Глобализация: Россия, увы, не СССР

Конец XX века был ознаменован крушением биполярной системы международных отношений, основанной на идеологическом противостоянии двух сверхдержав и их систем: США и СССР. Место второй пыталась занять новая Россия (РФ), которая не обладала ни политической, ни экономической силой, чтобы иметь серьезное влияние на мировые процессы. Произошли радикальные перемены, изменившие характер международных отношений в целом, качество, количество акторов на мировой арене и способы взаимодействия между ними.

Дезинтеграция СССР и распад социалистического лагеря и привели к появлению новых государств на Евразийском материке, получивших «липовую» независимость. Крушение «железного занавеса» между Востоком и Западом способствовало усилению глобализационных процессов в мире, сутью которых являлось закабаление национальных экономик, а затем и государств, транснациональным капиталом. Сбылась мечта международных финансистов о покупке мировой власти. Глобализация стала ключевым понятием, характеризующим процессы мирового развития на рубеже XX–XXI вв. Суть данного процесса объясняется глашатаями глобализации просто: усиление взаимозависимости и взаимосвязи государств и народов. Но особенностью данного феномена можно считать то, что он выходит за рамки экономики и затрагивает практически все сферы, включая политику, экономику и культуру, международные отношения. Т. е. подчиняет всю жизнедеятельность стран и народов собственным интересам.

Об этом пишет бывший Министр иностранных дел Российской Федерации Игорь Сергеевич Иванов в своей статье: «Одна из главных особенностей нынешнего этапа глобализации состоит в дополнении географической экспансии глобализационных процессов их движением вглубь экономики, общества, международных отношений. В сфере экономики это проявляется во все более глубокой интеграции рынков капиталов, рабочей силы, услуг и производственных комплексов. В результате в социальной области происходит качественное увеличение роли внешних факторов, таких как международная конкуренция, стабильность финансовых рынков и т. д., в определении уровня жизни, а порой и самих перспектив существования целых социальных и профессиональных групп населения. Качественно меняется политическая структура международных отношений, иное измерение приобретают вопросы стратегической стабильности и безопасности. Бурно набирают силу процессы интернационализации экономики, науки, общества, которые диктуют необходимость дальнейшего развития региональной интеграции, в том числе в обширном Азиатско-тихоокеанском регионе, где наши две страны играют важную роль. Взаимозависимость государств в самых различных областях, включая безопасность, становится всеобъемлющей».

Таким образом, можно утверждать, что усиливающийся процесс глобализации, как следствие краха двуполярной системы, качественно изменил структуру международных отношений. Как никогда раньше возросла роль негосударственных акторов. Глобализация вывела на международную арену межправительственные и неправительственные организации, а также транснациональные корпорации. Произошло переплетение интересов государств в экономической, политической и социальной сферах. Появление такого рода взаимозависимости между странами обусловило изменение самого понятия «сила». Произошло осознание того, что вне зависимости от экономической, военной или политической мощи, ни одна страна не способна в одиночку справиться с вызовами современности. Данный процесс сопровождается мировым переплетением опасностей и рисков.

На смену двуполярной системе международных отношений пришло становление новой системы, которое происходило при единоличном господстве оставшейся сверхдержавы – Соединенных Штатов Америки. В связи с этим в США появился феномен «исключительности и чувства долга по распространению демократических ценностей во всем мире». На самом деле фетиш «демократии» и прав человека является непременным условием и инструментарием для свержения неугодных ТНК режимов и приведения к власти покупных, антинародных политиков, обслуживающих интересы международного капитала, для вскрытия национальных границ и подавления национального самосознания. В то же время, ТНК и банки американцами прикрываются, именно говоря об особенностях и универсальности американского национализма.

В ряде книг, посвященных национализму вообще, американскому в частности, Ганс Кон, профессор истории Смитского колледжа в Нью-Йорке, проводит мысль об особом характере американского национализма: «Американский национализм – это прежде всего идеологический национализм, воплощение идеи, которая, возникнув в определенных географических и исторических условиях, представляет собой универсальную идею, самое важное и живучее наследие XVIII века».

У Кона «универсальность» американизма удивительным образом сочетается с его «исключительностью». США – исключительное явление, внушает Кон, но эта «исключительность» объясняется тем, что американцам якобы удалось осуществить стремления, свойственные «людям вообще». Значит те, кого американцы «демократизируют» с помощью бед и ракет – это не «люди вообще».

Эти идеи подкреплялись многочисленными военными успехами США во время войны в Персидском заливе, а также во время операции на Балканах и Гаити. Таким образом, уверенная в своих силах администрация США, не смогла рассмотреть в других государствах союзников. Ни партнеры по ООН и НАТО, ни страны Евросоюза, ни новые развивающиеся государства не являлись в глазах Соединенных Штатов полноценными акторами на мировой арене.

Рассуждая в координатах англо-американской школы геополитики с ее противостоянием суши и моря, можно сказать, что сухопутная сила оказалась значительно ослабленной, стратегия втягивания стран, окружающих Хартленд, в морской блок показала свою эффективность. Старый баланс сил был утрачен, а новый пока не был создан. Вопрос безопасности оставался на повестке дня.

Россия, в свою очередь, понесла серьёзные геополитические потери, прежде всего пространственные.

Потеря таких стратегически важных земель как Прибалтика, Украина, Белоруссия приблизила Россию к Азии, отдаляя от Запада. На месте новых границ появились территориальные претензии, которые лишь усугубляли и без того сложную ситуацию в стране.

О геополитических последствиях распада СССР пишет в своей книге Нартов Николай Алексеевич: «…Итак, можно утверждать, что от разрушения СССР имеется больше потерь, чем приобретений. Перечислим «чисто» геополитические потери России:

• Утрачено более 5 млн. км территории (СССР);

• Потеряны выходы к Балтике (кроме Санкт-Петербурга и Калининграда) и к Черному морю;

• В ресурсном отношении потеряны шельфы морей: Черного, Каспийского, Балтийского;

• Произошел «сдвиг» всей нашей территории на Север и Восток;

• Потеряны прямые сухопутные выходы к Центральной и Западной Европе;

• Появление на новых рубежах России нескольких маложизнеспособных стран, экономически слабых соседей. В итоге, как и СССР, Россия к концу XX в. вынуждена в тяжелых условиях оставаться для них донором

• Русская нация вошла в число «рассеченных народов в главной полосе расселения, на главной магистрали Запад-Восток»;

• На юге Россия практически выполняет роль защитника Европы от исламского фундаментализма. Это противостояние включает РФ в военную конфронтацию в Таджикистане; на востоке России – «вакуум» по населению (всего 8 млн. человек живет на Дальнем Востоке) при экономической насыщенности региона.

В Сибири и на Дальнем Востоке, в Забайкалье и Приморье противостоит России третье по военной силе государство мира – КНР. По обеим сторонам Амура районы различаются по плотности населения на два порядка. Китайскую и вьетнамскую эмиграцию специалисты оценивают цифрами от 150–200 тыс. человек до 500 тыс., а иногда и до 2 млн. (например, так считают эксперты Института Европы РАН);

• Россия получила не обустроенные границы».

Из сложившейся ситуации Соединенные Штаты предприняли попытки извлечь максимальную выгоду. Естественным образом возник вопрос, какие выгоды может извлечь США из сложившейся ситуации. Вопрос лидерства единственной державы подавался как выгодный для всего мира. Здесь уместно привести слова С. Хантингтона, которые четко выражают данную мысль: «В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединенные Штаты продолжают больше влиять на решение глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна. Постоянное международное главенство Соединенных Штатов является самым важным для благосостояния и безопасности американцев и для будущего свободы, демократии, открытых экономик и международного порядка на земле».

Таким образом, в начале 90-годов XX века перед США открылись широкие просторы для глобального доминирования. С одной стороны, прекращение глобальной конфронтации в условиях «самороспуска» враждебного блока означало исчезновение реальной военной угрозы для Соединенных Штатов и превращение их в единственную военную сверхдержаву. Соединенные Штаты стали не только практически неуязвимыми перед масштабным военным нападением и обрели гораздо большую свободу стратегического маневра. Кроме того, в результате распада СССР и всего социалистического лагеря открылись широкие возможности для сотрудничества США с новыми государствами на пространстве бывшего Советского Союза, что не исключало распространение американского влияния в регионе. Запад изначально ассоциировал исчезновение полюсного противостояния и блоковой конфронтации с уничтожением советского полюса.

Для достижения господства во всем мире США стремятся всячески ослабить своих соперников на международной арене, препятствуя их усилению или образованию альянсов, направленных против Соединенных Штатов. Таким образом, США не нуждается в сильной России, для них предпочтительней слабая и политически зависимая от Запада страна, не имеющая самостоятельной внешней политики, не имеющая своих интересов.