8

В Честерс-Милле работал только один стоматолог – Джо Боксер. Его клиника находилась в конце Страут-лейн, и из кабинета открывался прекрасный вид на Престил-Стрим и мост Мира. Прекрасный, если человек сидел. Но большинство гостей занимали горизонтальное положение и смотреть могли только на несколько десятков фотографий чихуахуа Боксера, развешанных по потолку.

«На одной из них эта чертова собака выглядит так, будто собирается нагадить, – поделился Дуги Твитчел с Расти после одного визита. – Не знаю, может, эта порода собак так сидит, но я сомневаюсь. Думаю, я провел полчаса, глядя на эту тряпку с глазами, справляющую большую нужду, пока Бокс удалял мне два зуба мудрости. По ощущениям, отверткой».

Вывеска, которая находилась над входом в клинику Боксера, выглядела как баскетбольные трусы, снятые со сказочного великана. Золотисто-зеленые – в цветах «Диких котов». Поверху тянулась надпись: «ДЖОЗЕФ БОКСЕР, ДОКТОР-СТОМАТОЛОГ». Ниже вторая: «БОКСЕР БЫСТРЫЙ». И он работал достаточно быстро, с этим соглашались все, но не признавал никаких медицинских страховок, брал только наличными. Если к нему приходил больной с пульпитом, десны которого пылали, а щеки раздулись, как у белки, набившей рот орехами, и начинал что-то говорить о страховке, Боксер предлагал ему добыть деньги в «Антеме», или «Синем кресте», или где-то еще, а потом возвращаться к нему.

Небольшая конкуренция могла бы заставить его смягчить такую драконовскую политику, но полдесятка стоматологов, которые пытались практиковать в Честерс-Милле с начала девяностых, быстро отказывались от своих намерений. Ходили слухи, что добрый друг Боксера, Джим Ренни, помогал тому в борьбе с конкурентами, но доказательств никто привести не мог. А пока Боксер каждый день кружил по городу на своем «порше», и наклейка на заднем бампере оповещала: «МОЙ ВТОРОЙ АВТОМОБИЛЬ – ТОЖЕ „ПОРШЕ“!»

Когда Расти вместе с Барби вышел в коридор, Боксер направлялся к выходу. Или пытался направиться: Твитч ухватил его за руку в холле у дверей. В другой руке Боксер держал корзину, набитую вафлями «Эгго». Ничего больше, только упаковки и упаковки вафель. И Барби задался вопросом – уже не в первый раз, – а может, он лежит в канаве, что проходила за автомобильной стоянкой у «Дипперса», избитый до полусмерти, и все это видения, рожденные поврежденным мозгом?

– Я здесь не останусь! – кричал Боксер. – Я должен отнести это домой и положить в морозильную камеру! Из того, что вы предлагаете, все равно ничего не выйдет, так что отцепитесь от меня. – Барби заметил маленькую нашлепку из пластыря на брови Боксера и повязку на правой руке повыше локтя. Дантист, похоже, с боем добывал замороженные вафли. – Скажи этому громиле, чтоб отпустил меня, – обратился он к Расти, едва увидев его. – Мне оказали помощь, и теперь я иду домой.

– Пока еще нет. Вам оказали помощь, и я ожидаю, что вы за это расплатитесь.

Боксер, мужчина невысокий, выпрямился во все свои пять футов и четыре дюйма, расправил плечи и выпятил грудь.

– Ожидай и будь проклят! Я считаю, что челюстная хирургия – на нее у меня, кстати, нет разрешения штата Мэн – очень уж несоразмерная quid pro quo за пару кусочков пластыря. Я работаю, чтобы жить, Эверетт, и исхожу из того, что моя работа должна оплачиваться.

– Вам все оплатят на небесах, – вставил Барби. – Разве не так говорит ваш друг Ренни?

– Он не имеет никакого от…

Барби приблизился на шаг и всмотрелся в зеленую корзину для покупок, которую Боксер держал в руке. На ручке виднелась четкая надпись: «СОБСТВЕННОСТЬ „МИРА ЕДЫ“». Боксер тут же попытался заслонить корзину, но без особого успеха.

– Раз уж разговор зашел об оплате, вы заплатили за эти вафли?

– Что вы такое говорите? Все брали всё. Я взял только это. – Он воинственно посмотрел на Барби. – У меня очень большая морозильная камера, и я обожаю вафли.

– «Все брали всё» – не такое уж весомое оправдание при обвинении в грабеже, – мягко указал Барби.

Боксер вроде бы не мог вытянуться еще больше, но каким-то образом вытянулся. Его лицо стало не просто красным – пунцовым.

– Так отведите меня в суд! Где он, этот суд? Дело закрыто! Ха! – Он начал поворачиваться к двери.

Барби протянул руку и схватился за корзину:

– Тогда я вафли просто конфискую.

– Вы не можете этого сделать!

– Нет? Так отведите меня в суд! – Барби улыбнулся. – Ох, я и забыл… где он, этот суд?

Доктор Боксер сверлил его злобным взглядом, губы его чуть разошлись, открыв верхушки миниатюрных, идеально ровных зубов.

– Мы приготовим эти вафли в кафетерии, – поддержал Барбару Расти. – Вкусно! Ням-ням!

– Да, пока еще есть электричество, чтобы поджарить их, – пробормотал Твитч. – Или можем нацепить их на вилки и приготовить над мусоросжигательной печью.

– Вы не можете этого сделать!

– Давайте определимся со всей ясностью, – настаивал Барби, – если вы не сделаете того, о чем просит вас Расти, я не позволю вам вынести отсюда вафли.

Учитель истории Чэз Бендер, с одной наклейкой из пластыря на переносице, а второй – на шее, рассмеялся. Недобрым смехом.

– Расплачивайся! Так ведь ты всегда говоришь, док?

Боксер перевел злобный взгляд на Бендера, потом на Расти.

– Шансы на то, что получится, почти что нулевые. Вы должны это знать.

Расти открыл жестянку из-под «Сукретс». В ней лежали шесть зубов.

– Тори Макдональд подобрала их около супермаркета. Встала на колени и копалась в лужах крови Джорджии Ру, чтобы найти. И если вы хотите в ближайшем будущем завтракать вафлями «Эгго», вам лучше вставить их обратно в челюсть Джорджии.

– А если я просто уйду?

Чэз Бендер сделал шаг вперед. Сжав кулаки.

– В этом случае, мой продажный друг, я изобью тебя в кровь на автостоянке.

– Я помогу, – вставил Твитч.

– А я помогать не буду, но посмотрю, – внес свою лепту Барби.

Послышались смех и аплодисменты.

Барби это позабавило, но при том засосало под ложечкой.

Плечи Боксера поникли. И сразу он превратился в маленького человечка, у которого возникли большие проблемы.

– Челюстной хирург, работая в оптимальных условиях, мог бы имплантировать эти зубы, и, наверное, они бы прижились, хотя он не стал бы давать никаких гарантий. В моем случае она может считать себя счастливицей, если приживутся один или два. Скорее, зубы попадут к ней в дыхательное горло, и она задохнется.

Полная женщина с копной пламенеющих рыжих волос отодвинула Чэза Бендера в сторону:

– Я посижу рядом, чтобы с ней этого не случилось. Я ее мать.

Доктор Боксер вздохнул:

– Она в сознании?

Прежде чем он получил ответ, к больнице подъехали два патрульных автомобиля, один из них – зеленый чифа. Из одного вылезли Фредди Дентон, Ренни-младший, Френк Дилессепс и Картер Тибодо. С переднего сиденья зеленого – чиф Рэндолф и Джекки Уэттингтон. С заднего – жена Расти. Подойдя к дверям больницы, они достали оружие.

Маленькая толпа, наблюдавшая за противостоянием с Джо Боксером, зашумела и подалась назад. Многие, несомненно, ожидали, что их арестуют за участие в грабеже.

Барби повернулся к Расти:

– Посмотри на меня.

– Что ты…

– Посмотри на меня! – Барби поднял руки, показал их ему с обеих сторон. Потом задрал футболку, продемонстрировал сначала плоский живот, потом спину: – Видишь какие-то ссадины? Синяки?

– Нет.

– Проследи, чтобы они об этом узнали.

На большее у него не хватило времени. Рэндолф со своим войском уже миновал двери.

– Дейл Барбара, шаг вперед!

Барби вышел до того, как Рэндолф наставил на него пистолет. Потому что бывали несчастные случаи. Иной раз совсем не случайные.

Барби увидел недоумение Расти и проникся еще большей симпатией к такому наивному фельдшеру. Увидел Джину Буффалино и Гарриет Бигелоу, их широко раскрытые глаза. Но в основном сосредоточился на чифе Рэндолфе и его копах. Все стояли с каменными лицами, разве что в глазах Тибодо и Дилессепса читалась удовлетворенность. Для них это была всего лишь расплата за ту ночь у «Дипперса». И расплачиваться, похоже, предстояло по полной.

Расти встал перед Барби, словно заслоняя его.

– Не делай этого, – прошептал Барби.

– Расти, нет! – вскрикнула Линда.

– Питер, в чем дело? – спросил Расти. – Барби помогает мне и делает это чертовски хорошо.

Барби боялся отодвинуть здоровяка фельдшера, боялся даже прикоснуться к нему. Он лишь поднял руки, очень медленно, ладонями вперед.

Увидев, как Барби поднимает руки, Младший и Фредди Дентон направились к нему. Быстро. Младший даже толкнул Рэндолфа, и «беретта», зажатая в кулаке чифа, выстрелила. Грохот раздался оглушительный. Пуля вонзилась в деревянный пол в трех дюймах от правой ноги Рэндолфа, оставив на удивление большую дыру. В воздухе повис запах сгоревшего пороха.

Джина и Гарриет закричали и бросились бежать к главному коридору, перепрыгивая через ползущего по полу Джо Боксера. Тот втянул голову в плечи, а его всегда аккуратно зачесанные волосы падали на лицо. Брендэн Эллерби, которому свернули челюсть, пнул стоматолога в плечо, когда тот проползал мимо. Жестянка выскочила из руки Боксера, ударилась о стол регистратора, раскрылась. Зубы, которые с таким тщанием собирала Тори Макдональд, разлетелись в разные стороны.

Младший и Фредди схватили Расти, который и не пытался сопротивляться. На его лице читалось полнейшее недоумение. Копы оттолкнули фельдшера в сторону. Ноги его заплелись. Линда попыталась удержать Расти, но они вместе упали на пол.

– Какого хрена?! – проревел Твитч. – Какого хрена?!

Чуть прихрамывая, Картер Тибодо направился к Барби, который видел, что его ждет, но рук не опускал. Потому что, если б опустил, его могли убить. И не только его. После того как выстрелил один пистолет, шансы, что выстрелят другие, повысились.

– Привет, дружище. А ты, однако, даром времени не терял. – Тибодо ударил Барби в живот.

Тот напряг мышцы, готовясь к удару, но все равно согнулся пополам. Силы у Тибодо хватало.

– Прекратите! – прокричал Расти. На лице все еще отражалось недоумение, но теперь к нему добавилась злость. – Немедленно прекратите, к чертовой матери!

Он пытался подняться, но Линда обвила его руками и не пускала:

– Нет! Нет! Он опасен!

– Что? – Расти повернул голову и изумленно посмотрел на жену: – Ты рехнулась?

Барби по-прежнему поднимал руки, показывая копам, что они пустые. Стоял он согнувшись, так что возникало впечатление, что Барби низко кланяется, приветствуя их.

– Тибодо, отойди! – приказал Рэндолф. – Этого достаточно.

– Убери пистолет, идиот! – крикнул Расти чифу. – Хочешь кого-нибудь убить?

Рэндолф бросил на него полный презрения взгляд, повернулся к Барби:

– Выпрямляйся, сынок.

Барби выпрямился. Превозмогая боль, но выпрямился. Он знал, что сейчас катался бы по полу, жадно ловя ртом воздух, если б не приготовился к удару Тибодо. И тогда Рэндолф попытался бы поднять его на ноги пинками? И другие копы присоединились бы к нему, несмотря на большое количество зрителей, которые теперь подбирались поближе, чтобы лучше видеть? Разумеется, потому что кровь в копах кипела. Так уж обычно разворачивались события в подобных ситуациях.

– Я арестовываю тебя за убийства Анджелы Маккейн, Дорин Сандерс, Лестера Коггинса и Бренды Перкинс.

От каждого имени Барби вздрагивал, но последнее поразило его в самое сердце. Эта славная женщина забыла про осторожность. Барби не винил ее – она так горевала по мужу, – но мог винить себя, потому что позволил ей пойти к Ренни. Более того, подтолкнул к этому.

– Что произошло? – спросил он Рэндолфа. – Что, во имя Бога, вы сделали?

– Как будто ты не знаешь, – фыркнул Фредди Дентон.

– Что же ты за маньяк такой? – Лицо Джекки Уэттингтон перекосило от презрения, глаза стали маленькими от ярости.

Барби их проигнорировал. Он всматривался в лицо Рэндолфа, по-прежнему не опуская рук. Требовался лишь малейший повод, чтобы копы набросились на него. Даже Джекки, обычно милейшая женщина, могла к ним присоединиться, пусть ей требовалась веская причина, а не повод. А может, и этого не требовалось. Иногда ломались и хорошие люди.

– Тогда у меня есть вопрос получше, – продолжил Барби. – Почему вы позволяете Ренни творить такое? Это же его дела, о чем вы прекрасно знаете. Все следы ведут к нему.

– Заткнись! – Рэндолф повернулся к Младшему: – Надень на него наручники.

Младший потянулся к Барби, но, прежде чем успел коснуться его, Барби убрал руки за спину и развернулся. Расти и Линда оставались на полу. Линда обнимала мужа, удерживая его.

– Помни, – сказал ему Барби, когда пластиковые наручники стянули запястья, врезаясь в кожу.

Расти встал. Когда Линда попыталась удержать его, оттолкнул ее и одарил взглядом, которого она никогда не видела. В нем читалась суровость, упрек, но и жалость.

– Питер, – обратился он к начальнику полиции, а когда тот начал отворачиваться, возвысил голос до крика: – Я с тобой говорю! Смотри на меня, когда я это делаю! – Рэндолф повернулся. Его лицо превратилось в каменную маску. – Барби знал, что вы идете за ним.

– Конечно, знал, – вставил Младший. – Он, возможно, псих, но ведь не дурак.

Расти на него и не посмотрел.

– Он показал мне руки, лицо, поднял футболку, чтобы я мог увидеть его живот и спину. Все чисто, не считая синяка, который появится после удара Тибодо.

– Три женщины! – подал голос Картер. – Три женщины и священник! Он это заслужил.

Расти по-прежнему смотрел на Рэндолфа:

– Это подстава.

– При всем уважении к тебе, Эрик, это не твоя епархия. – Рэндолф убрал пистолет в кобуру. К всеобщему облегчению.

– Совершенно верно, я – лекарь, не коп и не адвокат. И говорю тебе следующее. Если мне доведется увидеть его, пока он будет под твоей опекой, и у него обнаружатся ссадины и синяки, да поможет тебе Бог.

– А что ты собираешься сделать? Позвонишь в Союз гражданских свобод? – Губы Френка Дилессепса побелели от ярости. – Твой друг забил до смерти четырех человек. У Бренды Перкинс сломана шея. Одна из девушек была моей невестой, и она изнасилована. Вероятно, и после смерти, и до нее: так все это выглядит. – Большинство тех, кто разбежались при выстреле, уже вернулись, и теперь по толпе пронесся стон. – И такого парня ты защищаешь? Да тебя самого надо за это посадить в тюрьму!

– Френк, заткнись! – бросила Линда.

Расти посмотрел на Дилессепса, мальчика, которого он лечил от ветряной оспы и свинки, из волос которого выбирал вшей – Френк привез их из летнего лагеря, – которому гипсовал левую руку, сломанную во время игры в бейсбол, а однажды, у двенадцатилетнего, снимал жуткий зуд, вызванный ядовитым плющом. Он видел мало общего между тем мальчиком и этим мужчиной.

– И если меня посадят в тюрьму? Что потом, Френк? Что будет, если у твоей матери случится очередной приступ желчнокаменной болезни, как в прошлом году? Мне придется подождать с лечением, пока ее не пустят в тюрьму?

Френк шагнул к нему, поднимая руку, чтобы отвесить оплеуху или ударить кулаком. Младший перехватил ее:

– Он свое получит, не волнуйся. Все получат, кто на стороне Барби. Когда придет время.

– Стороне? – В голосе Расти слышалось искреннее изумление. – О каких сторонах ты говоришь? У нас тут не футбол. – Младший улыбнулся, словно знал какой-то секрет. Расти повернулся к Линде: – И такое говорят твои коллеги. Тебе это нравится?

Какие-то мгновения она не могла поднять на него глаз. Потом подняла.

– Они озлоблены, это так, но я их не виню. Я тоже зла. Четыре человека, Эрик… или ты не слышал? Он убил их и почти наверняка изнасиловал двух женщин. Я помогала вынимать тела из катафалка у Боуи. Я видела пятна.

Расти покачал головой:

– Я провел с ним все утро, наблюдая, как он помогает людям, а не причиняет им боль.

– Пошли, – подал голос Барби. – Отойди, здоровяк. Сейчас не вре…

Младший ткнул его в ребра. Сильно.

– У тебя есть право молчать, сучий потрох!

– Он это сделал. – Линда протянула руку Расти, поняла, что он не собирается ее взять, и рука упала как плеть. – Его армейские жетоны нашли в руке Энджи Маккейн.

Расти потерял дар речи. Мог только смотреть, как Барби усаживают в автомобиль чифа и запирают на заднем сиденье. Наручники с рук никто не снял. Но на одно мгновение Барби встретился с Расти взглядом. И качнул головой. Один раз, коротко и твердо.

Потом его увезли.

В холле больницы воцарилась тишина. Младший и Френк уехали с Рэндолфом. Картер, Джекки и Фредди Дентон шли ко Второму патрульному автомобилю. Линда стояла и смотрела на мужа с мольбой и злостью в глазах. Потом злость ушла. Она шагнула к нему, подняла руки, ожидая, что ее обнимут, хотя бы на несколько секунд.

– Нет! – отрезал он.

Она замерла:

– Да что с тобой такое?

– А что такое с тобой? Или ты не поняла, что здесь сейчас произошло?

– Расти, Энджи держала в руке армейские жетоны Барби.

Он медленно кивнул:

– И все сразу стало ясно, ты это хочешь сказать?

Ее лицо, на котором отражались боль и надежда, застыло. Линда заметила, что по-прежнему протягивает к нему руки, и опустила их.

– Четыре человека, трое избиты до неузнаваемости. Стороны есть, и ты должен подумать, какую тебе принять.

– И ты тоже, сладенькая.

– Линда, иди сюда! – снаружи позвала Джекки.

Расти внезапно понял, что они не одни и среди тех, кто стоит вокруг, многие постоянно голосовали за Джима Ренни.

– Подумай о происшедшем, Лин. И подумай о том, на кого работает Пит Рэндолф.

– Линда! – вновь позвала Джекки.

Линда Эверетт ушла, опустив голову. Не оглянулась. Расти держался, пока она не села в патрульный автомобиль. Потом его начало трясти. Он подумал, что упадет, если сейчас же не сядет.

Рука легла на его плечо. Твитча.

– Ты в порядке, босс?

– Да. – Как будто от этого слова все могло прийти в норму. Барби увезли в тюрьму, и Расти впервые поссорился с женой за… сколько?.. Четыре года?.. Скорее, за шесть. Нет, он был далеко не в порядке.

– У меня вопрос, – продолжил Твитч, – если людей убили, почему тела увезли в «Похоронное бюро Боуи», а не привезли сюда для посмертного вскрытия? Чья это была идея?

Прежде чем Расти успел ответить, погас свет. Контейнер с пропаном, питающий генератор больницы, опустел.