О музыке
Нет-нет, господа, поверьте мне: если уж мы говорим об искусстве, то музыка – искусство искусств, высшая его ступень. Музыка необъяснима и иррациональна. Желаете пояснений? Извольте.
В любом из искусств помимо «как» (что и составляет тайну искусства) непременно есть еще и «про что». Про что там у тебя книжка – про любовь, про войну или про дружбу? Ромео и Джульетта умерли от любви, и мы печалимся, Чапаев опять не доплыл до берега – горе, бурлаки тянут баржу, им тяжело и жарко, и мы сопереживаем. Даже балет, по сути набор живых картинок к музыке, имеет содержание – про что там «Лебединое озеро»? А тут дядька склонил голову, провел конским волосом смычка по струнам скрипки – и ты вдруг заплакал. Что с тобой, дружок? Про что это ты плачешь?
Теория, как водится, очень хорошо объясняет, как та или иная музыка сделана, но никогда не объяснит, как ее сделать. Краски, положенные на холст, даже в полном соответствии с инструкцией, еще не есть картина.
Музыка нанизана на ритм, как всё живое на нашей планете (а индейцы считали, что живое на планете – всё, считая саму Мать-Землю, и я с ними согласен). Всё вокруг подчинено ритму: день и ночь, зима и лето, приливы и отливы, фазы солнечной активности, смена глобальных потеплений и ледниковых периодов. Порывы ветра хаотичны, а волны ударяют в берег, создавая мощный ритм – как это? Внутри каждого из нас ритмично бьется сердце. Там, где остановился ритм, – закончилась жизнь. Ритм задан нам Богом.
Мы многое знаем о тайнах ритмов, и не знаем ничего. Сейчас с помощью ритмов (инфразвук) лечат болезни – опять. Раньше это делали шаманы.
Ударяя в бубен, шаман стучался в двери к богам. И двери открывались, поверьте, – если ты знал правильный ритм.
А мелодия? Почему мелодия, лишенная содержания, заставляет нас переживать? Всех, включая детей? Я в свое время посвятил этому целое исследование, но не боюсь повторяться.
Товарищ Жданов, надзиратель над советской культурой, топтавший Шостаковича, утверждал: музыка – это то, что можно напеть. Он был почти прав, сволочь. Просто собственный музыкальный уровень не позволял ему напеть Шостаковича. Рылом не вышел.
А мелодия повторяет интонации нашей речи. И справедливо это для всех народов мира – английские мелодии перекликаются с английскими интонациями, индийские – с индийскими. Мы никогда не говорим на одной ноте – мы говорим музыкальными интервалами. И чем мы более взволнованны, тем отчетливее звучат эти интервалы. И говорим мы то в миноре, то в мажоре – в зависимости от того, о чем говорим.
Как просто, да? Казалось бы. Так про что там эта мелодия?
Ребята. Музыка – это язык Бога. Мы слышим его через проводников – композиторов, музыкантов. А вот они – они слышат его сами. Не все. Не всегда. Но это ни с чем не сравнимое чувство. Завидно?
Вам нравится, как поют в церкви? Независимо от того, кто поет – профессиональный хор или пять деревенских бабушек? Мне тоже нравится. Причем пение бабушек нравится больше: они слышат Бога, и Бог слышит их. В XX веке человечество получило сразу много опасных игрушек: атомную бомбу, радио и телевидение, Интернет. Звукозапись. Конечно, впервые в истории музыка стала достоянием миллионов. Хорошо, да? Только не музыка, увы – звуки музыки. Не все ее составляющие, похоже, фиксируются записью. Та самая ниточка, которая связывает музыканта с Небом в момент исполнения, – не записывается. Только ее бледный след. Каждый обрел возможность сколько угодно слушать любимые произведения – в консервах. И как ими научились торговать! Но в консервах Бога нет. Да и ротация никогда еще никому и ничему не шла на пользу.
Человечество, само того не ведая, превратило музыку из принцессы в Золушку. Сегодня девяносто процентов музыки, которую мы слышим (хотим или не хотим), – это фон. В лифте, в баре, в супермаркете, в телевизионных программах, за рулем машины. А мы разговариваем, спорим о чем-то, думаем о другом. Прикрутили потише, чтоб не мешала, и делаем свои дела. Какой, к черту, Бог? Мы просто стали бояться тишины. Мы, оглушенные децибелами городских улиц, хамской рекламой, болтовней идиотов-радиоведущих, разучились слушать тишину. И голос Бога в музыке для нас уже почти неразличим. А слесари-штамповщики студийного цеха, кующие новый бессмертный хит для певицы Сюси, юные безграмотные диджеи, складывающие свои шедевры из лупов и сэмплов – специальных музыкальных консервиков, для них заготовленных, – все они только думают, что делают музыку. Нет, ребята, вы делаете глушилки. И они хорошо работают.
Вскоре после того, как планету впервые в истории накрыл пластиночный бум, случилась Вторая мировая война, унесшая рекордное, невероятное количество жизней. Не видите связи? А я вижу.
Человечество, которое не слышит Бога, – долго ли проживет?
