Комбедовка, лауреатка, метростроевка

Революция 1917 года изменила русскую жизнь во всех отношениях. В лингвистическом в том числе. “А вот это – говорится или блеется?” – иронизировал Маяковский по поводу всплеска диковинных сокращений типа КООПСАХ (“Юбилейное”. 1924). Во множестве появляются новые обозначения людей, включая отаббревиатурные: чекист, чоновец, агитпроповец, политотдельщик, рапповец, нотовец (от НОТ – научная организация труда). И в новой жизни от новых слов продолжают образовываться традиционные дериваты женскости: комсомолка, комбедовка, чекистка, вузовка… “Кружковец Борзов занимается с хорами рабочей самодеятельности и заведует музыкальным отделом местного радиовещания. Кружковка Зайцева жюри областной олимпиады была направлена на учебу в консерваторию” (Н. Чаплыгин. “Музыкальный быт Орехово-Зуева за полвека”. 1937).

• Советские феминитивы – огромнейший пласт. Среди новых феминитивов много производственных, много относящихся к новой организации труда и жизни вообще, к разным починам, много так или иначе связанных с образованием. Трактористки и бульдозеристки, наладчицы и силикатчицы, дружинницы и производственницы, физкультурницы и лыжницы, крановщицы и нормировщицы, железнодорожницы и регулировщицы, метростроевки и стахановки, ударницы и прогульщицы, многостаночницы и аппаратчицы… Передовички, кадровички, плановички… Выдвиженки и лишенки… Дипломницы, заочницы, вечерницы, рабфаковки… Одним словом, и в эту эпоху не составит труда найти свидетельства буйного цветения феминитивов, считающихся многими лингвистической придурью отдельных современниц.

Суффиксы XIX–XX веков: лидеры, аутсайдеры и исключения

Что происходит в словообразовании? Какие суффиксы вырываются вперед, а какие становятся аутсайдерами?

В компанию к заимствованиям на -иса – актриса и инспектриса – добавились директриса и лектриса. Авиатриса реальной конкуренции авиаторше, как директриса – директорше, не составили. В компанию к принцессе, баронессе, виконтессе и метрессе добавились поэтесса и патронесса, а в советское время, в конце 1930-х, – стюардесса. Это опять не заставило -иса и -есса, из французских -ice и -esse, стать продуктивными, то есть заплодоносить на нашей почве. Загадочен все-таки репродукционный потенциал суффиксов…

Продолжается словообразование от стандартных основ, оканчивающихся на суффиксы деятеля -ист, -тель, -ник, -щик, -чик, по стандартным шаблонам – мы видели их ещё в XVII веке. Как водится в таких случаях, новые слова возникают незаметно и сразу как тут были. Писательница, рисовальщица, натурщица, буфетчица, переводчица, кладовщица, литейщица, аппаратчица – каждое из этих слов, вошедших кто в XIX веке, кто в советское время, относящихся к очень разным сферам, кажется, было всегда.

Теперь к субстантиватам горничная и учащаяся добавилась заведующая. “Заведующая Зборовским земским училищем, Псковского уезда, послала телеграмму Государю Императору с выражением верноподданнических чувств обучаемых детей” (“Вести”. “Русское слово”. 22.03.1907).

Суффикс -ка берет новую высоту

И это тоже связано с расширением его поля деятельности. Требуется все больше феминитивов не только от вышеперечисленных стандартных основ на -тель и т. п., но и от нестандартных. В том числе от аббревиатурных прилагательных, параллельно мужским на -ец: горком – горкомовец – горкомовка. Месткомовка, кружковка, комбедовка, вузовка, чоновка, детдомовка – все мужские корреляты этих феминитивов оканчиваются на -овец и, как правило, образованы от прилагательных: месткомовский, кружковый, комбедовский, вузовский, детдомовский и т. д.

Но прежде всего -ка обслуживает заимствованные основы: демократ – демократка, акушер – акушерка, филантроп – филантропка, теософ – теософка, спирит – спиритка… – Ка образует феминитивы и напрямую от прилагательного, например епархиалка от епархиал(ьный).

• Вам феминитив от основ на -ф? Пожалуйста! В компанию к философке, стенографке и антропософке: “Голицына, княжна Елизавета Алексеевна, автобиографка-писательница…” (Азбучный указатель имен русских деятелей для русского биографического словаря. Ч. 1. 1887).

• От основ на -ал? Держите: провинциалка (помните пьесу Тургенева?), театралка, либералка, фискалка… Ну и комсомолка на -ол, от советской аббревиатуры комсомол – Коммунистический союз молодежи.

• От основ на -ат? Ради бога! Стипендиатка, лауреатка, делегатка, ренегатка…

• На -м? Только пожелайте! “Взгляните – как мило смотрит из окна астрономка-наблюдательница…” – в этих строках почти 200-летней давности астрономкой шутливо названа девушка, сверяющая часы по известному времени заката солнца (И. Неронов. “Несколько суток в дороге от С.-Петербурга к Симбирску”. 1840). Но чуть позже у Даля астрономка “такая ж ученая женщина” (то есть как и мужчина-астроном), с примечанием: “например, сестра Гершеля”.

А в конце XIX века в цитированной фразе Салтыкова-Щедрина фигурируют не только акушерки и телеграфистки. “А все эти женские курсы, эти акушерки, астрономки, телеграфистки, землемерши, tout ce fatras…” (Салтыков-Щедрин. “Письма к тетеньке”. 1881–1882). В 1930 году философ Алексей Лосев вспоминает, что “когда-то хотел сам быть астрономом, даже женился на астрономке” (“Диалектика мифа”).

• На -нт? Арестантка, ассистентка, дилетантка, педантка, претендентка, декадентка, спекулянтка… “Ловкая агентка, подобно своей высокой патронессе, имела претензию знать… наибольшее число фактов и деяний…” (В. Крестовский “Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных”. 1867).

К дореволюционным студенткам и практиканткам добавляются советские аспирантки, лаборантки, дипломантки и даже…

“Она красивая, молодая и даже приват-доцентка при здешнем университете”.

“В Пражской Славянской библиотеке работает… доцентка Падуанского университета А. Миони (автор монографии «Il Boris Godunov»”.

Кто может писать такие строчки и где? Какая-нибудь юная гендерная лингвистка в Вилладже?

А вот и нет. Первая цитата – из переводной немецкой повести, опубликованной в 1902 году в “Новом журнале иностранной литературы, искусства и науки” (выпуск № 8). Вторая – из печатного органа Пушкинской комиссии при Институте русской литературы АН СССР в предъюбилейном 1936 году (следующий год запомнится вовсе не Пушкиным, но этого пока не знает никто, включая редактора Юлиана Оксмана, будущего зэка).

Не станем преувеличивать законность феминитива доцентка, примеров его употребления немного, и во всех есть какая-то заграничность – или так именуются иностранки, или вот в эмигрантском журнале отрывок из воспоминаний о Советской России некоей Марины Саянской “Миша из Карлы Марлы”, опубликованных в 1947 году (журнал “У врат”. Издательство “Златоуст”): “Доцентка, нас экзаменовавшая, также не скрывала своего удивления… – Откуда Вы так хорошо знаете язык?” – наконец спросила она”. В 1954 году в журнале “Русский язык в школе” читаем: “При слове пациент имеется пациентка, но при слове доцент отсутствует слово доцентка”. Тем не менее вот он, живой феминитив.

• От основ на -ик? Непременно! Вот от -ик заморского: католик – католичка, медик – медичка. Вот от -ик русского: большевичка, раннесоветское передовичка.

• Стоп! Феминитивы от слов на -ик – вопрос, встающий в дискуссиях нередко. Как могли бы выглядеть женские варианты слов политик, прозаик, академик, практик? Иногда при этом тоже возникают фантастические версии, поэтому есть смысл разобраться в теме подробно.

• Повторим, что в русском языке два суффикса -ик со значением лица: один исконный, другой заимствованный.

Что касается русского суффикса -ик, это он проглядывает в часто упоминавшихся суффиксах -ник, -щик, -чик, появившихся в результате слипания -ик и разных суффиксов прилагательных в нерушимые единства. Например, финаль -ник слова печник – это ещё два суффикса, -н и -ик: печь – печ-н-ой (мастер) – печ-н-ик. А -ник в слове, например, физкультурник – это уже один цельный суффикс.

Как возникают феминитивы от таких слов, мы прекрасно знаем – с парными суффиксами -ница, -щица и т. п.: физкультурник – физкультурница, разработчик – разработчица… Даже если в -ник вполне можно выделить -ик, феминитивы образуются так же: беспризорник – беспризорница, сезонник – сезонница, ударник – ударница, заочник – заочница.

Но в остальных случаях, где -ик выступает сам по себе, феминитивы образуются иначе. Сейчас эти остальные случаи сводятся к дериватам от прилагательных на -овый/-евый, типа сетевой – сетевик. Особенно популярной была модель в советское время. Академик Виктор Виноградов в книге “Русский язык: грамматическое учение о слове”, отразившей русский язык не позднее конца 30-х годов, приводит ряд: передовик, фронтовик, массовик, кадровик, штурмовик, низовик, строевик, пищевик, правовик, трестовик, плановик. В старину же существительные на -ик возникали и от бессуфиксных прилагательных, вспомним новик – новичок.

Феминитивы от этих слов образуются с суффиксом -ка, но при этом в суффиксе -ик “к” меняется на “ч”: кадровик – кадровичка. Фронтовичка, большевичка, советские передовичка, плановичка, новичка из XVIII века… Точно так же образован старый феминитив мужичка, хотя в слове мужик суффикс, как следует из словаря Фасмера, был исторически уменьшительным и выражал сословную уничижительность.

• С заморским -ик слов в русском языке тоже множество: академик, католик, математик, механик, трагик, логик, физик, прозаик, алкоголик, меланхолик, химик, параноик, стоик, политик, ипохондрик, холерик, истерик, клирик, лирик, сатирик, эмпирик, историк, электрик, прагматик, сантехник…

Пути их в русский язык многообразны.

Одни пришли напрямую из греческого, как самое старое заимствование этого рода – еретик: оно восходит к древнегреческому ἱρετικός выбирающий; сектант, еретик – и было в русском языке уже в XII веке. В таких словах -ик восходит к греческому суффиксу -ικός.

Другие – тоже напрямую, но из латыни, и в них -ик восходит к родственному латинскому -icus.

Третьи – тоже из греческого или латыни, но не напрямую, а через новые европейские языки, прежде всего польский: академик – akademik – academicus.

Из европейских языков пришли многие медицинские термины, например диабетик. В русском языке это слово фиксируется с начала XX века, а вот в английском diabetic – с 1840 года (как прилагательное – с 1715-го).

Четвертые обрели значение деятеля именно на русской почве, а в источнике были прилагательными. Например, оригинал существительного прозаик (попадается с начала XIX века. Возможно, в этот ряд входит и слово аналитик, употребляющееся с 1860-х: “Вряд ли такой острый аналитик мог впасть в грубую ошибку, в которой может уличить его всякий школьник” (Д. Писарев. “Писемский, Тургенев и Гончаров”. 1861), а также органик – специалист по органической химии. В таких случаях, когда при заимствовании меняется часть речи, то есть у суффикса меняется значение (по аналогии с математик, химик и т. п.), уже можно говорить о его обрусении, освоении. Наконец, есть русские слова, производные от заимствованных: сантехник.

В любом случае феминитивы от основ с таким условно международным -ик образуются так же, как от основ с русским: католик – католичка, истерик – истеричка. Лишь у самого старого заимствования еретик в старину бытовал его женский аналог на -ица. “Маринкой люторкой еретицей” крыли русские люди все ту же Марину Мнишек. Первую жену Петра Первого Авдотью Лопухину доносчики обвиняли в том, что она-де, еретица, вынимала след мужа (в старину верили, что таким путем можно получить власть над самим человеком). В XIX веке это слово вытесняется “правильным” образованием еретичка, а архаичное еретица остается социальным маркером – так говорят, например, народные персонажи Лескова и Горького.

• Итак, для феминитивов от основ на -ик правило однозначное: они образуются с суффиксом -ка, если… Если образуются. А это происходит не всегда легко или даже автоматически. С католичкой проблем нет. Так же как с женскими вариантами названий болезней духа и тела: истеричкой, алкоголичкой, шизофреничкой, маразматичкой, диабетичкой, ревматичкой…

С названиями профессий сложнее. Медичка – студентка, не женщина-медик. А вот феминитивы от слов академик, политик, механик, лирик, прозаик и многих других в русском языке вообще не образовались.

Зато в один прекрасный день, как мы знаем, появляются женщины с университетским образованием в точных или естественных науках и работающие в этой сфере. Чаще всего – преподавательницы. И вот тогда по сложившемуся однозначному правилу (по словообразовательной привычке, иными словами) на удивление легко возникают пары математик – математичка, химик – химичка, ботаник – ботаничка. По крайней мере, в 20-е годы эти слова уже есть: “– А кто она такая? – Ревекка Борисовна, математичка” (М. Шагинян. “Перемена”. 1923). “Было тридцать семь мужчин и одна женщина, химичка Елизавета Алексеевна…” (Б. Пильняк. “Заволочье”. 1925).

Но вернемся к остальным основам, которые освоил суффикс -ка.

• На ударные -ер, -ар, –ёр? Извольте. Фантазёрка, революционерка, санитарка, пионерка – все эти слова образовались ещё в XIX веке. А родное пенсионерка – получательница пенсиона – как мы помним, вошло ещё в XVIII веке.

• Но есть нюанс: за эти основы конкурирует ещё один бойкий продуктивный суффикс. За примерами далеко ходить не надо. Еще до революции появляются билетёрша, контролёрша, кассирша, маникюрша и, наконец, репортёрша. А после революции сменили значение секретарша и бригадирша: с жены на деятельницу (конечно, и сами производящие слова – секретарь и бригадир – имеют в старых и новых образованиях разные значения). В 1940-х в эту компанию добавляется паникёрша.

• За основы на -м и -нт конкурируют те же два суффикса.

В Словаре Даля, то есть в середине XIX века, в статье “Агрономия” видим феминитив на -ка: “Агрономия ж. греч. наука земледелия, сельского хозяйства; агроном, агрономка, изучивший ее”; в романе Алексея Писемского “Боярщина” (1858) агрономкой называют героиню-помещицу, молодую вдову, хвастающуюся любовью к сельскому хозяйству и шестипольной системе. С 20-х годов XX века, с появлением множества женщин-агрономов, не просто изучивших науку, но занимающих соответствующую должность, их неформально называют только агрономшами (например, в документальном произведении Мариэтты Шагинян “Урал в обороне” (1944) “по-мужски грубоватая и рослая агрономша”), а агрономка полностью исчезает.

Еще в XIX веке мелькают два разных феминитива к президент. Например, в 1853 году глава британского женского филантропического общества именуется в популярном журнале “высокорожденной президентшей”, а в 1893-м в журнале “Вопросы философии и психологии” упоминается “президентка лондонской ветви теософического общества”.

Регентшей именуется чаще всего женщина-регент (но не жена регента) в разных исторических сочинениях, а также у Даля: “Регент м. регентша ж. лат. правитель, кто правит страной, в виде опекуна, при малолетнем государе”. Фабрикантша тоже может быть женщиной-фабрикантом: “Шенфельдер, Варвара, вдова, фабрикантша” хлопочет “о присоединении к ее фабрике деревни Дубровки и о выселении оттуда крестьян” (описание одного из исков). Даль вновь подтверждает: “Фабрикант, фабрикантша, содержатель, хозяин, владелец фабрики”.

И вот этому-то суффиксу – хорошо знакомому нам -ша – бескомпромиссно хранят верность основы с безударными финалями -ор, -ер, -арь. Они полностью отвергают -ка.

Чуть ли не бум феминитивов на -ша наблюдаем в начале XX века. “Аудитория была полна, лекторша имела успех” (газета “Новости дня”. 1902). “Лидерши-суффражистки заявили, что она действовала за свой страх, без ведома партии” (“Утро России”. 1910). “Знаменитая когда-то наездница (и даже директорша бывшего “императорского” цирка) Лора Бассен” (П. Боборыкин. “За полвека. Воспоминания”. 1906–1913). В компанию к директорше, докторше, парикмахерше, авторше добавляются агитаторша, авиаторша, арендаторша, регистраторша и даже конструкторша! А в упоминавшемся Словаре русских художников, ваятелей, живописцев, зодчих… 1893 года перечисляются и скульпторши. Например, великая княгиня Александра Павловна.

Новые феминитивы на -ша рождаются и в советскую эпоху. Или, как минимум, становятся более востребованными. Библиотекарша, кондукторша, организаторша… “Делается это ради двух красавиц – крановщицы Клавы и молоденькой архитекторши Лидии Антоновны” (В. Панова. “Времена года. Из летописей города Энска”. 1953). Сюда же феминитивы от немногочисленных основ с безударным -ан: нэпманша.

Не говоря уж о феминитивах жен, развивающих новое значение деятельницы. Феминитиву профессорша в значении деятельница – лет восемьдесят: “Старенькая профессорша, которая до сих пор зовет меня “деточкой”, утверждает, что “не выйди я замуж, да ещё за летчика, давным-давно получила бы кандидата” (В. Каверин. “Два капитана”. 1938–1944). Феминитиву прокурорша в новом значении тоже больше полувека: “Вскоре я получила повестку о реабилитации по второму делу 38 года, и прокурорша продиктовала мне заявление относительно реабилитации по делу 34 года: “подсудимый написал стихи, но распространением их не занимался”…(Н. Мандельштам. “Воспоминания”. 1960–1970).

Короче, в новых условиях -ка и -ша – на коне. А вот животворящая сила суффикса -ица уже в XIX веке затухает. В 1840-е образуются, кажется, последние отглагольные пары на —ец/-ица, подобные старым типа богомолец – богомолица: чтец – чтица и сослуживец – сослуживица. Сослуживица кажется абсолютно советским словом, сошедшим со страниц производственного романа, но зафиксировано ещё в солидном академическом издании 1847 года – четырехтомном Словаре церковно-славянского и русского языка, в составлении которого участвовал в том числе видный лингвист XIX века Александр Востоков.

Собственно, и сам мужской суффикс -ец перестает образовывать новые слова от глаголов и прилагательных, сохраняя активность только в образовании обозначений от существительных типа разночинец, народоволец, толстовец, комсомолец, метростроевец и т. п. А женские пары к ним образуются не на -ица, а вновь на -ка: разночинка, толстовка, комсомолка, метростроевка…

• И получается, что веками служивший суффикс женскости остается не у дел. Казалось бы. Нет! Одно образование второй половины XIX века нарушает эту уже очевидную ситуацию, опровергает уже вроде бы явную утрату состарившимся суффиксом репродуктивной способности. Заодно нарушает и ещё более устоявшийся, только что упомянутый шаблон.

Это фельдшерица. Почему вдруг архаичная модель словообразования ожила, как бы прямиком выпрыгнув из XVII века, – вспомним старинный феминитив мастерица. Почему от основы на безударный -ер – не фельдшерша? Снова загадка.

Мне отторжение -ша напоминает об обнаруженной лингвистом Ильей Иткиным закономерности: суффикс плохо сочетается с основами, заканчивающимися на согласный, который имеется в самом суффиксе. Например, желая назвать ласково Алёну, мы прибавим к имени суффикс -ушк, а если Машу -еньк. Алёнушка и Машенька, а не Алёнонька и Машушка. Правда, фельдшер кончается на “р”, а не на “ш”, тем не менее фельдшерша оказалось неприемлемым. Возможно, как психологический суффикс мы воспринимаем всю финаль феминитива, в данном случае -ерша. И тут выручил -ица, как бы выплыв из коллективной словообразовательной памяти. Так что даже непродуктивные суффиксы хоронить не стоит.

Но и переоценивать их жизненную силу – тоже. Мы видели, что образование пары к слову на -ец – гребец – суффикс -ица во второй половине XIX века уже не потянул. Та же ситуация в начале XX века повторилась с парой спортивных терминов борец – борчиха. Наконец, когда уже в советское время плавание стало спортивной дисциплиной и понадобился феминитив для пловец, -ица тем более не ожил, и нужное слово было образовано с суффиксом -иха: пловчиха. Не гребица, борица, пловица.

Как мы помним, первая гребчиха гребла граблями, а не веслами. Это явно редкое и специфически деревенское слово не помешало построить новое слово для спортсменок XX века из тех же, уже использованных, кубиков: гребец (гребец с фонетическими чередованиями превращается в гребч-) и -иха.

Так бывает. Например, колхозная бригадирша совсем не то же, что прекрасная бригадирша из фонвизинского “Недоросля”. По сути, это тоже заново собранное слово. Потому что, как и гребец, бригадир бывает разный. В XX веке это руководитель производственной бригады, а в веке XVIII – командир воинского подразделения.

Слово успешно дожило до наших дней, чему подтверждение коллективная энциклопедия – Википедия, пишущаяся в основном молодым поколением: “Наталья Юрьевна Подольская (14 октября 1993, Архангельск) – российская гребчиха-байдарочница, выступает за сборную России с 2008 года”. То же можно сказать о термине пловчиха: “Юлия Андреевна Ефимова (род. 3 апреля 1992, Грозный) – российская пловчиха, трехкратный призер Олимпийских игр 2012 и 2016 годов, пятикратная чемпионка мира, семикратная чемпионка Европы”.

• Как видим, скромный -иха оказывается на подхвате тогда, когда для какой-то конкретной основы остальные суффиксы не подходят.

К середине XIX века относятся первые примеры со словом дворничиха – пара к дворник в значении “человек, присматривающий за двором, открывающий ворота и т. п.”. Вот тут благодаря уточняющему синониму ясно, что в это время значит дворничиха: “Старуха привратница, или дворничиха, сказала после больной, что трое молодых господ с большим участием наведывались о ее драгоценном здоровье…”.

Стоп! Мы ведь уже видели пару к дворник в XVI веке – дворница? Правда, в другом значении. Так вот, Юлия Азарх, которая исследовала происхождение суффикса, считала, что слово дворничиха – привратница, работница двора – утвердилось тогда, когда было в ходу дворница – хозяйка постоялого двора. То есть какое-то время сосуществовали феминитивы дворница и дворничиха с разным значением. Поэтому-то дворничиха и стало единственным исключением из сохраняющегося до сих пор незыблемого правила: феминитивы от образований на -ник, -щик, -чик образуются только с помощью парных женских суффиксов -ница, -щица, -чица: начальник – начальница, банщик – банщица, рассказчик – рассказчица.

…С детства нам знакомо пушкинское, из “Царя Салтана”: “Будь одна из вас ткачиха, а другая повариха”. Между тем это употребление слова ткачиха в письменном тексте раннее и редкое. В XVII веке мы помним ткаху и ткалью. Оба этих слова приводятся в Словаре Даля (середина XIX века) как диалектные: новгородское и владимирское. В качестве основного, характерного для большинства диалектов, Даль приводит совершенно неизвестное сейчас слово ткательница. Есть у него и ткачиха, и ткачка (с пометой “южное”), и ткалиха (симбирское), и ткея (архангельское), и точея (нижегородское), и тчея (владимирское); последние три – с разбиравшимся суффиксом -ея, напрямую от ткать и токать (устаревшая и диалектная форма многократного действия от глагола ткать, ср. точа). Ткущая женщина обозначалась удивительным разнообразием форм!

Почему в нормированном языке утвердилось именно ткачиха? А не ткачка, как в паре скрипач – скрипачка, например? Можно гадать, но что случилось, то случилось. С распространением ткацких фабрик и приходом на них женщин в конце XIX века слово становится распространенным, а уж потом, в советское время, чуть ли не символом женщины-работницы.

Наконец, с 1910-х, как уже говорилось, употребляется аналогичное образование от такой же старой односложной основы на -ач. Ткач – ткачиха, врач – врачиха.

Стоит отметить, что, похоже, врачиха с самого начала означало женщину-врача и не имело значения жены, в отличие от докторша. Правда, ткачиха стало нейтральным и литературным, а с врачихой этого не произошло, скорее наоборот, оно огрубело. Кстати, и от основы врач суффикс -ка тоже почему-то “не зашел”. И тоже можно гадать, искать нежелательные фонетические ассоциации.

В конце концов, можно вспомнить третью аналогичную пару: рвач – рвачиха: опять не рвачка!

Похоже, в литературном языке от односложных основ на -ач феминитивы образуются только с суффиксом -иха, но не -ка. Да и вообще односложные основы -ка не очень любят.

Еще один феминитив на -иха, сторожиха – женщина-сторож, возник ещё в середине XIX века. Почему тут именно этот суффикс? А как иначе? Сторожка? Но эта форма уже занята другим – сторожевая будка, сторожевой домик. Что поделать, много разных суффиксов -ка.

Уже упоминались новые отглагольные образования на -лка: приживалка и просторечные училка и воспиталка.

• В XIX веке происходит рождение очередного нового суффикса женскости. Не очень солидного, не очень распространенного, но в своей узкой нише востребованного. Суффикс -ичка зажил самостоятельной жизнью.

Помните, говоря о студентках-курсистках, мы упоминали медичек и педагогичек? Как образованы эти феминитивы? С медичкой ясно – от медик с суффиксом -ка. А педагогичка? Какой тут суффикс? Ведь в основе педагог нет никакого -ик.

Поскольку педагогичка появилось примерно одновременно с медичкой, в 1870-е, трудно отделаться от мысли, что на рождение нового суффикса, а именно -ичка, повлияла аналогия. Так бывает. Да и название учебного заведения повлияло. Педагогичка – слушательница Педагогических курсов. Наряду с этим, безусловно, налицо традиционный способ появления на свет суффикса женскости: склеивание двух старых суффиксов: деятеля – в данном случае -ик, и женскости – в данном случае -ка, и затем использование его как самостоятельной морфемы.

В начале XX века к педагогичкам (которые могли быть не только студентками, но и учительницами, педагогами) добавились фребелички – последовательницы немецкого педагога Фридриха Фрёбеля, придумавшего детские сады. Тут новый суффикс присоединился к основе напрямую, без мужской пары – лишнее подтверждение того, что название деятельницы в русском языке совсем не обязано образовываться от названия деятеля.

Новый суффикс получает “ученые” коннотации и конкурирует за женщин-астрономов. Блестящего ученого, монахиню и узницу ГУЛАГа Нину Штауде в воспоминаниях 1919–1920 годов называют астрономичка Штауде.

И вот уже в 1920-е мы видим женские варианты названий учительских специальностей, образованные с новоиспеченным суффиксом: географичка и биологичка. Географ и биолог ни на какой -ик вовсе не заканчиваются.

“Ходят слухи, что химик и географичка отказываются преподавать”.

“В переулке, выходящем на Железнодорожную улицу, снимает квартиру новая биологичка, которой Белецкий – директору тяжело вести все классы – уступил ботанику и зоологию” (Роман-газета. Гослитиздат. 1927).

Интересно, что начиная с самого первого образования слова на -ичка тяготеют к педагогической семантике.

Одним словом, изменения в словообразовании феминитивов продолжаются.