В паутине секретности

С учеными было трудно. Особенно с теми, кто был известен в мире. Или без которых создать атомную бомбу просто было невозможно. К примеру, с такими, как Капица и Кикоин.

Берия ненавидел Петра Леонидовича. Он считал, что Капица – враг, и несколько раз заводил о нем разговор со Сталиным. Но тот запрещал трогать физика. Почему? На этот вопрос даже сам Петр Леонидович ответить не смог… Прихоти тиранов всегда непонятны их подданным именно потому, что это прихоти.

Вполне естественно, что каждый шаг Капицы и его коллег был известен Берии. Более того, он кропотливо собирал «досье» на каждого ученого, задействованного в Атомном проекте.

Было время, когда от ученых требовали, чтобы они не только информировали о своих контактах с иностранцами, но и обязательно рассказывали о темах разговоров. В архивах Атомного проекта сохранился любопытный документ, который ярко характеризует как систему слежки за учеными, так и их отношение к этому. Однажды в полной мере проявился юмор Капицы, когда он сам доложил уполномоченному СМ СССР при Институте физических проблем А. Н. Бабкину о радиоинтервью американскому журналисту. Тот немедленно написал докладную записку Л. П. Берии:

«Вчера, 15 июля, академик Капица рассказал мне, что к нему на дачу, с ведома ВОКСа, приехал американский радиокомментатор Норман Корвин для того, чтобы Капица дал ответы для записи на тонфильм на несколько вопросов, интересовавших корреспондента.

По рассказу Капицы, вопросы и ответы выглядели так:

Вопрос: Как вы относитесь к вопросу использования атомной энергии в военных целях?

Ответ: Так же, как к использованию электрической энергии для электрического стула.

Вопрос: Как вы относитесь к электрическому стулу?

Ответ: Так же, как и вы. Вряд ли мы оба хотели бы сидеть на нем…»

Капица отрицает свое участие в Атомном проекте, он подтверждает, что в основном занят проблемами использования жидкого кислорода и жидкого гелия в промышленности.

Берия доволен ответами ученого. Однако документ аккуратно ложится в досье – могут придти иные времена, и тогда весь юмор академика, конечно же, будет использован против него… А пока Лаврентий Павлович вынужден искать самые «мягкие» методы работы с учеными: им необходимо показать, что Сталин и он полностью им доверяют. Возможности же продемонстрировать это у Берии появляются даже чаще, чем ему хотелось бы.

Берия требовал, чтобы руководящие работники НКВД устанавливали товарищеские отношения с учеными. А потому нередко помощники Берии приглашали к себе на обед или на ужин Курчатова, Алиханова и Кикоина. Те не имели права отказаться: пока они были в полной власти «людей Берии» – ведь шел еще 1944 год.

Отдел «С», куда поступали все разведданные и вся информация по атомной бомбе, возглавлял Павел Судоплатов. Он частенько ужинал с учеными. Бывали на этих встречах и заместители Судоплатова генералы Эйтингон и Сазыкин. Перед ними Берия поставил задачу: определить способности Курчатова, Алиханова и Кикоина – способны ли они руководить Атомным проектом.

После каждого такого «ужина» отчет ложился на стол шефа…

Слежка шла не только за самими учеными, но и за их ближайшим окружением – друзьями и родственниками. Как ни старались это делать незаметно, естественно, участники Атомного проекта знали и чувствовали пристальное внимание «органов». Мешало ли это их работе?

Я расспрашивал об этом очень многих участников Атомного проекта. Большинство из них убеждали, что не обращали внимания на «заботу» Берии. А потом один из руководителей Арзамаса-16 сказал мне: «На каком-то этапе нам дали понять, что мы можем говорить все что угодно, и за это ничего не будет… Мысль рождается только при свободе разума, и, как мне кажется, Берия и Сталин это однажды поняли. Им нужна была атомная бомба, а сделать ее могли только люди без страха…»

Наверное, в этой простой истине и скрывается «странное поведение» Лаврентия Павловича Берии в одной истории, связанной с Кикоиным и его братом.

Вспоминает Павел Судоплатов:

«В начале 1944 года Берия приказал направлять мне все агентурные материалы, разработки и сигналы, затрагивающие лиц, занятых атомной проблемой, и их родственников. Вскоре я получил спецсообщение, что младший брат Кикоина по наивности поделился своими сомнениями о мудрости руководства с коллегой, а тот немедленно сообщил об этом оперативному работнику, у которого был на связи».

В общем, стукач донес Судоплатову, который проинформировал о случившемся Берию. Тот распорядился поговорить с Кикоиным, мол, надо приструнить брата. Исаак Константинович выполнил распоряжение Берии, что зафиксировали микрофоны, которые были установлены в квартире ученого. Кстати, прослушивались не только служебные кабинеты, но и квартиры всех руководителей Атомного проекта, в том числе и работников НКВД…

Судоплатов продолжает:

«Я был удивлен, что на следующий день Берия появился в лаборатории у Кикоина, чтобы окончательно развеять его опасения относительно брата. Он собрал всю тройку – Курчатова, Алиханова, Кикоина – и сказал в моем присутствии, что генерал Судоплатов придан им для того, чтобы оказывать полное содействие и помощь в работе; что они пользуются абсолютным доверием товарища Сталина и его личным. Вся информация, которая предоставляется им, должна помочь в выполнении задания советского правительства. Берия повторил: нет никаких причин волноваться за судьбу своих родственников или людей, которым они доверяют, – им гарантирована абсолютная безопасность».

Пожалуй, впервые во времена Сталина звучали подобные слова. Понятно, что сказаны они были по инициативе самого Сталина, который прекрасно понимал: в условиях террора и страха люди не могут нормально работать. Для создания атомной бомбы нужен был вдохновенный труд, а он невозможен, если над тобой и твоими близкими занесен меч.

Особые условия создавал Сталин в стране.

Для непокорных – архипелаг ГУЛАГ.

Для тех, в ком нуждался, – «белый архипелаг» – острова свободы, безопасности, относительного достатка.

Они должны были сделать атомную бомбу, и только это могло их спасти…