Реформами меняется только орфография, правописание. А настоящие языковые изменения – изменения грамматики, звукового строя – часто происходят незаметно. Незаметно в течение столетий в русском языке исчезло двойственное число и некоторые глагольные времена, незаметно мы стали “ёкать” в словах мёд, лёд и подобных (до этого говорили медъ), и много другого незаметно поменялось. Ожидать мгновенного изменения грамматики – все равно что ожидать мгновенной эволюции вида. Вот в этом дело, а не в косных академиках с алебардами.

• Более того. Какое-то количество наших современников до сих пор не свыкнется даже с тем, что уже полвека – норма! Из того же Фейсбука: “«Астроном открыла» – это вопли из пыточного подвала”. Вновь и вновь не одобряют и высмеивают, вновь и вновь апеллируют к Стругацким и бесконечно цитируют “молодая пешеход”. Например, блогер и художник-иллюстратор Владимир Камаев ещё до эпохи феминитивов, в 2010-м: “Нельзя же писать «Моя редактор Анна сказала, что…» «Моя комод упала»! И так – сплошь и рядом! Доктор сказала. Моя корректор. Тьфу!”

Это тоже нормально – что разные люди в разной степени принимают разные языковые изменения. Например, союз так как, ныне весьма приличный, сначала был не очень грамотной новацией. По словам академика Виноградова, он “получил окончательную литературную санкцию не ранее 40–50-х годов XIX века”. Спустя десятилетия темное прошлое было забыто. Но не всеми. Для педагога и литературоведа Льва Поливанова на рубеже XIX–XX веков так как – все ещё неблагозвучный (у Пушкина его не было!). А для мемуариста Дмитрия Свербеева – ненавистный! “Поелику (этим вышедшим из употребления, но благозвучным и более логичным словом заменяю ненавистное мне союз или наречие так как)…” Получается, что Владимир Камаев – просто Поливанов наших дней.

Восприятие носителей языка неоднородно. Так что заставить всех писать дорогой профессору, как предлагают люди, озабоченные приведением языка в порядок, совершенно невозможно.

• Есть и другая сторона. В реальной неформальной речи люди то и дело выходят за канаты. Свежее наблюдение, из комментария к статье на мейле: “Рейтинг этой блоггера для меня опустился ниже плинтуса”. Как там алмазная твердость мужского грамматического рода названий профессий? Родительный падеж. Ужас? Или свидетельство утраты словом блогер мужского рода? И, шире, утраты жесткой связи между вторым склонением слова (то есть набором специфических окончаний) и мужским грамматическим родом? Впрочем, как замечает лингвист Дмитрий Сичинава, “«Нашей врачу» в форумах полно… может быть, действительно значимо меньше, чем номинатива, но было всегда, в дневниках Берггольц 30-х, например (точнее, в письме ее матери, там приведенном): эту врача”.

Причем это в речи письменной, хотя и крайне неформальной и свободной, выходы за канаты немногочисленны. А что происходит в устной? Насколько часто мы говорим вслух вашей представителю или нашей декану? Увы, этого толком никто не знает. Вы будете смеяться, но люди вообще крайне мало знают о том, как говорят они сами!

“…Когда мы начали изучать разговорный язык, мы сами были потрясены тем, как люди говорят и как они не замечают, как они говорят”. Это Елена Земская, фактически открывшая русскую разговорную речь и перевернувшая наши представления о ней. В выступлении она рассказала характернейший случай. “Вот есть специфические номинации разговорного языка такого рода: «У вас есть чем писать?» – я имею в виду карандаш, ручку. Или: «У вас есть во что завернуть?», «У вас есть чем завязать?» – какая-нибудь веревочка, тесемка, не знаю что. Со мной был такой случай: на одной конференции в городе Горьком (еще тогда был не Нижний, а Горький) я рассказывала об этих номинациях – сама была удивлена, когда услышала, что люди так говорят. Выступил тут же какой-то человек и сказал, что это все неправда, никто так не говорит. Потом он оказался в зале рядом со мной, и вдруг он мне говорит: «Простите, у вас есть чем писать?» Я улыбнулась и ответила: «Слышите, как вы говорите?»”.

• Люди не отдают себе отчета в своей речи – это установленный факт.

Преподавательница русского иностранцам спросила студента, только начинающего учить язык, что он делал вечером. “Фейсбук”. – “Что «Фейсбук»? Скажи глагол. Что ты делал?” Молчит. Она попыталась помочь, и было видно, как ее мозг отвергал единственный вариант: “Сидел в Фейсбуке”. “Ну… как… скажи «использовал Фейсбук»…” Конечно же, сама она, не задумываясь, сидит в Фейсбуке. Однако то ли этот оборот напрочь отсутствует у нее на сознательном уровне, то ли учить так говорить неправильно. Внутренний лингвист и внешний живут независимо друг от друга – это скорее правило, чем исключение. Так что не исключено, что один и тот же человек сначала искренне возмутится, если ему покажут в тексте что-то типа этой блогера, а затем сам произнесет подобное бессознательно.

По крайней мере, начав иногда отслеживать собственную речь, я неожиданно услышала свой рассказ: “И вот прихожу к одной нотариусу, прихожу к другой…” Не исключено, что как раз в такой почти проскальзывающей мимо сознания бытовухе больше всего “ошибок”, то есть отклонений от правил, на самом деле лежащих в русле тенденции, которая может развиться, а может и затухнуть.

…Все до сих пор происходившие истории со сменой рода были довольно локальными. А вот движение названий профессий мужского рода в общий – существенная перестройка грамматического рода существительных, обозначающих людей. Серьезно едет вся грамматическая категория рода – существенный элемент русского языка. Можно сказать, накреняется один из важных несущих столбов. Понятно, что есть защитные силы, не дающие ему рухнуть, позволяющие сместить его так, чтобы одновременно происходили какие-то компенсационные сдвиги. И эти силы персонифицированы в лице наших дорогих консерваторов, для которых смысловое согласование по полу – “пытка”, “гуано”, “набор деталей”, “вообще не речь” и прочие оскорбления.

Интересно, что ситуация может быть и обратной. На тысячи названий профессий мужского рода и второго склонения типа профессор приходится несколько названий женского рода, а среди них одно – третьего склонения. Это модель. И вот в современной неформальной интернет-речи я читаю: “А прикиньте, выходит журнал со мной на одной странице и с привычным уже там моделью Прилепиным на другой”. Привычным моделью – абсолютная новация. Никогда ещё слово третьего склонения не обретало общий род. Но чем больше мужчин на обложках, тем ближе и этот грамматический переворот.