Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Дорога на Объект начиналась таинственно, необычно, и это уже само по себе создавало ощущение причастности к главным секретам государства.
Впрочем, именно так и было.
Путь в Великую тайну, что находилась «где-то в средней полосе России», стартовал на Цветном бульваре, в доме № 12. Сейчас этого дома нет, он снесен, а потому «вход» в Атомный проект по-прежнему загадочен и притягателен – как и все, что невозможно сегодня самому попробовать и пройти.
Очень красочно (и точно!) описал этот путь Виктор Борисович Адамский, доктор наук, один из пионеров Атомного проекта. Он вспоминает:
«Это было московское представительство КБ-11. Оно имело и другие названия, которые надо было употреблять в зависимости от того, с какими партнерами ведутся дела: например, для молодых специалистов и других принимаемых на работу – почтовый ящик 49, и адрес был: Москва, Главпочтамт, почтовый ящик 49. Говорят, был случай, когда кто-то из принятых на работу или направленных в командировку понял это буквально и, увидев на Главпочтамте почтовый ящик, на котором было написано № 49, простоял около него целый день, ожидая, что за ним кто-то придет…»
Думаю, что Виктор Борисович привел одну из «сказочек», которых так много было среди сотрудников КБ-11! Здесь собрались люди не только знающие, но и веселые, а потому забавных историй они напридумывали немало и теперь их рассказывают новичкам, мол, видите, какие необычные были времена, когда начинался Атомный проект. Секретность всегда стимулировала творчество юмористов, хотя, казалось бы, ведомство Берии к этому не располагало… Но физики всегда шутили… А тем более когда оказывались за ключей проволокой, где, как ни странно, «демократии» было побольше, чем на «Большой земле».
Но до этого заповедного уголка еще предстояло добраться. Адамский продолжает:
«…я получил какой-то пропуск и указание явиться к 8 утра во Внуковский аэропорт и ждать там, пока ко мне не подойдут… В назначенный день, 25 января 1950 года, я явился во Внуковский аэропорт. Меня предупредили, что не должно быть никаких провожающих. В аэропорту я сел на скамью в зале ожидания, ближе к выходу на летное поле, как мне было указано. Примерно минут через сорок или час ко мне подошел какой-то человек и спросил: „Вы Адамский?“ – сказал, чтобы я подождал еще немного. Минут через десять-пятнадцать он вернулся и повел на выход меня и еще человек десять. Мы вышли на летное поле и направились к грузовому самолету „Ли-2“. День был пасмурный, но солнце все-таки пробивалось сквозь облако. Когда самолет поднялся, стало ясно, что мы летим строго на восток…»
Прошло сорок лет, и мне довелось пройти тем же путем, что и старожилам КБ-11. Оказывается, изменились лишь детали, а вся «технология отправки на Объект» осталась в первозданном виде. Правда, встреча состоялась не на Цветном бульваре, а на окраине города (не знаю, можно ли сейчас назвать адрес представительства Арзамаса-16?!), да и самолет летел не из Внуково, а из Быково. Меня попросили быть в зале ожидания, где меня нашел кто-то из сопровождающих. Потом была собрана группа (по специальному списку), и мы направились на летное поле. Там нас ждал «Ан-24». Вскоре мы вылетели строго на восток и через час приземлились в Федеральном Ядерном центре.
Здесь уже нас ждали работники спецслужб, проверка была столь же тщательная, как и полвека назад.
Раньше самолет в Арзамас-16 летал ежедневно. Случалось, выполнялось и два рейса.
Во времена перестройки улететь можно было по вторникам и пятницам.
После 91-го года самолет летал лишь по пятницам, а потом авиасвязь и вовсе прекратилась: сказали, что «экономически невыгодно», но на самом деле Федеральный Ядерный центр не мог оплачивать аренду самолета. Даже такого «дешевого», как «Ан-24».
Хорошо, что хоть поезд еще ходит туда ежедневно…
Сейчас уже трудно установить, кто именно так назвал два завода, которые начали возводиться на Урале. Один – вблизи Челябинска, другой – неподалеку от Свердловска.
Когда-то, во времена Демидовых, здесь появились башни, которые символизировали начало мощной металлургии России. С тех пор Урал стал основой промышленности, «становым хребтом державы». Атомные заводы теперь должны были обеспечить безопасность страны. Это прекрасно понимали все, кто был причастен к Атомному проекту. Однако специалистов катастрофически не хватало – ведь после войны прошло всего два года…
В конце августа 1947 года Л. П. Берия направляет очередное письмо И. В. Сталину. Речь в нем идет об укомплектовании кадрами заводов № 817 (проект акад. Курчатова) и № 813 (проект проф. Кикоина). Как и положено, фамилии ученых Берия вписывает от руки. В своем обращении к Сталину руководитель Атомного проекта пишет, что подготовлен проект постановления Совета министров СССР, который, в частности, предусматривает:
«1. Мобилизацию в 1947 г. с предприятий 30 министерств и из Академии наук СССР 207 человек инженеров, 142 чел. техников и 1076 чел. квалифицированных рабочих для укомплектования завода № 817 и первой очереди завода № 813…»
В нынешние времена не может не удивлять, насколько точно и тщательно продумывался каждый шаг Атомного проекта! Высшее руководство страны учитывало каждого специалиста, каждого инженера, а потому речь шла не о безликих сотнях и тысячах (а именно так считают нынче наши чиновники!), а о каждом конкретном человеке. Рассказывают, что перед обращением к Сталину Берия потребовал предоставить ему поименный список: кто именно, откуда и когда должен прибыть на атомные заводы. По этому поводу можно ерничать, иронизировать, мол, таково уж было ведомство, которое возглавлял Берия и которое «привыкло работать с расстрельными списками», но в истории Атомного проекта такая скрупулезность сыграла решающую роль: нужные кадры появились на атомных заводах.
Далее в своем письме Берия уточняет, что необходимо:
«2. Выделение 2000 человек рабочих, в том числе из ремесленных училищ 1000 молодых рабочих выпуска IV квартала 1947 г. и I квартала 1948 г. и за счет организованного набора в 1947 г. 1000 человек…»
Организовывались и два ремесленных училища. Они должны были после пуска заводов обеспечивать их квалифицированными кадрами.
Кстати, эти училища являются ровесниками предприятий. Они надежно работали все годы, вплоть до перестройки. В лихие 90-е, когда профессиональное обучение было в России практически полностью ликвидировано, училища в атомных городах сохранились, потому что там прекрасно понимали, что будущее приходит очень быстро, и если следовать рекомендациям «из Москвы», то можно остаться без специалистов. Училища и сегодня работают уверенно и надежно, обеспечивая атомные заводы хорошими специалистами.
В письме Сталину, конечно же, шла речь и о военных. Без них Атомный проект обойтись не мог, а потому Берия писал, что нужно предусмотреть:
«3. Передачу заводам № 817 и 813 по окончании строительства сроком на два года двух строительных батальонов по 1500 человек в каждом».
По сути дела, за этими строками скрывается рождение новых атомных городов. После пуска заводов строительные батальоны будут возводить жилые дома, детские сады, магазины и театры.
На письме появилось размашистое «Да». Сталин согласился со всеми предложениями руководителей Атомного проекта. И теперь судьба тысяч людей будет навсегда связана с атомной промышленностью.
Однажды специалисты, живущие в разных городах страны и работающие на разных предприятиях, получат повестку, по которой им надлежит явиться или в райком партии, или в местное отделение НКВД, или в дирекцию. Там им сообщат, что в такой-то день и такой-то час надлежит явиться на железнодорожный вокзал (реже в аэропорт) и выехать до такой-то станции. А там им сообщат, куда надлежит отправиться дальше…
Люди уезжали в свое атомное будущее, не подозревая о том, что их ждет. Подавляющее большинство из них так и не вернулись на «Большую землю» – в атомном архипелаге они нашли свою судьбу и свое призвание.
Войти с помощью соц. сетей: