Множество разных солнц…

Прежде чем их имена станут известными не только в стране, но и в мире, пройдет еще несколько десятков лет. Звезды Героев, самые престижные премии, отечественные и международные, монографии и академические звания, – все это придет позже, а пока они молоды, энергичны и счастливы, потому что на их глазах свершалось то, ради чего они жили несколько лет, не зная ни отдыха, ни покоя.

Они создавали атомную бомбу, которой предстояло защитить Родину. А потому они не щадили себя, и каждый из них почувствовал облегчение, когда над казахстанской степью вознесся огненный шар.

Оказывается, Игорь Васильевич Курчатов попросил (а следовательно, приказал!) каждому из них записать свои впечатления от ядерного взрыва. Они выполнили его распоряжение, и в архивах Атомного проекта СССР сохранились эти записки. О них никто не знал, а сами авторы, вероятнее всего, просто забыли, что сразу же после испытаний поделились своими впечатлениями о взрыве. Чаще всего это была всего одна страничка – Курчатов любил краткость, и его соратники об этом знали, да и времени было слишком мало, чтобы писать подробно.

Каждая из записей заканчивалась одинаковой фразой: «Исполнено от руки в одном экземпляре на одном листе». Ставилась дата и подпись автора.

Курчатов прочитал все странички, а потом передал их в секретный отдел. Там и появились красноречивые строки: «2 сентября 1949 г. Сов. секретно. (Особая папка). Экз. единственный».

Полвека никто не читал эти записки. А жаль, потому что, на мой взгляд, они передают всю неповторимость раннего утра 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне была взорвана первая атомная бомба.

Итак, о взрыве рассказывают те, кто принимал непосредственное участие в создании первой атомной бомбы.

Б. А. Никитин, радиохимик, член-корреспондент АН СССР, разработчик основных принципов технологии выделения и очистки плутония и урана, лауреат двух Сталинских премий:

«В момент взрыва я находился на наблюдательном пункте в 16 км от изделия. За пять минут до срока я надел черные очки марки „Б“.

В момент взрыва я увидел раскаленную полусферу диаметром около четырех солнечных дисков. От краев полусферы поднимались два или три огненных протуберанца. Яркость свечения превышала в четыре-пять раз яркость солнца. Через несколько секунд свечение погасло, и я снял очки. Без очков я увидел еще бело-розовое свечение, особенно яркое у протуберанцев.

К облакам стал подниматься столб дыма на узкой ножке, расширяющейся кверху. Одновременно на земле в районе взрыва появилось облако тумана, которое стало быстро распространяться и затем рассеялось. Звук достиг НП примерно через 30 секунд и был относительно слабым.

Ударную волну мы встретили лежа на земле, но я ее совершенно не почувствовал.

Затем в течение 15–20 минут мы наблюдали за взрывным облаком, которое быстро относилось ветром в сторону и, наконец, слилось с тучами.

Центр полигона в течение двух часов был окутан дымом пожаров и пылью. Однако в бинокль можно было рассмотреть колоссальные разрушения, произведенные взрывом».

И. Е. Старик, радиохимик, член-корреспондент АН СССР, работал над технологией выделения плутония из облученного урана на комбинате № 817, лауреат трех Сталинских премий:

«Произошла вспышка. На горизонте я увидел большой светящийся полукруг (в четыре-пять раз больше солнца), из которого вырывались три языка. Пламя было красноватое. Яркость пламени была настолько велика, что сквозь очки „Б“ представлялось, будто смотришь невооруженным глазом на яркий костер. Оценить яркость трудно, но мне кажется, что она превышала яркость солнца в шесть-семь раз… Поднятие гриба произошло чрезвычайно быстро, но при этом следует учесть, что облачность была низкая, вероятно, 400–500 метров…»

А. П. Виноградов, геохимик, академик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и трех Государственных премий:

«Вдруг стала видна полусфера огненного цвета – больше солнца. В верхнем крае полусфера была разорвана в двух-трех местах. Я немедленно снял очки. Полусфера заметно увеличилась, казалась золотого цвета. Из верхнего края ее центра вырвались струи красно-розового цвета. К небу поднималось столбом облако. Яркость полусферы быстро, в течение 4–5 секунд, резко уменьшилось и затем пропала вовсе. Остался столб облака. В этот момент (примерно через 20 секунд) послышалась команда: „Ложись!“. Я лег и посмотрел на часы. Около 30 секунд после взрыва послышался один короткий, средней силы пушечный выстрел, за ним ясно был слышен рокот, продолжавшийся 1–2 секунды. Никакой ударной волны не было. Я ее не почувствовал. Я сейчас же встал. Из столба облака, которое имело вверху закрученные края (гриб с широкой ножкой), вверх вырвалось облако более темного цвета, узкое (в шесть-семь раз меньше в диаметре, чем основной столб-облако), в виде неровного ствола дерева. Момент вылета его из основного облака я не видел, очевидно, он произошел, когда мы все лежали. Это стволообразное облачко довольно медленно росло вверх и несколько вверху расширялось. Оно быстро коснулось нависших туч (которые стояли на высоте, вероятно, около 2 км) и слилось с ними.

Основное облако росло между тем в высоту и ширину, достигло вскоре туч и начало сноситься в сторону, на восток. В течение нескольких минут контуры облака легко различались. Через 15 минут облако взрыва нельзя было найти на фоне нависших туч.

Вскоре после взрыва на поле появился тонким слоем серый туман, который расширялся во все стороны».

Я. Б. Зельдович, физик, академик, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственных премий:

«В момент „Ч“ была видна яркая вспышка в виде конуса, опирающегося на землю; через полсекунды свет был закрыт клубами пыли или дыма; еще через одну секунду сквозь поднимающиеся клубы дыма вырвался еще один большой язык пламени неправильной формы. После этого мной были сняты очки; без очков отчетливо наблюдался широкий столб дыма, который, клубясь, поднимался вверх и вскоре достиг и пересек облака; позже этот столб начал медленно сдвигаться под влиянием ветра, а на земле начались пожары сооружений.

Размер светящегося облака, по глазомерной оценке, около 300 м диаметром, диметр столба дыма – 400–500 м».

Н. Л. Духов, конструктор тяжелых танков и ядерного оружия, член-корреспондент АН СССР, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и пяти Сталинских премий:

«Я находился на южном наблюдательном пункте…

Шар был очень сочный, смешанный с черными клубами дыма, с ярко очерченными светящимися краями.

Сразу после взрыва вверх поднялся высокий столб дыма, начинающийся относительно тонкой ножкой, постепенно расширяющейся кверху. Не доходя до облаков, уже заметно было образование на этой ножке дымовой шапки, которая ушла за облака.

Внизу по земле, во все стороны на 1–2 км, расстилалось белое облако высотой примерно до 5 метров.

Сразу же после взрыва были заметны пожары в 4–6 пунктах вправо и влево от башни.

После взрыва мы легли на землю лицом по направлению места взрыва. Очевидно, из-за рельефа местности и направления ветра звук от взрыва был слышен нам очень слабо, без каких-либо заметных неприятных болевых ощущений.

Сейсмических явлений от взрыва также не ощущалось…»

Б. С. Джелепов, физик, член-корреспондент АН СССР, лауреат Государственной премии:

«1. …Яркость в несколько раз больше солнечной, однако сравнение более точное сделать было нельзя, так как солнца в это время на небе не было и оценить пропускную способность очков я смог только через 1,5 часа. Цвет светящейся зоны значительно более красный, чем у солнца.

<…>

4. Звуковая волна пришла через секунд 25. Звук был резким, но не очень сильным. Воздушной волны большой силы я не заметил, но вслед за звуком был как бы порыв ветра (ветер все время был очень сильный и порывистый).

5. Над объектом через 30 сек после взрыва был виден широкий столб серо-синего дыма (ширина 1,6–2 км) почти цилиндрической формы с верхушкой, уходящей в облака. Местная облачность и туман – все совершенно исчезли, остались только облака на высоте 1–2 км…»

С. Г. Колесников, генерал-майор артиллерии:

«К моменту проведения взрыва, т. е. в 6 ч 55 мин я укрылся в расположенном на НП танке службы безопасности. В танке совместно со мною находились генерал-лейтенант Бурназян и экипаж танка. Всеми находящимися в танке были надеты очки типа „Б“, и люки танка были задраены.

В 7:00 29.08. я через темные очки типа „Б“ почувствовал явление большой световой вспышки, а после нее примерно через 25–30 секунд через танк прокатилась воздушная волна большой силы и послышался звук, во много раз превышающий силу грома.

Выйдя из танка, на месте, где был расположен объект, я увидел большое грибообразное облако темного цвета, которое, быстро увеличиваясь в размере, уходило вверх и сносилось ветром в юго-восточном направлении. В основании облака наблюдался как бы пьедестал облака из клубов пыли, достигающей по ширине 1000–1200 метров».

Личные впечатления участников испытаний дополнили общую картину взрыва первой советской атомной бомбы.

Один из первых документов – справка генерал-лейтенанта медицинской службы А. И. Бурназяна, который на разведывательном танке сразу же после взрыва двинулся к центру опытного поля.

Танк приблизился к эпицентру взрыва на 250 метров, а потом вынужден был развернуться: радиация была слишком высока.

В центр поля группа разведки дошла через два часа. А. И. Бурназян отметил:

«Вся почва в районе центра была покрыта спекшейся остеклованной массой лавообразного вида. На месте центральной башни находилась воронка диаметром около 10 м и глубиной порядка 1–2 метра. Все входы в подземные сооружения под башней были разрушены. На земле разбросаны бесформенные обломки железных рельсов, глыб. На многих местах догорали отдельные детали сооружений. Здание промышленного типа полностью уничтожено. Фермы железнодорожного моста отброшены на расстояние 40–50 м, сброшена башня с одного из ближайших танков с дистанции 250 м, некоторые танки горели…»

На следующий день Бурназян доложит Берии:

«Сообщаю:

1. Всего на поле выставлено 1538 животных. Из них снято убитыми 122 шт. и тяжелобольных 85 животных. Осталось в 500-метровой зоне от центра, в связи с недоступностью, 138 животных, подавляющее большинство которых можно считать погибшими…

9. У всех животных, доставленных с поля, будут производиться дальнейшие всесторонние исследования крови, биохимических и физиологических реакций, а также изучения клинического состояния животных с целью выявления симптомов атомной болезни…»

Так зарождалась в нашей стране радиационная медицина.

Подробные официальные отчеты об испытании первой атомной бомбы появились позже. Через полтора месяца они были представлены И. В. Сталину, который и предложил отметить высшими наградами создателей атомного оружия СССР. Впервые после войны в одном указе было столько Героев…