Глава 13

Немного об А-бомбах – шиитской и суннитской

Можно ли было силовым путем остановить иранскую ядерную программу? Был ли шанс у мирового сообщества убедить Иран сделать это добровольно, без подписания в 2015 году «ядерной сделки»? Ответ на оба вопроса отрицательный. Иранская ядерная программа в корне отличается от южнокорейской. Можно соглашаться с экс-директором израильского Моссада Меиром Даганом, который полагал, что Иран получит возможность производства ядерной бомбы к 2015 году. Можно спорить. Но то, что на момент написания этих строк у ИРИ достаточно расщепляющих материалов для производства 5–10 ядерных зарядов, она продвинулась в производстве носителей и ведёт работы над боеголовками, реально.

Опасность для США и Европы со стороны Ирана чисто гипотетическая. Иранская ядерная бомба – индульгенция для правящего в Тегеране режима, гарантирующая его неприкосновенность. Угрозу Иран представляет только для соседей по Персидскому заливу и, в силу идеологических причин, для Израиля. Как представляется, остановить его «у порога» изготовления ядерного оружия не удастся, как не удастся предложить что-либо взамен. Ядерное оружие для Ирана – символ прорыва в «первые ряды», билет в «ядерный клуб» и подтверждение статуса «великой державы». Оппозиция, если бы она имела шанс прийти к власти (и религиозные лидеры «Зелёного движения», и либералы), развивала бы ядерную программу, как и «неоконсерваторы» Ахмади Нежада, разве что без его воинственной риторики. Вопрос в том, применит ли Иран ядерное оружие, получив его, против Израиля?

Израильское руководство рассматривает любые варианты развития событий в отношениях с Ираном, включая силовые, сколь бы недостаточными ни представлялись усилия в этом Израиля без поддержки со стороны США. Хотя история с компьютерным вирусом, поразившим иранскую ядерную станцию в Бушере, демонстрирует вариативность развития событий.

Удар по иранским ядерным объектам не исключён. Израиль способен гарантированно поразить от трети до половины их. Соединённые Штаты могут уничтожить известные иранские ядерные объекты, а в случае принятия решения – разрушить военный и экономический потенциал ИРИ.

Вопрос об ответе Ирана оставим в стороне. Даже блокирование Ормузского пролива не станет фатальным для мировой экономики: к высоким ценам на энергоносители она приспособилась, а пролив будет деблокирован за три-четыре месяца. Однако если удар будет нанесен только по иранским ядерным объектам, он будет эффективным лишь в случае проведения наземной операции, в текущей ситуации исключённой.

США и блок НАТО проявили себя как неэффективная военная сила в Ираке и Афганистане. Операция НАТО в Ливии продемонстрировала отставание альянса от задач, которые ставит перед ним регион. Провал «миротворцев» в Западной Сахаре, Судане и Ливане ставит под вопрос дееспособность воинских контингентов Запада на Ближнем и Среднем Востоке.

Для ведения военных действий на территории Ирана, которые являются единственным способом гарантированной «зачистки» его ядерных объектов, необходима двухмиллионная армия, готовая воевать, как американцы и в отдельных случаях англичане, а не «демонстрировать флаг», как войска Италии, или вести «гуманитарные операции», как немецкий бундесвер. Такая армия есть у Китая. Но Иран не представляет для КНР никакой угрозы, являясь поставщиком углеводородов и перспективным рынком инвестиций и товаров. Участие КНР в военной операции против ИРИ исключено, да и к санкциям против Тегерана Пекин присоединился в своё время в минимально возможной степени.

Санкции снизили возможности Ирана по продвижению к ядерному статусу и замедлили его темпы. Не стоит, однако, преувеличивать итоги попыток принуждения ИРИ к отказу от развития ядерной программы экономическими методами. Замедлить, но не остановить – предел возможности санкций, компьютерной атаки, израильского военного удара или американской атаки, без наземной операции. Причём не стоит полагать, что атака такого рода или экономическое давление могли бы в Иране привести к смене режима.

Поддержка Западом любого иранского политика или политического движения делает его нелегитимным в глазах избирателей. Удар по Ирану консолидирует массы вокруг руководства страны. Президент Обама с иранской ядерной бомбой смирился. Да и разрушение режима нераспространения, неизбежное после появления у ИРИ ядерного оружия, не слишком его волновало. Именно поэтому он посчитал оптимальным заключение с Ираном соглашения, которое оставляло иллюзию того, что Тегеран пошёл навстречу Западу, а не того, что Запад смирился с неизбежным.

Единственным возможным «светом в окне» в сложившейся после подписания «ядерной сделки» ситуации для того, чтобы «развести по углам ринга» Иран и Израиль, является перспектива подписания Ираном и Израилем «в разных комнатах» под патронажом «великих держав» обязательства о ненападении друг на друга с применением ядерных технологий. Эта декларация минимизирует возможность ведения Иерусалимом и Тегераном ядерной войны. Проблема в том, что Израиль при необходимости гарантии Ирану предоставит – и это подтверждалось руководством этой страны, однако Иран не предоставит гарантии, поскольку вообще не готов заключать с Израилем соглашений.

Позиция Ирана основана на опасности для режима отступления от идеологии, стержнем которой является непризнание права Израиля на существование. Миру предстоит смириться с ядерным Ираном и возможностью войны между ним и Израилем – с возможным применением ядерного оружия. Это будет мир, где около 30 государств из 40, имеющих технологическую возможность производства ядерного оружия, могут последовать примеру Ирана и будут его иметь, притом что порог его применения будет значительно снижен.

Что касается Пакистана, ядерная безопасность и уровень терроризма зависят от того, кто правит в Исламабаде, что делает руководство пакистанской армии, с кем и в какой степени сотрудничают пакистанские спецслужбы. На протяжении первых 30 лет своей истории Пакистан рассматривался мировой политической элитой лишь как антипод Индии. Затем – как тыл войны против СССР в Афганистане и «куратор» афганского «котла с неприятностями» после ухода оттуда советских войск. Сегодня он – союзник НАТО в борьбе с талибами, «Аль-Каидой» и ИГ, но среди террористов, задерживаемых в США и Великобритании, всё больше пакистанцев.

Ядерные объекты Пакистана, безопасность которых рассчитывалась на основе сценариев конфликта с Индией, недостаточно защищены от удара из Афганистана. Свидетельством стали атаки террористов на авиационный комплекс в Камре близ Исламабада в 2007 и 2009 годах, склад ракет с ядерными боеголовками на базе в Саргодхе в ноябре 2007 года и оружейный комплекс в Вахе, где собираются ядерные боеприпасы, в августе 2008-го.

Для предотвращения угроз такого рода Управление стратегического планирования Ядерного командования Пакистана приняло меры. В мирное время ядерное оружие разобрано, боеголовки дезактивированы, отделены от ракет-носителей и хранятся в засекреченных, хорошо охраняемых местах. В случае угрозы войны риск успеха террористической атаки повышается, поскольку в Пакистане при передаче ядерных активов от гражданских структур армии приоритет отдаётся секретности, а не усилению конвоев, уязвимых для внешнего противника.

Проблема усугубится, если до перемещения боеголовки будут собраны: в разобранном состоянии пакистанские ядерные боеприпасы, вероятно, оснащены механическими, а не электронными кодоблокирующими устройствами. Хотя даже в случае захвата ядерного боеприпаса исламистами, для того чтобы использовать его, нужно знать коды и смонтировать устройство на самолёте или ракете-носителе. В противном случае оно может быть использовано только как «грязная бомба».

Куда выше риски, связанные с человеческим фактором. Один из них – возможность утечки расщепляющихся материалов на стадии производства, которую могут осуществить учёные-ядерщики. Учёт всех ядерных материалов, изготовленных в Пакистане за последние 20 лет, невозможен, и прецедент Абдул Кадыр Хана подтверждает это. Угроза носит практический характер: исламисты вербуют в свои ряды учёных и армейских офицеров.

Пример – «дело физиков-ядерщиков», в ходе расследования которого был установлен факт встреч в Афганистане в ноябре 2001 года отставных сотрудников Пакистанской комиссии по атомной энергии Султана Башируддина Махмуда и Абдул Маджида с бен-Ладеном, другими руководителями «Аль-Каиды» и лидерами «Движения Талибан». Для снижения угроз такого рода в Пакистане приняты Программа надёжности человеческого фактора и План действий по ядерной безопасности.

Государственный переворот, осуществлённый радикальными исламистами, в Пакистане маловероятен: на выборах они не набирают более 11 % голосов избирателей. Политическое убийство, провоцирующее конфликт с Индией, которое позволило бы развязать ядерную войну или взять под контроль ядерные арсеналы страны, не имеет шансов на успех. Управление ядерными активами в Пакистане диверсифицировано, его осуществляют не менее 10 высших военных и гражданских чиновников, в критической ситуации замещающих друг друга.

Вопрос о безопасности ядерного комплекса Пакистана (до 120 зарядов, носители всех типов, оборудование полного ядерного цикла), функционирующего в закрытом режиме и контролируемого высшим военным руководством страны, имеет мировое значение. Ряд ядерных объектов, в том числе урановые копи Исса-Хел и Кабул-Хел, АЭС в Чашме и полигон Чагаи-Хиллз в провинции Белуджистан, где Пакистан провел ядерные испытания в мае 1998 года, расположены у западной границы, в зоне действий белуджских сепаратистов.

Отсутствие у мирового сообщества планов в отношении ядерной программы Пакистана усугубляется противодействием дискуссиям на эту тему со стороны пакистанского военного командования.