Глава 20

В следующие дни Куликов и Крячко продолжили допрос владельца казино. Результаты были не слишком обнадеживающие, так как Жилин и правда обзавелся адвокатом, одним из лучших в Заречье. При помощи этого адвоката, а также понукаемый оперативниками, он все-таки вспомнил, где был и что делал 16 июня. Выходило, что до обеда спал, потом вел деловые переговоры с партнерами, затем имел свидание с некой девушкой по имени Анжела, а с шести вечера до часу ночи находился в казино. Были допрошены все названные подозреваемым: и Анжела, и партнеры, и сотрудники, и посетители казино. И все дружно подтвердили его слова. Получалось, что обвинение в убийстве журналиста Угрюмова, выдвинутое против Сергея Жилина, рассыпалось на глазах, и через два дня его пришлось отпустить. Правда, теперь против бывшего боксера было выдвинуто другое обвинение – в осуществлении незаконного игорного бизнеса. Но к делу об убийствах оно не имело никакого отношения.

Гуров после первого дня допросами Жилина не занимался. Он переключился на других персонажей из полученного им «финишного перечня». И, прежде всего, присоединился к разработке застройщика Ивана Воробьева, которой уже занимался лейтенант Соболев. Самого подозреваемого лейтенант пока не трогал – вообще старался его не беспокоить. Пока он занимался сбором сведений. И вот эти сведения очень заинтересовали Гурова.

Изначально гражданин Воробьев попал в поле зрения оперативников потому, что на него завел уголовное дело прокурор Конягин. Дело было заведено в связи с подозрением в поджоге ряда старых зданий. И здесь для застройщика Воробьева все складывалось плохо. В деле имелось несколько свидетелей, которые уверенно заявляли, что видели поджигателей, кроме того, на месте пожарищ были найдены бидоны из-под горючих веществ. Таким образом, дело о поджоге имело ясную судебную перспективу, и для гражданина Воробьева все складывалось плохо.

Все изменилось с того момента, как прокурор Конягин был убит. Расследование дела замедлилось. Затем, когда его возобновили, свидетели внезапно стали менять свои показания. Теперь они заявляли, что не помнят никаких поджигателей – возможно, это были просто случайные прохожие. В связи с этим мера пресечения, выбранная в отношении Воробьева – подписка о невыезде, – была отменена, он мог свободно передвигаться везде, где ему требовалось. Из всего этого вытекало, что Иван Воробьев сильно выиграл от смерти прокурора Конягина, то есть у него была явная причина желать смерти прокурора.

Но не это было тем важным и интересным, что удалось выяснить Соболеву и что заставило Гурова отложить прочие направления расследования и заняться делом Воробьева. Самым интересным, что удалось узнать лейтенанту, был тот факт, что Воробьев, видимо, нарушил наложенное на него ограничение и в день смерти Конягина исчез из Заречья. В течение трех дней, с 17 по 19 февраля (день, когда был убит прокурор), никто в Заречье не видел застройщика Воробьева. Никто не видел – но значит ли это, что его не было? Может, он как раз был, но в таком месте, где его никто не должен был видеть? Например, в Емельяновом лесу едущим на снегоходе?

Эта мысль была первая, которая пришла в голову лейтенанту Соболеву, когда он сначала от секретарши Воробьева, а затем и от его супруги узнал, что директор треста «Этажи Заречья» три дня пропадал неизвестно где. И эта же самая мысль пришла в голову полковнику Гурову.

– А ты молодец, лейтенант, – сказал он Соболеву. – Умеешь делать правильные выводы. Ну и как ты собираешься дальше поступать? Какие твои дальнейшие действия?

– Пока собираюсь продолжить сбор сведений, – ответил лейтенант. – Узнать как можно больше подробностей о его жизни. И одну такую подробность я уже узнал. Знаете, что еще мне сказала та же самая секретарша? Что шеф исчезал на три дня и раньше. На ее памяти – два года назад. Кажется, в сентябре, но точных чисел она не помнит.

– Да, это новость! – воскликнул Гуров. – Сентябрь! Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Конечно, понимаю, товарищ полковник! – отвечал Соболев. – Это месяц, когда был убит Гурьянов. Стало быть, Воробьев может иметь отношение и к этому убийству.

– Может, может! – заключил Гуров. – Значит, в данный момент он у нас становится главным подозреваемым. Наконец у нас появился реальный подозреваемый…

Тут Лев вспомнил, что уже высказывал эту мысль, причем в тех же словах, несколько дней назад. Это было неприятное воспоминание, и он решил прогнать его.

Они с Соболевым поделили направления, по которым будут собирать информацию о подозреваемом, и приступили к работе. Спустя двое суток им удалось собрать достаточно информации. Картина получилась такая.

Иван Владимирович Воробьев, возраст 49 лет, жил с семьей в пятикомнатной квартире в хорошем, чистом районе вблизи городского парка. С женой Светланой общался мало. Жена была моложе мужа на девять лет; занималась в основном воспитанием двоих детей, младшему из которых было десять лет, а старшей дочери – тринадцать. Разумеется, жена не работала. Воробьев уезжал из дома около девяти и возвращался не раньше восьми, а то и позже. Большую часть времени проводил в своем офисе. Обедал, как правило, в ресторане «Лукоморье».

Однако не одной работой жив человек, и Иван Воробьев не был исключением. Как выяснили оперативники, почти каждый день, чаще всего вечером, после пяти, директор треста сворачивал с деловых маршрутов и подъезжал к уютной новостройке в Октябрьском районе. Там он посещал двухкомнатную квартиру на шестом этаже. Квартира, как и весь дом, принадлежала самому Воробьеву. А проживала в ней некая гражданка по имени Юля, двадцати лет от роду.

Иногда застройщик Воробьев навещал также спортивный клуб «Золотая перчатка», где занимался боксом, или фитнес-центр «Мускул». В теплое время года он по выходным или выезжал с семьей «на шашлыки» на принадлежащую его приятелю турбазу «Дубки», или отправлялся на охоту в охотхозяйство «Уральское».

Но основное время он все же проводил в своем офисе, где принимал самых разных людей. Среди них были проектировщики, инженеры, владельцы кирпичных и бетонных заводов. Но были также и довольно странные личности, не имевшие никакого отношения к строительству. Официально эти люди числились нигде не работающими или находились на должности сторожей, охранников. Вот эти посетители кабинета Ивана Воробьева привлекли самое пристальное внимание оперативников. Настолько пристальное, что Гуров и Соболев привлекли к работе двоих специалистов по наружному наблюдению и выяснили, кто эти посетители Воробьева, где они живут и чем занимаются. Единственное, что не удалось узнать, – это о чем владелец треста «Этажи Заречья» разговаривает со своими странными посетителями.

К концу второго дня сбора информации Гуров решил подвести итоги работы.

– Ну, как ты считаешь, достаточно у нас сведений, чтобы провести задержание и первый допрос нашего фигуранта? – спросил он Соболева.

Лейтенант задумался и в сомнении медленно покачал головой:

– С одной стороны, вроде у нас информации достаточно. Я проверил биографии людей, которые ходят к Воробьеву. Все они – и Друзяев, и Дороднов, и Ширейко – в прошлом имеют судимости. Когда я показал их фотографии жителям домов, пострадавшим от поджогов, они опознали Ширейко и Друзяева. То есть мы можем открыть на Воробьева старое дело о поджогах, которое вел еще Конягин. А потом от этого дела перейти к загадочной гибели прокурора. Заодно расспросить Воробьева о причинах его отсутствия в городе в эти дни. Так что тактика допроса вроде складывается. Но, с другой стороны, сами мы так и не установили, куда уезжал Воробьев и два года назад, и в июне нынешнего года. Вообще у нас маловато улик, чтобы обвинить его в убийствах Гурьянова и Конягина. А по другим двум убийствам против него вообще ничего нет.

– Ситуацию ты обрисовал правильно, – одобрил Гуров. – Но какой сделаем вывод? Наблюдать за фигурантом и дальше? Сколько времени? Неделю? Месяц? Нет, так не годится. Думаю, надо его задерживать и провести первые несколько допросов. Тактика этих допросов должна быть такая, какую ты обрисовал – начинаем с обвинения в поджогах, затем переходим на Конягина, а от него – на Гурьянова. И еще не забудь про боксерский клуб. В общем, я иду в суд получать разрешение на арест и обыск.

Гуров как раз сидел в кабинете судьи, излагая свои соображения по поводу задержания руководителя треста, когда раздался звонок Соболева. Включив связь, он понял, что лейтенант находится в крайнем волнении – тот чуть не кричал в трубку.

– Товарищ полковник, тут такое дело! Я стоял возле офиса Воробьева – хотел посмотреть, какие еще посетители у него сегодня будут. Тут он вышел вместе со своей секретаршей, и я услышал, как он ей сказал: «Ну, все, Оленька. Ближайшие два дня меня не будет. Все звонки переводи на Кандаурова. Если что-то принесут на подпись, пусть это подождет». После чего сел в машину и уехал. Сейчас еду за ним. Я понял, что он отправится в то самое место, куда уезжал в дни убийств Гурьянова и Конягина. У нас появится возможность узнать, куда он ездит!

– Очень хорошо! – ответил Гуров. – Я к тебе, ясное дело, присоединиться уже не смогу – ведь нельзя же попросить подозреваемого задержаться и подождать, пока я к тебе подъеду, – так что придется тебе в одиночку распутывать эту загадку. Смотри, зря не рискуй. Вечером или ночью – в общем, когда вернешься, – жду твоего доклада.

Выйдя из здания суда, Лев отправился в Управление, встретил там майора Березина, узнал от него, как продвигается расследование в отношении Цыплакова и Козлова. Потом позвонил Крячко, поинтересовался, есть ли подвижки в деле Жилина.

Но все это время он неотступно думал об одном – о том, как там справляется лейтенант Соболев, куда он направился вслед за застройщиком Воробьевым. Лев несколько раз пытался связаться с лейтенантом, но всякий раз аппарат сообщал ему: «Абонент занят или недоступен». Связи не было, и беспокойство его с каждым часом росло…

Между тем лейтенант Соболев далеко не сразу выехал из Заречья. Следуя за машиной Воробьева, он заметил, что, кажется, уже ездил по этому маршруту. Прошло еще немного времени, и стало понятно, что так и есть: он едет по адресу, где жила любовница Воробьева, молодая Юля.

Соболев увидел, как машина застройщика подъехала к дому, Воробьев вышел и скрылся в подъезде. Разочарованию лейтенанта не было предела. «И всех-то дел? – мысленно возмущался он. – И это, выходит, вся его тайна? То есть он оба раза укатывал сюда, к любовнице, только не на два часа, а на два дня! А мы себе выдумали невесть что…»

Так он ругался, сидя в машине, и думал – не махнуть ли рукой на эту «тайну», которая выеденного яйца не стоила, и не ехать ли в Управление. И только природное упрямство мешало ему это сделать.

И это упрямство было вознаграждено. Внезапно Соболев увидел (прошло около получаса, как Воробьев скрылся в подъезде), что застройщик выходит из дома. И выходит не один, а вместе с Юлей. В руках он держал объемистую дорожную сумку, девушка была с сумочкой.

Увиденное не слишком воодушевило лейтенанта. «Значит, секрет в том, что они свой «медовый месяц» решили провести не в городе, а где-нибудь на турбазе, – заключил он. – Тоже ничего интересного, ничего для дела не дает».

Парочка села во внедорожник и уехала. Соболев, после некоторых колебаний, отправился за ней. Он быстро понял, что они едут из города. Вскоре обе машины катили по шоссе, ведущему на север, в Сатку. Дорога заняла около полутора часов, и, наконец, показались первые дома районного центра.

Еще дорогой Соболев старался вспомнить, какие такие турбазы имеются в Сатке, и не мог вспомнить ни одной. Этот далекий край еще не был затронут приходом туриндустрии, в городке даже гостиницы не было, не то что турбазы. «Куда же они в таком случае едут?» – недоумевал лейтенант.

Внедорожник между тем проехал через центр городка, свернул и поехал на окраину. Еще несколько минут – и машина остановилась возле старого деревянного дома, богато украшенного резьбой. Соболев уже ничего не понимал. «Похоже на поездку к родственникам в деревню, – думал он. – Но чьи это родственники? И вообще, Юля ему не жена. А любовниц не знакомят со своими родными. Чепуха какая-то получается».

Пока он так размышлял, из дома вышла не старая еще женщина, лет пятидесяти. На руках она держала примерно годовалого ребенка, девочку. При виде приезжих женщина и ребенок выразили большую радость. Юля и Воробьев тоже были явно рады встрече. Из сумки был извлечен здоровенный плюшевый ослик и вручен девочке. После чего все четверо скрылись в доме.

Соболев, остановивший свою «Весту» на другой стороне улицы, чувствовал, что он здесь как бельмо на глазу. На окне дома, возле которого он остановился, отодвинулась занавеска, и оттуда машину лейтенанта стали внимательно разглядывать. Ясно было, что вслед за разглядыванием начнутся расспросы: зачем приехал, зачем здесь стоит? Надо было уезжать. Соболев решил, что на обратном пути Воробьев никак не минует центр городка (другого пути просто не было), а значит, можно подождать там. Он развернулся, чтобы ехать назад. В этот момент из дома, куда вошел Воробьев, вышла та самая женщина, но на этот раз без ребенка, и направилась к кирпичной постройке во дворе. А на ходу, обернувшись к дому, крикнула кому-то:

– Да баня с утра натоплена! Сейчас еще пару поддам, и можно идти!

Это было последнее, что слышал на этой улице лейтенант. Он вернулся в центр Сатки, поставил машину возле магазина, достал телефон и позвонил полковнику Гурову.

Сыщик откликнулся сразу – он явно ждал звонка.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Лев. – Ты где находишься? И где фигурант?

– Я нахожусь в районном центре Сатка, – доложил Соболев. – Фигурант тоже здесь, и не один.

И он рассказал обо всем, чему был свидетелем. Свой рассказ он заключил такими словами:

– Такое впечатление, что девочка – ребенок этой самой Юли. Ее и Воробьева. Они не хотят, чтобы ребенок жил в городе – ну, чтобы не мешал им заниматься сексом, – и сплавили его в район. Женщина, скорее всего, – мать Юли. Впрочем, это легко уточнить, адрес я записал.

– Да, все обстоятельства мы уточним… – медленно произнес Гуров. – Что ж, застройщика-поджигателя это характеризует с хорошей стороны. А для нашего расследования это плохо. Получается, что на дни, когда совершались убийства, у него железное алиби. Ведь их с Юлей приезд видели не только в доме матери, их видели и соседи, так?

– Именно так, – ответил Соболев. – Они нисколько не скрывались, их вся улица видела. Так что, будем задерживать Воробьева? И что мне дальше делать? Ждать, когда они назад поедут? Так это только завтра будет…

– Не надо, не жди, – ответил Гуров. – Давай диктуй мне адрес, я его пробью по базе данных, все узнаю. А ты можешь возвращаться. Что же касается Воробьева… видимо, зря я получал постановление о его аресте. Не будем мы его задерживать, только впросак попадем. Вызовем, допросим – и этого хватит.