С Новым годом!

Новогодние праздники Игорь Васильевич любил. К нему приезжали друзья, а потому атмосфера была теплой, непринужденной. Веселились обычно до утра.

Два праздника запомнились особо.

Конечно, встреча Нового 1947 года. За несколько дней до него наконец-то был пущен Ф-1 – первый в Европе реактор. И это был принципиально важный шаг к созданию атомного оружия.

Да и другое событие тоже было приятным. Закончилось строительство «Хижины лесника» – домика на территории Лаборатории № 2, где теперь Курчатов будет жить. Это очень удобно. Во-первых, добраться до своего рабочего места можно за пару минут. И, во-вторых, охрана не нужна – вся территория по периметру держится под особым контролем сотрудников НКВД, так что теперь можно даже погулять в лесу в одиночестве.

Один из новогодних тостов звучал непривычно:

– За надежды, которые станут реальными и у нас!

Те, кто был с Курчатовым и год, и два года назад, поняли, о чем идет речь. В предыдущие новогодние ночи они обязательно размышляли о будущем. Однако они не могли и предположить, что события будут развиваться столь стремительно. Безусловно, решающую роль сыграл август, когда атом вздыбился над Хиросимой и Нагасаки. Теперь для страны ядерное оружие стало главным делом. И им – «команде Курчатова» – суждено отвечать на вызов Америки.

Впрочем, вернемся в декабрьские дни 1944-го. Они дают представление о том, как развивался Атомный проект СССР. Напоминаю: шла война, Красной армии еще предстояло освобождать не только территорию Европы, но и собственные города. Тем не менее победа была близка, и именно ей страна отдавала все свои силы.

Но «команда Курчатова» не только работала, но и пополнялась людьми, имена которых во второй половине ХХ века засияют яркими звездами над человечеством.

22 декабря 1944 года бюро отделения физико-математических наук АН СССР утверждает аспирантов Физического института им. П. И. Лебедева. В протоколе значится:

«8. А. Д. Сахарова – в кандидатскую аспирантуру без отрыва от производства».

Летом молодой Андрей Сахаров написал заявление о приеме в аспирантуру ФИАНа:

«Прошу допустить меня к приемным экзаменам в аспирантуру Физического института по специальности „теоретическая физика“, которую считаю своим призванием».

Сахаров работал на заводе в Ульяновске, оттуда отпускать в науку его не желали. Потребовалось вмешательство академика-секретаря Академии А. Ф. Иоффе и специальное распоряжение – Сахарова отпустили на три года в аспирантуру. Его научным руководителем стал И. Е. Тамм.

Связке «Тамм – Сахаров» суждено будет сыграть решающую роль в создании термоядерного оружия.

Трудно предположить, что произошло бы, не будь Академия наук настойчива! А ведь ни Иоффе, ни Тамм, ни Курчатов не предполагали, насколько гениален молодой инженер оборонного завода…

Помимо поиска талантов, сохранившихся после войны, руководители Атомного проекта знакомились с теми материалами, которые поступали им из-за океана.

Разведка, будто компенсируя часть беды, пришедшей в страну с войной, поставляла руководителям Лаборатории № 2 И. В. Курчатову и И. К. Кикоину уникальные материалы.

1-е Управление НКГБ СССР предоставило И. В. Курчатову «Обзорную работу по проблеме урана». В ней было 79 листов текста и 29 фотоклише.

Игорь Васильевич высоко оценил труд разведчиков:

«Обзорная работа по проблеме урана представляет собой прекрасную сводку последних данных по основным теоретическим и принципиальным направлениям проблемы…»

Курчатов не только анализирует поступающую информацию, но и ставит перед разведкой вполне конкретные задачи:

«…Так как возможность осуществления системы с обычной водой и металлическим ураном крайне облегчает решение задачи создания котла и получения тем самым плутония, было бы исключительно важно иметь более подробную информацию по этой системе…

Крайне любопытно замечание на стр. 9 „Обзорной работы“ об исследованиях, которые производились в лаборатории Y по определению различных физических свойств (расщепления, упругого и неупругого рассеяния) урана-235 и плутония в связи с проблемой изготовления бомбы.

Было бы очень полезно получить сведения о постановке этих исследований в лаборатории Y и полученных результатах.

В рассматриваемой работе нет указаний на магнитный способ выделения урана-235, а получение подобных сведений по этому способу является крайне желательным».

Игорь Васильевич не догадывается, что он «озадачивает» разведчиков весьма серьезно: те самые данные, которые ему нужны, получены в лаборатории Y, а это не что иное, как Лос-Аламосская лаборатория, то есть самое сердце Манхэттенского проекта. Но тем не менее на все свои вопросы через некоторое время Курчатов получает подробные ответы.

Атомный проект СССР – это триумф советской разведки, и в декабре 1944 это видно отчетливо.

24 декабря с материалами НКГБ СССР знакомится Курчатов, а на следующий день его заместитель по Лаборатории № 2 И. К. Кикоин дает заключение на разведматериалы по диффузионной установке и заводу. В его распоряжение было предоставлено чуть более сотни страниц печатного текста и около восьмисот (!) фотоклише.

Кикоин делает такой вывод:

«Вместе с ранее полученными материалами, посвященными этим же проблемам, образуется весьма полный и ценный теоретический разбор производительности и устойчивости установки».

…На мой взгляд, спор о том, кто внес больший вклад в Атомный проект – ученые или разведчики, схоластичен. Важно определить, насколько удалось воспользоваться теми данными, которые были получены из Америки и Англии. Бесспорно, оценки в данном случае должны быть высокими: большинство установок и реакторов, которые были построены по добытым разведчиками чертежам и описаниям, превосходят оригиналы! Это признают и сами американцы, которые спустя полвека смогли побывать на наших атомных комбинатах, научными руководителями которых были академики И. В. Курчатов и И. К. Кикоин.